«Мишутка…» - так ласково моя дочка о белом медведе в зоопарке. Я и сам любуюсь зверем, когда он за надёжной оградой. А на воле, «нос к носу», категорически уже не хочу встречи с ним.

Полярные хищники в суровую зиму, да и весной тоже, мигрируют вглубь Чукотки в поисках лёгкой добычи. Не расторопные собаки и помойки в поселках прежде всего. А в тундру манят его стоянки геологов. Это передвижные домики на полозьях. В тамбуре их, на полках доверчиво выложены продукты. Там и мясо, и рыба, и сливочное масло, часто пельмени. Медведь шёл к геологам, как на пирушку.

Вот и к нам в лагерь повадилась зверюга без всякого приглашения к столу. Я увидел его впервые на склоне сопки, сидящего в раздумье, возможно смущённым даже. Это состояние мне понятно, ибо сам такой же по жизни. С фотоаппаратом пошёл навстречу мишутке. Если не в обнимку с ним запечатлеться, то его портрет мне, конечно, был бы интересен в личный фотоальбом. Но зверю оказались чужды человеческие каноны. Он поднялся и вразвалочку направился сам навстречу мне. Добрых намерений я не разглядел, обниматься с ним расхотелось и так же неспешно, с оглядкой начал ретироваться. Бежать было нельзя, сработал бы инстинкт хищника - догонять наивную жертву, т.е. меня. И догнал бы, в этом сомнения не было! Только за пару десятков метров, нервы не канатные, я дал стрекача в места спасения. А наглая скотина по-прежнему следом за мной!

Вмиг все собаки разбежались. Только маленький, лохматый пёсик по кличке Шаман отстаивал нашу честь и достоинство. Но к нему медведь был цинично равнодушен. Лишь лапами отмахивался от пса, взрывая буруны снега. Он знал куда идти, прямиком в тамбур вагончика к мясу и сливочному маслу. Наелся, улёгся там же в дрёме, наложил оскорбительную нам кучу и ушёл.

Этот бесцеремонный террор продолжался не один день. Иногда военные выручат, отгонят его в тундру на вездеходе, когда соседи пришлют трактор в помощь. Да и мы сигнальными ракетами приспособились его отпугивать. Но добрососедства не намечалось, особенно, когда …

Раннее утро. Все спят без задних ног. Одному из нас (точно не мне) приспичило по естественной надобности. Полусонный открывает дверь вагончика, а там «нос к носу» медведь. Растерялся? Ещё как! Оставил дверь открытой и шмыгнул на койку в свой спальный мешок. Вроде как спрятался. Хорошо, что хоть голосовую тревогу оттуда поднял. А медведь вот он! Обнюхивает стены, стол, лавки, тёплую печку. … Вторжение было приостановлено прицельными бросками кружек, мисок и кирзовых сапог. Затем мы выбили окошко, ласточками выпорхнули на майский снег и шустро забрались на крышу. Геолог с пузом, которое мешало в будничной жизни даже ботинки шнуровать, удивлялся потом своей прыти. Ещё бы! Вылететь птичкой в оконный проём впритирку его габаритам, да и по лестнице на крышу одним скоком! … Я прихватил своё ружьё заряженное пулями. … Май на Чукотке – это даже не декабрь в Израиле. Мы на крыше в одних исподниках. Холодно, поэтому общее собрание и беспощадная резолюция была принята быстро и единогласно. Мотивировка понятная, если зверь не боится человека, он опасен. Если он опасен, то нам мирно не разойтись - либо он нас, либо мы его. … Дождались, когда медведю наскучил портяночный дух нашего жилища, выбрался из вагончика и народный приговор мной был приведён в исполнение.

Но и меня ждал, погодя, приговор районного суда. За отстрел животного из «красной книги», находящегося под охраной закона, ответчика «наградили» полновесным штрафом. Обидно стало за человека вообще, беззащитного порой в критической ситуации с хищной фауной. В последнем слове подсудимого я задал вопрос. «А если данный медведь задавил кого-либо из нас, то выстрел не был бы подсудным?»

Судья кисло улыбнулся моей чёрной шутке и не ответил. А мне было не до шуток тогда, да и сейчас тоже. … Вроде как заболел «медвежьей болезнью».