Очнулся я от боли в ушах. Открыл один глаз, закрыл. Боль переместилась в область висков, затем щёк. То, что я увидел до обморока, меня совсем не радовало. Но сил пугаться дальше уже не было.

- Вставай, ё-моё, еще тебя спасать мне только не хватало! – голос Петра не радовал. У меня перед глазами всё ещё стояла сцена его совокупления с получеловеком-полужижей. Вариантов, впрочем, не было. Я открыл глаза: Пётр склонялся ко мне с доброй улыбкой. «Так, наверное, выглядит жизнь после смерти. Дальше будет туннель, в конце которого – свет...»

- Димыч, ну что тебя так пришибло-то? Подумаешь, рука из пола, делов-то, нам ещё и не такое предстоит!

Он, видимо, ободрил меня не только словами, бластер, наверное, тоже при деле был. Меня пронзило ощущение лёгкости, желание встать, прыгать, взять, в конце концов, пудовые гири и поднять их раз пятьдесят, а потом - ну надо же что-то делать! – нырнуть метров на тридцать, а потом с парашютом, а если бы у меня права на управление самолётом были, так пренепременно «мертвую петлю» раз десять!

Я открыл глаза уже конкретно. Холодно взглянул на человека, похожего на Петра.

- Ну? – Я старался быть предельно кратким.

- Что ну? Какие вопросы по существу? – Он тоже, похоже, торопился. Наши синие сферы по-прежнему продолжали двигаться вниз.

У меня явно прибавилось сил, и я спросил как можно более конкретно:

- Что происходит?

- Происходит следующее: техногенный слой Земли нарушен. Диаметр – два гектара - аккурат площадь промзоны, где расположен ангар. Пока ведём наблюдение. Активность биопластосферы непредсказуема. Рекомендовано – отсутствие действий. Наблюдение, сбор информации, анализ. Никаких провокаций, особенно на материальном плане.

- Я не о том: в этом смысле я и сам понимаю, что всё непросто. Ты зачем с трупом, - я покосился на тело, с которого всё ещё стекало желе, - сексом занимался? Ты что, некрофил?

- Не понял, - Пётр был серьёзен. – Ты что несёшь? Какой секс?

- Как какой?! Обнимал? В губы целовал? – У меня, в самом деле, появилась какое-то внутреннее безразличие к увиденному. Ходят нудисты по пляжу голыми – ну и что? Это только другим странно. А нудистам – естественно. Целуется инопланетянин с желеобразным трупом – подумаешь! Ему и девки наши нравились...

- Я же ему искусственное дыхание делал! Утонул человек. Я ему воздух в лёгкие вдувал! Ты хоть себе представляешь, как искусственное дыхание делают? Думаешь, соломинку в зад вставляют и меха баянные раздувают? У тебя с головой-то как?

Вопрос застал меня врасплох. Впрочем, как и ответ. Такая версия мне в голову не приходила.

- Пётр, да что же это за человек такой?.. В нём же метр росту... Он что, карлик? На нас наступает армия карликов?!!

- На нас наступает жопа с ручкой!! – Он, кажется, начинал терять терпение. – Да это же обыкновенный подросток! Лет четырнадцать-пятнадцать. Наша сфера тяжелей, поэтому погружалась быстрее – вот мы на него и наехали, так сказать. А поскольку вреда он для нас представляет ноль, то сфера его и впустила внутрь. Еле откачал... По сути, у него была клиническая смерть, так что одним дыханием ограничиться не удалось - пришлось пару раз электрошоком долбануть. Одного не пойму, - голос стал задумчиво-озабоченным, - откуда он тут взялся? Да ещё – вот загадка – ведь он был метра на три под землёй, когда она в желе превратилась. Что за мистика? Закопали его, что ли, живьём прямо перед нашим приходом, и он ещё задохнуться не успел? Жуть какая-то... – он перевел глаза на тело - оно валялось на полу в полном отрубе. Но дышало вроде ровно - Ладно, давай нашу судьбу проясним, а потом уж за него возьмёмся.

Он притронулся к сфере – теперь, после слияния, она если и напоминала яйцо, то вытянутое по горизонтали.

Приостановив падение, сфера на секунду зависла и пошла вверх. Через некоторое время вверху забрезжил свет, а вскоре показалась поверхность. Сфера аккуратно, по чуть-чуть, приподнялась так, что над поверхностью показалась только самая верхняя её часть. Медленно стекла жёлтая жижа, и мы одновременно прильнули к синеватой границе сферы. То, что мы увидели, в буквальном смысле повергло нас в шок.

* * *

Мы были на дне огромного котлована. «Ну да, Пётр же говорил о нарушениях каких-то на территории промзоны», подумал я. Глубина была внушительной – эдак с двадцатиэтажный дом. Стены котлована неровные, слоистые. Видны были различия в залегании грунта. Вверху что-то чёрное – земля, потом что-то жидко-серое – видимо, плавун, оттуда периодически отваливались куски и, с жирным шмяканьем рушились в жёлтую жижу, разбрасывая брызги. Потом метра три почва была светлой – похоже на песок. Дальше шёл красно-бурый суглинок. Вверху, по периметру котлована, шёл забор – видимо, тот, что окружал промзону. По сути, по его внутренней границе и прошли все разрушения. Сюрреалистичность картины завершали куски ржавых труб, из которых хлестала вода, и обрывки электрокабелей. Некоторые из них искрились из-за попадающей на контакты воды. Были у поверхности и пара дыр посерьёзнее, видимо - канализационные стоки.

- Да, – мрачно изрек Петр. Картина Репина «Приплыли». Что внизу?

- Жижа уходит. – Я чувствовал себя виноватым после происшедшего. – Прости, Петь. Нервы сдали. Непривычно мне все это. Неожиданно получилось.

- Да ладно. Я сам супермен, пока тело новое. Нервы, как у младенца после успешно-показательных родов. А дальше – жизнь свои коррективы внесет. Ты же помнишь, как моя предыдущая их внесла. Если бы не ты, так и некуда вносить было бы теперь...

Тут в сфере зашевелилось что-то постороннее. Я уже устал вздрагивать и пугаться, поэтому просто посмотрел.

Парень сел на корточки. Он с неподдельным ужасом озирался по сторонам. «Ин... як... ал...» - то ли икал, то ли пытался что-то сказать. «Негуб!.. Негуб... ик... Нег!» - звуки напоминали Шарикова где-то уже ближе к игре на балалайке.

- Что с ним? Если амнезия, то плохо: ничего не узнаем, - изрек я мрачно.

Видимо, серьезность тона подействовала на парня – он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, как к нашей сфере подплыла рыба размером с вертолет. Открыла пасть, метра четыре в размахе, и попробовала нас съесть.

Получилось. Мы провалились в длинный испещренный сиреневыми прожилками туннель – видимо, пищевод. Вокруг водоворотом кружились обломки крыши ангара, куски водопроводных труб. Об защитное поле звякнула чугунная крышка канализационного люка. Петр ткнул рукой в верхнюю часть нашей сферы, активировав защиту.

Грохнуло, посыпались синие искры чудовщного взрыва - рыбу разорвало пополам. С одной стороны сферы медленно погружалась в бездну удивленная морда, с другой ещё некоторое время виляла гигантским хвостом задняя часть рыбы…

Диалог был прерван. Мальчик снова впал в ступор.

- Слушай, нужно бы вниз нырнуть, на дно посмотреть. Что там-то творится? Ведь жижа куда-то уходит. – Попытался завести разговор я.

- Никуда она не уходит, - с досадой ответил Петр. - И дна у этого котлована нет. Я уже прозондировал. Тоже сначала вниз дернуться думал. Пока не понял...

- Что понял? – мысль о том, что мы висим в некой субстанции в бесконечность глубиной, мне очень не понравилась – Куда же она девается?

- Она перерождается, Дима. В инкарнационные миры. Существа, которые я телепортировал из тюрем, прошли через пространство не полностью. Я перемещал не все их воплощения, только самые последние. Чтобы не париться – всё равно ведь назад вернуть собирался. Только не получилось, убили они меня. Сейчас же, в соответствии с законом сохранения кармы, воплощения начали собираться в единое целое. И для того, чтобы воссоединиться до конца, их тела во всех мирах приняли одинаковое сотояние. Такое, в которм они изначально находились. Они превратились в материю, из которой возникли. Из которой всё возникло. В ней мы теперь и имеем счастье пребывать... «Желтая жижа» - как ты ее называешь – это первородная материя. Своего рода архетип. Из него состоят и формируются все проявленные миры.

- Какие миры? – в растерянности я зацепился за какую-то конкретную словесную непонятку, хотя общий смысл сказанного был во сто крат непонятнее и страшнее.

- Проявленные миры – это объекты и субъекты, в пределах которых дух проявился в материи. Они бывают разные – материальные – это где мы с тобой до того на Земле жили; визуальные – это когда их видишь и даже жить в них можешь а на самом деле их нет. И воображаемые – кажется через них нам и не посчасливилось теперь путешествовать... Сложная штука, вообще я сам не до конца разбираюсь, поговорим об этом потом, если захочешь, - у него явно созрел какой-то план действий.

- А почему ты говоришь, что дна у жижи нет?

- Объект внедрения, называемый тобой «жижа», представляет собой туннель площадью, как ты уже знаешь, два гектара. А вот длина его – это диаметр Земного шара. То есть на зеркально противоположной точке Земли есть такая же аномальная зона. И между нашим местом и тем идет туннель. Он, Дима, весь заполнен этой субстанцией. Миров оказалось очень много. И один из них сейчас над нами. Нужно двигаться вверх, до самой поверхности, туда, откуда мы пришли: на Землю. Там осталась наша машина. Эта сфера, конечно, супер, - он снисходительно обвел взглядов капсулу в которой мы находились. - В плане последних достижений технодизайна. Но это всего лишь спасательная капсула - здесь даже табуретки нет... Да и в смысле безопасности наш земной автомобиль посерьезней будет.

- Так ты говоришь, тот мир уже другой. А машина-то? Все еще висит, где оставили?

- Висит, куда ей деться. Она вне мира и вне перемен. Она – архетип. Вроде бластера. Его не уничтожишь. Можно только потерять.

Мысленно я удивился, но виду не подал. В плане меркантильном это вполне устраивало – все-таки речь шла о моем автомобиле: раз его ни уничтожить, то и ржаветь не будет... Может, и бензин заливать не придется... Мысли были глупыми и мелкими, но это, говорят, в момент смертельной опасности обычное дело – думаешь о каких-то пустяках, но зато своих, родимых.

- Но сначала надо решить с этим, - он кивнул на парня. Тот уже снова сел, периодически вращая головой и зорко всматриваясь в окружающее. Инцидент с рыбой произвел на него неизгладимое впечатление. При последних словах Петра он вздрогнул и настороженно посмотрел на нас. – Пока я не проясню один вопрос, взять его с собой мы не можем.

- Дяденьки, отпустите бедного сироту... Подайте, пожалуйста, доллар на пропитание, а лучше два, а то так есть хочется, что переночевать негде, - неожиданно запричитал ребенок, жалостливо склоняя голову к плечу.

- Беспризорник? – полувопросительно, полуутверждая сказал Петр, - причем, похоже из обдышанных, - уже тише прибавил он. И, внезапно повернувшись к парню, в упор спросил:

- Ты что там делал? Как под землей оказался? Кто тебя послал? Ты что, шпион?!!

Психологическая атака удалась.

- Никакой я не шпион! Меня пацаны послали наблюдать. Это же Вы у наших план ангара купили, мы в нем раньше жили, а потом нас эти отморозки выперли... Ну мы и решили: а вдруг после разборок это быдло уголовное ангар бросит? – А это ж наша территория - мы бы сразу назад ломанулись – в ангаре тепло и сухо, мы там лафово жили.

- Дальше! – Петр подозрительно прищурил глаза.

- Ну, что дальше - полез в канализацию, с третьего коллектора – там дерьма поменьше. Кухонная, в основном, бодяга течет. С мылом. Дезинфекция, типа. Опять же, крысы не любят.

- Ну! – Петр сузил и без того уже прищуренные глаза, и подросток перепугался еще больше.

- Ну и дошел уже до территории – хотел вверх ломануться уже, из люка выглянуть, чего там и как. А тут как началось – сперва сверху прямо – кисель этот долбанный, потом пол мягким стал. Я такого ужаса в жизни не видел... А-а-а-а – простите глупого бездомного, не убивайте сразу! – вдруг неожиданно заорал парень, жутко гримасничая.

Я посмотрел на него долгим взглядом – что-то мне это кликушество категорически не нравилось – парень сразу заткнулся.

- Теперь я понял, - после некоторого молчания прокомментировал Петр. Не стыковалось у меня, как он глубже нас оказался. Теперь понятно - канализация проходит где-то на метра три - пять под землей. Берем его в машину – там решим. Значит так – инициативы - ноль. Сидим в сфере, пока не найдем Машину. Дальше – стыкуемся и по одному внутрь.

- Тебя , кстати, как звать?– он подозрительно посмотрел на парня.

- Леха, я не...

- Молчать! – оборвал его Петр. - Вперед, с Богом!

Сфера вылезала из жижи, все убыстряя движение. По мере выхода на поверхность вид из сферы начал раздваиваться - если ниже поверхности бурлила золотистая жидкость, то над ней начинался уже какой-то другой мир. Прежний котлован исчез. Появились дворцы с колоннами, мощеные улицы, и над всем этим – тропическое солнце. «Напоминает античный Рим» - пронеслась мысль. Если смотреть из верхней части сферы, она как бы вылезала из искристо-белого песка, который в этом мире был, кажется, везде. Наконец сфера полностью оказалась на поверхности, и ускорение увеличилось на порядок. Мы рванули в небо довольно резко. Прекрасные бухты. Море, уходящее вдаль – все стремительно удалялось – но я успел подробно осмотреть строения: они поражали геометрической упорядоченностью расположения и колоссальными размерами: минимум в десятки раз превосходившими земные. Почти все они вытянулись вдоль береговой линии. Небо было оранжево-желтым и очень ярким: солнце стояло в зените. Уже удалившись от земли на значительное расстояние, я заметил вдоль береговой линии какое-то движение – это были то ли огромные киты, то ли... Я присмотрелся и обомлел: в воде плескались гигантские человеческие фигуры! Стало понятно, почему я практически никого не увидел на берегу – видимо, население этого мира большее время жило в море, лишь изредка выходя на сушу. «Атланты! Древние люди, жившие на Земле миллионы лет назад!» – подумал я.

- Да, скорее всего, - согласился Петр, принимавший оформленные мыслеформы за сказанное вслух.

Подросток Леха сидел тихо, лишь время от времени крутя головой по сторонам и с опаской прислушиваясь к нашим репликам.

- Нужно пробиваться наверх. Похоже, здесь успело образоваться несколько миров – нам понадобится некоторое время: сфера, к сожалению, движется слишком медленно.

Мы почти уже приблизились к верхним слоям атмосферы. По мере подъема движение замедлилось. Вверху над нами стала появляться какая-то зеркальная пленка. Казалось, мы поднимаемся со дна моря к поверхности. Вот мы приблизились к границе вплотную, движение сферы почти приостановилось. Мы так же осторожно, как при выходе из желтой жижи, коснулись ее и часть сферы прошла насквозь.

***

Миры мелькали один за другим, я насчитал четырнадцать, потом сбился со счета и перестал. Хотя смены дня и ночи не было, по ощущениям прошло уже около недели. Есть и пить мы не хотели – сфера обеспечивала нас всем необходимым на молекулярном уровне. Петр сидел хмурый, от вопросов уклонялся. Все время что-то считал на бортовом компьютере и, судя по его все ухудшающемуся настроению, выходило что-то совсем нежизнерадостное. В ответ на мое ультимативное заявление, что я «запарился не понимать, что происходит», ответил, что сам пока мало что понимает. И как только что-то прояснится, сразу расскажет. Единственно, что пока ясно, - это то, что мы должны любыми путями добраться до машины. Но она в самом последнем мире – граничащем с Земным. А между жижей и нашей реальностью все время нарождаются новые миры – собственно, в них и трансформируется сама жижа. Причём происходит это со скоростью, сравнимой со скоростью движения нашей сферы.

- В конце концов, чего ещё ожидать – эта спасательная капсула, для длительного движения вообще мало приспособлена. Но мы все же продвигаемся. По моим расчетам, пока мы проходим семь миров, нарождается еще шесть. Только бы не увеличилась скорость сублимации, - он нахмурился. – Если это случится, конец. Нам не выбраться.

- Так, может, пойти вправо или влево? У этой дыры площадь ведь была какая-то ограниченная – два гектара, что ли?

- Нет больше ограничения. И знаешь, я не хотел тебе говорить, но, кажется, то, через что мы сейчас движемся, - это живой организм. Причем очень молодой. В буквальном смысле, только что родившийся. Младенец, так сказать. Только не спрашивай, как это произошло, - сам пока понять не могу.

Поскольку именно это я и хотел спросить, а других вопросов у меня не было, то я молча стал рассматривать окружающее. Мы двигались в белесом тумане, из которого время от времени выплывали грандиозные скульптурные композиции – иногда с фрагментами фасадов и колоннад, подсвеченные сильными прожекторами. Сейчас мимо нас величественно проплывали четыре коня в натуральную величину, отлитые, вероятно, из бронзы. Вздыбившись и оскалившись, они мчали изукрашенный гербами лафет, в котором стоял какой-то тип, похожий на римского императора, с венком на голове. Внизу виднелась балюстрада дворца. На нем, видимо, и была установлена композиция. Не успели кони скрыться из виду, как из тумана показались новые фигуры.

Мы увидели средних размеров фонтан, в центре которого величественно возвышалась композиция из двух скульптур: одна изображала женщину с венком на голове и обнажённой грудью, обнимающую деревце размером с молодую березу; позади женщины невысокий мужчина в тоге с зорким воодушевлением вглядывался вдаль, приобнимая девушку за бедра. Девушка откинула голову назад и по-балетному подняла руки над головой. Постамент был украшен вензелями и полуобнаженными женскими и мужскими фигурами.

Фонтан некоторое время плыл совсем рядом с нашей сферой, и я прочел надпись на табличке, водруженной у основания фонтана:

«Бог красоты Аполлон был влюблен в нимфу Дафну. Но только та не отвечала ему взаимностью. Мать земли, богиня Гея, желая помочь Дафне, превратила ее в лавровое дерево. И, услышав в дереве биение ее сердца, Аполлон в слезах произнес: «Лавр, с этого момента ты – священное дерево, и из твоих листьев будут делать короны, которыми станут венчать головы героев».

Одновременно с фонтаном выплыла еще одна монументальная композиция: у основания водопада по обеим его сторонам высились скульптуры, изображающие русалок в человеческий рост. На самом же верху водоопад венчал огромный полуголый мужик с вьющимися волосами и трезубцем в руке. У подножия статуи золотом было выведено: “POSEIDON”. Я еще раз с уважением взглянул на мужика.

«Наверное, это «Творческий Мир» воображения какого-то скульптора-монументалиста. А может, и целой школы – уж больно глобально наворочено. Для одного многовато будет», - подумал я.

Далее мы прошли через несколько миров каких-то непростых личностей, причем преимущественно неземного происхождения: они были набиты щупальцами, кубами и призмами, крутящимися в каких-то водоворотах. Впрочем, возможно это был «Мир иллюзий» начинающего фантаста – но, скорее всего, нет. Миры иллюзий обычно логично простроены и продуманы; в них сразу чувствовалось, что люди, их создавшие, просидели не одну пару штанов в стараниях, чтоб комар носа не подточил, стыкуя все увязочки и причинно-следственные связи. Таких миров мы уже видели штук семь.

Сильное впечатление, особенно при первом своём появлении, на меня произвел «Мир мертвых», или как его еще называют «Тот Свет».

***

Путешествие на «Тот Свет» началось неожиданно. Мы как раз выходили из маленького мирка под названием то ли «Мир животных» то ли «Мир бредовых идей тайного зоофила».

Такое пришло в голову по причине обилия картин спаривания разных видов животных, насекомых и даже рыб – несмотря на отсутствие у таковых в природе данного явления.

Сфера уже почти вылезала в какое-то пространство, заполненное слепящим светом, как вдруг все прекратилось. Не знаю как, конкретных ощущений, пожалуй, и не было, но я понял сразу – жизнь закончилась. Я видел, как мое обмякшее тело стало медленно сползать по стенке сферы на пол, и дальше я как бы уже смотрел на него сверху и немного сбоку. Поза была неестественной и я еще подумал: «как неудобно я лежу». Вокруг испуганно суетился Петр, но и он в какой то момент, словно споткнувшись на бегу, сначала упал на колени, а потом ткнулся лицом в пол рядом со мной. А Леха, кажется, вообще ничего не успел почувствовать – он и так лежал, у него просто закрылись глаза, черты лица расслабились и оно стало холодным и равнодушным. Мы умерли.

Капсула неумолимо продолжала свое движение вверх, через пространство «Того Света».

Рядом с собой я заметил два эфемерных силуэта, однако, имеющих вполне человеческие очертания – некое подобие туловища, рук и головы. Мне пришла в голову мысль, что может быть это отделившиеся астральные облолочки Петра и Лехи. Мы находились несколько за пределами капсулы, но могли хорошо видеть свои мертвые тела через ее прозрачные стенки.

Была иллюзия совершенно полноценного существования, но без физического тела. Все мысли и чувства, вплоть до эмоциональных реакций, сохранились. Вокруг плавали какие-то неясные тени.

Некоторые из них пытались схватить меня, видимо, с целью оставновить движение, или, зацепившись за меня двигаться вместе. Одному существу это даже на некоторое время удалось.

Совершено голый, но с густым светлым волосяным покровом на руках, он выглядел индеферентно. Выражение лица было безразличным. По росту он напоминал то ли карлика, то ли ребенка лет двенадцати. Когда я пролетал мимо него, он схватил за плечо, и ловко работая маленькими руками, вскарабкался на спину. Обхватив меня за шею, а ногами за поясницу, он замер. Мое движение вверх сперва приостановилось, а затем и вовсе прекратилось.

Я не испытывал особого страха, но и не понимал, что предпринять. Было очевидно, что, пока это существо висит на мне, движение не возобновится. По всей видимости, туда, куда двигался я, ему путь был заказан. Я раздумывал.

Среда, в которой я находился, не казалась враждебной, но здесь были свои правила игры, о которых существо было осведомлено лучше меня. Однако, пока я раздумывал, мы, кажется, начали двигаться вниз. Я почувствовал себя наживкой в огромном океане, мимо меня проплывали пучеглазые рыбы, я был им любопытен, и для кого-то из них, видимо, должен был стать едой. «Или уже стал? - пронзила меня мысль. – Что делает со мной это существо на спине? Ведь без него я двигался вверх. А сейчас я выполняю какую-то чужую волю и больше не свободен! То есть меня уже съели!» Эти мысли вывели меня из апатии, и я попробовал освободиться от незваного попутчика. Я нащупал у себя на шее его руку – она была упругой как резина, но теплой как настоящее тело. Я медленно попытался ослабить ее хватку – мне удалось оторвать от себя руку, но это ничего не изменило, существо по-прежнему крепко сидело на моей спине. Движение вниз стало ускоряться. Я начал нервничать. У меня возникло ощущение, что чем ниже мы опускаемся, тем меньше у меня шансов. Я рванул руку и одновременно изо всей силы локтями сильно ударил по телу. Кажется, существо не ожидало такого резкого маневра. Оно слетело с моей спины, однако продолжало цепляться, пытаясь снова подтянуться к моей шее. Завязалась настоящая борьба – я боролся со всем отчаянием, понимая, что если дам ему снова залезть на себя, шанса освободиться больше не будет.

Я совершенно не понимал, что происходит, и это усугубляло панику. Существо не проявляло вообще никаких эмоций – оно просто тупо и настойчиво хватало меня за разные части тела, извивалось в моих руках, некоторые части его тела растягивались, оно, словно было сделано из какого то эластичного материала. Наконец я зажал его извивающееся тело в вытянутых руках и остановился в полном отчаянии, чувствуя, что сил удерживать его долго у меня не хватит. Движение вниз не прекращалось. Вспомнив уроки медитации, я, глядя на существо, вообразил, что оно исчезает, превращается в камень, сгорает. Наконец я начал молиться, прочитал «Богородица, Дева, радуйся…» - ничего не помогало. Вдруг я почувствовал, что кто-то еще лезет по моей спине, я сорвал его, и, держа в каждой руке по извивающемуся существу, начал громко звать на помощь. Я был на грани отчаяния – было очевидно, что справиться с ними мне не по силам.

Вдруг сверху стал спускаться еще один силуэт. Сначала я подумал, что это еще один мерзкий карлик, но через некоторое время увидел, что силуэт человеческий, и чем-то мне очень знакомый. И хотя я уже плохо помнил свое детство, я вдруг узнал в нем свою давно умершую бабушку – мать моей матери, с которой у меня были замечательные отношения и которая меня очень любила. Она приблизилась ко мне и протянула руки, какбы прося отдать ей тех, кого я держал. Взяла существ – оба как-то сразу присмирели и обмякли – и стала без тени улыбки с видимым интересом разглядывать их. Падение моего тела приостановилось и через некоторое время сменилось ускоряющимся движением вверх. Женский силуэт еще некоторое время парил рядом со мной, а затем растаял. Какие-то мелкие тени мелькали все быстрей и быстрей, их попытки помешать моему движению становились все более вялыми и, в конце концов, прекратились. И в этот момент у меня над головой вспыхнуло золотое сияние – стало видно, что я двигаюсь по огромному туннелю, в конце которого - СВЕТ.

***

Из туннеля я попал на вокзал. Это был центральный вокзал Гамбурга – изящное громадное произведение металло-заклепочного искусства с огромными арками и анфиладами, все залитое ярким светом. На сводчатом козырьке светилась готическая надпись «HAUPTBAHNHOFF». По платформам и переходам, среди прибывающих и убывающих поездов сновали группы людей, кого-то встречающих и провожающих. Настроение здесь царило радостно приподнятое, в центре почти каждой группы фигур выделялся человек, которому все наперебой что-то объясняли, показывали какие-то предметы, возбужденно жестикулируя руками.

Я не знал, куда мне идти, но ноги сами понесли меня на третий уровень, к большому фонарю посреди нависающей над поездами балюстрады. Там, во время моих поездок в Гамбург, я обычно назначал встречу своим друзьям и знакомым. Каково же было мое изумление, когда в стоящих под фонарем людях я признал многих из моих умерших родственников и некоторых друзей.

Я был совершенно сбит с толку. Все бросились ко мне и принялись наперебой объяснять: оказывается я попал во вторую зону «Того Света», мне колоссально повезло, потому что мне удалось быстро и без особых потерь преодолеть область низких вибраций, и теперь они хотят проводить меня туда, где мне «и надлежит быть дальше». Видя мое опасение при последних словах, меня успокоили, что «ничего плохого теперь уже не случится». Я просто отправлюсь туда, где при жизни в физическом теле была моя душа. Куда, они и сами не знают – это же моя душа – но я скоро все сам увижу, и мы еще встретимся, когда сюда попадет еще кто-то из «наших».

Признаться честно, их добрая суета меня сильно поддержала. Я, хотя и пребывал в некоторой прострации, все же перестал бояться происходящего, и когда транслятор объявил: «Дмитрий Анашкин, ваш поезд отправляется с 13 платформы через 10 минут», испытывал только легкое сожаление, что встреча с родственниками была так коротка.

***

Поезд ехал недолго, но все же достаточно, чтобы я смог вспомнить многое из своей предыдущей жизни. Естественно, более всего меня волновало, что ждет меня впереди. Я не то что бы переживал. Но узнать, где же была моя душа, пока я жил на Земле, было невероятно любопытно. Ведь я прожил, образно говоря, не одну, а несколько Земных жизней. По образованию я был ученый физик; потом восемь лет я профессионально проработал музыкантом, играя на гитаре; затем я стал удачливым бизнесменом и, торгуя недвижимостью, заработал себе немаленькое состояние; после этого лет десять я был лидером и вдохновителем крупнейшей общественной организации... Параллельно я нарисовал одну картину и написал одну книгу.

Ну и где же все это время была моя душа?

***

Открылись двери, я вышел на платформу и настороженно огляделся. Ко мне приблизился смуглый молодой человек с двумя сережками в ухе. Вы Дмитрий? – вопрос был риторическим, так как кроме меня из поезда на этой остановке не вышел никто. – Я кивнул головой. «Меня просили встретить вас и отвезти домой», - приветливо сказал парень, и мы двинулись к машине. Это оказался лимузин, почему-то розового цвета. «Вот это да, - подумал я. - Всю жизнь на черных машинах проездил, а душа оказывается, розовых просила». - Я озадаченно почесал затылок и сел на переднее сиденье. Парень недоуменно посмотрел на меня, видимо, это было место для телохранителя, но я очень хотел поговорить и пересаживаться не стал.

А зря. Парень ничего не знал. В прежней жизни был слесарем вагоноремонтного завода, ездил на зеленом запорожце и жгуче завидовал водителям такси. Более ничего путного из разговора я почерпнуть не смог. Любая тема сворачивала на обсуждение марок автомобилей и кончалась несомненным выводом, что его розовый лимузин – самая крутая тачка на «Том Свете» – самая надежная, самая быстрая, самая длинная, и самая розовая.

Оставив его в покое, я стал смотреть по сторонам. Мы ехали по неширокой, спокойной улице, на которой стояли небольшие домики, утопающие в зелени. Дома сверкали застекленными верандами, каждый имел свой дворик с обязательным уютным гамаком и фонтанчиком (это, видимо, было здесь модно), цвета поражали своей сочностью, солнечностью и жизнерадостностью. Вскоре мое внимание привлекли стоящие вдоль дороги стенды, увешанные плакатами. Я разглядел один поподробнее:

«Концерт на Холме Возвращения. Артур Ли - лидер, вокалист, мультиинструменталист и автор песен легендарной лос-анджелесской психоделической группы «Love». «Первый чёрный хиппи!». Фуршет в честь прибытия! Умер 3 августа 2006 – первое выступление на «Том Свете»!

На плакате красовался независимого вида чернокожий паренек. Что-то было не похоже, чтобы он только что умер, успев, при этом уже стать знаменитым… «Ну да, - вспомнилось мне. - Они же говорили, здесь всем максимум по тридцать на вид… Да и сами они…»

Я вдруг понял, что меня смущало во время моего общения с родственниками: они ж были все молодыми!

Смешно, но из-за пережитого шока я не понял это сразу, только вот как-то узнавал их все время с некоторым трудом - и этот факт дошел до меня только сейчас. Я осторожно взглянул в зеркало: на вид мне было лет двадцать пять…

***

Подъехали к большому белому дому, утопающему в зелени.

Зашел внутрь. Кругом цветы, все залито солнцем. «Жалко, - с каким-то внезапным сожалением подумал я, вспомнив свой дом на Земле. – А моя Маруся дома, в питерской темноте три чахлых фикуса растит. Очень цветы любит. Вот бы порадовалась…» Я тут же сам испугался своих мыслей: «Господи, успеет еще, пусть и дальше растит, авось вырастет что-нибудь, рано ей помирать-то. Молодая совсем…»

Прошел в огромную гостиную. Посередине стоял белый рояль. «Зачем мне рояль? Я же на нем играть не умею...». Но тут же вспомнил, что когда-то страстно хотел научиться играть. Только времени не было. «Ну, вот и научусь, - подумал я, подходя к инструменту. Поднял крышку. С уважением посмотрел на золотую надпись. Опустил. Сел на диван. На столике валялась газета, «Музыкальная афиша». Всмотрелся в анонсы. Глаза в буквальном смысле полезли из орбит, как у моей бывшей собаки Фимы, съевшей килограм сырого фарша. Самые стойкие из воспоминаний сидели в моей голове...

«Джон Леннон со своим Ледовым Шоу! Легендарный певец выступает за Мир на Том Свете! В знак протеста против помещения душ туда, куда они хотели быть помещенными, он стал фигуристом и собирается дать представление в Цирке Гномов! Концерт благотворительный! Все средства пойдут на организацию его следующего спиритического свидания с Йоко Оно!»

«Легендарный гитарист Джимми Хендрикс устраивает джем-сейшен с русским композитором Сергеем Курехиным! Шесть коз и двадцать петухов против мешка героина! Кто кого! Бой без правил! Принимаются ставки! Поединок состоится под музыку Вивальди и Бетховена! Перформенс века! Спешите! Все билеты проданы!»

«Куда спешить, если все билеты проданы», - отупело подумал я.

***

Встал и прошел внутрь дома – первое, куда я попал, была студия. Какая-то невозможная аппаратура, куча гитар у стены. Я подошел, взял электрический «Стратокайстер», тронул струну. Даже без усилителя было понятно – инструмент запредельный, звук лился из-под пальцев, струны звучали и звучали. Внезапно зазвонил телефон.

- Алло, Дмитрий, мы ждем Вас на сейшен. Пока репитиция. Аппаратуру брать не надо. Все есть. Только инструмент. Будут Майкл Науменко, Цой и Башлачев – наших, русских, пока немного собралось. Но мы всем еще покажем! Питерский рок-н-ролл – это круто!» - звонил явно энтузиаст. Но это и понравилось - энтузиазм заражает.

- За вами приедут! Через час! – Да Вы же знаете его, встречал он Вас – розовый такой, длинный! Это теперь Ваш водитель. Персональный! – жизнерадостно закончил голос и повесил трубку.

«Ну вот» - подумал я. – «Музыкант значит. Вот где душа моя была», - я не чувствовал ни капли разочарования. Жизнь начиналась сначала.

***

Тот концерт удался. Как и другой, и третий. И сотый.

Я играл, ездил, общался с музыкантами. Немного не хватало алкоголя – пить здесь было невозможно, впрочем, как и употреблять наркотики. Ввиду отсутствия тела, которое и реагировало на вышеперечисленное в земной жизни.

Здесь оставалось только играть и кайфовать непосредственно от игры.

У большинства музыкантов это получалось, но были и исключения.

Джимми Хендрикс, например, и здесь умудрился подсесть на какую-то отраву. На какую, не знал никто. Но на концертах он все равно выглядел абсолютно обсаженным. Я пытался самостоятельно прояснить вопрос, но безуспешно. С Джимми мы периодически играли джемы, и я захаживал к нему на чашку чая. Дом у него был странный, если не сказать фантосмагорический. Видимо, в очередном приступе тоски по наркотикам, он расписал его чудовищами, и теперь сам периодически боялся в нем спать. В такие ночи он до утра тусовался на кухне, что-то перетирая в ступе и кипятя какие-то подозрительные растворы. Вот ведь неуемный человек - все его что-нибудь сожрать тянет. Съест и сидит – эффекта ждет. Ну, эффект, естественно нулевой. Весь свой участок марихуаной и маками засадил. Причем метровой высоты выросло!

Красота, со стороны, неописуемая. А как внутрь зайдешь – лес чудовищ! Жуть охватывает. Очень необычно для Того Света. Почему его сюда определили, такого психа, – не нашего ума дела, все как-нибудь да происходит…

***

Я продолжал играть на гитаре. У меня уже давно была своя рок-группа, я начал петь, сам сочинял стихи и музыку. Мы снимались в фильмах, записывались на студиях. Мелькали города, менялись декорации, знакомые, друзья.

И постепенно стало чего-то не хватать. На «Том Свете» наблюдалась одна интересная закономерность. Многие из музыкантов, прославившиеся на Земле, здесь постепенно деградировали. Отсутствовал какой-то нерв, пропадали эмоции, музыка становилась пресной и автоматической.

Мои друзья рассказывали иногда, что на «Том Свете» есть и другие миры, в которых тоже существуют люди. Тот же Джимми любил повторять – «я здесь по ошибке, вот все брошу и уйду завтра, ну все, на фиг, надоело». Но не уходил. Что-то его, видимо, держало.

А я ушел.

***

Открылись двери, я вышел на платформу и настороженно огляделся. Ко мне подошел подтянутый мужчина средних лет.

«Вы – Дмитрий? – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал он. - Меня просили вас встретить.» - Я кивнул, и мы молча двинулись к черному джипу.

«Ну вот, - подумал я. - Становится похоже на правду».

Этот город был другим. Огромные монументальные строения, выдержанные в едином стиле набережные, вдоль которых стояли многоэтажные особняки и дворцы, казалось, никем не населенные.

Но и не брошенные - окна горели, люди входили и выходили, и у некоторых дверей даже были небольшие очереди. Мы подъехали к внушительного вида дому с колоннами у крыльца и роскошным фасадом. Я поблагодарил водителя и вошел в подъезд. Меня проводили в квартиру с высокими потолками, шикарной лепниной и огромными, как в оранжерее, окнами.

«Располагайтесь», - швейцар любезно отдал мне ключи.

«Ключи-то зачем, – мелькнула мысль, - на «Том Свете» у музыкантов воров не существовало, замков, соответственно, тоже... Я не успел оглядеться, как раздался звонок в дверь.

Подошел ко входу, опасливо спросил: «Кто там?». Опасливость у меня появилась после вручения ключей. В глазке переминался безобидного вида человечек с какими-то бумагами в руках.

-Здрасьте. Вот, я вам свеженький принес! Сегодняшний!» - он был явно горд принесением мне свеженького, только бы знать еще, чего...

- Спасибо, - я взял просунутый в щель увесистый журнал. Не зная, что сказать, тихо закрыл дверь. Щелкнул замок.

На обложке журнала крупными буквами значилось следующее

БЮЛЛЕТЕНЬ

НЕДВИЖИМОСТИ

15.02.2027

N11/954

«Что-то такое себе и представлял, - я присел на стоявший рядом с дверью стул. - А что, это даже любопытно. И бюллетень у них тут свой имеется».

Для меня манипуляции с недвижимостью являлись своего рода творчеством. Дело было не в интересе к получению все больших площадей, а, скорее, в качественном изменении природы таковых. То есть: была жуткая коммуналка с гнилыми потолками - и людям в ней плохо жить, и соседей заливают. А у кого-то средства есть и на ремонт, и на содержание. И живет этот кто-то в «хрущевке», куда деть свои деньги - ну совершенно не знает. Прихожу я. И путем нескольких магических манипуляций ситуация преображается – коммунальщики живут в скромных, но чистых и удобных квартирках. Сама коммуналка превращена в шикарную жилплощадь с евроремонтом. Все довольны.

Или вот еще: сидит кто-то в однокомнатной квартире на первом этаже, и через железные решетки тупо наблюдает за бегающими мимо его окон толпами людей, и вдыхает выхлопные газы. Жизнь у него при этом совсем невеселая, а настроение плохое. Прихожу я. И человек по прошествии времени сидит уже в трехкомнатной (!) квартире, и с высоты третьего этажа наблюдает за весело чирикающими птичками на деревьях. А на первом этаже его предыдущей жилплощади деятельный бизнесмен Рахид открывает шикарный магазин, торгующий всем, кроме того, чего не покупают.

На музыкальном «Том Свете» материальный вопрос не стоял вообще: все бесплатно, получай, чего хочешь. Я мог прийти к Джимми Хендриксу и сказать – «Джимми! Дом, в котором ты живешь – мой!» На что последовал бы индефферентный ответ: «Нет проблем, Димыч! А можно мне тут и дальше пожить? Или мне такой же по соседству себе материализовать?».

В этом же мире, как оказалось, дела обстояли по-другому. Всё, так или иначе, крутилось вокруг недвижимости. У всего был хозяин. Здесь даже имелось свое ГБР - Государственное Бюро Регистрации Недвижимости! Денег здесь также не было. Но у всех были квадратные метры площадей! И это делало возможным манипуляции по их обмену, ремонту, дарению...

Процесс пошел, и вскоре, через пять увлекательных лет, я стал владельцем нескольких домов, в одном из которых располагалась гостиница для туристов, прибывающих из других миров, другой занял под свои цели какой-то банк, а в третьем я устроил офис. Стало скучно. И постепенно я решил, что и эта часть моей жизни тоже прожита. Я снова сел в поезд.

***

Открылись двери, я вышел на платформу и настороженно огляделся. Ко мне подошел интеллигентного вида молодой человек в очках и неожиданно заговорил на немецком. «Здравствуйте. Я волонтер из Германии, Гюнтер. Работаю у вас на проекте в больнице. Как доехали?» - мы подошли к микроавтобусу, обклеенному какими-то разноцветными надписями. Этот мир был несколько похож на предыдущий, но были и отличия, которые сразу бросались в глаза. Люди были одеты попроще, киоски грязноваты, иногда среди прохожих попадались личности откровенно бомжеватого вида.

- Вас сейчас куда – домой или в офис? – спросил меня Гюнтер.

- В офис! – Я хотел сразу окунуться в гущу событий.

***

Прошло десять лет. Наша организация спасала беспризорников, мы кормили малоимущих, боролись за права детей. Оказалось, что быть бедным и несчастным можно даже на «Том Свете»! Это парадокс – но в мире, где ты можешь получить ВСЕ, что ты только пожелаешь, нашлась куча людей, которые НИЧЕГО НЕ ЖЕЛАЮТ! Поэтому основным направлением работы для нас было – развитие мотивации. Это старый, известный принцип – давать людям не рыбу, а удочку. И мы учили их удить рыбу самих. То есть мы убеждали, например, Машу (десять лет от роду, живет на улице, не учится; одета в рванье, не мылась год) что надо хотеть иметь свое жилье, хотеть учиться, хорошо одеваться. И надо, в конце концов, захотеть помыться! При наличии данного желания она сразу оказалась бы под теплым душем с мочалкой в руках… Надо ли описывать, что дело у нас продвигалось с трудом: хотеть они решительно ничего не хотели.

В общем, работы было много, и она была интересная. Но я уже не удивился, когда через десяток лет жизни в этом мире я опять загрустил и собрался в дорогу.

***

В мире новых технологий и всеобщей электрификации я пробыл недолго. Дело в том, что ввиду отсутствия в мире электрификации электричества и в тоже время, решительной необходимости его наличия, мне ничего не оставалось, как стать электричеством… самому. Я, к сожалению, не могу даже приблизительно описать свои ощущения, когда я, выработавшись на электростанции, тек по проводам к потребителям. Особенно странно чувствешь себя на трансформаторных подстанциях. Более всего это, пожалуй, напоминало катание по американским горкам – мне было до ужаса страшно. Из-за бешеной скорости я уже переставал понимать, по какому пути меня понесет дальше на развилках и соединениях. По круглым катушкам трансформатора меня закручивало до тошноты; на квадратных - сила инерции бросала из стороны в сторону так, что, казалось, оторвет на повороте голову. Хотя головы у меня, конечно, не было, впрочем, как и остальных частей физического тела. Да и от астрального тела уже осталось мало. Я вообще стал замечать, что от перемещения к перемещению между мирами «Того Света» моя оболочка становится все эфемернее и, видимо, мое превращение в электрический ток было частью какой-то неотвратимой закономерности.

В общем, отправившись на вокзал в очередной раз, я был уже совершенно невидим и знал о том, что существую, только на основании своих же собственных воспоминаний о себе самом.

***

Двери открылись, и я услышал далекий голос кондуктора: «поезд прибыл на конечную станцию, просим всех покинуть вагоны».

Здесь, как индивидуальность, я исчез окончательно. Я парил в небесах среди мягких облаков, переливающиеся лучи непередаваемо прекрасных оттенков пронзали все пространство. Все было заполнено чудесной музыкой, дурманил запах цветов и пряностей. Я ощущал это пространство и одновременно был им сам. Возможно, это и было то, что йоги на земле называют «самадхи», «нирваной», «величайшим переживанием». Ощущение было чудесным и праздничным.

Я пробыл в этом мире очень долго. Человеческих аналогий течению времени там нет, но если бы мне надо было это хоть как-то определить, я бы сказал, что пробыл там десятки тысяч лет.

Но с течением времени появилась усталость от этой чудесной, но несколько однообразной картины: все те же облака, все так же величественно двигаются в небе. Одинаково прекрасно поют птицы и шелестят деревья… И всем этим по-прежнему являюсь я сам. Это был мир «ограниченно-бесконечных повторений». Здесь не было роста, источников новых знаний или опыта. Здесь не было творчества. И я захотел назад. На Землю.

***

Я очнулся внутри капсулы в момент, когда она уже почти вышла из райских кущ «Того Света». Рядом зашевелились Петр и Леха.

- Вот примерно из такой же лабуды я и свалился в ваш мир, – подал голос Петр. - Теперь понимаешь, отчего назад не тороплюсь?

Я промолчал.

- Вы о чем? – подал голос беспризорник. – Из какой лабуды? А я сон хороший видел! – внезапно оптимистично сообщил он. – Как будто папашу моего за хорошее поведение из тюрьмы раньше времени выпустили, а мамка пить бросила. А я на крановщика выучился, и работал в порту, откуда огромные белые пароходы в другие страны плавают. И страны я даже те как будто наяву видел: чудно там. Везде солнце, деревья такие - он развел руками в попытках изобразить, видимо, пальму. - И там тоже корабли в портах грузятся. И мы с местными крановщиками на берегу сидели и обсуждали: кто какой контейнер поднять может, и какие краны бывают. Очень интересный сон. – По-деловому заключил он.

***

Судя по бортовому компьютеру, внутри сферы прошло уже несколько недель. Я порядком устал от мелькания миров – в день мы иногда успевали пройти три-четыре. Были огромные, а были и совсем крошечные. Так, если «Мир Животных» или «Подводный Мир» занимали часов по пять-шесть, то «Орбитальная станция МИР» промелькнула мимо нас за считанные секунды.

Наверное, самым протяженным из миров был «МИР» как антипод понятию «ВОЙНА». Он длился почти сутки, и мы уже начали всерьез опасаться, что это какая-то ловушка: двадцать четыре часа перед нами проносились плакаты «Мир во всем мире!», «Мир, труд, май», счастливые лица мирных жителей, бесчисленные страницы всевозможных пактов о мире, обложки книг, фотографии военнокомандующих, заключающих перемирие. И совсем уж меня добила череда алкоголического вида личностей с разбитыми носами и губами, «идущих на мировую» - пожимающих друг другу руки со словами: «Ну что, Васян, мир?» По дружескому сиянию их физиономий было понятно, что мир этот у них накроется медным тазом уже через пару стаканов.

Все к тому же сопровождалось бравурными маршами и песнями на разных языках.

Петр все время занимался вычислениями – теперь я знал: он рассчитывал нашу скорость. Его лицо постепенно светлело. Из этого я сделал вывод, что скорость остается постоянной, и мы медленно приближаемся к цели.

***

Это случилось, когда мы входили в «Мир Творческих Дерзаний» молодого ученого-химика. Его молодость мы определили по тембру голоса и нешуточной горячности суждений.

Как он все время бубнит, нам было слышно, несмотря на то, что сами мы находились в веществе, с которым он в тот момент и производил химические опыты. Мимо нас проносились ядра, окруженные мириадами электронов, гроздьями сверкали траектории свободных элементарных частиц, фотоны освещали пространство густыми синими нитями. Все это несколько напоминало космическое пространство, но было несравнимо более оживленно и празднично. «Ну-ка! - восклицал химик в порыве творческого озарения. - Не поместить ли нам этот образец в физический вакуум?..

«Нет, - после некоторого раздумья возражал он сам себе, - физического вакуума не существует, есть только условия так сказать приближенные... да и то на орбитальной станции, в условиях космоса – да кто ж меня туда пустит...»

И через некоторое время: «А не охладить ли до абсолютного нуля?.. А, да что это я? Какого нуля? Где ж его взять...»

В конце концов, он все-таки поместил вещество в какую-то жуткую морозильную камеру. Вращение электронов вокруг ядер замедлилось. Наше движение также притормозилось. Сфера с трудом выполняла терморегулирующие функции и покрылась изнутри тонким налетом льда. Сами мы тряслись от холода.

- Вот придурок! – в сердцах воскликнул я. – Лучше бы разогрел нас, что ли! Тоже ведь интересный эксперимент получился бы.

Мы все же медленно двигались. Через пару часов химик перестал нас охлаждать, и модуль вплотную приблизился к зеркальной пленке начала следующего Мира. Мы уже начали проникать через нее, когда Петр торжественно сказал:

- Дима, не хотел говорить раньше времени... Всё! Мы успели. В следующем мире – наша Машина.

***

Из-за изморози на сфере было совершенно не видно, куда мы попали.

«Ну, ничего! - радостное возбуждение не покидало Петра. – Модуль машину сам найдет! Он же ее... чувствует!»

И вправду через некоторое время движение замедлилось, затем прекратилось. В боку сферы образовались какие-то деформации, и внутрь медленно вдвинулся бок автомобиля.

Из-за сюрреалистичности происходящего я не понимал, что делать. Столь хорошо знакомый автомобиль казался мне, в данной ситуации, более неуместным, чем сорок голых мускулистых мужиков, которых мы наблюдали в «Мире творческого вдохновения» стареющей поэтессы.

- Двери открывай, грузимся! – жизнерадостно скомандовал Петр. Открыл заднюю дверь и повернулся к застывшему подростку: - Алексей, в машину, пожалуйста. – Тот молча влез, и Петр закрыл дверь.

- Димыч, давай через водительское на правое – сфера слишком мала, чтоб всю машину вместить, а облетать – париться не хочется.

Я молча открыл дверь и перелез на сиденье рядом с водительским.

Сам Петр сел за баранку. Сфера медленно сдулась, не отрываясь от автомобиля, и вскоре вообще с ним слилась. Холод из сферы попал в кабину, и стекла тоже покрылись изморозью, так что, где мы находимся рассмотреть так и не удалось.

Я завел мотор и включил печку. Петр торопливо копался в бортовом компьютере: «Так, так... вот этого мне и недоставало для расчета, так, здесь так...» Как я понимал, наша машина была несравнимо мощнее сферы по возможностям, и Петр вводил сейчас данные в ее компьютер с тем, чтобы закончить свои расчеты.

- Так, - на экране появился шар, напоминающий Землю, - это сюда... – шар пронзил луч, начинающийся в районе Санкт-Петербурга и выходящий с другой стороны. – А теперь введем вот это. – Он нашел несколько кнопок. Вдруг тишину разрезали неожиданные звуки зуммера, и по экрану поползли какие-то уравнения, периодически прерываемые красной надписью: «Опасность первой категории! Рекомендуется срочная эвакуация!».