Не средь безлюдных диких троп,
Не в веке грубых сил –
В панельном замке у метро
Бумажный рыцарь жил.

Он долго тщательно кроил,
И шил внахлёст и встык
Доспехи странные свои
Из разных умных книг.

Он неуклюж был и смешон,
Терпел от всех тычки,
И под забралом прятал он
Обычные очки;

Картонный щит носил с собой,
А вот меча не брал:
Кого-нибудь, коль грянет бой,
Он защитить мечтал.

И дама сердца у него
Была при этом всём,
Но, жаль, не знала ничего
О рыцаре своём.

Он по законам книжным жил
И потому порой
Помятым сильно панцирь был,
И щит бывал с дырой.

Но он, чудак, не унывал
И щит латал, как мог,
И зонт с собою в дождь он брал,
Чтоб шлем вдруг не размок.

Он перечитывал порой
Доспехи из страниц,
Чтоб вновь увидеть как герой
Дерётся у бойниц,

Чтоб снова сердцем ощутить,
Что правда – лишь одна,
И невозможно отступить,
Коль за спиной она.

О даме сердца он мечтал
И так, не зная сна,
Покой любимой охранял
Ночами у окна.

И снился шёпот ей сквозь сон
Листаемых страниц;
И ей во сне являлся он
В толпе плывущих лиц.

А как-то раз, когда луна
Висела над Москвой,
Она брела домой одна
По улице пустой.

Что было нужно тем двоим,
Что вышли поперёк,
Она не знала и самим
Им было невдомёк.

Закончу очень скоро я
Наивный свой рассказ.
Здесь, безусловно, рыцарь встрял
И даму сердца спас.

Но мне, поверьте, не смешно
От сказки сей простой.
Смеяться, всё-таки, грешно
Над чистой добротой.

…Он в жизни смысл давно нашёл
И многое узнал,
Но сквозь картон легко прошёл
Заточенный металл.

Я доскажу, хоть всё равно,
Быть может, вам сейчас.
Финал счастливый, как в кино,
Имеет мой рассказ.

Там был средь корешков из книг
Прочней других – один,
И нож неглубоко проник,
Царапнув по груди.

                    *
Не защитить от зла подчас
Открытого лица.
Железный панцирь вряд ли вас
Спасёт от подлеца.

Пусть наковальней для добра
Нам станет книга, друг.
И мы поймём: важней наград –
Тепло дающих рук.

…Завьёт в кольчугу кольца слов
Правдивая строка,
И станет вдруг бессильным зло
На кончике клинка.