I.

Королевский сон взбодрил Василия, и он проснулся с ощущением лёгкости и радостного ожидания. Он чувствовал себя, как первоклассник, впервые идущий в школу: впереди новая неизвестная жизнь, полная неожиданных событий. И понятная тревога щекочет внутри, придавая особый привкус каждому слову. И едва заметный налёт многозначительного волшебства ложится на всё, чего касается взгляд. И воздух такой густой и пьянящий, что каждый вдох даётся с трудом и вызывает головокружение.

Василий встал и босиком (прохладный пол хорошо холодил разгорячённое после сна тело) шагнул к холодильнику: тревожная пустота в животе была очень похожа на чувство голода, и захотелось что-нибудь съесть.

– А, что б тебя..! – босая нога ступила в противно-мокрую лужу.

Торжественность пробуждения была нарушена. Довольный холодильник затрясся в беззвучном смехе и выпустил ещё одну струйку воды.

Бальсар оторвался от детектива:

– Что случилось, Василий?

– Ничего серьёзного – просто от неожиданности, – будущий король потянулся за половой тряпкой, – А где Эрин?

– В сарае. Опять гремит чем-то.

– Вы завтракали?

– Перекусили, спасибо. Привыкну спать на печи, с подогревом, и в Соргоне не смогу иначе, – Бальсар закрыл журнал и полез вниз, – Нам, старикам, без тепла – смерть.

– Лежи, лежи. Я тоже люблю читать лёжа: и уютнее, и удобнее. А после долгого сидения с книгой всё тело ноет – и так неудобно, и этак. Не столько читаешь, сколько ёрзаешь, чтобы найти удобное положение.

– Нехорошо гостю лежать, если хозяин встал...

– К чему эти церемонии? – Василий вытер лужу и пошёл умываться, но уже не босой – в тапочках, – Говоришь, на печи спится здорово?

– Неплохо. А зимой – и вовсе будет замечательно.

– Зимой?! А разве сейчас – не зима? – Василий помолчал, пока чистил зубы, – У нас зима уже две недели. Сегодня – четырнадцатое декабря. Странно, что до сих пор ни мороза, ни снега нет...

– Неделя – что это?

– Мы каждый месяц делим на части. Неделя – это цикл из семи дней: пять рабочих и два выходных – дни отдыха.

– Значит, декабрь – первый месяц зимы?

– Первый.

Маг быстро прикинул что-то и сказал:

– И почему я не удивлён?

– Проблемы?

– Да как сказать... Пожалуй, что нет, – Бальсар больше ничего не добавил. Василий не стал настаивать – захочет, сам скажет.

– Пожуёшь ещё чего-нибудь? Всё равно ты уже слез.

– Разве что – бутерброд. Если найдётся, чем запить.

– В Соргоне что, кроме вина ничего не пьют?

– Почему не пьют? Пьют. Молоко пьют. Дети. Воду пьют, если хотят пить – а вина нет. Женщины любят травяные чаи, но я думаю – не стоит слишком строго судить тех, кто плохо разбирается в винах. На то они и женщины, чтобы вести себя непонятно. Чаще всего пиво пьют. Это такой напиток...

– Я знаю. У нас его тоже любят. Я просто не догадался купить. Наше пиво очень ценится. Сейчас поем – и схожу, – Василий открыл банку паштета и намазал себе и Бальсару по большому ломтю хлеба, – Вино в холодильнике.

– А что это из него течёт? Мы с Эрином не решились открывать, когда увидели лужу...

– Это бывает. Это у него от старости. Размораживать пора. Доставай вино, не бойся. Я тоже стаканчик выпью...

2.

Эрин с удовольствием рылся в залежах хлама. Его находки составляли уже приличного размера кучку в ближнем углу, куда он складывал всё, нуждающееся в детальном изучении. Тащить с собой в Соргон этот хлам гном не собирался, но понять и запомнить старался как можно больше.

Открытия начались сразу, едва он отбросил в сторону лист почерневшей и покоробленной фанеры. Мельком проскочило удивление людям этого мира, которые сначала напилили дерево на тонкие пластины, а затем склеили их между собой («пилили-то зачем?»). Проскочило и растаяло, потому что глазам Эрина открылось богатство – целый ящик с гвоздями, шурупами и болтами (и с гайками, и без).

Гвозди не интересовали его – такого добра и в Соргоне полно, а вот шурупы и болты – разного вида и размера – были настоящим сокровищем.

Покопавшись в ящике, гном отнёс его в пустой угол. Вскоре туда же последовала ржавая керосиновая лампа без стекла, навесной замок с обломанной дужкой, несколько гаечных ключей («спросить у Василия – что это?»), ржавый напильник, детская заводная машина со смятой кабиной и раскрученной пружиной, обломок будильника, водопроводный кран, продавленный чемодан (в нём интересны были замки), набор надфилей в грязной и порванной упаковке (половина кармашков пустовала), и прочее, и прочее, и прочее...

– Бог в помощь, – услышал гном старческий голос, – А я думала – Васечка в сарае возится. Вы что же, друг ему будете? Или – брат?

Эрин оглянулся и выпрямился: у входа в сарай стояла сгорбленная старушка с бодрыми, совсем не старческими глазами.

– Рад видеть вас, бабушка, – Эрин стоял с очередной железякой в руках, перемазанный пылью и ржавчиной.

Старушку не удивила ни его кольчуга, ни сапоги, обшитые металлическими бляшками: мало ли чудаков на свете. А этот и вовсе – большой ребёнок, смешной и безобидный.

– Вы, никак, по железному делу будете? Как звать-то тебя, милок? Меня все Михаловной зовут, – старушка лихо преодолела стадию знакомства и перешла на «ты», – По железу мастер-то, спрашиваю?

– Точно, по железу. И точно, что мастер. У вас острый глаз, бабушка. Имя моё – Эрин. Я – сын Орина, из рода кузнецов и воинов, и сам глава этого рода, – гном с чувством стукнул себя кулаком в грудь, и зажатая в нём железяка звякнула о кольчугу.

– Эрин... Ты из прибалтов, что ли?! Не тяжело, сынок, столько железа на себе таскать?

– Я привычный, бабушка. У нас, в Соргоне, все так ходят.

– И верно – прибалт. Только рыжий ты какой-то, а там всё больше, говорят, белые живут. И не зови меня бабушкой. Как все зови – Михаловной, а то совсем старухой себя чувствую. Кузнец, говоришь? Раньше кузнецы были такие, что всё могли. Любую работу по металлу и – запросто. А ты – как? Многое можешь или только молотком стучать?

– На мою работу никто не жаловался, Михаловна. И я не знаю работы, какая бы мне была не по силам. Горный Мастер наделил меня талантом кузнеца, и в этом мне нет равных среди моего народа, – Эрин заметил в глазах Михаловны недоверие, – Вот, эту кольчугу я сам ковал.

Михаловна протянула руку и пощупала металл, как привыкла щупать материю при покупке. Колечки кольчуги были наощупь гладкими, без задиров и заусениц, и казалось, что рука касается шёлка, только более плотного и тяжёлого. Работу старушка одобрила.

– Есть у меня к тебе просьба, Эрин, если, конечно, у тебя найдётся время и умения хватит...

– Это мне – умения не хватит?! Чтобы я не смог?! – гном легко попался на старушечью хитрость, – Что делать-то надо?

– Идём, покажу, мастер. Может, хоть ты справишься?

3.

– Бальсар, что, по-твоему, сделали бы короли, если бы убили только одного из них? Как поступили бы?

– Я думаю, наказали бы виновных и вернули бы трон избраннику Короны.

– А если избранника бы не было? Если бы Корона была уничтожена? Корон осталось бы одиннадцать, королевств же – двенадцать!

– Не знаю, Василий. Убийства короля всё равно не простили бы, да ещё и Корона уничтожена... Откуда мне знать, как поступили бы короли? А к чему ты клонишь?

– Чтобы сместить короля в любом из королевств и занять его место на троне, нужно убрать с дороги всех королей и все Короны. Иначе успеха не добиться. Ты прав: того, кто может справиться с одним королём, обязательно уничтожат – пока он жив, он угроза всем остальным. Заговор может не быть общесоргонским.

– Не сходится, Василий. Совет созвал Барум Сарандарский. Заставило же что-то его созвать Совет? А короля Фирсоффа убили на землях Скиронара. Замешаны не менее двух королевств. Кроме того, Фирсофф принимал меры против мятежа в Раттанаре, как я понял из разговоров министров перед штурмом постоялого двора. Получается – уже три королевства.

– Ты уверен, что все Короны, кроме этой, – Василий кивнул на перевёрнутую кастрюлю, – что все остальные уничтожены?

– Фирсофф и Паджеро считали так, и, видимо, знали, что говорили. Ты же и сам понимаешь, что нет смысла свергать короля, если Корона сохранится: пока она цела – любая другая власть незаконна. Воспользоваться же самой Короной убийца не сможет...

– А священники? Они не подчиняются ни одному королю, и есть во всех королевствах. Могли ли они, кто-нибудь из Верховных служителей, организовать такую штуку? Какие у вас Храмы?

– В Соргоне девять Храмов...

– Значит, и богов – девять?

– Богов больше: свои боги есть у эльфов, у орков, у гномов. Да и у людей есть божки местного, так сказать, значения. Девять Храмов – это Храмы основных, общепринятых среди людей, богов. Но эти боги не настолько властолюбивы, чтобы стараться захватить власть в Соргоне. Мятежный Храм потеряет доверие у народа, а значит – лишится доходов, основы своего существования. Нет, Храмы тут не могут быть замешаны.

– Тебя не назовёшь очень религиозным. Рассказываешь о богах, а подразумеваешь людей, говорящих от их имени.

– Не всё, что говорят служители, их собственная выдумка. Я не слишком доверяю россказням о богах, но понимаю, что честолюбие Верховных служителей ограничено характером их богов, и ни один из служителей не сможет добиться власти большей, чем та, на которую претендует бог. А боги Соргона не желают светской власти. Им и своих дел хватает. Нет, Храмы замешаны быть не могут.

– Почему ты считаешь, что соргонским богам не нужна светская власть? Или их Верховным служителям не нужна?

– Ты смотришь на людей и богов одинаково, и считаешь, что боги – такие же люди по своему поведению и желаниям.

– А разве нет? Разве не люди выдумали богов и наделили их своими чертами и недостатками?

– Я давно привык, что человек неверно трактует понятие бога. Удивительно, что и в твоём мире я столкнулся с той же проблемой. Почему существуют только две точки зрения: бог – либо создатель всего окружающего нас, и нас самих в том числе, либо – мифическое, выдуманное нами существо? Неужели не существует других объяснений?

– Например?

Ответить маг не успел: явился Эрин, неся впереди себя пузатый самовар. Такие Василий видел только в кино – самовар был явно не электрический, и его помятые бока и отдающий зеленью медный корпус говорили о древности ветерана чаеварения.

– Это ты в сарае раскопал? – Василий забыл о богах и Соргоне, – И что ты будешь с ним делать?

– Это заказ, – гном поставил самовар на пол, возле печатной машинки, – Мне поручили его отремонтировать. Что это, Василий?

– Самовар. Воду кипятить для чая. А кто поручил-то?

– Соседка твоя, Михаловна. Знаешь такую?

– Знаю. Где ты её нашёл?

– Она меня нашла. В сарае. Искала тебя, а попался – я. Вот и вручила этот... самовар.

– Не могла она меня из-за самовара искать: знает, что не починю. Чего она хотела?

– От тебя-то? Так, пустяки, перетащить там что-то тяжёлое, – Эрин отмахнулся, – Я перенёс, так что ты уже не нужен. Мне понадобится твоя помощь, Бальсар. Здесь трещина – видишь? И краник мне припаять нечем, да и не к чему тут – всё прогнило. Ты сможешь восстановить металл вокруг краника?

– Дай посмотреть. Да что ты его на пол поставил – неси на стол. Тут же удобнее.

– Василий, кто такой – прибалт? – Эрин переставил самовар перед Бальсаром, – Это что-нибудь обидное? Или смешное?

Василий еле сдержал улыбку:

– А где ты слышал?

– Меня Михаловна назвала, когда я имя сказал...

– Если бы тебя назвали феззаранцем или тордосанцем, ты бы обиделся?

– Нет, но удивился бы. Я – гном, а не феззаранец. И не тордосанец.

– Прибалты – народы, живущие на берегу Балтийского моря. Ничего обидного в этом нет, и доказывать, что ты – гном, а не прибалт, не стоит: всё равно тебе никто не поверит...

– Опять ты меня опекаешь, будто я – маленький ребёнок, а вокруг – только одни враги! Этого не говори, туда не ходи, того не делай! Я – Эрин, сын Орина, из рода кузнецов и воинов, и сам – глава этого рода, уже давно взрослый...

– А краник где? – перебил разошедшегося гнома Бальсар, – Краник-то ты принёс?

Эрин замолк и, порывшись под кольчугой, протянул магу самоварный краник:

– И ты туда же! На, держи!, – возмущённый до глубины души, Эрин ушёл к своим сокровищам в сарае, не преминув хлопнуть дверью: в окнах задребезжали стёкла, охотно поддержанные холодильником.

– Ну-ну! – Василий покачал головой, – Ну-ну!

– Я же говорил, что гномы – очень самолюбивы.

– И чем же я задел самолюбие этого соргонского прибалта?

– Не ты, я думаю, а твоя соседка. Она навязала ему работу, которую Эрину не выполнить без любимой кузницы. Он страдает оттого, что вынужден обращаться за помощью...

– Мог бы и отказаться.

– И тем самым признать, что есть работа, которая ему не по силам? Скорее всего, пообещал раньше, чем увидел, в чём дело. Что ж, поддержим репутацию соргонских кузнецов, – маг приставил краник к нужному месту, и Василию пришлось встать и обойти стол, чтобы видеть.

Уже знакомые голубые искорки засверкали между краником и корпусом самовара, растягивая – иначе и не скажешь – кончик краника по изъеденному коррозией месту пайки, соединяя краник в единое целое с самоваром.

Краник стал немного короче, но слился-таки с металлом корпуса: Василий придирчиво осмотрел место соединения, потрогал пальцами и отошёл, не найдя к чему придраться. Бальсар терпеливо ждал, пока Василий удовлетворит своё любопытство.

– Что-нибудь не так? Скажи, я исправлю.

– Всё в порядке. А краник не отвалится снова?

– Исключено, Василий. Теперь заделаю трещину и выровняю вмятины, – Бальсар взял самовар за круглые бока, – Это тоже должно получиться.

Самовар окутался голубым светом, более густым – почти до синевы – на смятых и вдавленных местах. Трещина скрылась в искристом облаке, но Василий на неё не смотрел – его внимание привлекли вмятины, которые выпучивались, выгибались наружу, восстанавливая прежнюю форму самовара. Округлость корпуса на прежде помятых боках вызывала желание проверить рукой – не иллюзия ли? Что Василий и сделал, едва маг отпустил самовар и откинулся на спинку стула. Рука подтвердила, что глаза не обманывают: самовар был, как новый, если не считать старческую зелень на медной его поверхности.

Бальсар понял не заданный Василием вопрос:

– Эрин потом отполирует – всё-таки, это его заказ, а не мой.

– Тебе бы автомобили рихтовать... Цены бы не было...

Бальсар промолчал: слово «рихтовать» он не понял, но спрашивать постеснялся. После вчерашних претензий на умственное превосходство не хотелось попадать в смешное положение, задавая вопросы. Может, потом, сам как-нибудь разберётся.

4.

– А если предположить, что один из Верховных служителей объединился с недовольными баронами? Такая схема возможна? – Василий вернулся к прерванному ремонтом самовара разговору после похода в магазин. Обе трёхлитровые банки Михаловны (из-под самогона и огурцов) были наполнены янтарным напитком, пробу с которого пришёл снимать и всё ещё недовольный гном. Но обиды – обидами, а пиво – пивом.

К пиву Василий принёс солёных орешков, и все трое, усевшись за стол, не торопясь, получали удовольствие.

– Наше пиво погуще будет, но и это вполне... Да, вполне..., – Эрин так и не сказал: что вполне, так как мелкими глоточками цедил пиво из стакана, прислушиваясь, как пиво смывает во рту соленый привкус орешка.

Бальсар ответил Василию не сразу. Он допил пиво, слизнул пену с усов, и только после этого сказал:

– Предполагать можно что угодно. Но я не могу ни подтвердить твои предположения, ни опровергнуть их. Я сомневаюсь в подобном объединении, но исключить эту версию совсем... Не знаю, Василий, не знаю.

– Что там знать, Бальсар! Бароны способны на что угодно – тебе ли сомневаться? А служители Храмов жадны и завистливы, как и все, живущие за чужой счёт. Верховные не станут вредить королям – им всё равно не занять трон. А вот служки – те будут рваться к месту Верховного... Если такой объединится с бароном, мечтающим стать королём... Разве не может быть такого?

– Служка бесполезен – у него слишком мало возможностей, – Бальсар снова налил себе пива, – Это должен быть служитель высокого ранга, на уровне королевства. Тот, которому до Верховного – один шаг. Да и барон должен быть не из последних. Тогда я соглашусь, что – может быть. Они в любом королевстве найдут союзника из желающих занять трон. Но как сохранить в тайне заговор такого масштаба?

– Если не прятаться, не готовить убийство короля внутри королевства, не посвящать своих сторонников в детали, – Василий, кажется, нашёл простое решение, – а готовить их только к взятию власти в свои руки, когда трон освободится, и не останется ни короля, ни Короны... В этом случае и заговора-то нет. Была власть – и пропала. Как же без власти жить? Тут и приходит человек, у которого всё готово как раз на этот случай. Человек, ни в чём не замешанный, никого не убивший, всего лишь помогающий сохранить порядок и спокойствие в королевстве. Тогда Совет Королей – единственная возможность освободить все троны разом, и знают об этом, и участвуют в покушении всего несколько человек. Они ни с кем своих планов не обсуждают, и узнать об их существовании можно только случайно. По-моему, произошло нечто подобное.

– С такими возможностями нет смысла бороться за власть в одном королевстве, – Эрин взялся за полировку самовара. Достав из ранца кусочек замши, он уселся на пол, поставив самовар между ног, – Тот, кто задумал и осуществил такой план, должен хотеть весь Соргон, не меньше. А опустевшие троны займут его слуги. Он не даст им всей полноты власти и имеет достаточно сил, чтобы держать новых королей в повиновении...

– Верно, Эрин. Лысые! Вот та сила, которая должна удержать в повиновении не только нового короля, но и всё королевство. Точно, лысые!

– О ком ты, Бальсар?

– Постоялый двор атаковали лысые оборванцы. Очень странное войско. Не было ни команд, ни криков ярости или боли. Они дрались молча и не отступили...

– Вы же отбили первую атаку?

– Можно и так сказать. Первая атака кончилась, когда кончились лысые. Мы просто перебили их всех. Потом, когда подбирали раненых и убитых раттанарцев, среди лысых не нашли ни одного раненого, только мертвецы. На них не было доспехов. Почти ни на ком не было. По одежде, по тем обрывкам, которые можно было опознать, среди них были и лакеи, и крестьяне. Даже один служитель Лешего был. В обносках сутаны. Король Фирсофф ещё сказал, что это пропавшие бесследно люди. Но на людей они уже мало походили: тела истощены, лица измучены. И ни на ком – ни одного волоска. Ни бровей, ни ресниц. Смотреть на них было жутко, и первой атакой они уполовинили наш отряд. А Паджеро, наверняка, взял в Аквиннар лучших солдат.

– Ты не рассказывал о лысых, – гном укорил Бальсара, мерно водя по начинающему желтеть боку самовара кусочком замши, – Когда ты выбежал на мой костёр, за тобой гнались вполне нормальные солдаты. Я не видел ни одного лысого среди тех, с кем дрался.

– Да я и сам как-то не видел разницы между погоней и теми, кто атаковал «Голову лося». Постоялый двор, то есть. Не сообразил я как-то. Я всё-таки маг, а не воин.

– Можно подумать, что магу не нужно защищать свою жизнь, – Эрин не принимал оправданий Бальсара, – К тому же – ты зодчий, и должен иметь острый глаз. Где была твоя наблюдательность, зодчий?

– Когда события несутся таким галопом – только успевай уворачиваться – становится не до наблюдений, и, уж тем более – не до выводов.

– Уже три дня события никуда не несутся. Лежи себе на печи и делай выводы. Тоже мне – проблема, – Эрин отодвинул самовар и полюбовался на отполированный круглый бок: желтизна казалась ослепительной, особенно на фоне остальной, всё ещё под зеленью окиси, части корпуса, – Ты не выкручивайся, Бальсар, просто признай, что прохлопал...

– Почему бы тебе не сказать спасибо, Эрин, – вмешался Василий, – вместо нравоучений. Я имею в виду – ремонт самовара. Бальсар не виноват в том, что у тебя не оказалось нужных инструментов. И что кузницы здесь нет. Вы хотите, чтобы я пошёл с вами в мир, где никого не знаю, не имею ни друзей, ни знакомых. Кроме вас двоих, мне не на кого там рассчитывать. Стоит ли мне в вашей компании идти на этот риск, если вы всё время будете ругаться? Какая мне польза от ваших ссор?

Эрин покрутил самовар и так, и этак, прощупал пальцами и простучал все подозрительные места, пошатал краник, проверяя на прочность его крепление, и, не найдя недостатков, буркнул:

– Спасибо за помощь, Бальсар. Работа выполнена отлично – даже я не сделал бы лучше, – и, поняв, что хвастается своим мастерством, подобно Бальсару, расхохотался, – Не волнуйся, Василий, ты имеешь дело с двумя мастерами своего дела, и на нас вполне можно положиться в любой ситуации. А что ворчим – так это неизбежно: где ты видел мастера, который бы не ворчал. Ворчание – привилегия мастера!

Бальсар тоже рассмеялся, одобрительно кивая головой.

Василий скептически улыбнулся.

5.

– Вы оба считаете, что Хранители не принимали участия в убийстве королей?

– Я уже говорил, что Аквиннару не выгодна смерть королей. Да еще и в Аквиннаре. Это конец его независимости. А кто владеет Аквиннаром – держит в своих руках всю торговлю Соргона.

– Я согласен с Бальсаром – Хранители слишком повёрнуты на служении Дворцу Совета Королей, чтобы заниматься подобными интригами. Нет королей – пропадает смысл их существования. Я много общался с Хранителями: все, как один, о чём бы ни говорили, что бы ни делали – в глазах, кроме Дворца, ничего нет.

– А внешние враги у королевств есть? Завоеватели какие-нибудь, соседи воинственные?

– Королевства ведут борьбу с гоблинами за побережье. Это тянется так долго, и так давно началось, что за войну даже не считается. Что-то вроде ваших спортивных соревнований, только со смертельным исходом. Но гоблины дальше побережья не продвигаются, и попасть в Аквиннар для них нереально. С гоблинами нет ни торговых отношений, ни дипломатических. Они приплывают, грабят прибрежные деревни, если удастся незаметно высадиться... Даже не прибрежные деревни – я неверно выразился. В Соргоне из-за гоблинов на побережье нет ни одного поселения – их сразу же уничтожают. Деревни, расположенные недалеко от побережья.

– А шпионы гоблинов не могут проникать вглубь королевств?

– Они слишком заметны. Гоблины внешне отличаются от людей. У них широкие рты, как у ящериц, острые зубы и почти нет ушей. И кожа имеет серо-зелёный оттенок.

– А хвостов у них нет?

– Шутишь, Василий? Во всём остальном они – обычные люди, если судить по строению их тел. Мужских, во всяком случае.

– Почему именно мужских?

– Женские как-то не попадались. Что женщинам делать на поле боя?

– А пленные что говорят? С ними не пробовали..? Как это сказать? Они с людьми могут иметь потомство?

– Пленных не бывает. Как-то так сложилось, что пленных не берём ни мы, ни они не берут.

– Странно это. Зачем же они нападают? Какая цель? В деревне много не награбишь: разве что скот угнать, да зерно утащить. Неужели не берут пленных? Ну, люди, я понимаю, сгоряча и со зла за нападения могут убить всех, кто им попадётся... Но гоблины?!

– И тем не менее, они убивают всех жителей и сжигают вместе с деревней все тела. По скелетам в золе ни разу не было недостачи тел... Я не помню такого случая, чтобы не досчитались кого-нибудь.

– А кроме гоблинов? Ты на карте обозначил Эльфийский Лес и Орочьи Болота. Эльфы либо орки могли..?

– Эльфы ни разу не сражались с людьми. Мы к ним не лезем, они к нам. В королевствах эльфы почти не живут, разве что – в Аквиннаре, и то – не более сотни торговцев: им не интересны наши каменные города. Орки несколько раз давали изрядную трёпку войскам Шкодерана и Хайдамара, которые претендуют на занятые орками земли. Но эти сражения всегда происходили в Орочьих Болотах, и никогда – на землях королевств. Хайдамар и Шкодеран делают вид, что управляют орками, а те делают вид, что подчиняются. У орков нет ни к одному из королевств: они хотят, чтобы их не трогали...

– Чего у орков нет? Ни к одному из королевств чего у них нет?

– Я не сказал?! Претензий, конечно же. Чего же ещё?

– Тут, за горами, у тебя написано: Месаория. Как там с врагами?

– В Месаории живут кочевые племена. У них нет городов, нет государств – только земли для кочевья. Сарандар и Пенантар закупают у них лошадей, но торговля идёт вяло – почти весь год труднопроходимые перевалы засыпаны снегом. Из Месаории организовать убийство королей вряд ли возможно.

– Более-менее ясно. Ты ничего не забыл? Может, ещё какие-нибудь враги есть?

– Больше ни врагов, ни друзей нет. Я назвал тебе все народы, живущие в Соргоне и вокруг него.

– Кочевники к какой расе относятся?

– Люди. Внешне ничем не отличаются от людей. Только глаза немного заужены...

– Вот так? – Василий оттянул пальцами уголки глаз.

– Похоже. Где их видел?

– Наши кочевники все такие. А чем отличаются орки и эльфы? От людей, я имею в виду.

– Я понял. У орков – клыки выступают наружу. Вот здесь, по бокам челюстей, – маг показал где, – Как у вепря. Представляешь? Это единственное отличие...

– А рост? – Эрин сокрушенно покачал головой, – А рост? Большинство людей рядом с орками выглядят, как мы, гномы, рядом с людьми. Были бы орки такими же заносчивыми, как вы, люди, все ваши королевства рухнули бы в одночасье...

– Как это? – Василий заинтересовано посмотрел на гнома, – Как это так?

– Орки не любят войн, не носят доспехов. Из оружия предпочитают палицу с железными шипами. Сила их такова, что орк не считается мужчиной, пока не победит медведя.

– Один на один?

–Только так. Людям, даже в железе, против орков не выстоять.

– Так они всех медведей перевели в своих Болотах?

– Они не убивают медведей, они с ними борются. Поборол, связал. Предъявит связанного медведя старшему в роду и отпускает – не мучает зверя. Медведям эти испытания тоже нравятся – звери борются честно, не кусаются и не царапаются. Только сила и ловкость. Что с той стороны, что с той.

– А эльфы?

– Они тоже высокие, но очень худые или тонкие, – Эрин закончил наводить блеск на самовар, – Красота! Пойду, отнесу.

– Эрин, только не дёргайся. Выслушай спокойно. Попроси Михаловну никому не хвалиться новым самоваром, а то столько хлама понанесут – взвоешь. Больше никаких ремонтов: вы приехали отдыхать, а не вкалывать. Работать, то есть.

– Не волнуйся, Василий. Это и мне ясно. Никаких ремонтов. Слово гнома.