1.

В дом Тетуана Василий попал уже глухой ночью. В зале, в креслах у камина, он нашёл дремлющих Рустака и хозяина: уморились, короля ожидаючи. Сторожили пленника бдительно – в глазах у стражи король не заметил ни тени сна, сам же готов был заснуть хоть сидя, хоть стоя, даже во время ходьбы.

«– Пропишите себе бочку красной икры за вредность, сир...»

«– Если за твою, то мне и десяти бочек не хватит, ещё обожрусь, заботливая ты моя. А от усталости я знаю только одно средство – сон. Вот бы опять забыться дней на пять...»

«– Чур, меня, сир! Будите своего купчишку, два слова, и езжайте спать. Ещё ноги протянете раньше полной нашей победы. Будите-будите, сир, спокойный сон врага – нам во вред, ему на пользу».

Тетуан, и впрямь, во сне казался совершенно спокойным и очень безобидным и добрым. Такой себе божий одуванчик в ожидании попутного ветра: купец был хорошо ухоженным альбиносом, с почти прозрачной кожей и белым, без примесей другого оттенка, волосом, и выглядел каким-то беззащитным в окружении одетых в железо солдат.

«– На мой взгляд, сир, ему не хватает хлорофилла...»

«– Это почему же?»

«– Чтобы прятаться среди огурцов, конечно...»

«– Может, помидоров?»

«– Помидоры, сир, это старо, избитая шутка. Вот огурцы – совсем другое дело. Скажите, почему все они у Разрушителя бесцветные какие-то? Что Неблин, что – этот... Так и хочется покрасить в любой сочный цвет. Чем Вам зелёный плох, сир?»

«– Красить – это ты позже, потом красить будешь. Скажи лучше, ты ничего не чувствуешь от этого торгового монстра? В плане враждебности или чужое что-нибудь. Он – пустоголовый?»

«– Не могу знать, Ваше Высокобродь! Сызмальства этому мы не обучены, а в старости кто нас учить-то возьмёт...»

«– А – конкретнее?»

«– Пока ничего, сир. Будите – послушаю».

– Разбудите!

Солдат пододвинул королю кресло и толкнул в плечо Тетуана. Тот сразу открыл глаза, будто и не спал вовсе. Зрачки у купца оказались нормального серого цвета, и глядели они на короля чуть ли не с нежностью.

«– Во – лис! – изумилась Капа. – Он сейчас лопнет от ненависти к Вам, сир, а глазами ест, что дворовая собака в ожидании пайки мяса. Ненависть, сир, и ничего чужеродного, обычный, вроде, человек. Но на пустоголовых у меня, и впрямь, опыта нет – могу и ошибиться».

Рустак проснулся сам, едва почувствовал около себя движение попытавшегося встать Тетуана.

– Сидите, господа, я слишком устал, чтобы смотреть на ваши расшаркивания. Вы хотели встречи со мной, Тетуан, я слушаю вас.

– Ваше Величество, я перед Вами ни в чём не виноват, и этот обыск, и, подозреваю, арест... Я никак не пойму причину Вашей немилости ко мне, Ваше Величество!

– Моя немилость? Об этом можете забыть, Тетуан. Милость или немилость – я не настолько капризен, чтобы строить свои отношения с людьми на таких пустяках. Я вижу в вас врага Короны, отсюда и обыск, и арест. Рустак, позовите кого-нибудь из писцов: записать рассказ господина купца. Расскажите о Разрушителе, Тетуан... Предостерегаю вас: от этого рассказа зависит ваша дальнейшая судьба.

– Чем же я могу помочь Вам, Ваше Величество, если об этом... о Разрушителе знаю не больше других?

– Не спешите с ответом, Тетуан, подумайте и попробуйте снова.

– Нет, Ваше Величество, мне нечего рассказать по этому поводу.

«– По моему, врёт, сир. Я думаю, что чувствую именно ложь».

– Тогда объясните мне, зачем вы скупали, и сами, и через подставных лиц, всё, что может дать рынок Раттанара, от пшеницы до золотых слитков?

– Я – купец, Ваше Величество, и получение прибыли – цель моей деятельности. Скупив много разного по видам и ассортименту товара, я гарантировал себе эту прибыль. А подставных лиц никаких не было: я не успевал один по времени приобрести всё намеченное, и попросил нескольких своих партнёров помочь мне. Скупать надо было быстро, чтобы не всполошились конкуренты, и не приняли ответных мер.

– Где вы взяли столько денег?

– Я вложил все свои, мои партнёры – тоже. Да и назанимали немало.

– Вы можете предъявить какой-нибудь документ, в котором прописано, у кого и сколько заняли вы и ваши партнёры, и сколько денег каждый из вас вложил в эту спекуляцию?

– У меня был где-то свиток с моими расходами и перечнем моих товаров, там же были и те цифры, что сообщили мне партнёры. Да разве сейчас найдёшь? Сами видите, Ваше Величество, что всё здесь перевёрнуто вверх дном в результате обыска...

– Знаете, а я начинаю жалеть, что запретил пытки. Вы уверены, что не хотите быть со мной откровенным?

– Ваше Величество, я не служу Разрушителю... Я не стал бы обманывать своего короля! Ни за что не стал бы...

– Охотно верю, Тетуан, и, раз вы так нагло мне врёте, я вправе сделать единственный вывод, что я – не ваш король. Интересно, кто же? Разрушитель? Вряд ли он назывался бы королём, подмяв под себя весь Соргон. Кто над Соргоном стоит – тот король над королями. Может ли это быть не Разрушитель, а кто-то другой, спрашиваю я себя, и сам себе отвечаю: не может. Что же это получается, Тетуан? Над вами есть король, и это не я, и вы не служите Разрушителю. По какой же линии вы мне враг?

– Я не враг, Ваше Величество! Одно то, что я мог уехать в любое время, но не уехал, остался, доказывает, что я – не враг.

– Опять врёте, Тетуан... Никуда вы уехать не могли: набитые товарами под самую крышу склады держат вас в Раттанаре надёжней тюремных стен. Утром проверим, враг вы или нет: присяга на Знамени разрешит все сомнения. Артачиться не советую, несостоявшийся король Раттанара господин Тетуан, по счёту единственный и – последний... Советник Рустак, вы тщательно пересмотрите все бумаги господина купца: там должны быть эскизы монет с его физией. И где-то здесь запрятано оборудование для чеканки монет с рожей этого «короля», может, и сами монеты найдутся. Потайную комнату ищите здесь же: в доме, или в подвале... Захотите поговорить, Тетуан, прокурор вас выслушает, а я на вас больше времени не имею...

«– Сир, а вдруг Медведь его отпустит?»

«– Не отпустит, Капа. Он хоть и не пустоголовый, а всё равно слуга Разрушителя, только по другой линии – по линии светской власти. Не верю я, что возможны два таких заговора одновременно. Один за всем этим стоит, уверен, что – один... Как же это я в Скироне забыл потрусить оптового скупщика? И ты мне не напомнила... Закрутились мы там совсем. Вышли бы, скорее всего, на Фалька, ну а вдруг – нет?»

«– Я знаете, чего не понимаю, сир? Почему самозваный король Скиронара Фальк Первый имел «жучка» в голове, а у этого, похоже, нет? И у Неблина не было. А как же контроль Разрушителя за своими пешками?»

«– Разная степень доверия... А, может, и не пешки они, а рангом повыше... Если Медведь его пропустит, нам несладко, Капа, придётся: представляешь, искать безжучковых врагов самим... Н-да, задачка...»

2.

Хлопотливая ночь выдалась не только королю. Вряд ли будет преувеличением сказать, что не спал почти весь Раттанар: причин тому было множество. Главными можно было считать подготовку города к похоронам и обсуждение личности нового короля. Но и других причин хватало.

Эрин, например, из казарм Северного района поспешил в Гномью Слободу, чтобы с помощью Бренна объясниться, наконец, с Железной Горой. Оба ослушника и нарушителя гномьей дисциплины сразу же нашли общий язык, едва только свиделись накануне, в лагере обоза, и были очень довольны своим единомыслием. Результат же, полученный от их независимых действий, превосходил все чаяния гномьего племени с момента прихода гномов в Соргон. И было не похоже, что это – достижимый предел. Лёгкость, с которой Василий сделал графа из командира дворцовой стражи, позволяла гномам тоже надеяться на получение земельных владений. А земля – это и гномьи города, и рудники. И земледелие: за триста лет жизни среди людей гномы переняли многие человеческие привычки, в том числе и любовь к хлебу, овощам и фруктам. Всё это можно покупать, а можно и самим выращивать. И дешевле получается, и доступнее.

Мастер Бренн терпеливо ожидал Эрина, не торопясь сообщать Старейшим последние новости. Неожиданно упавшая ему на голову королевская милость в виде министерского поста остро нуждалась в осмыслении, и министр раттанарских народностей теперь усиленно разминался красненьким в поисках необходимых мыслей. Приехавший из казарм Эрин немедленно кинулся ему на помощь. Он молча подсел к столу и выпил три полных кружки, прежде чем спросил:

– Говорить будем сегодня? Или перенесём?

Ещё через три кружки он услышал:

– Да!

Такой ответ означал что угодно, но Эрин уточнять не стал: со временем всё выяснится. Оживлённый разговор двух гномов мог бы и дальше развиваться в столь же бешеном темпе, но тут комната вдруг осветилась алым светом. Это заработал Бренов Камень Памяти, аккуратно уложенный среди пустых бутылок на столе – Железная Гора искала встречи с раттанарской общиной. Пока изображения Старейших набирали чёткости в углу комнаты, Эрин и Бренн успели переставить лишнее на пол, и чинно уселись за пустым столом: ничего, вроде бы, не делаем, сидим и ждём.

Народу с прошлой, для Эрина, встречи со Старейшими – семнадцать соргонских дней назад, заметно прибавилось: Бренна пожелал видеть весь Совет Железной Горы. Причина такого интереса к вожаку раттанарской общины стала князю ясна, едва он увидел среди Старейших Трента. Уже добрался домой, понял первый рыцарь, и от души настучал и на Эрина, и на короля, ябедник. Что ж, поглядим, кто кого. Хотя и так предсказать не трудно: победа в Соргоне поселилась на стороне Василия, а, значит, и на стороне тех, кто его поддерживает.

– Рад видеть вас, Старейшие, – бодро поздоровался Бренн.

– Рад видеть вас, Старейшие, – поддержал его Эрин.

Старейшие отделались приветственными кивками – радости от общения с присягнувшими Короне гномами они явно не испытывали.

– Бренн, – начал выволочку Гарут, самый старый в Соргоне гном, – для тебя, я вижу, не существует никаких правил. Почему ты пользуешься Камнем в присутствии посторонних?

– Вызов посылал не я, Старейший, это кто-то из вас вызвал меня без предупреждения. К тому же, здесь нет посторонних. С каких это пор глава одного из самых больших родов Железной Горы стал для её Совета посторонним? Если Эрин для вас – посторонний, то кто же тогда я?

– Не зарывайся, Бренн! Смотри, как бы мы не сменили в твоей общине руководителя...

– А, и меняйте, – обиделся Бренн. – Может, заодно, и всю общину замените? Гномы и так недовольны, что я присягнул только до конца войны – лучше не дразните их...

– Вот оно, твоё влияние на Бренна, Эрин! Вот она, твоя вина. Твоим интригам пора положить конец. Я требую, чтобы ты вернулся сюда и предстал перед судом.

– И какие же обвинения мне будут предъявлены?

– Ты присягнул королю людей, не имея на то нашего согласия...

– Но и вашего запрета на присягу у меня тоже не было.

– Не перебивай, Эрин! Твой поступок расколол наше единство: твоему примеру последовал Бренн, и готовы последовать другие. Но это – не самое худшее из содеянного тобой. Ты отдал свой Камень в чужие руки, Камень, хранящий наши секреты. И кому? Человеку и королю людей, достаточно сильному королю, чтобы уничтожить наш народ. Ваше с Бренном поведение я могу назвать только одним словом – предательство. Ты, Бренн, тоже пойдёшь под суд. Вместе совершали преступления, вместе и ответ вам держать... Не явитесь в Железную Гору через десять дней – мы объявим вас вне закона: любой гном при встрече с вами должен будет вас убить...

– В Скироне Трент предлагал королю Василию союз против Масок. Как вы собираетесь его заключать, отдав под суд или убив одного из раттанарских министров?

–Из раттанарских министров!? Кого это?

– Преступника и интригана Бренна, само собой. Рекомендую, господа Старейшие: член нового раттанарского Кабинета министр народностей Бренн. Король никогда вам не простит смерти своего министра: он никому не прощает глупости. Как он поступит в этом случае, я не знаю – короля трудно предсказать, но неприятности у вас будут большие. С другой стороны, вряд ли хоть один гном захочет подчиняться Старейшим, убившим того, кто обеспечил им равные права с людьми. Пусть только в Раттанаре, но мы, гномы, признаны во всём, повторяю: во всём, равными с коренным населением этого королевства. Никаких оговорок, никаких исключений или частных случаев. Даже характер присяги, её временность, не удержали короля от издания указа о предоставлении нам равных прав. Вот такой получился результат от моих с Бренном преступных действий. Что касается поездки в Железную Гору, то мы оба слишком заняты интригами на службе королю, чтобы тратить время на такие пустяки, как ваш над нами суд. Не затруднит ли вас, министр, зачитать текст указа нашим собеседникам? Вот свиток с текстом – я, как знал, прихватил с собой, идя к вам, в гости...

Пока Бренн оглашал указ Василия, Эрин достал из-под стола непочатую бутылку и две кружки – себе и Бренну, наполнил их и начал потихоньку прихлёбывать вино, не забывая наблюдать за лицами Старейших. Совет был ошеломлен, Совет был удивлён, Совет был повержен в прах. Никто даже не обратил внимания на неуважительное поведение Эрина, хотя тот уже не только хлебал красное во всю, но и наставил на стол тарелок с закусками и демонстративно ел, правда, не чавкая, чтобы не мешать Бренну.

Из Старейших один только Гарут упрямо не желал признавать несостоятельность обвинений, предъявленных рыцарю и министру, и, когда Бренн дочитал, он попытался снова наехать на обоих нарушителей:

– Это всего лишь ловкий трюк со стороны Василия, чтобы заключить с нами союз на более выгодных для него условиях. Где же тут равенство, если в Кабинете только один министр-гном, да и тому отдано министерство, которого фактически ещё не существует? Хитрый король старается использовать вызванный вами раскол... Я ещё раз приказываю вам обоим явиться сюда через десять дней!

– До конца войны я выполняю только приказы моего короля – это вопрос чести. Бренн находится в том же положении. Если вам нужны советы или помощь, какая-никакая, тут вопросов нет – обращайтесь, а вот приказывать... Попросите короля, а уж он нам прикажет, как сочтёт нужным... Вот с обвинениями, да и с судом, я бы не торопился – успеете нас осудить после войны, если сумеете придумать, за что...

– Нет, вы только послушайте, как он с нами разговаривает! И ест! Он – ест! Мы будто нищие просители в доме у богатея! Пусть Бренн – министр, и его жизнь важна для Раттанара и короля, но ты... Ты, Эрин, от расплаты не уйдёшь. Похоже, что Василию ты не больно нужен...

– Вы, Старейший Гарут, ошибаетесь, стараясь найти во мне лёгкую добычу. Отсутствие у меня должностей и постов при Дворе короля Василия говорит вовсе не о том, что он не знает, как от меня отделаться. Моё положение намного важнее, чем вы можете себе вообразить. В Соргоне сегодня есть только три личности, которых в войне с Масками заменить невозможно. Это – король Василий и два его друга: раттанарский маг-зодчий Бальсар и я, скромный гном Эрин.

– У короля не может быть друзей: на троне только одно место. А все, кто находится ниже трона – подданные. Дружба же подразумевает равенство.

– У этого короля есть, как я уже сказал, два друга. Мы успели подружиться до того, как он стал королём. Если бы вы пожелали выслушать мой отчёт сразу, как мы пришли в Скирону, то знали бы и о мире короля, и о том, сколько мы провели там времени, и что нас с королём связывает.

– Рассказывай, мы готовы выслушать твой отчёт...

– Теперь – нет! Мало ли как вы используете полученную от меня информацию. Скажем так, я вам не доверяю. Совет, готовый казнить гномов, которые участвуют в войне и побеждают, моего доверия не заслуживает...

– Уж не возомнил ли ты себя королём гномов! Ещё одно твоё преступление, Эрин...

– И у гномов, и у людей сейчас только один король – Василий. Вы не согласны с моими словами? Тогда назовите мне, Старейший, кого-нибудь, достаточно авторитетного, чтобы поднять на борьбу с Масками весь Соргон. Может быть, вы думаете: это – вы? Только я сильно сомневаюсь, что за вами пойдут.

– Да, как ты смеешь меня обвинять! Это уже переходит всякие границы...

– Подожди, Гарут, – в разговор вступил Блафф, не такой старый, но тоже очень умный гном. – Эрин, а Василию ты доверяешь?

– Как самому себе, Старейший.

– Он пойдёт на союз с нами?

– Вопрос следует ставить так, Старейший: пойдёте ли вы на союз с ним? Войну он выиграет и без союза с Железной Горой. А вы способны победить сами?

– Ты уже не считаешь себя частью Железной Горы?

– Это Гора не считает меня своей частью, Старейший Блафф. Я для вас предатель, интриган, изменник. Большое вам спасибо за столь лестное обо мне мнение.

– Прости, Эрин, мы были несправедливы к тебе. И ты нас, Бренн, прости.

– Приятно видеть, что хоть один из вас, Старейшие, способен признать свои ошибки. Чем мы можем быть полезны Совету? Не нарушая присяги, разумеется.

– Как нам следует поступить, чтобы заключить с королём союз, подобный тому, что он заключил с Агадиром?

– Признайте главенство Василия в военных вопросах: в этом ему нет равных в Соргоне. И дайте королю информацию по другим королевствам – нельзя управлять войной без точных сведений о противнике.

– Ты хочешь, чтобы мы дали ему Камень!?

– Камень у него есть – мой. Ему нужно только ваше согласие на использование Камня.

– Ты хочешь открыть человеку наши секреты!?

– В его мире столько разных изобретений, что ни один наш секрет не сможет удивить короля. Прошу об одном – не вламывайтесь к нему без предупреждения, как сегодня к Бренну: вы прервали наш ужин – дел столько, что и поесть нормально некогда. А король занят больше любого из нас...

Эрин оказался прав: победа сопутствует королю и тем, кто принял его сторону. Старейшие сдались. Они не только сняли все обвинения с министра и князя, но и пообещали информировать короля о событиях в других королевствах. Старейший Блафф уже наметил на утро отъезд в Раттанар – заключать союзный договор на условиях Василия. А Бренн... Бренн, слушая Эрина, размышлял о том, что Соргон после войны уже не будет прежним – король не только воюет, он изменяет окружающих его людей и гномов, и через них изменяет весь этот мир. Хочется верить, что изменяет в лучшую сторону...

3.

Паджеро начал день как обычно – капитаном и командиром дворцовой стражи, вечером же – превратился в графа и советника короля, а ночью стал ещё и полковником, и командиром Раттанарского городского полка. Король не ломал себе голову в поисках кандидатуры и, назначая Паджеро, сразу добивался решения двух необходимых ему задач.

Во-первых, он убирал графа из королевского дворца, чтобы ревность придворных к обласканному королём приёмышу Магды не высветила правды о рождении ожидаемого королевой ребёнка. О родстве Паджеро и королевской четы по окончании приёма говорили уже во весь голос с чувством неприкрытой зависти и возмущения. Но не станут придворные интриганы тратить силы и время на слежку за человеком, которого после щедрой награды (в угоду Магде, наверное), король сразу же отодвинул от себя. Должность советника, в отличие от командира дворцовой стражи, не требовала безотлучного нахождения подле монарха, а советник, принявший командный пост в армии, и вовсе утрачивал возможность влияния на политическую жизнь королевства: некогда – служба. Поэтому, по мнению Василия, такая перестановка должна была очень помочь сохранению тайны.

Во-вторых, новый полк получал боевого командира, прошедшего на побережье, в заградотрядах, путь от рядового бойца до одного из высших военных чинов, к тому же, ставшего важным вельможей. Такой командир обязательно должен был превратиться в предмет солдатской гордости, а кажущаяся королевская немилость, вызвав у солдат сочувствие, вполне могла лечь в основу уважения и любви к обиженному властью командиру. По замыслу короля, назначение Паджеро объединит и укрепит полк. С той же целью король разрешил на полковом знамени разместить графский герб – чтобы девиз ВСЕГДА ВЕРЕН стал девизом полка, создавая среди солдат нужное королю направление мыслей.

Этой ночью полковнику спать не пришлось вовсе: приказ короля был вполне однозначен – к прощанию с Фирсоффом, то есть, к полудню, полк должен принять нормальный внешний вид. После недавних ран бессонница далась Паджеро очень нелегко, но старый солдат выдержал на одном только чувстве долга. Если бы не помощь Джаллона, то и оно не спасло бы полковника от неминуемой потери сознания. Меняла указал всех своих людей в рядах городской стражи, и те, собравшись вокруг Паджеро, взяли на себя львиную долю работы, оставив командиру лишь право распоряжаться. Одного из них граф вспомнил: короткая встреча у Скиронских ворот в утро отъезда короля Фирсоффа в Аквиннар – через этого солдата Джаллон передал ему записку... Вспомнил он и имя:

– Капрал Хермон!

– Я!

– Рад видеть вас, Хермон, среди своих подчинённых!

– Служу Короне и Раттанару, господин полковник!

– Служи, капрал, служи...

– Рад стараться, господин полковник!

– Что мне делать, Джаллон? Ни одного офицера на шесть тысяч бойцов. Всего пара сержантов и десяток капралов. Может, вспомнишь, что ты – лейтенант, и пойдёшь под мою команду снова?

– Разжалованный, Паджеро, разжалованный... Тебе не нужен в строю бывший каторжник, поверь мне. Да и в бой мне соваться сейчас нельзя: погибну, и оборвутся все ниточки от моих ребят, разбросанных по Соргону. Или ты нас распускаешь?

– Разве война их не оборвала?

– Оборвала, наверное, но не все. Точно станет известно позже...

– А если оборвала все, что тогда?

– Ты сам знаешь: что-то всегда можно восстановить. Сдаётся мне, что наша с тобой разведка очень пригодится королю Василию. К тому же, я его должник.

– Когда это ты успел? Он только в город въехал.

– Он спас мне жизнь, Паджеро. Да-да, не смейся. Он своим существованием спасал меня до сегодняшнего дня, а сегодня спас окончательно.

– Что это ты загадками заговорил? Или цену набиваешь?

– Король убил Неблина, и потому я теперь останусь жив. Этот пенантарец обещал похлопотать о прекращении моей жизни и не трогал только из опасения, что, убив меня, не сможет добраться до короля – не подпустят. Я был слишком мелкой целью, вот он меня и не трогал, хотя знал, что его разоблачил я... Не поверишь, но, с тех пор, как он пообещал разобраться со мной, я жил в страхе, я боялся, Паджеро...

– Ладно, о своих страхах поведаешь мне в другой раз... Может, из тех офицеров, что работают на тебя, кто-нибудь захочет в строй?

– Я спрошу, но на них особо не рассчитывай. Сделай иначе: присмотрись к тем капралам и сержантам, что суетятся по твоим заданиям, и выбери из них, кто потолковее. Распиши их в лейтенанты и капитаны, и все дела...

– Что я им, офицерских патентов – нарожаю?

– Ты список составь и отдай королю. Так и так, скажи, не сделать мне из городских стражей боевой части, если вот такие мои подчинённые не станут офицерами. Василий мужик толковый, судя по всему, и решит твою проблему, как решает все остальные: раз, и – готово! Ты, как граф и советник, должен быть вхож к королю с любой нуждой. А я за некоторых и поручиться могу: не подведут. Тот же Хермон, к примеру. Готовый лейтенант, уверяю тебя. Послушай моего совета – сделай, как я говорю. Кого из моих ребят в офицеры отберёшь – отпущу. Только уговор – остальных отпустишь ты, мне сейчас каждый человек дорог: мне связи по всему Соргону восстанавливать...

– Как же я солдат из части отпущу в военное время? Шутишь?

– Какие тут шутки! Сведи меня с королём, и я всё ему толково объясню: не может быть, чтобы не понял.

– Попроси аудиенции...

– Устал ты, граф: чин полковника, неведомый и непривычный в Соргоне, совсем лишил тебя правильной рассуждалки. Подумай сам, после аудиенции на меня из всех подворотен пальцами тыкать будут: вот шагает главный королевский разведчик, по самую завязку набитый секретами...

– Извини, устал. Я скажу королю, как увижу – так и скажу... При первой же встрече скажу...

Но не получилось при первой же. Паджеро даже и не знал, что вскоре после этого разговора он встретился с королём. Когда дела с полком немного наладились, полковник поехал во дворец, чтобы, по обычаю, провести некоторое время у тела приёмного отца. Здесь, у тела Фирсоффа, он застал Магду. Присел возле неё на лавочку, да и не заметил, измученный, как заснул, положив голову Магде на колени. Потому и не видел, когда, тихо ступая, чтобы не потревожить его сна, заходил проститься с Фирсоффом Василий и посидел немного на соседней лавке, и так же тихо ушёл, чтобы самому забыться коротким сном на первом же попавшемся диване...

4.

Повторный обыск в доме Тетуана продолжался весь остаток ночи и только утром дал предсказанные королём результаты. Были найдены и потайная комната, и денежный пресс, и эскизы монет с портретом купца, и сами монеты, этот портрет воплотившие. Надпись вокруг портрета, возвещавшая миру, что это ни кто иной, как сам «Тетуан Великолепный, король Раттанара» окончательно изобличала изменника.

– Что скажешь теперь, купец? Не хочешь объяснить, что всё это значит? – Рустак тоже бодрствовал – весь повторный обыск, пытаясь понять, из чего Василий сделал вывод, что Тетуан готовился в короли Раттанара. Сонная голова тяжело соображала, но нашла всё же объяснение прозорливости короля.

Всё оказалось достаточно просто. На слова купца, что он не стал бы обманывать своего короля, Василий ответил, что охотно в это верит. Значит, король не сомневался в правдивости именно этих слов Тетуана. И тут же сказал, что купец нагло врёт – врёт, получается, на вопросы о Разрушителе. Ничего не знаю, мол, и ни в чём не повинен...

Тот, кто стоит над Соргоном – король королей. Но короли не служат королям, они сами – высшая власть. Король может признать над собой власть другого короля, более сильного, но он не служит ему, а всего лишь подчиняется, по-прежнему оставаясь королём у себя в стране. Слуга получает жалованье, оплату из рук хозяина. Король же сам распоряжается своей казной. Вот наместник – тот служит. Неблин – наместник и слуга Разрушителя. Тут противоречия нет. А с Тетуаном как? Своего короля ни за что бы не обманул, и Разрушителю не служит. Не служит, но подчиняется. Разрушитель – король королей, и ему не служит, но подчиняется только другой король. Вывод: Тетуан – король.

Рустак аж вспотел от умственных усилий. И от осознания сложности заговора. Существовали две независимые линии, по которым Разрушитель вёл свою политику. Одна должна была тихо и мирно взять в свои руки упавшую власть – это была линия королей. Там, где короли не смогут взять власть сами, вмешается наместник, и при помощи Человека без Лица с его армией пустоголовых подчинит королевство Разрушителю.

Поняв это, прокурор засыпал Тетуана вопросами. Тот по-прежнему всё отрицал:

– Ну, что вы, Рустак, какая измена!? Всё это – шутка, и не более. Почему я не могу в своём доме представлять себя кем угодно? Да хоть бы и богом. Мои деньги позволяют мне это, и я этим пользуюсь. Где же здесь преступление? Я покупал что-нибудь на деньги с моим портретом, давал их взаймы, или ещё как-то иначе вредил денежной системе Раттанара? Вы же видите, что это обычные золото, серебро и медь. Разве можно сравнить мои монеты с деньгами из Денежного Сундука? Да, ни в коей мере.

– Почему вы сами не указали тайник, зная, что именно мы ищем?

– Зачем же мне самому подводить себя же под ваши измышления насчёт измены? Не настолько же я глуп, чтобы самому совать голову в петлю, раз король предпочитает именно эту казнь.

– Значит, вы отрицаете своё участие в заговоре против королей Соргона?

– Кто я такой, чтобы замахиваться на соргонских королей? У вас есть хоть какие-нибудь доказательства моей измены: документы с планами заговора, показания других заговорщиков, обвиняющих меня в мятежных словах и поступках, указания этого самого Разрушителя, как мне действовать, и как себя вести в случае успеха или неудачи? Где всё это, я спрашиваю вас? Где? Нету? Так почему же вы смеете обвинять меня в чём-то? Я понимаю короля Василия – он новый человек в Соргоне, и многого не знает, и не понимает. У него мало времени, он спешит, и его ошибки неизбежны. Торопливые часто ошибаются. Но вы, Рустак, вы, королевский прокурор, сточивший зубы на постоянном жевании законов, как можете вы действовать столь беззаконно? Вы должны удержать короля от пролития безвинной крови, моей крови. Я верный подданный раттанарской Короны.

– Вы готовы присягнуть в своей верности на Знамени Раттанара?

– Сколько угодно, Рустак. Не вижу в этом ничего трудного. Пусть только мне пообещают, что после присяги оставят меня в покое и перестанут хозяйничать на моих складах.

– Это может вам пообещать только король: вы арестованы по его приказу.

– Король, так король. Мне всё равно, кто пообещает.

Стали во дворце искать короля, чтобы узнать, что делать дальше. Искали долго, и нашли спящим. Едва его обнаружили, Василий проснулся, разбуженный Капой, и сразу же задал вопрос:

– Что там Тетуан?

Узнав, что тот требует от короля обещания неприкосновенности в обмен на присягу, Василий улыбнулся:

– Он получит то, чего добивается. Илорин, возьмите Знамя, только наденьте чехол. Поедем принимать присягу у нашей невинной жертвы. Одной проблемой будет меньше...

В доме Тетуана, только сняли чехол со Знамени, услышали знакомый по Скироне медвежий рёв. Знамя билось и полоскало на ветру, которого никак не могло быть в закрытом помещении. Тетуан стал белее мраморных статуй своего зала для гостей. Побледнели и многие присутствующие, кто не видел Медведя в действии.

– Может, всё же поговорим? – король ещё надеялся получить информацию. – Вы не сможете присягнуть безнаказанно...

Купец не ответил. Он неотрывно смотрел на Медведя. Потом сделал шаг, словно тянула его к Знамени неведомая сила. Было видно, что идти он не хочет, борется изо всех сил. Но шаг за шагом приближается к гневно ревущему зверю. И как в Скироне, метнулась от Знамени лапа, только не совиная, а медвежья, и оторвала купцу голову, залив кровью белый мраморный пол.. Последовала немая сцена, и только король позволил себе вздохнуть с видимым облегчением: враг для Медведя и есть враг, с «жучком» Разрушителя он или без.

«– А мы так ничего и не узнали нового, сир».

«– Узнали, Капа, узнали: ни один вражеский шпион не сможет приблизиться к Знамени. Пока удовольствуемся этим».

«– А про Разрушителя?»

«– Дойдёт и до него очередь, дай срок. Куда он денется с подводной лодки?»