1.

Кабинет был большой светлой комнатой: в центре – круглый стол, на стенах – карты всех королевств Соргона, у стены, напротив двери, камин, рядом с ним – небольшая дверца в королевские покои, которой Фирсофф пользовался редко. Он предпочитал проходить через приёмную вместе со своими министрами.

Размеры стола позволяли разместить за ним втрое больше людей, чем было членов Кабинета и потому сидеть было просторно: каждому отвели отдельный сектор стола, поставив на нём табличку с именем.

Расселись быстро и вопросительно уставились на короля.

Фирсофф помедлил, прокашлялся и сказал:

– Мы немного изменим обычный порядок ведения заседания. Говорить я разрешаю сидя, но, конечно, не всем сразу. Попробуем провести что-то вроде беседы. Теперь о причинах, по которым я вас собрал. Их две: письмо Барума Сарандарского и дополнительный набор в армию.

Члены Кабинета молчали: перешептываться было далеко, а говорить громко без разрешения короля запрещал этикет.

– Сначала о письме. Вам, господа, уже, наверное, известно, что сегодня прибыл вестник из Сарандара. Вестником король Барум выбрал сержанта Кагуаса, не дворянина, но лучшего наездника своего королевства. Охраной вестнику было выделено пятьдесят солдат, из которых до Раттанара добралось только четырнадцать. Письмо короля Барума содержит приглашение на Совет Королей, созываемый в одиннадцатый день первого месяца зимы, то есть через восемь (считая и сегодняшний) дней. Кагуас доставил письмо за двенадцать дней, это вместо обычных пятнадцати. Цель созыва Совета в письме не указана и вестнику не известна. Как видите, всё, связанное с этим посланием, довольно необычно. Прошу обдумать свои предположения и поделиться с нами. Ехать без, хотя бы примерного, плана действий мне не хотелось бы.

– С кем сражалась охрана вестника? – вопрос задал первый советник Лонтир, – Зная врага, мы могли бы более точно определить цель Совета Королей.

– К сожалению, враг, с которым сражалась охрана и так сильно пострадала, никак не связан с целью Совета, – король тщательно скрывал насмешку над советником за серьёзностью тона своих слов, – Врагов, собственно, два: зима и скорость доставки письма. Потерь от вооружённых столкновений, как и самих столкновений, не было.

Лонтир недоумённо посмотрел на короля – не шутит ли. Он никогда не ездил верхом, и совершенно не имел понятия,какие травмы может получить даже очень опытный всадник от многодневной езды галопом, при малой подвижности и на морозе.

– Я вам потом объясню, в чём тут дело, барон, – заговорил Тандер, – Набор в армию Вы планируете, как предупредительную меру, Ваше Величество?

– Да, господин военный министр.

– Нам, чтобы успеть, нужно выезжать завтра утром. Я, как военный министр, должен ехать, не так ли?

– Верно, Ваше Величество, скажите нам, кто поедет с Вами, – Яктук посмотрел по сторонам, – Всем ехать не зачем.

– Я и собрал вас, чтобы решить, кто поедет, и с чем мы явимся на Совет.

– Пусть едут военный министр, министр иностранных дел и кто-нибудь из советников, – Геймар ловчил, надеясь, что Фирсофф оставит Яктука или Лонтира, в отсутствие короля имеющих право действовать от его имени, а влияние на обоих баронов он имел большое, – Ещё может пригодиться министр торговли, Ваше Величество. Наверное, и Маард может быть полезен, как опытный политик, – теперь барон старался избавиться от основного соперника в борьбе за влияние в столице.

– Маарда брать не нужно, Ваше Величество, – Инувик без труда разгадал планы Геймара, которого недолюбливал из-за его честолюбия и, что было еще важней, из-за его дальней родственницы, на которой был женат. Баронесса была худой озлобленной доской, и не потому озлобленной, что жила с не любящим её мужчиной – просто все представители дома Геймаров отличались редкой ненавистью к людям и даже друг друга терпели с трудом.И министр иностранных дел не упустил возможности огорчить родственника жены:

– Маард будет более полезен здесь, при наборе в армию. Как хорошего политика я бы рекомендовал господина Морона, если он сможет покинуть свой пост без ущерба для дела.

Морон с благодарностью посмотрел на Инувика: он редко оставлял дворец с его непрерывными склоками и интригами между придворными и расценивал предстоящую поездку, как отпуск, проведенный в неплохой компании.

– Я с удовольствием поеду, Ваше Величество, если смогу оказаться Вам полезным, – Морон не скрывал своей радости от предложения Инувика и надежды, что оно будет принято.

– Я тоже думаю, Ваше Величество, что кто-то: либо я, либо Яктук должны остаться, чтобы заменить Вас, Ваше Величество, – произнёс Лонтир, думая, что оказывает помощь Геймару, – Да, это было бы правильно.

Геймар с бешенством посмотрел на первого советника: «Какой идиот! Кто же говорит королю такие вещи?»

– Ваше Величество, – Велес поспешил воспользоваться промахом советника, – ехать должны оба – на то они и советники короля. В сложной ситуации каждый вовремя поданный совет может иметь решающее значение.

Фирсоффу же слышалось: «Да забирайте это добро от нас подальше, Ваше Величество, ещё бы и Геймара прихватили – вот было бы здорово!»

– Давайте, сначала определимся с возможной целью Совета, – Тараз попытался выделить главное, – Для этого пусть отчитается каждый член Кабинета. Потом мы попробуем составить общую картину происходящего.

– Разумное предложение, – поддержал король, – С вас, пожалуй, и начнем.

– По министерству торговли, хвала Торгующему, нет никаких существенных проблем. Самая важная – письмо от тордосанского коллеги о взаимном снижении торговых пошлин. Здесь надо кое-что прикинуть и просчитать. Пока доберёмся до Аквиннара, я смогу подготовить рекомендации – там и подпишем договор, если достигнем соглашения. Вот и всё у меня,

– Что скажет барон Инувик?

– По министерству иностранных дел не решены следующие вопросы, – Инувик заглянул в листок бумаги, – не прибыл пока новый феззаранский посланник и нам не с кем обсудить некоторые щекотливые вопросы, впрочем, не слишком серьёзные. Как Вы помните, Ваше Величество, у нас с Феззараном спор по поводу поступающих от внутренних королевств солдат и денег на их содержание: как справедливо их распределить между заградительными отрядами на побережье. Далее, по поводу трёх убитых и ограбленных купцов из Хафелара: нет ответа от короля Барсака на нашу ноту по поводу поведения его солдат на территории Раттанара. Виновные пенантарцы пока содержатся в нашей городской тюрьме. Хафелар требует ускорения суда и наказания виновных либо их выдачи. Что ещё? Хайдамар прислал нам ноту о безобразном поведении нашего посланника барона Никкера: в нетрезвом состоянии он приставал к придворным дамам, тащил их в свои апартаменты, вмешавшемуся советнику Арнему поставил синяк под глаз и, вызванный им на поединок, ранил советника в ягодицу...

Хохот прервал плавную речь Инувика. Тот выждал, пока шум утихнет, и продолжил:

– Пытавшихся остановить его бесчинства хайдамарских солдат, бросив меч, бил кулаками, нанеся им различные по тяжести повреждения, после чего заснул на дворцовой кухне среди разбитой им фарфоровой посуды. Но не думаю, что поведение барона Никкера могло стать поводом для созыва Совета. Хотя на Совете краснеть за него придется. Из Тордосана к нам также поступила просьба о взаимном снижении торговых пошлин, но решать, конечно же, министру Таразу. Как видите, они настойчивы, и действуют по разным каналам. По моему министерству – всё, Ваше Величество.

– Министр Демад?

– По моему министерству важная, единственная, новость – готовится открытие Университета в Шкодеране: там решили объединить несколько общих и магических школ в одно учебное заведение. Трудно сказать, принесёт это пользу или вред, поживём – увидим.

– Я, как министр Вашего Двора, Ваше Величество, не действую в общесоргонских масштабах, – Морон хитро прищурился, – а отчёт о дворцовой посуде и тому подобном здесь, мне кажется, никого не интересует!

– Министр Велес?

– Мне нечего сказать, Ваше Величество.

– Министр Тандер?

– По моему министерству, Ваше Величество, нет никаких данных о военных приготовлениях или возможном конфликте между королевствами, как нет данных и о готовящемся завоевательном походе морских народов. Правда, по морским народам все наши данные состоят только из наблюдений за морем патрулей заградительных отрядов.

– Интересно, как вам наблюдения за морем позволяют судить о планах морских народов? – Яктук всё ещё искал выход своему раздражению, – Ваши патрули по размерам морских волн судят о планах гоблинов или по полёту чаек?

– Наши патрули, господин советник, поступают умнее. Поскольку им поручена важная задача – охрана побережья – они не только смотрят, но и думают. Поэтому знают, что нападение гоблинов будет произведено там, где проводилась разведка побережья, то есть появлялись гоблинские корабли.

«Сдаёт Тандер, – думал Фирсофф, – Как болезненно реагирует на глупость Яктука! Скоро, видимо, запросится на отдых. Не выдерживает, старик... А я – не старик? Тандер моложе меня на пятнадцать лет!»

Тандер, между тем, продолжал:

– Сказать, что происходит в Сарандаре, опираясь на имеющуюся у меня информацию, я не могу. Допускаю, что морские народы тут вовсе не при чём. Возможно, готовится поход кочевников из Месаории. Но и это маловероятно – перевалы через Северные и Восточные горы непреодолимы для крупных воинских соединений, а зимой и вовсе непроходимы. Так что опасности для Соргона, внешней, я не вижу. Что же касается внутренней угрозы, то говорить о бунте против Корон я считаю несерьёзным...

Король заинтересовался:

– О каком бунте идёт речь? Не могли бы вы, барон, объяснить свою мысль, высказать её более конкретно?

– У меня нет ничего конкретного, Ваше Величество, только трудно объяснимые сомнения: происходят странные события, которым я не могу найти объяснения.

– Поделитесь своими сомнениями, барон.

– Более ранние сомнения я, пожалуй, излагать не буду, там всё слишком туманно, а вот некоторые цифры за последние полгода...

– Например?

– Из расположения наших отрядов по всему Раттанару за последние полгода пропало, дезертировало, сбежало, в общем, не знаю как, исчезло около семисот солдат. Это и городские стражи, и дорожные патрули, и заградительные отряды. Никаких следов пропавших отыскать не удалось: ни дома, ни у друзей они не объявлялись. Границ Раттанара не пересекали, разбоем на дорогах не занимаются – число нападений на дорогах, по донесениям дорожных патрулей, сократилось втрое. Городские стражи доносят, что многие известные им воры и бандиты перестали появляться в притонах. Каторжане, отбывшие свой срок, не все вернулись по домам. Судьба пропавших неизвестна. Где-то все эти люди должны собираться – бесследных исчезновений не бывает, но никакие следственные действия не дали результатов – нет ни тел, ни следов пребывания живых. Может, сарандарцы узнали об этом больше, и потому собирают Совет?

– А вы не знаете, как обстоят дела с дезертирством в других королевствах? И как там обстоят дела с преступниками?

– Мы не запрашивали подобных сведений: картина довольно странная, и сомнения не приобретали у меня какой-либо конкретной формы до приезда сарандарского вестника, точнее, до этого заседания Кабинета.

– Действительно, похоже, что кто-то собирает их всех для какой-то цели, – Яктук всё ещё не мог успокоиться, – Мы, Яктуки, не зря не служим в армии – это сброд какой-то, а не солдаты. Семьсот дезертиров за полгода! Чем занимаются ваши офицеры, господин министр?

– Я не сказал бы, что это дезертирство – пропали и очень достойные солдаты, не способные на низкий поступок. Я просто теряюсь, у меня нет объяснения...

– Если их собирают, то должны быть дополнительные указания на это. Солдаты пропадают с оружием? – Маард озабоченно потёр переносицу огромной пятернёй, – Да и в любом случае, если что-то готовится – должны вырасти закупки оружия... Кто-нибудь из вас, господа министры, – он обратился к Таразу и Велесу, – заметил что-то подобное?

– У нас запрашивали дополнительные поставки мечей и копий в Скирону и Эрфурт, но мы не смогли выполнить этих просьб, – Тараз обвёл взглядом всех за столом, – на внутреннем рынке не оказалось излишков.

– Примерно на треть вырос налоговый сбор от оружейников, – заговорил Сурат, – Доходы торговцев железом тоже выросли.

– Министр Велес, у вас нет точных цифр по производству оружия?

– Есть, Ваше Величество, но они не отличаются от тех лет, когда армия обновляет своё вооружение. Вот данные по мечам, по копьям. Вот, пожалуйста, луки, кинжалы, кольчуги, щиты... Ничего необычного.

– Армия не закупала в этом году оружия, министр, – Тандер разволновался, – У нас нет в планах крупных закупок. До сегодняшнего дня не было...

– А как же набор в армию?

– Я услышал об этом только здесь, как и вы.

– Министр Велес, ваши цифры совпадают с этими? – король протянул листок с теми же данными, что получил Паджеро, но без указания, кем приобретено, и где хранится, – Скажите, министр, разница велика? – Фирсофф заметил, что лицо министра вытянулось, хотя и так круглым не было.

– В перечне, что дали мне вы, Ваше Величество, указана всего лишь половина от действительно проданного оружия. Что это за список?

– Это оружие, которое пойдёт на вооружение вновь создаваемых отрядов.

– По казначейству эти закупки не проходили, – Сурат, привстав, взял у Велеса список, – Каким же образом вы его оплатили, Ваше Величество?

– Паджеро придет и всё объяснит. Значит, этот список – только половина от проданного? Знаете, господа министры и советники, я слышал, что вы называете себя правительством Раттанара. Какое же правительство может не заметить, не обратить внимания на то, что кто-то вооружается, если оно дорожит своей властью? При такой осведомлённости о делах королевства мы с вами проснёмся однажды на плахе.

– Если кто-то набирает армию, – Маард посмотрел на Геймара не обещающим ничего хорошего взглядом, – то спрятать её легче всего в баронских владениях...

Геймар не дал ему договорить:

– Или на территории Храмов. Я, как глава Дворянского Собрания, могу утверждать, что среди раттанарских дворян нет желающих заниматься мятежами и подрывать основу своего существования – королевскую власть.

– Вы хотите сказать, барон, что какой-то из Храмов, забросив дела небесные, решил устроить государственный переворот и срочно набирает армию из своих адептов? – Морон удивлённо приподнял левую бровь, демонстрируя сомнение в сказанном, – Я – за версию с баронами.

– Я тоже, – поддержал его Тараз, – И вовсе не потому, что зол на баронов, а потому, что верю священникам.

Инувик, как дипломат, попытался примирить обе точки зрения, но довольно странным способом:

– Возможно, вы оба правы, господа. Никто не мешает барону, мечтающему о королевской короне, подружиться со служителем, мечтающим стать Верховным. Люди ненасытны по своей природе, а бароны и служители – люди.

Фирсофф внимательно наблюдал и слушал, затем сказал:

– Похоже, господа, мы нащупали возможную причину созыва Совета. Мне трудно представить масштабы заговора, если он охватывает все королевства, но до сих пор не привлекал внимания. Еще не знаю, кто поедет со мной в Аквиннар, но знаю, кто не поедет. Я оставляю, на время своего отсутствия для надзора за законностью в королевстве, Коллегию из трёх человек: барона Геймара, главу Маарда и королевского прокурора Рустака. Причём Рустак остаётся главным. Ему я подчиняю городскую стражу и даю право силой оружия подавлять любые выступления против Короны либо иные смуты и мятежи. Теперь, давайте решать, кто поедет. Каждый оставшийся – в вашем распоряжении, господа Геймар и Маард. Надеюсь, что вы прекратите свои детские склоки, хотя бы из-за серьёзности ситуации.

– Можете рассчитывать на нас, Ваше Величество, – ответили оба, хором.

– Я, безусловно, должен ехать, Ваше Величество, – Сурат переложил несколько листков бумаги из кармана на стол, – Мне необходимо встретиться с другими казначеями. Надеюсь, что кто-нибудь из них тоже приедет в Аквиннар. Если нет, то хотя бы встречусь с коллегой в Скироне,

Демад в этот раз не воспользовался разрешением короля говорить с места, сидя. Он медленно поднял своё грузное тело и медленно проговорил:

– У нас тут беседа, Ваше Величество, – его толстые губы выворачивались наружу, когда он говорил, – поэтому я по-простому, без титулов и чинов...

«Нет, это не лягушка, – подумал Яктук, – это большая прожорливая рыба, толстый карась – вот кто это».

...– пусть едут Лонтир, Яктук, Инувик, Тандер, Морон, Тараз, Сурат и я. У меня тоже есть дело к коллегам в Аквиннаре.

– Муж-жичьё, – пробормотал себе под нос Лонтир, услышав, что его назвали без титула, но пробормотал так, что слышали все.

Демад развернулся к нему всем толстым телом:

– Я, действительно, мужичьё – сын крестьянина, и горжусь своим родом не меньше, чем вы, барон Лонтир, своим. В отличие от вашей, моя семья всегда могла сама себя прокормить, ей не нужны были для этого руки вассалов.

– Я бы сказал, что ваша семья вас перекормила, – Лонтир победно оглядел стол и улыбнулся, встретив одобрительный взгляд Геймара.

– Господа, вы ведёте себя непозволительно...– король помолчал, – Недостойно вы ведёте себя, господа...

– Простите, Ваше Величество, – это Лонтир.

– Простите, Ваше Величество, – это Демад.

– Итак, подведём итоги: едут, я тоже по-простому, – король явно был разгневан на Лонтира, – значит, едут Лонтир, Яктук...– Фирсофф перечислил всех названных Демадом и в том же порядке, – Если нет возражений, так и примем.

Возражений не было.

– Вторым вопросом займёмся, когда вернётся Паджеро. Если вы хотите что-нибудь обсудить, давайте, пока есть время.

– Я хотел бы обсудить закон о поединках, Ваше Величество, – при имени Паджеро барон Геймар вспомнил о сегодняшней встрече, – Надо всё-таки запретить поединки между людьми разных сословий.

– Почему, барон?

– У них разный уровень подготовки, и воину, например, не доставит чести победа над ремесленником, который не умеет меча в руках держать.

– Хороший воин не затеет ссоры, а плохой вряд ли победит. Если же этот ремесленник – задира, то, вполне возможно, что и проучить его сможет только опытный воин – другие не справятся. Кроме того, они вполне могут оказаться из одного сословия – крестьян, например.

– Я не это имел в виду, Ваше Величество, – Геймар не знал, как лучше выразить мысль, чтобы не вылез его личный интерес. Ему хотелось избежать возможного поединка с капитаном и, в то же время, не прослыть трусом, – Если барон, например, выйдет против крестьянина, то без труда убьёт его, поскольку превосходит его в вооружении и умении владеть оружием.

– Не каждый барон без труда победит любого крестьянина, – вмешался Демад, – Я до сих пор стреляю из лука настолько хорошо, что среди присутствующих вряд ли найдётся равный мне по классу стрелок. За исключением разве что Его Величества – я ни разу не видел, как Вы обращаетесь с луком, Ваше Величество, и не могу судить о Вашем умении. Мне помнится, что в прошлом году барон Невис за свою заносчивость был высмеян крестьянином, приехавшим в Раттанар, и вызвал его на поединок, надеясь на упомянутое вами превосходство, барон Геймар. Кажется, он только недавно полностью оправился от повреждений, нанесенных оглоблей.

– Какие же раны можно нанести оглоблей? – Маард не упустил случая подразнить Геймара, – Она не рубит, не колет и, как мне помнится, не режет.

– Переломы, Маард, тяжёлые переломы. Руки, рёбра, на голове, говорят, осталась вмятина, почти как у вашего взяткодателя. Хорошо, лицо не пострадало – по нему и определили, что это барон Невис.

Геймар медленно наливался кровью, ноздри раздувались, как рыбьи жабры, но кончик носа почему-то побелел.

Фирсофф не прерывал резвящихся Демада и Маарда, надеясь, что вспылив, Геймар выскажет, что у него на уме, чем, в действительности, мешает ему закон о поединках: как-то не верилось в заботу Геймара о жизни крестьян и ремесленников.

Но Геймар молчал и Фирсофф, наконец, вмешался:

– Мы все хорошо знаем этот случай, но должен заметить, что итоги подобных поединков гораздо чаще таковы, как говорит барон Геймар. Я с удовольствием запретил бы вообще все поединки, не зависимо от положения участников, но, боюсь, от этого станет только хуже.

– Чем же, Ваше Величество? – Лонтир был явно за отмену любых поединков, в которых никогда не принимал участия, – Я не вижу, чем может навредить запрет поединков.

– Если люди не смогут решать вопросы чести в честном поединке, они найдут более бесчестный способ отстаивать оскорблённую честь – убийство из-за угла, например, да ещё и не своими руками.

2.

– Капитан, мне это надоело! Прекратите, наконец, меня запугивать! Я не уличный воришка, и не бандит, и, в конце концов, вы находитесь в моём доме, – Ардифф возмущённо носился по своим покоям, злой и растрёпанный, – Я – первосвященник Храма Поводыря, я – высшее духовное лицо в своем Храме...

– Только что вы сказали, что это – Храм Поводыря, – Паджеро невозмутимо сидел в удобном кресле первосвященника, – Чей же это Храм – ваш или, всё-таки, Поводыря?

– Не придирайтесь к словам, капитан, и не прикидывайтесь идиотом. Вы прекрасно меня поняли. Даже Фирсофф не позволял себе...

– Даже – кто?! Что-то я плохо расслышал вас, Ардифф.

– Я имел в виду Его Величество. Вот видите, до чего вы меня довели – чуть не нарушил...

– Нарушили-нарушили, Ардифф. Лейтенант Илорин, вы слышали, как этот человек нанёс оскорбление Его Величеству?

– Разумеется, слышал, господин капитан. Я уже не первый час слушаю этого человека, и мне – не по себе. Господин капитан, я солдат, я давал присягу. Кроме того, по приказу короля, я отвечаю за его безопасность, но...

– Вы слышали, капитан, он только что назвал Его Величество «королём»? Я этого так не оставлю, я буду жаловаться Его Величеству...

– Сядьте, Ардифф, и прекратите орать – здесь глухих нет. Вы хотите сказать, что Его Величество – не король? А кто же тогда король в Раттанаре?

Ардифф растеряно остановился перед Паджеро, не в силах хоть что-нибудь сказать. Ему хотелось оправдаться, добиться уважительного к себе отношения, вернуть былую уверенность своим словам и поступкам. Два офицера дворцовой стражи, свободно расположившиеся в его покоях, с интересом наблюдали за тщетными попытками Ардиффа овладеть если не ситуацией, то хотя бы собой.

– Кто сегодня допрашивает арестованных? – Паджеро вопросительно посмотрел на Илорина.

– Хромой Кабан, господин капитан. Ненавижу этого мясника! После него арестованных приходится тащить не в камеру, а на кладбище, да и то – по частям.

– Сегодня же не его день?! Пора прекратить это разгильдяйство.

– Одноглазый обжог себе руку во время беседы с бароном... ну, вы знаете, о ком я, капитан…

– Для вас – господин капитан, лейтенант Илорин! Вы заразились от Ардиффа неуважительностью к старшим и презрением к дисциплине. Соскучились по телесным наказаниям?

– Виноват, господин капитан, – Илорин вытянулся и щелкнул каблуками, – Когда целый день слушаешь одни только бредни – начинаешь бредить и сам. Больше этого не повторится, господин капитан.

– Надеюсь, лейтенант, надеюсь. Что же нам делать с этим наглецом в радужной сутане? Его Величество, конечно же, не желает, чтобы безвременная кончина, я бы даже сказал – трагическая смерть – первосвященника Ардиффа была связана с именем Его Величества. Но оставлять в живых такой набор мятежности и хамства нельзя, никак нельзя!

– Господин лейтенант, Его Величество поручил вам заботу о моей безопасности! Вы не можете позволить господину капитану расправиться со мной, – голос Ардиффа дрожал, временами опускаясь до мышиного писка, – Вы же давали присягу, господин лейтенант!

– Что я могу сказать на это, господин первосвященник? Я – всего лишь человек и не могу один справиться со столь сложным поручением Его Величества. Мне нужно спать, есть, ходить в туалет, в конце концов. Кстати, где он тут у вас?

Ардифф стал белым, словно вылепленный из гипса:

– Постойте, господин лейтенант! Прошу вас – погодите! Я сейчас же подпишу эту бумагу – Храм Поводыря не может стоять в стороне от такого благородного почина. Где расписаться? Здесь? Вот, готово. Поймите, господа офицеры, нет никакого мятежа, да и быть не могло. Всего лишь досадное недоразумение из-за некоторых моих ошибок. А что вы думали? Первосвященник – тоже человек, и может по-человечески ошибаться. Даже близость к божественной благодати не всегда спасает от ошибок. Любой человек слаб, даже первосвященник.

Паджеро поднялся, свернул подписанный Ардиффом свиток и двинулся к двери, бросив по дороге:

– Благодарю вас от имени Раттанара, господин первосвященник Ардифф, и от имени Его Величества Фирсоффа Раттанарского. Лейтенант, проводите меня.

И, уже прощаясь, на улице:

– Перевозку оружия начинайте немедленно, Илорин, и глаз с Ардиффа не спускать – когда он придет в себя, обязательно начнёт всё сначала, такой уж это человек. Кстати, кто такие Хромой Кабан и Одноглазый? Где вы слышали такую несуразицу? Даже мне стало неуютно, дрожь пробрала! Ай да Илорин, ай да лейтенант! Вам бы сказки детям писать, только не пишите такие страшные. Я рад, лейтенант, что вы служите под моим началом – вы хороший офицер, Илорин.

3.

Магда второй час сидела перед зеркалом – у Огасты что-то не ладилось: причёска не нравилась ни королеве, ни её фрейлине.

– Огаста, что с тобой? Ты хочешь продержать меня у зеркала до самого бала? Уверяю тебя, что не испытываю удовольствия от разглядывания своего морщинистого лица. Соберись, девочка, и заканчивай: старость всё равно ничем не украсишь!

– Ваше Величество, я стараюсь, только...

– Только волос у меня жидкий, скоро лысина будет больше, чем у Фумбана.

Огаста прыснула, прикрываясь кулачком с зажатым в нем черепаховым гребнем:

– Он же совершенно лыс – ни одного волоска нет.

– И меня это ждёт. Старость – не самое лучшее время для женщины. Мне повезло, что Фирсофф не бабник – хоть не стыдно показываться на глаза придворным.

– Вы наговариваете на себя, Ваше Величество, да и король никого не любит, кроме Вас, – Огаста ловко прихватила непокорную седую прядку золотой шпилькой, – Вот так. Теперь здесь подберу, подколю тут, и всё будет готово. Так, вроде бы, неплохо. Осталось закрепить бриллиантовую диадему. Если бы Вы, Ваше Величество, не отказывались от париков и шиньонов, не нужно было бы так мучаться почти каждый день.

– Я не хочу носить чужие волосы – противно. Человек должен быть самим собой, чтобы с ним не случилось. Твой Тахат еще не осмелился просить твоей руки?

– Я отговорила его – отец сейчас сильно раздражен и сватание переписчика не воспримет даже как шутку.

– Я поговорю с ним.

– Не надо, Ваше Величество, лучше приберечь Ваше заступничество до поры, до времени. Вдруг отец захочет выдать меня против моей воли? Вот тогда королева спасет бедное дитя от насилия.

Женщины понимающе улыбнулись друг другу.

– Пусть будет так, милая девочка, – королева ободряюще похлопала Огасту по руке, – Только ты не забудь позвать меня на помощь, когда будешь в ней нуждаться. Из всех моих фрейлин я к тебе привязана сильнее и крепче других. Ты чем-то напоминаешь меня в молодости.

– А какой были Вы, Ваше Величество?

– Такая же егоза и непоседа, и совершенно не чувствовала усталости, когда после целого дня стирки бежала на свидание к ученику каменщика Фирсоффу. Мы встречались с ним на пустыре возле Южных ворот, где сейчас построен новый Храм Матушки. А тогда был пустырь, заросший сиренью и клёнами: кто-то из королей пытался разбить городской парк, но не получилось. Фирсофф приходил туда прямо со стройки, и я счищала с его кожаного фартука брызги застывшего раствора. Кончалась весна, и пахло сиренью, и мы были счастливы...

– До чего же я Вам завидую, Ваше Величество: всю жизнь Вы прожили с любимым человеком – и в горе, и в радости – всё время вместе, и поднялись на самый верх общества, до королевского трона.

– Глупая ты ещё, Огаста. Только в семнадцать лет можно считать, что трон приносит счастье. Трон разлучает, потому что не даёт человеку самому строить свою жизнь. Долг и обязанности – вот что даёт трон. Это – и ничего более. Можешь не верить, но прачкой я была в сотню, в тысячу раз счастливее, чем все тридцать лет королевской жизни. Мы не поднимались на вершину общества, нас вознесла сюда Хрустальная Корона, и я с удовольствием отказалась бы от трона за один только вечер там, на пустыре.

– Простите, Ваше Величество, я не хотела Вас расстраивать.

– Меня расстроила не ты, дитя, а память, которая ясна, как и семьдесят лет назад. Говорят, есть хорошая болезнь – склероз, когда забываешь, хочешь-не-хочешь, всё подряд. Я иногда жалею, что ничего не забыла. Ладно, хватит о грустном – у тебя уже слезинка дрожит в уголке глаза. Знаешь что самое трудное для королевы в Раттанаре?

– Нет, Ваше Величество.

– Самое трудное – вести жизнь бездельницы, когда руки зудят от тоски по работе. А нельзя – этикет. Вот так-то, милочка.

Королева встала с пуфика и оглядела себя в зеркале: платье восторга у неё не вызвало – слишком много золота, но надоело уже примеряться. Сойдёт, а кому не нравится – может не смотреть.

– Огаста, ты не знаешь, твой отец будет сегодня во дворце?

– Если успеет вернуться из Эрфуртара, то будет.

– Он поехал в сам Эрфурт?

– Нет, у него дела на том берегу озера Глубокого. Что-то с поставками рыбы. Вы всё-таки хотите с ним говорить?

– Не о тебе, если ты против. У скучающей королевы найдётся о чём говорить с богатым купцом: благотворительные фонды нуждаются в деньгах, поэтому королева, занимающаяся благотворительностью, нуждается в богатых купцах. На балу я обязательно кого-нибудь вытрясу для сиротского дома. Не обидишься, если это будет твой отец?

– Что Вы, Ваше Величество. Я думаю, что папенькиному кошельку не повредит лечебное кровопускание, чтобы его не разорвало высоким давлением.

– Верно, девочка, деньги должны двигаться, чтобы расти.