1.

– Ваше Величество, мне бы не хотелось стать причиной недовольства зажиточных горожан: они так ревниво следят за своими правами, что Вы рискуете вызвать целый водопад жалоб и возмущений.

– Выбор фрейлин в свиту королевы – право самой королевы. Никто не может указывать мне, кому из молодых девушек быть фрейлиной, а кому – нет. Я стараюсь поддерживать равенство между детьми баронов и прочих дворян и остальным населением Раттанара. Но я сама завела это правило – заменять дворянку дворянкой, горожанку – горожанкой. И думаю, что могу вносить изменения в своё правило, если сочту это нужным.

– Но в такой сложной обстановке...

– О чём вы, баронесса?

– Все эти разговоры о мятеже, о заговоре...

– Вот как! Интересно! Я ничего об этом не слышала: во дворце живёшь оторвано от всего Раттанара. Мы тут узнаём только то, что докладывают, а про мятежи не докладывали. Расскажите, что там с мятежами.

– Да я и сама ничего толком не знаю – просто мне казалось, что на министра Велеса было покушение, а, значит, существует и заговор.

– Жаль, – в голосе Магды слышалось разочарование, – Мне не того жаль, что на самом деле нет никакого мятежа – пусть бы их никогда и не было – мне жаль, что у вас, баронесса, нет интересных новостей, которых бы я не знала.

– Если я дам согласие отпустить Сулу во фрейлины, она сможет бывать дома?

– Фрейлины живут во дворце, и в первое время, пока не привыкнут, не покидают его, ну а затем – я отпускаю девочек, если есть такая необходимость, по их просьбе или просьбе родных. Вы же, как мать, сможете навещать свою дочь, когда пожелаете. Я, баронесса, не вижу причин для ваших волнений.

– Ваше Величество, мы всё решаем между собой, а, давайте, спросим саму Сулу.

Магда согласно кивнула головой.

– Сула, девочка, ты хочешь стать фрейлиной Её Величества?

– Я не знаю, мама. Думаю, что ты знаешь лучше, как мне поступить, – Сула внутренне ликовала: «Свобода! Наконец, свобода!», но не желала показать свою радость, чтобы мать не передумала из привычки вредить всем вокруг, – Я подчинюсь любому твоему решению.

– Тогда оставайся, доченька. Нужные тебе вещи я привезу. Разрешите это сделать ещё сегодня, Ваше Величество?

– Ну, разумеется, баронесса. Огаста, Сальва! Девочки, вот ваша новая подруга, дама Сула, займитесь её устройством. Хотите сопровождать дочь, дама Лендора?

– Благодарю, Ваше Величество, я посмотрю как она устроится, когда привезу её вещи. С Вашего позволения, я поеду прямо сейчас, Ваше Величество. Решения следует выполнять быстро, иначе незачем решать.

– Вы правы, баронесса. Конечно же, поезжайте. Всего хорошего.

2.

– Мы обязательно проследим за ней, лейтенант, – Джаллон положил перед Илорином пять серебряных монет, – Не удивляйтесь, возьмите деньги: за мной постоянно наблюдают наши враги. Для них вы будете моим платным информатором во дворце, но, конечно же, сторонником короля. Хорошо, что перевезли министра. Говорите, что у него воспалилась рана и он плох? Здесь, неподалёку, на улице Медников, живёт мастер-маг Кассерин. Заедьте к нему, позовите к Велесу: он, хоть и не практикует, как лекарь, но знает о здоровье человека и магии больше любого лекаря Раттанара. Сошлитесь на Паджеро, и он не откажется вам помочь. По поводу напавших на министра людей – это дружинники Фехера, уже третий след к нему: совсем обнаглел барон.

– Кто за вами следит? И зачем? Они же могут просто убить вас!

– Следят нищие, что крутятся возле лавки, и через окно они видели, что я платил вам. Это добавит мне полезности для их целей: меня вербуют вместе со всей моей организацией, и каждая полезная связь, каждое моё знакомство делают меня всё белее ценным приобретением. Бедняги, никак не могут сложить мне цену, – Джаллон расхохотался, – Каждый день всё новые сюрпризы: то Тусон, то вы...

– Вы не заиграетесь, Джаллон? Ваша гибель была бы очень некстати теперь: в ваших руках все основные нити к заговорщикам.

– Для меня, Илорин, моя гибель была бы некстати в любое время, не только сейчас. Заедьте к Ларнаку, в «Костёр ветерана» и передайте, что они мне нужны: пусть пришлет человека для связи. Не забудьте потратить там часть полученных от меня денег – это объяснит ваш визит к нему. Вы не дёргайтесь, лейтенант, я старше вас и опытнее в таких делах, поэтому не пренебрегайте моими советами, а то и сами завалитесь, и меня провалите. Не обижайтесь, идите. Мне работать надо.

Илорин вышел, взял у Шарифа повод коня и, отпихнув назойливого нищего, вскочил в седло.

«Что-то часто я получаю замечания за последние дни. После отъезда капитана на меня словно взъелся весь свет: ругают все, кому не лень. Неужели я настолько бестолков в делах? И ничего не скажешь – все замечания справедливы...»

Расстроенный Илорин поехал на улицу Медников, к Кассерину.

Вслед за его отъездом в лавке снова объявился Винь:

– Что делал у вас этот человек?

– Ты решил, что я стану тебе отвечать на вопросы? Впрочем, на этот я отвечу. Лейтенант Илорин из дворцовой стражи иногда рассказывает мне некоторые истории, если может при этом не нарушать присягу, а я поощряю его любовь к разговорному жанру небольшим количеством денег. Сегодня я узнал, что один из убитых вчера у дома барона Инувика людей обещал скоро всех перерезать. Личности погибших пока не установили. Но это пока. Так что объясните барону Фехеру, что он слишком неосторожен, или отправьте его из города вместе со всеми его людьми: если я смог узнать, кто нападал на министра Велеса, могут узнать и другие.

– Меня радует, господин Джаллон, что вы заговорили со мной на «вы».

– Ты чего-нибудь объелся, Винь? С тобой и на «ты» разговаривать много для тебя чести. Моё «вы» относилось к той группе людей, что тебя прислала. И ещё передай: мне надоели нищие у дверей моей лавки. Они не ходят за мной следом – это я признаю, но их присутствие ставит в неловкое положение моих клиентов, и я готов принять меры, защищающие от дурного глаза. Да и ты – чего таскаешься ко мне, как на работу? Тебе здесь мёдом намазано? Смотри, рассержусь.

– Мне поручено проводить вас на встречу с интересующим вас лицом.

– Вряд ли меня интересует то лицо, что прислало тебя. Это оно, скорее, интересуется мной. Меня же интересуют только мои пропавшие люди. Но сегодня я на встречу пойти не могу – занят. Договаривайся на завтра, на вечер. У меня – всё. Чья там очередь? Прошу, садитесь...

3.

– Господин барон, у меня складывается впечатление, что я очень невнятно стал разговаривать, – Тусон раздражался всё больше и больше, – иначе до вас с первого же раза дошло бы моё требование: освободите дружинников от вассальной клятвы.

– Я не понимаю вас, господин командор, – барон Куперс тоже был раздражен, – Я записываюсь в священный отряд со всей своей дружиной. Вы сразу получаете готовое подразделение из хорошо вооруженных и опытных солдат, проведших несколько лет на побережье. Это сто прекрасно обученных конных копейщиков, я ручаюсь за каждого.

– Выслушайте меня ещё раз, господин барон. Последний раз. Если и на этот раз вы меня не поймете – наш разговор прекращается, и вы оставляете меня в покое, потому что терпение моё истощено, а я не желаю доводить дело до поединка, в котором у вас нет ни малейшего шанса. Итак, я формирую армию, а не партизанский отряд. Армия – это дисциплина, это беспрекословное подчинение командиру: в каждом подразделении – тому, кого я назначу, а в целом по армии – мне. Ни один солдат не должен иметь других мотивов для подчинения, чем дисциплина. Я хочу быть уверен в том, что слушать будут мои приказы, и приказы моих офицеров, и выполнять их. Солдат, который будет метаться между желанием выполнить мой приказ и своим вассальным обязательством – мне не нужен, я не могу быть в нём уверен. Для меня он – ненадёжный солдат. Скажите, господин барон, зачем мне в моей армии сотня ненадёжных прекрасно обученных конных копейщиков? Чем лучше они обучены – тем большей проблемой могут стать.

– Но я же тоже иду служить, господин командор.

– То, что я только что сказал относительно солдат, касается и их командиров. Зная, что за вами сотня конных копейщиков, которые слушаются только вас, вы не станете послушным, дисциплинированным офицером. К тому же у вас нет офицерского патента. Значит, сотню ваших вассалов я должен подчинить другому командиру, которого они не станут слушаться без вашего согласия, и ему придётся каждый свой приказ согласовывать с вами. Вы представляете такую службу в армии? Я – нет.

– Вы можете присвоить мне звание, господин командор: я же командовал своей сотней несколько лет, у меня есть опыт.

– Офицер должен уметь командовать любыми солдатами, а не только теми, которые находятся в зависимости от него, как вассалы, понимаете – любыми. Неужели вы не видите разницы между подчинением вассала, который фактически находится на положении вашего слуги, и свободного человека, добровольно подчинившего себя дисциплине? Вассалу некуда деваться от своего сеньора, а свободный человек, выслужив срок контракта, может идти куда хочет, не опасаясь за судьбу своей семьи, оставшейся в зависимости от бывшего командира. Так что ваш опыт, господин барон, для меня мало что значит. Как же я от вас устал, барон Куперс. Подумайте над моими словами. И сделайте одолжение, больше не приставайте ко мне.

– Вы поставили неопытного, необстрелянного мальчишку Яктука командовать ротой, а мне не можете ничего предложить. Почему?

– Яктук службу в армии сделал своей профессией, это у него не баронский каприз: он хорошо подготовился, прежде чем пришёл ко мне. У Яктука – патент лейтенанта, офицерскую школу он окончил с отличием. А главное – он хорошо понимает, что такое армия, господин барон. Мне не приходится тратить на него время, чтобы объяснять, что такое дисциплина, и каким должен быть хороший солдат.

– На что я могу рассчитывать, если выполню ваше требование, господин командор?

– Видите, вы торгуетесь, как на базаре, господин барон. Что для вас служба в армии? Кроме того, вы должны понимать, что, освободив своих солдат от вассальной клятвы, вы теряете право решать за них: идти им на службу, или не идти. Они могут предпочесть другого барона – в хороших дружинниках нуждаются многие, или ещё что-нибудь. Ваша сотня конных копейщиков может растаять, как дым на ветру. Выполнив моё требование, вы многое теряете, не приобретая ничего, кроме дисциплины. Так зачем же вам армия?

– Мне надо подумать, господин командор. Я представлял свою службу иначе.

–Думайте, думайте, барон Куперс. Думать даже устав не запрещает.

– Сколько вы мне дадите времени на размышления?

–Да хоть всю жизнь, барон. Вас же никто не принуждает записываться.

4.

– Я думаю, что нападение на министра Велеса было не случайно, – в мастерской Гечаура собрались самые близкие его друзья, и оружейник держал перед ними речь, помня о вчерашней беседе с Велесом, – За те три дня, что министр провёл среди нас, он здорово намозолил кому-то глаза, и я убеждён, что с ним рассчитались. Должен вам сказать, друзья, что мы с ним долго вчера разговаривали, и сегодняшний указ прокурора Рустака – это продолжение нашей вчерашней беседы. Министр убеждал каждого из нас: кого намёками, кого и более откровенно – придержать оружие в своих руках. Как видите, всё это Велес делал не зря: имея оружие, мы без труда вооружим охрану в наших кварталах, и сможем поддерживать на наших улицах порядок. Если городская стража не в состоянии гарантировать нам безопасность, мы сами обеспечим её и себе, и, когда понадобится, Его Величеству.

– О чем это ты, Гечаур? При чём тут Его Величество? Разве королю что-нибудь угрожает? – кузнец Бофур повёл широченными плечами, – Ты давай, не крути. Здесь все свои. С нами можно без околичностей.

– Те же слова я сказал вчера Велесу, и он мне признался, что король ожидает мятежа в самое ближайшее время, и что Совет для того и созван, чтобы определить, как вместе, как всем Двенадцати королевствам победить неизвестного врага...

– А кто враг-то? – Ферран, маленький толстый пекарь, вскочил с места, занервничав от услышанного, – На кого мы должны направить свои мечи?

– Не докопались они, не знают. Но что будет мятеж – это точно, и ожидают его во всех Двенадцати королевствах. Министр сказал, что, если не справятся сами, позовут нас: войска, вроде бы, ненадёжны. Но болтать об этом не следует – пусть, если те не знают, что мы готовимся, так и не знают дальше. Поэтому создание квартальной охраны для нас должно означать, что власти не справляются. Мы должны быть готовы в любой момент поддержать дворцовую стражу, а если она изменит, взять охрану королевы на себя.

– Тогда нам нужен толковый командир, из настоящих, который не только мечом махать, но и битвы выигрывать умеет.– Ферран никак не мог усидеть на месте, – Против обученных солдат нам без командира придётся очень туго...

– У меня есть командир, из самых опытных, только он немного покалечен: был ранен и с тех пор не служит, – Бофур говорил медленно и тяжело, словно молотом лупил.– Вы не станете возражать против его кандидатуры... Вот только, согласится ли он? Не зная правды – может не пойти.

– Кто это? – Гечаур тоже вскочил.

– Да сядьте вы оба: уже в глазах рябит от вашего мелькания. Это отставной капитан Вустер, мой сосед. Да-да, тот самый, с Акульей бухты. Да жив он, друзья мои, жив. Сильно был ранен, а потом решил не спорить с молвой, да и принимать почести искалеченному не очень приятно: лицо изуродовано, руки – нет... Но, чтобы его привлечь, мы должны рассказать ему правду, хотя бы ту, что знаем сами.

– Я предлагаю создать штаб квартальной охраны, общий для всего города, и пусть капитан Вустер, а я рад, честное слово, ребята, рад, что он жив, пусть капитан возглавит все отряды квартальной охраны. Тогда, по его команде, мы сможем взять власть в городе. Пусть только тронут нашего короля! – Ферран довольно рассмеялся, – Мы всем покажем, в ком настоящая сила королевства.

– Интересно, для кого набирает армию Тусон? Его тоже до недавних пор не было ни слышно, ни видно. С Вустером они были друзьями, и, если бы не их дружба – не было бы никакой Акульей бухты. Он-то знает, что Вустер жив?

– Вот пойду и спрошу.

– Так он сидит и ждёт тебя...

Все трое расхохотались, представив, как Тусон сидит и ждёт, пока к нему явится Ферран.

5.

Огаста не давала покоя новенькой.

– Сула, скажи честно, как ты попала во фрейлины королевы? У нас тут была очерёдность, и я не помню, чтобы дочку купца когда-нибудь сменяла дворянка. Её Величество всегда строго за этим следила, и ни разу не нарушила этого правила.

– Я, честное слово, не знаю, почему Её Величество предложила мне стать фрейлиной, а ещё большая для меня загадка - почему моя мать согласилась на это.

– А ты не очень-то любишь свою мать!

– Я боюсь, что она передумает, – Сула съёжилась, произнеся эти слова, – и заберёт меня отсюда.

– Забрать тебя из дворца она не сможет: ей не позволит Её Величество, а стража не пустит сюда ни одного постороннего, чтобы увести тебя силой. Огаста, не донимай Сулу своими расспросами: если кто и сможет тебе ответить, то только королева. Ты же не станешь спрашивать у Её Величества, почему она так решила?

– Не знаю, Сальва, может быть, и спрошу: мне не дадут покоя горожанки, будут приставать, где бы я ни появилась. Что я им скажу? – и добавила совершенно не к месту, – И Тахата давно нет.

Сальва хотела сказать, что видела Тахата в роте Яктука, но раздумала: сами разберутся.

«Могла же я его не заметить? А если скажу – вроде как наябедничаю. Лучше попрошу Яктука, чтобы дал ему возможность навестить Огасту».

Вслух же сказала:

– Я думаю, девочки, что это связано с ранением министра Велеса. К вам не заходил никто, кроме лейтенанта Илорина?

– Нет. Из придворных у нас бывал только барон Геймар, но никогда не обращал на меня внимания, и не стал бы просить за меня Её Величество.

– Точно, Илорин утром докладывал королеве о вчерашнем сражении, и сразу поехал к вам с приглашением королевы. Значит, это его работа. Ты ему нажаловалась, и он попросил за тебя...

– Я ничего ему не говорила, – Сула уже была готова заплакать, – Я не виновата, что заняла чьё-то место. Пойду и откажусь.

– Сиди, дурочка, королева знает, что делает и почему. А ты, Огаста, из-за Тахата совсем потеряла голову. Зашла бы в мастерскую и узнала, что с ним. Может – забелел?

– Вот ещё, стану я за ним бегать.

– А когда отпрашиваешься каждый вечер ночевать в городском доме – не бегаешь?

– И ничего не бегаю – я жду возвращения отца. Я по отцу соскучилась! Понятно?

– И оттого, что отец не едет – ты кидаешься на своих подруг?

Теперь и Огаста скривилась: вот-вот разревётся. Сальве стало её жалко:

– Завтра отпросимся вместе – пойдёшь со мной, покажу тебе Тахата. Он у Яктука в роте, а солдату нельзя уходить из казармы.

– И ты молчала, – Огаста таки расплакалась, – Тоже мне, подруга, – цедила она сквозь слёзы, – Скверная, злая! Не буду с тобой дружить!

– Я только сегодня его увидела... Я хотела, чтобы он сам сказал тебе, что записался...– Сальва тоже разревелась от незаслуженной обиды – она не чувствовала за собой никакой вины.

К ним присоединилась давно собиравшаяся заплакать Сула.

Вошла Магда – посмотреть, как устроилась новая фрейлина.

– Вижу, вы нашли общий язык, девочки...

6.

Сотня конных копейщиков, перекрыв улицу у фехтовального зала Тусона, слушала последнюю речь своего командира. Барон Куперс говорил дрожащим от волнения голосом:

– Ребята, мы были вместе с вами не один год, и разное случалось с нами за это время. Я был вашим сеньором, вы – моими вассалами. Я вёл вас, куда считал нужным, и вы шли за мной, связанные вассальной клятвой. Здесь наши пути расходятся. Мы все – жители юга и рождаемся с мечом в руке. Побережье – наша мечта, мечта не одного поколения наших предков, и я вступаю в армию командора Тусона, чтобы сражаться за него. Но в армии, где всё подчинено дисциплине, нет места вассальным отношениям, – при этих словах стоящий рядом с бароном Тусон одобрительно хмыкнул: «Дошло, таки», – поэтому я освобождаю вас от вашей клятвы. Вы свободны, и вольны поступать, как знаете. Можете наняться в дружины других баронов, можете ехать по домам. Я больше вам – не указ. Мне же – идти своим путём, У меня нет офицерского патента, да и вообще нет никакого чина. Я готов занять в армии командора Тусона любое место, какое он укажет, и готов подчиняться любому начальнику, которого он надо мной поставит. Я готов начинать свою службу рядовым солдатом, потому что верю, что командор Тусон превратит всё побережье в Акулью бухту, и желаю в этом участвовать. Поймите меня, и простите. Повторяю, вы все свободны от клятвы и вольны поступать по своему усмотрению.

Над улицей повисла тишина, которую нарушало только фырканье лошадей. Никто не двигался с места. Ждали и Тусон с Куперсом.

Но вот из рядов сотни выехал всадник и остановился перед командором:

– Я тоже южанин, господин командор. И раз я свободен от клятвы, и могу сам выбирать свою дальнейшую судьбу, я прошу зачислить меня в вашу армию. К гоблинам у меня старые счёты...

Подъехал ещё один:

– Меня тоже, господин командор.

– И меня...

– Меня пишите...

– Меня...

– Меня...

– Меня...

Вскоре вся сотня сбилась перед Тусоном:

– Чего там, пишите всех. Вместе, так вместе.

– Вы правы, барон Куперс. Сотня дружна и хорошо обучена. Где вы разместились, у вас есть дом в Раттанаре?

– Мы сегодня приехали, господин командор, и дома в Раттанаре у меня нет. Размещением людей я думал заняться после вступления в вашу армию. Так что, – барон развёл руками, – ночевать нам пока негде.

– Единственное место, где я могу разместить вашу сотню, сержант Куперс, это казармы роты Водяного. Довер, проводи сотню к лейтенанту Яктуку. Счастливчик этот Яктук, видно, в рубашке родился.

7.

– Господин лейтенант, вот примерный план обучения солдат роты рукопашному бою, – Тахат протянул Яктуку несколько исписанных листов бумаги.

– Давайте поглядим, капрал. Вы предлагаете солдатам каждый день бегать в полном вооружении?

– А как иначе укрепить ноги, да и выносливость повысить, господин лейтенант?

– Я не против, и бег входит в подготовку солдата, но у нас – половина роты состоит из ветеранов, которые на гражданке слегка подраспустились. Я с трудом представляю бегущим сержанта Хобарта.

– Я думаю, что им не повредит, если они немного растрясут жирок: от этого будет зависеть их жизнь в бою. Сержанта Хобарта это тоже касается. Сначала будет трудно, потом привыкнут.

– Вы собираетесь сержантов и капралов обучать отдельно?

– Да. И не только их: наиболее способные среди солдат тоже будут обучаться отдельно. Я прошу вашего разрешения устроить фехтовальный зал в самой большой комнате дома.

– А это время, не подписанное, для чего предназначено?

– Для вашего обучения, господин лейтенант. Я научу вас всему, что умею. Командор Тусон говорит, что от боеспособности командира зависит жизнь всего отряда. Вы уже умеете много, но лишнее знание вам не повредит.

– В целом план приемлем, только вам нужно выделить время и для своих занятий. Как солдат вы ничего не умеете, кроме владения мечом. Вам необходимо учиться быть солдатом, да и верховую езду освоить: уверен, что вы не знаете, с какой стороны садятся на лошадь, – Яктук поглядел в окно, – А это что ещё такое?

В распахнутые настежь ворота въезжали всадники. Впереди ехал довольный Довер:

– Господин лейтенант, командор Тусон направил в ваше распоряжение сотню конных копейщиков под командой сержанта Куперса.

– Кто сержант Куперс? Вы? Почему без нашивок?

– Я только что назначен, господин лейтенант.

– А сотня откуда? Ваши дружинники? Ведь вы барон, сержант Куперс, не так ли?

– Так точно, господин лейтенант, барон. А сотня – освобождённые от вассальной клятвы дружинники. Они добровольно пошли на службу, как свободные люди.

– Подготовьте мне перечень ваших затрат на вооружение сотни и покупку лошадей. Затраченные вами деньги вам будут возмещены. Сержант Хобарт, разместите пополнение. Всех способных плотничать солдат освободить от любых видов службы – срочно строить конюшни для ста пятидесяти лошадей. Где есть две конные сотни, почему бы не подумать и о третьей?

8.

– Ваше Величество, когда мы будем отправляться? – Паджеро задал вопрос, и над столом стало тихо-тихо. Прекратившие жевать сановники уставились на короля.

– Как только будет готов мост, капитан. Пошлите кого-нибудь на обрыв, чтобы нас известили заранее. Сколько времени потребуется на сборы?

– Около часа, Ваше Величество.

– Да час езды до моста. Пусть ваш человек едет сюда примерно за три часа до окончания работ: маг Бальсар сможет точно назвать ему время. Следующий ночлег – в Скироне. Продолжайте ужинать, господа, что вы замерли?

Тандер уронил вилку, и все рассмеялись. Челюсти снова усиленно заработали, запасая энергию на целые сутки – по словам Фирсоффа выходило, что остановок в пути не предвидится.

– Я вот что думаю, капитан, – Бушир уже освоился, и чувствовал себя своим, – Мы были с вами потрясающе невежливы там, на заседании Храмового Круга. Хоть и с опозданием, и пусть только от меня одного, но примите мои искренние извинения. Мне кажется, что будь здесь все остальные служители, они обязательно присоединились бы ко мне.

– Я так не думаю, служитель Бушир, но ваши извинения я принимаю. Не сушите себе больше этим голову: в жизни мне часто приходится выслушивать разное, и я хорошо отличаю людей, которые болтают всякий вздор от растерянности, от тех, которые пытаются оскорбить меня намеренно. Правда, таких я уже давно не встречал. Люди, что ли, стали лучше?!

– Вы правы, капитан, – Морон проглотил кусок мяса и вмешался в разговор, помахивая обглоданной костью, – Вы правы, потому что здорово улучшили человеческую породу с помощью вашего меча, – министр Двора показал костью, как, по его мнению, улучшал породу Паджеро, – а оставшиеся в живых, безусловно, полны добродетелей.

– Министр Морон говорит верно, – подхватил Тандер, – Вы сами виноваты в той атмосфере доброты и уважения, которая окружает вас, капитан. Вам не стоило так хорошо драться на поединках: теперь ни один мерзавец не позволит себе чем-нибудь обидеть вас, и вам приходится вести скучное существование.

– Это вам, что ли, скучно капитан? Хотите, я вас развеселю. Перед самым отъездом мне рассказали новый анекдот.– Инувик был полон желания развеять скуку Паджеро, – Слушайте.

– Тише, господа, тише.– Тараз отпил большой глоток вина, – Барон Инувик посвящает свой анекдот нашему бессменному стражу капитану Паджеро.

– Где это вы услышали свежий анекдот, господин министр? – Яктук не мог сдержать рвущихся наружу слов – страшный недуг шутов и баронов.

– На балу, господин советник, и рассказали мне его дамы.

– Дамы – и анекдот? Не верю, – Тандер потянулся за кувшином вина налить себе, и опрокинул кружку Морона.

– Барон, вы, по-моему, задались целью уничтожить за эту поездку весь мой гардероб, – Морон отскочил от разливающейся винной лужи.– Почему вы всегда садитесь за стол рядом со мной?

– Вы симпатичны мне, министр, хотя и не солдат. Но я чувствую – вы настоящий воин. В моём сердце, – Тандер постучал себе в закованную в панцирь грудь, произведя набатный гул – из соседней комнаты даже заглянул солдат, и скрылся при виде потемневших от строгости глаз капитана, – в моём сердце нет ничего для вас обидного, клянусь честью, – Тандер смущённо улыбнулся, опрокинув бокал сидящего с другой стороны Лонтира, – Прошу прощения, барон.

Дружный смех не улучшил настроения выпрыгнувшего из-за стола Лонтира.

– Что это вам на месте не сидится, господа? – Демад говорил, не прекращая жевать, и это ему удавалось, – Ваше поведение за столом, по меньшей мере, странно.

Дахран вытер стол и Морон с Лонтиром заняли свои места.

Про анекдот Инувика как-то забыли, и капитан Паджеро, так и не развеселившись, уехал на обрыв.

9.

– Мост готов, Ваше Величество! Вернее, будет готов к нашему приезду, – Паджеро осторожно разбудил короля, – Скоро нам выезжать.

– Спасибо, капитан. Вы опять не отдохнули, а вам ещё всю дорогу до Скироны – в седле. Что господа министры и советники?

– Нагружают возки всякой снедью и выпивкой, Ваше Величество.

– Очень предусмотрительно, капитан, очень. Вы взяли бочонок раттанарского крепкого?

– Да, Ваше Величество.

– Тогда в путь, дорогой Паджеро.

Через полчаса из Каштанового Леса поползла длинная гусеница из всадников, возков и саней, освещенная яркой лунной ночью. Ещё через час колонна собралась перед мостом, который уже доходил до другой стороны пропасти.

Вышедших из возков сановников остановил Бальсар:

– Стойте, господа. Прошу не мешать: сами видите – заканчиваем. Ваше Величество, ещё минут десять обождите, и всё будет готово.

Бальсар ошибся на пять минут – у последних саней с песком сломалась оглобля. Хорошо, что неподалёку. Магистры вместе с солдатами притащили эти сани на руках, с криками и разбойничьим свистом опрокинув их в последний разрыв между мостом и берегом.

Бальсар ещё раз пробежался по новому мосту, проверяя его готовность. Затем, вместе с Аксуманом и ещё тремя магами, подошёл к погруженным в землю посохам.

– По моей команде гасим поле и тащим посохи. Раз, два, три. Начали!

Синяя линяя, обрамляющая мост, стала тускнеть, растворяться в лунном свете, превращаясь в голубой туман, теряя толщину, истончаясь. Тускнела, тускнела и погасла.

– Тащите посохи, – Бальсар вытащил свой и подошёл к Фирсоффу, – Ваше Величество, мост готов: Вы можете ехать, – и подбежавшему Аксуману, – Собери маячки и смотай канаты. Я еду с Его Величеством. Вернусь через месяц.

Колонна двинулась через мост на скиронарский берег и, освящая новый мост, из королевского возка брызнула стеклом о гранит бутылка вина. Дорогого, пенантарского.

А с неба смотрела полная луна, роняя холодный свет на заснеженную землю, и не было ей никакого дела ни до моста, ни до суетящихся вокруг него магов, ни до длинной колонны из всадников, санных возков и саней с припасами.

У каждого в мире свой интерес.