* * *

Я открыл глаза в полную темноту. Услышал звук своего дыхания, понял, что лежу в очень узком пространстве. Коробке. Прощупал всё, вертясь на спине, на случай наведённой иллюзии. Квадрат в два моих роста, но очень узкий – едва ладонь над носом. Сталь. Едва замял миг ужаса, когда определил, что не выберусь. Ничего нового магического я придумать не успевал – воздуха не хватило бы. Задохнуться или убить себя – такой выбор. О чём это говорит? Ни о чём!!! Тш-ш... Ключ – моя смерть. Это очевидное, на поверхности. Меня обрекают? Просто смерть или суицид? Сдаться? Какой способ я выберу? О, нет! У меня всего три жизни! Не дождётесь! Я достаточно люблю жизнь. Расслабившись, я замедлил биение сердца, приостановил поток ци. Дыхание стало невесомым, растянутым во времени до бесконечности, мысли остановились, исчезли... Я исчез.

* * *

Н-н-н? Воздух вкусный, лесной. Дышать им и дышать. Звёзды – сквозь лохматые сосновые лапы.

Я помню – кто я. Пальцы, колени стукнулись о металл. Крышка тесной коробки была сдвинута, чтобы я очнулся. Я выбрался, еле шевеля конечностями, и отполз подальше, чтобы не видеть это. Внутренности прошил ужас воспоминания. Ничего, зато поучительно. В который раз. Выпустили, значит. Жука из спичечной коробки... Снова – в дело? Где инструкции?

Желудок, оживая, скрутился узлом. Без инструкций. Перед моим носом висели крупные брусничины, и я обобрал их губами прямо с кустика. Кисло-сладкое чудо. Поползал по поляне, объедая брусничник, жуя крепкие ягоды. Поднялся на ноги, пошатался и пошёл, путаясь ботинками в тонкой лесной траве.

Что дальше? Ждать пока позвонят и скажут: «жозефина»?

Где-то рядом было озеро. Лесная тишина не молчала – далёкий звук автострады с севера, на юго-западе шла электричка, километрах в пяти гудели высоковольтные линии; а через полчаса я вышел на асфальт. За широкой полосой леса, среди сосен, от озера прятались несколько двухэтажных домиков. Я поймал себя на том, что мягко улыбаюсь, разглядывая изгороди с вьющимися розами в лунном свете, крыши нестандартной планировки, широкие окна. Редко где горел свет – поздно. Я оттолкнулся от ствола сосны и пошёл по мягким тропинкам, забитым хвоёй. Четыре больших пса внимательно рассмотрели меня, не выходя из тени. Старший попробовал взять меня на испуг, остановив и обнюхав пальцы рук. Глаза за лохматой чёлкой пса остались профессионально-холодными. Впустить меня – впустили, но выпускать не собирались. Демонстративно проводили до ближайшей двери, пихнули сзади. Пришлось войти. Освещённая гостиная чёрно-белых тонов была пуста. Я походил кругами. Над маленьким камином висели рыболовные трофеи в изобилии. Большая форель повернула голову, растопырив жабры и нахально спросила:

- Чего уставился?

Хорошая игрушка, смешная. Модифицированная хозяевами, видно – ещё и сигнализация. Умно. Я присел на диван, вздохнул потерянно. Что-то меня как перекати-поле гоняет... В подушках рядом обнаружился игрушечный медвежонок. Белый на белом – я его сперва и не заметил. Мои жёсткие, тёмные, разбитые пальцы утонули в пушистой шёрстке, обхватив мягкое невесомое тельце. Толстое пузико борца, куцые ушки по бокам круглой головы, умильные лапки... Тоскующий взгляд карих глаз прошёлся клинком по беззащитному сердцу – словно себе в душу заглянул, кипятком ошпарился – больно! В носу защипало, слёзы повисли на ресницах внезапно, как атаковавшие ниндзя.

Я совсем растерялся: посмотри со стороны – взрослый мужчина тискает в руках игрушку и плачет молча, спотыкаясь о доверчивые пуговицы взглядом. Если больно – надо копать, значит – тут что-то скрыто, замуровано и очень хочет выйти. Бежать от белого медвежонка – позор. Да, я его люблю и тысячи тысяч подобных наивных пуговиц и ватных мордашек; люблю. Что же за причина? Я, ломая рамку взрослой важности и больно режась о её края, неловко прижал пушистого к груди, обнимая его и себя. Несколько мгновений, закрыв глаза, растворившись. Я испытал просто неимоверное облегчение, словно внутри прорвало плотину и в груди разлилось тепло, расцвело в улыбку. Ясно, ясно...

Усадил медвежонка, вытер ресницы и обернулся к лестнице на второй этаж.

- Вы опоздали, Огура-сан,- обвинили меня со ступеней. Девочка, девушка...нет, маленькая женщина. Встала напротив, оценивающе разглядела:

- Вы экипированы?

- Всё своё ношу с собой,- ответил безлично, проверил и шипы шевельнулись в предплечьях послушно.

- За работу,- приказ. Хм, ну, поиграем. В гараже загрузились в чёрный джип и, пока поднималась створка ворот, новая напарница кинула мне на колени пакет. Остро следила за моими реакциями, пока я изучал содержимое. Проверяет и не доверяет. Правильно. Полоску лингафона я закрепил на шее – ошейником, аж перекосило; наушник, инфракрасные очки, перчатки, нож, наполненный шприц, клейкая лента. Ого, идём кого-то брать живым.

Выехали на тёмное шоссе, она сказала:

- До места – час. Данные в ноутбуке.

Я без слов открыл тонкую панель, встретился глазами с целью, почитал о привычках данного молодого человека, план дома, разработка операции. Толково. Напарница обеспечивает мне ориентировку и путь отхода. Я наколдовал себе шоколадку, зашуршал обёрткой. Жевал, смотрел на экран. Потом стёр всё и, славно устроившись, задремал. Чтобы позлить маленькую госпожу. Всего на десять минут. Снизив скорость, она меня разглядывала пристально. Смелая женщина, не боится незнакомого человека. Она не видела никогда Огуру. А этот Огура вообще не пришёл. Досадная накладка или мы сейчас едем в заведомую ловушку? Ничего, я разберусь. Хотя, что-то во мне её насторожило. Лицо у меня в порядке – посмотрелся в зеркало в доме. Что же? Сработала интуиция? У современных ниндзя это – развитое чувство...

Я открыл глаза, сел удобнее и взялся привязывать к кончику своей косы стальной шарик. Напарница хмыкнула:

- С каких пор в агенты набирают фриков?

- С тех самых, когда в общественном мнении утвердился образ агента, как среднего, малозапоминающегося человека,- парировал я.

- А-а. Пошли, значит, от обратного. Мол, слишком заметный, значит – заведомо безобидный.

Пистолет с глушителем, обоймы, светобарические гранаты, пара - газовых устроились в моих карманах. Джип притормозил возле живой изгороди, и я вышел, вставив наушник.

- Периметр чист, двигайся с северо-востока,- услышал ориентировку. Двигаюсь. Аки тать в нощи. Инфракрасное оборудование сгрузил в клумбу с астрами, чтобы не мешало. Если здесь ждут нашего появления, то наверняка расстарались, чтобы термосканеры моей напарницы не сработали. Значит, мне ничего не надо будет ей объяснять – она просто не увидит засады. Для неё я – вошёл и вышел. Уже с грузом. В доме, за спиной остались семеро.

- Движение с севера на тебя. Отходи по второму плану. Я тебя подхвачу.

Ага, зашевелились. Утяжелённый кончик косы бьет меня по бедру при каждом шаге. Ощущения обострились, насторожились как обожжённые. Я затылком почувствовал мерные вздрагивания энергетических линий. Понял не оглядываясь. Защитил спину полосой остановленного времени шириной в три метра.

Лихо подскочил джип с распахнутой дверцей. Засовывая туда полуживой груз, я сказал:

- Уезжай. У меня тут дела.

Хлопнул дверцей и забарабанил по крыше машины, глуша все вопросы. Напарница газанула, уважая моё решение, а я развернулся, чтобы увидеть, как растекается моя защита. Он шагнул из леденеющей полосы, и мы встретились взглядами. Сильный. Слегка экзальтированный. Тёмный. Красивый до беспомощности. Строгая чёрная одежда, френч, перчатки, длинная косая чёлка, узкое лицо; в плечах широк, но весь он оставляет впечатление хрупкости перекаленного клинка.

Я сместился на мизерную долю измерения. Тёмный последовал за мной, презрительно усмехнувшись моей щепетильности по-отношению к третьему пространству проявленности.

Без слов мы пошли в бой. Тёмный сочетал бисер работы с внезапными запредельными ударами. Уничтожающе точными, но не лишёнными извращённой игры. Покажи мне, как ты бьешься, и я смогу сказать кто ты.

Я заставил зажечься интересом его скучающий взгляд совершенства. Получив пару раз по точёному носу, Тёмный не разъярился, как я ожидал.

Некая болезненная отстранённость от происходящего сквозила в нём, словно решал – стоит ли жить или нет. Холодное бешенство, отличающее Тёмных, не захлёстывало этого парня. Я удивился. Он тоже удивился чему-то своему, разглядывая меня.

Глупо было продолжать сотрясать пространство силами, что оказались равными друг другу.

Он вынул клинок, я выдвинул шипы.

Наши поля переплелись в ближнем бою. Стало ещё интереснее. Мы кромсали друг друга с увлечённостью мальчишек. Я поймал себя не том, что улыбаюсь. Я получал искреннее удовольствие от боя с этим ненормальным Тёмным. Мы одинаково не стремились убить. Почему-то даже задавить превосходством не было особого желания. На красивый выпад шёл изящный финт, на жёсткие, испытывающие удары отвечалось ловкими уходами, нестандартные защиты, контратаки на грани абсурда. Бой, превращающийся постепенно в разговор из вопросов и ответов, атак и парирований, танец смыслов и намёков. Прерывать не хотелось. Пока не исчерпались «слова» и дыхание.

Мы сели почти рядом, почему-то уверенные, что можно друг друга не бояться. Ближайшие минут десять хотя бы.

Тёмный нервно закурил, чтобы хоть что-то делать. Я легко усмехнулся своей догадке; это было почти невозможно, за гранью, но я рискнул проверить. Осторожно я смог заглянуть глубже в чуть расслабившегося Тёмного. Горечь. Странно светлая, беззвучно плачущая над умирающей надеждой. Он лишь поморщился:

- Перестань.

Хорошо. Действительно, чего я лезу? Только в разрезанной моим шипом перчатке Тёмного нежно сверкнул фиолетовый блик. Я очень не люблю подобные совпадения. Я злюсь, когда меня так очевидно... Но делать нечего: я вздохнул и спросил:

- Как давно?

Тёмный досадливо посмотрел на разрез на своей перчатке, прикрыл фиолетовый блеск кольца:

- Не твоё дело.

Мне стало смешно:

- Спорим, что – моё.

Он и не собирался понимать. Полностью поглощённый собственными горестными размышлениями, Тёмный смотрел на мир сквозь пальцы. Эта особая глухота только укрепила мои предположения.

Я складывал в голове и так, и эдак все, что возможно было предпринять. У меня на руках редчайшая ситуация! Мне была нужна информация. Из этого гордеца её вытаскивать придётся архиосторожно. Фиолетовое кольцо! Счастливый...

- Я тебя убью, - равнодушно констатировал Тёмный, поднимаясь. Стряхнул пепел с рукава.

- Будет проще, если я...

Пришлось придержать предложение из-за возникшего рядом знака перехода. Он спроецировался и на этом месте оказалась очень быстрая леди. Тёмная леди.

- Что происходит, Кас? О, мальчики мило беседуют! Кто вы такой?

Я поклонился, скромно ответил:

- Бодхисаттва по-вызову.

Она снова смерила меня взглядом с ног до головы:

- Что-то знакомое. Касси, на твоей территории бедлам; тело воплощения Баала выкрали, как я понимаю?

- Ерунда,- Тёмный болезненно потёр переносицу.- Хуже, что этот видел кольцо.

«Этот» - надо понимать –я?

- Но, похоже, прикончить его у тебя не получается?

- Я ещё не пробовал.

- Кас,- жёстко, с нажимом сказала, словно звук вошедшего в дерево ножа. Тёмный завёл глаза в небо, с ленивой досадой, но отдал мне короткий поклон и представился:

- Касатаэль, тёмный. Седьмой Легион. Имею к тебе претензии и требую удовлетворения.

Я молча поклонился, глазами показав Тёмному на леди, намекая.

- Это – Оаха, моя сестра, демиург,- снизошёл он до понимания.

Осторожно обдав дыханием кончики её пальцев, чувствуя чуть не электрические разряды в кисти руки, я ответил:

- При странных, но благословенных обстоятельствах... Я – Рен, работаю на Третью силу. Со всеми вытекающими.

- Ка-ак скучно,- Касатаэль отвернулся от меня, закинул руки за голову и пошагал вдаль, смертельно потерянный, но гордый в своём горе.

- Но ты же сам просил Высших!- крикнула ему вслед Оаха.- Чего тебе ещё? Второе пришествие ради тебя не устроят, не надейся!

Она посмотрела на меня в упор:

- Всё намного проще делается. Верно?

- Он любит, ему простительно.

Оаха вздохнула, жестом брата потерев переносицу.

- Насколько я пытаюсь в этом разобраться – с него наоборот теперь требования выше. Предельно.

- Но и его любят.

- По глазам вижу – ты что-то знаешь. Идём. Я не верю в совпадения. У нас так не бывает.

Мы одновременно подали друг другу руки, не задумываясь. Просто.

- Мне нужно понять – как всё случилось с твоим братом. Тогда я смогу отнести ей отзвук чувств Касатаэля. И вернуться с сокровенным ответом. Иного не пропустят,- я говорил о том, что знал, в чём мог помочь.

- Помолчи. И так понятно. На что вы, Другие, ещё годитесь, как не скользить по обе стороны, оставаясь чистенькими,- Касатаэль проявился рядом, уже чертя в воздухе пароль Тьмы. Я едва успел ухватить его за жёсткое плечо.

С мессиром мне приходилось бывать много где, сопровождая. И возникшее с протяжным рёвом пространство я знал. Закрытое чёрным небом, поразительно беспредельное, беспощадное. Энтропийная буря полыхала где-то за нашими спинами. Рваный ветер бил в лицо теплом, дрожал под одеждой. Берег тёмного океана в скалах. Касатаэль и Оаха уже прыгали по камням стремительно, порой зависая на ветру тонкими стрекозами. Догнал их одним высоким прыжком-полётом, увидев сверху мелькнувшее между скал живое пламя. Костёр.

Кас соскочил на прибрежный песок. Настороженность и уважение сквозило в его движениях. Спрятавшись за мной, Оаха подталкивала меня в спину.

Вкруг пламени сидели и полулежали крылатые. Из древнейших. Гордое, запредельно утончённое лицо командира отряда повернулось к нам. Узнавание лишь шевельнуло кончик его усталых губ. Что я увидел в его глазах? Там плескалась грань невероятного. Надежда на что-то... никогда не происходившее. Моё сознание чуть повело в сторону от понимания. И нечто схожее я же видел в Касатаэле. Вот откуда всё тянется... Войдя в круг, тёмный сказал что-то об идущих. Там усмехнулись, пригласили. Оаха уже тихо перешёптывалась с одним из них. До одури странно мне было видеть эти прекрасные лица, слышать, как шуршат перья больших крыльев; опалённые, в шрамах, суровые в постоянной внутренней боли. Те, которые последовали за Павшим. Легенда. Ужас и трепет. Я глубоко вздохнул, сбрасывая тягостное ощущение зависти. К этой силе, спокойной решимости, что сидела у маленького костра на берегу чёрного океана. К этой жути.

Какая-то адская мелочь ползала за камнями, высовывалась коротко, щерясь. Вечно готовые грызть, рвать, сбитые в стаи.

Пристально смотревший на меня крылатый вдруг сказал громко:

- Это он.

Крылья взметнулись, опали. Командир разглядел меня, странно заинтересовавшись:

- Вернулся всё же. Только Бог знает, сколько мы тебя ждём. Зачем ты так? Ты же единственный. Без тебя мы не можем ничего...

Я задохнулся. Две секунды на осмысление. Попятился, усмехаясь:

- Не-ет. Спасибо, не надо. Почуяли мою слабину? Да, я знаю свою мечту – сыграть из пешки в дамки.

- К чему играть?- ласково удивился командир.- Ты нам нужен.

- К сожалению, знаю ваш обычай ловить на слабостях, а потом разорвать на куски возомнившего слишком много.

Смех мне был ответом. Горький и лёгкий одновременно. Боже, я не мог насмотреться на эти лица! То мучительное чувство нахождения рядом с чем–то, что твоё существо не в силах определить, распознать, но чует неимоверную важность. Желание. Некую тождественность.

Тщетно. Я явно упускал нечто важное. Не видел. Дурак.

Наверное, это отразилось на моём лице.

Кивнув напоследок всё ещё странно смотрящему на меня крылатому, подошла Оаха.

- Ваши учителя?- вырвалось у меня.

Она пожала плечом:

- Кас сюда дорогу нашёл. А ты сам прекрасно знаешь, что прямо ничего не говорится и не указывается.

Я вздохнул, поёжившись: взгляд крылатого всё царапал мой затылок.

- Уходим,- сказала тёмная леди.- Слишком уж Бараб тобой заинтересовался.

Я оглянулся на костёр в какой-то тоске. Увидел, как встаёт командир... но мы уже исчезли.

Аркада со сводчатыми потолками, уходящая в никуда. Это – справа. Нехорошо кривящий губы высоченный Тёмный – это слева.

- Ты и ответишь,- буднично говорит он и от его тона становится серьёзно страшно.

Оаха в улыбке выпрямляется:

- Бросьте, барон, с кем не бывает... Идиотская накладка. Пересеклись сферы интересов с Другими. А для них Закон не писан. Баал, не стоит усложнять...

Вижу – зря, чувствую, словно слился душой с Оахой – нет. Конец.

Она – сильная. Она обязательно вывернулась бы... Но времени нет.

И я шагаю вперёд.

Изо всех сил запоминая её испуганные глаза, родившийся защищающий жест, прядь выбившихся летящих волос...

Боль. Снова смерть. И умирать мне очень не хотелось...

* * *