Фабиус.

Тем вечером, я был в дурном настроении. Погодите, и без того, если спросить любого, кому приходилось общаться с Фабиусом Яноком, хоть какой то мало мальский отрезок времени – меня, не задумываясь охарактеризуют, как парня с трудным характером. Психом-одиночкой.

Однако, в тот день, о котором пойдет речь, я находился в особо скверном расположении духа. Зол. Расстроен и, очень голоден. Все дело в том, что врач, с которым у меня более десяти лет, действовал договор о поставке «съестных припасов», неожиданно умер. Сердечный приступ. И ведь знал, такое бывает с людьми, я имею в виду, смерть. И даже с докторами. Но отчего то, очень удивился кончине Гарри. Огорчился, даже. По одной единственной причине, разумеется – придя вечером, как обычно в госпиталь, что бы забрать свой недельный запас «пропитания», отсортированный и аккуратно запакованный, в дверях лаборатории я встретил лишь медсестру, с виноватой улыбкой на физиономии. Наивно полагавшую, что умерший, мне другом являлся, и посему, новость ужасную боявшуюся оглашать. А что б тебя, тупая женщина… взвыл я от негодования, и впервые вышел из отделения с пустыми руками. Как так, помер? Почему, именно Гарри? Хм. А с виду, крепкий был мужик… «все ж за шестьдесят перевалило…» подсказывало мне что то из подсознания, стремясь, успокоить, вероятно. «Лучше бы раньше подох» - рявкнул в ответ гнев, -«еще до того, как ты стал полностью полагаться на него, и оборвал все прошлые договоренности с врачами…».

И все бы ничего, если б я перед этим не умудрился на четыре дня в глубокую медитацию впасть, предварительно опустошив все запасы «съестного». Суровая реальность… размышлял я, искоса поглядывая на мимо проходящих, замерзших, снегом запорошенных людей, то и дело, совесть, с осторожностью призывая на помощь, когда животное желание, слепо рвалось наружу. Не имею права. Клялся Барбаре. Бес проса, не возьму. А добровольно ведь, сволочи, не отдадут… перевелись бескорыстные….

Снегопад усиливался, что не очень то вязалось, со вчерашним прогнозом погоды, плюс, и солнце обещавшим, вместо резких минус пятнадцати… погодите, это же я, четверо суток назад его слушал? Тогда все понятно…

Сбрасывая с волос колючую, белую тяжесть, я, матерясь, вошел в подъезд. Люди носят шапки меховые при такой температуре, я же, как последний псих, кем, возможно и являлся, вышел в снежную метель, с непокрытой головой. Холод, меня особо не волновал, а вот мелкие неудобства, в виде слипшихся, мокрых волос, другое дело. Да и ботинки промочить умудрился где то… в большой мороз? Вот кретин, то….

Лифт протяжно взвыл, остановился, нехотя распахивая передо мною свою мрачную пасть. Я вошел, нажимая на спаленную до бесформенной черной массы, кнопку нужного этажа, без интереса рассматривая мусор под ногами. Окурки… комки жевательных резинок… клочки бумаги (на упаковку из под презерватива похожие)…плевки… игла от шприца. Знакомая картина запущения. Но как-никак, а хорошо отображает безрадостную повседневность жильцов этого дома.

И правда, может, хоть сегодня пренебречь правилами, к кому то из соседей зайти, соли попросить, например? Утром бы проснулся парень, поразился, насколько глюки от наркоты реальные были…вампир, кровь сосущий. И уж больно на соседа Янока похожий….

В мыслях своих погрязший, я, на восьмом этаже выходя, лишь в последний момент заметил фигурку, склонившуюся у лифта… едва не переципился, врезаясь с силуэт, но удерживая равновесие.

-Какого монаха! Твою, блин…. Чего тут делаешь?

-Ой… - сразу испуганно пролепетало существо, но тут же, в голосе поменялось, оборачиваясь…- Смотрите под ноги, остолоп! Не видите, вещи собираю разбросанные!

Из под спортивной вязанной шапки, на меня злобно смотрели карие глаза, не то девушки, не то, собаки, с цепи сорвавшейся. Еще секунда, и бросится на шею, перегрызет…

Я огляделся по сторонам, высматривая, к кому из моих соседей по этажу, могло нагрянуть это чудовище. В последний момент, дверь квартиры, что прямо противоположно моей находилась, с грохотом захлопнулась, успевая молниеносному взгляду хищника, лишь выражения лица хозяйки продемонстрировать.

-И что такого ты сделала этой алкашке Петре? – невольно вырвалось из меня, в ответ на гневный взгляд через плечо, юного, взмыленного существа. Промолчала, отворачиваясь, шумно дыша.

Прямо перед ногами моими во всей своей красе, расстелились многоцветным тряпьем, фрагменты женской одежды. Пара книг, причудливо ставших на распахнутую обложку, и обыкновенные, альбомного формата, листы ватмана, разбросанные по всей бетонной плоскости этажа. Чистые, не тронутые листы бумаги.

-Осторожно, не наступайте! – умоляюще вскрикнуло чудовище женского рода, при виде того, как я начинаю пробираться через баррикаду ее вещей. – Одну минуту подождите, дайте собрать! Не топчите…

Я замер, устало вздыхая. Правая нога повисла в воздухе, где то над штаниной голубых брюк, и серой, кажется, вязаной кофтой, скомканных и выброшенных из квартиры Петры.

-Сука, все мои рисунки порвала! Выкинула только чистые листы. И где Йозеф нашел эту старуху!? А самое главное, когда? Вы то, можете сказать? – настойчиво обратилась ко мне девушка, вытаскивая у себя из-под ног одежду, и скидывая ее на общую кучу под ступени лестницы. – Я думала, здесь ждут меня… всего то три месяца, как он переехал в эту дыру. Я даже вещи багажом отправила заранее. Йозеф, правда, трубку не брал в последнее время… но мне казалось, просто поменял номер…

-Я не слежу за своими соседями, сожалею. – высмотрев свободное место среди вещей, я перешагнул груду тряпок, направляясь к своей квартире.

-Возможно, вы уделите мне хоть минуту внимания! Я проехала 350 км , в поезде, у меня вытащили деньги вырученные от продажи квартиры… таксист, обматерил меня, за то, что не хватило расплатится по тарифу. В десять вечера, из квартиры моего парня, выходит какая то сорокалетняя мразь, и просто напросто посылает меня к черту! Выбрасывает все мои вещи, и орет, что Йозеф с работы лишь к четырем утра вернется, а до этого, я своей ногой порог квартиры не переступлю… - трудно дышалось чудовищу, и нотки истерики, будто сорняки на почве благодатной, настойчиво пробивались на поверхность звенящей речи. Удивленный таким нахальным откровением, перед совершенно незнакомым ей человеком, я нехотя обернулся к девушке, на корточках сидящей посреди этажа. Оливкового цвета, короткая куртка пуховик на молнии, в темные джинсы облаченные худые ноги, на которых высокие ботинки, с грубой шнуровкой, совсем уж нелепо смотрелись. Красная, вязаная шапка, с «хитрой» надписью белыми нитками, «сила, спорт, скорость». Чудо гороховое. Клоун, в женском обличье.

Большие, карие глаза, на обескровленном бледно- сером, несколько замерзшем лице, уставились на меня с равной долей надежды и агрессии, видимо, по поводу того, насколько безразличным казался я сейчас. Да будет уже врать, не просто казался, а был им. Отморозком, которого чужие проблемы ни грамма не волновали.

Еще несколько мгновений, я возрождал в памяти, последний из заданных вопросов, ответ, на который, обязан был заставить это чудовище, отцепиться от меня.

-Насколько я могу судить, Петра живет с твоим другом уже около двух месяцев. По крайней мере, именно столько времени, я наблюдаю ее присутствие в этом доме.

Кивнув вежливо напоследок, что данью являлось, уже всеми забытым, простым манерам дворянина, я отвернулся, переключая внимание свое на ключи в руке, и на дверной замок, который сейчас отпереть следовало.

-Ясно… втерлась в доверие к Йозефу, и жить у него осталась… - размышляла вслух, за моей спиною девушка. Скрипнули суставы, и мне ясно стало, что она поднимается на ноги. Не разработанные, слабые мышцы… отметил я для себя невольно, вслушиваясь в недовольное ворчание суглобов ее тела.

Кисть руки ловко, провернула ключ в замочном кармане, предоставляя мне шанс скрыться от отчаянного взгляда чудовища, за дверью собственной обители. Меня, отчего то раздражали эмоции страха и ненависти, ментально, жаркими волнами бившие о сознание. По спинному мозгу к голове, нагло карабкающиеся.

Странное предчувствие оставалось, что девушка окликнет меня, когда я заходил в квартиру. Вынудит оскорбить, навязчивую незнакомку, бедами своими ничтожными смевшую надоедать мне! Мне, сверх расстроенному. Сверх голодному мне!

Я переступил порог квартиры, захлопнув за собою дверь. Она не препятствовала этому, ни словом, ни действием. Что странно… подозрительно, уже хотя бы по той причине, что я, готов был поклясться, ощущал намеренье этой смертной, снова обратиться ко мне.

Пройдя по коридору, уже протоптанною, узкою тропой свободного, от вездесущего мусора, пространства, я зашел в одну из спален, которая, по левую сторону от ванной комнаты находилась. В силу того, что особой разницы мои глаза не чувствовали, я не включал электричество в комнате, когда раздевался. Уже рефлекторно переступая через преграды на пути к дивану, в виде пустых пластиковых баклажек, коробок из-под пиццы и пакетов целлофановых, я добрался к своей цели. Сбросив пальто, небрежно отшвырнул его на мягкую спинку дивана. Ту да же, в пример верхней одежде, последовал свитер из тонкой шерсти, поочередно, брюки и футболка. Сегодня, я смело мог похвалить себя за находчивость, впервые за последнее время, разувшись в коридоре, у выхода. Не разнося, что было уже привычным, грязь и снег по всей квартире. И без того загаженной, дальше некуда, трехкомнатной квартире.

Влажная, густая масса опустилась на голые плечи прядями волос. Снег растаял.

Будь ты проклят, Гарольд! Сдох, и не предупредил, паршивец… А мне теперь, выть волком от жажды? Приникать к бетонным стенам ушной раковиной, вслушиваясь в биение чужих сердец? Гарри, старина… на кого ты меня покинул!?

Тяготея от сумбурных мыслей, отчаянья и гнева, вперемешку с досадою, дебош в сознании устроивших, я уныло поплелся ванную. Перескочил через сваленные в кучу технически-бытовые отходы, все же зацепая ногой один из ящиков, и с пустым грохотом подбрасывая его вверх.

-Да будь я неладен! Будь все неладно в этом доме! В этом проклятом городе! - чертыхаясь, я вошел в темную ванную, отбрасывая пинком груду грязных полотенец на полу. Рука, добравшись смесителя, до упора открыла горячую воду. Наклонившись, я заткнул резиновой пробкой отверстие ванны, снова матерясь, от уже хорошо различимого в кафельном плену комнаты, стойкого запаха цвели и плесени.

Стянув промоченные, где, на веки оставалось загадкой, носки, я отправился с ними назад по коридору, на кухню, что бы в мусорное ведро выбросить. «Самообман, Фабиус… - волал чей то мерзкий голос, должно быть, совести, из глубин сознания, - вся твоя квартира, один большой мусорник! Бросай, где хочешь, не ошибешься»!

А вот на кухне, свет все же включил, толи по привычке больше, толи что бы яркой вспышкой ослепить зануду совесть, привыкшую, как впрочем и я, к кромешной тьме.

Крови… дайте мне кровь. Кто-нибудь! Схожу с ума….

Словив свое отражение в черном окне, меж раздвинутых гардин, сразу же отвернулся. Глаза горели знакомым, лихорадочным блеском зверя.

Носки полетели в переполненное ведро, аккурат накрывая пустой, смятый пузырь пакета из под прошлого ужина. Эх… давно это было. Последний мой сытый вечер, четверо суток назад…

…в тишине и покое.

Прозвенел дверной сигнал, и я, к сожалению, прекрасно знал, кто сейчас требует меня. Прилагая некоторые усилия, дабы пламя голодного гнева затушить в себе, заставляя привычно мутнеть глаза, в образ обычного смертного возвращаясь, я вышел из кухни в коридор.

-Кто там? – самая глупая фраза, из всех, на которые я осмелился за последние сутки. «Сила, спорт, скорость», маячила прямо перед глазком дверного полотна.

-Эээ… Это Карина… мы тут беседовали с вами недавно… -послышался робкий ответ. Хотя, почему робкий, если врало сейчас это чудовище, и не задумывалось! Во-первых, имя ее я слышал впервые, во вторых…

Я провернул защелку замка, со всем терпением, на которое только способен был, спокойно приоткрыл двери.

-Я ни о чем с тобой не беседовал, начнем с этого… -улыбаться, что бы более менее приветливым казаться девушке? Все таки, хозяин дома, не может открыто демонстрировать непрошенному гостю свое негодование!

Обойдется.

Девушка отшатнулась назад, встречаясь глазами с моими. Эээ… да что мне, жалко губы растянут в тонкую линию, что бы не цепенело от ужаса, при одном моем взгляде вампира, это чудаковатое существо, Карина?

-Простите, я, кажется, не вовремя… - но мгновеньем позже, я уже понял, что не испуг виной такому поведению девушки. В замешательство ее привела моя нагота. Одни трусы, на бедрах – вот и все облачение, вечно молодого тела. – Просто, еще спросить вас хотела…

Я всматривался в огоньки, пляшущие в расширенных зрачках чудовища, и разобрать не мог, причину своей злобной радости. Понял в итоге… Смущение Карины, в некотором роде, забавляло меня. Некогда, первого ловеласа Чехии…

-Слушаю?- подыгрывая внутреннему вассалу самолюбию, я эффектно прислонился к дверному косяку, вытянутую руку упирая в стальную лутку, и распрямляя спину. А голос? Хех… Октавы на выбор!

-Я… нет, не спросить хотела, я не то говорю… - девушка стушевалась, переводя взгляд куда то на стену, словно старая облущенная побелка, заслуживала ее внимания в этот миг больше, чем мое привлекательное тело. –На улице… да и в подъезде холодно очень…эм…

Запнулась, растирая руки, и я видел, не в рамках театрального представления «разведем простака». Существо и вправду замерзало, в своей стремной куртке – маломерке. Сердце, в груди Карины ударяло медленно, но гулко. Как при пониженном артериальном давлении. За окном бушевала вьюга, и температура, с приходом ночи, опускалась все ниже. В подъезде, я сомневался, что больше плюс одного градуса было. И сквозило из всех щелей в разбитых стеклах межэтажных окон, щедро и часто.

Я гадал, выдавит ли из себя сейчас эту фразу, до этого бойкая, или просто взбешенная последними событиями, девчонка? «Разрешите мне переждать у вас Йозефа до утра».

Собирая, должно быть, всю силу воли в кулак, снова обернулась ко мне.

-Вы не сделаете мне чая горячего? Я согреюсь, и продолжу ждать Йозефа. – Вот оно. Самое гадкое, что существо могло мне сейчас продемонстрировать. Надежду. По-детски наивную, слепую надежду на справедливость в этом чертовом, жестоком мире ненависти. Надежду в глазах, что какому-то помойному стакану чая, под силу будет согреть ее на оставшиеся пять с половиной часов?! Что бывший парень, которому, сожительница Петра, уже, как пить дать, не один раз звонила, возвратившись с ночной смены, заключит глупую путешественницу в объятья, и пригласит в квартиру?! Что незамедлительно прогонит нынешнюю подругу-собутыльницу, а Карину, приласкает, успокоит?…

В итоге, девушка надеялась, что одним только своим видом, сопливой историей, о том, что у нее огромную сумму денег вытянули, и лишили всего, что имела, она пробудит во мне понимание? Жалость, быть может??

Я бросил взгляд на большую дорожную сумку на ступенях лестницы, до отказа набитую выброшенным Петрой тряпьем. Гнев, этой идиотской надеждой Карины вызванный, разбивал во мне минутные порывы отвлечься на нее, посмяться вдоволь, компенсируя сытный ужин, злой забавой извращенца. Но, передумал, проще говоря.

-Я не пью чай, Карина, позвони в квартиру напротив. – Все же, закрывая дверь перед носом слегка ошарашенной девушки, одну шутку, я отвесил. И, правда, откуда у вампира в доме чай? Уже два года, как живу один, и если что то и оставалось от прежних запасов человеческих продуктов, то я это, на досуге, употребил уже давным-давно. Чипсы…кофе… колбасу ск… консервы, макароны… Помнится, было время, когда ностальгия по Барбаре, по смертности захлестнула меня с новой силой. Однако теперь нет.

Одна лишь кровь… способна согреть. Снова вселить спокойствие в мятущееся сердце.

Я устало прислонился спиною к двери, будто только что опасно тяжелый груз подымал на свой этаж, а не с жалким, смертным существом пытался заигрывать. Сглотнул, силясь выбросить из головы навязчивый, ритмичный звук, доносящийся из пустоты холодного подъезда.

Пульсация. Ток крови Карины.

Мое внимание привлекла вода, грохочущая раскатистым эхом в кафельной ванной комнате. Я кожей ощущал парующее тепло, через расстояние пяти-шести метров коридора находящее мертвую, как таковую, остывшую плоть вампира. Согреть предлагая, любовными, жаркими объятьями горячей стихии…. Обман, это ведь, не поможет. Разве что, на ничтожно малый отрезок времени.

По шуму струи о плоскость воды, я определил, что около половины ванны набралось. Решил, предварительно зайти на кухню, включить магнитолу, компьютер, и телевизор… Все, что источало звуки. Движение жизни. Суету окружающего мира…

Простынь, через которую переступал, каждый раз возвращаясь в единственную обжитую, если это слово ко мне применить реальным было, комнату квартиры, сейчас, я, наконец то поднял, наклонившись. Замечая, что мешает, или как? Скомкав, флегматично откинул с прохода, куда то через плечо, в угол коридора, на гору таких же. Скоро вообще пройти в спальни невозможно будет.

Плохо дело… совсем никак. Разговаривал я сам с собою, как с единственным, не таким уже и надежным, но все же, хорошо знакомым, другом. Депрессия пустоты съедает тебя, мой приятель дорогой! Обгладывает своими распухшими от язв, губами. Сходишь с ума, понемногу, восьмисот летний мертвец- задира…. Похоронив последнего врага, и победоносно станцевав на холмике его могилы, ты потерял смысл дальнейшего существования. Барбара уехала. А ты, как идиот последний, отпустил. И теперь, превращаешься в собственную тень.

Без противостояния. Борьбы. Увлечения игрою.

Монотонный шепот – тошнот, доканывал еще больше, чем когда в сознании тишина зависала нудная. Ох, лучше бы заткнулся, этот провидец-логика… палач-память….

Приседая на корточки, и разворачивая монитор компьютера к себе, я включил его. Дотягиваясь, нащупал за подушкою пульт от телевизора, и вот уже, к мерному рокоту процессора, примыкает разношерстный шелест голосов, смеха и криков, какой то популярной телепрограммы. Ток-шоу, кажется.

Сейчас приму ванну, перестелю матрац на полу, и буду смотреть по очереди, то новости в интернете, то фильмы по ящику… до самого утра. А потом, усну, перебарывая голод… а уж потом, под вечер, нет… поправил я мысленно самого себя, сразу после обед, встану, и отправлюсь в другую клинику…

На поиски еды.

Может ли вампиру, чей слух феноменален, настолько, насколько и сам факт его посмертного существования, что-то послышаться? Тоесть, различая источник звука, мог ли я ошибиться, в своих предположениях?

Юная стерва… Рывком подымаясь на ноги, я бросился в коридор, одни Небеса знают, просто инстинктивным гневом подстегнутый, либо, на самом деле собиравшийся открыв двери смертной, свернуть ей шею, за то, что мешала настроиться на покой. Совладать с гнетом монолита мыслей.

Пальцы нервно дрогнули, но защелку замка, на которую опустились, не подвинули. Сдерживаясь. Предотвращая насилие неоправданное. Погодите, а почему неоправданное?... Я жажду, существо располагает…

-Чего тебе? – рявкнул через двери, нисколько не сомневаясь, что Карина слышит меня.

-Присмотрите, за моими вещами, пока я выйду на улицу. Если вам это не трудно, конечно. – ставя ударение на последних словах, «попросила» девушка. И главенствовало раздражение в голосе, которое, существо и не собиралось прятать от меня, эдакого подонка, последним толкнувшего шаткую табуретку, на какой стояла Карина, с петлей на шее.

Разве я успел ей ответить, в момент, когда сгорбленный от холода и мелкой дрожи силуэт скрылся в лифте? Нет.

-Вот стерва малая! Нашла сторожа!

Ладонь гулко шлепнула по двери, всю тихую ярость выплескивая в этом ударе. Я не тот, к кому можно обращаться, как к добропорядочному жителю Праги. Нет во мне и капли участия. Сожаления. Сострадания, к этой жалкой неудачнице из захолустья!

Да будет уже, уймись… Холодный, расчетливый шепот логики, возвратил меня в реальность. Принудил оторваться от глазка, что в искаженном, фокусированном виде, открывал мне грязно-серую палитру пустого подъезда, с единственным ярким мазком, оранжево-черной дорожной сумки чудовища.

Я замер, доверяя чувствительному слуху зверя… Любопытно, что еще миг назад, этого грохочущего шума не было. Я попросту отделил его от собственного восприятия. Лишь горячая влажность миллиона капель, клубящимся паром выходила из открытых дверей ванной комнаты.

А вот теперь, и вода снова рокотала. Но еще не время. Не набралась до конца.

Добровольный заключенный своей захламленной темницы, возвращался на кухню. Место, где я спал. Питался. Отвлекался на изучение последних новостей из мира живых. Медитировал.

Когда то, матрац, что прямо посреди комнаты лежал, я еще утруждался перешагивать. Подушку взбивать, перед рассветным отходом ко сну. А сейчас… наступая на ложе свое импровизированное, я, гонимый больным желанием поверить в чудо, найти, внезапно то, чего попросту быть сейчас не могло в этой квартире, открыл морозильную камеру. Конечно пусто, болван! Рявкнул я на самого себя, и, по-моему, вслух даже. И верно… тоскливо отозвалась обида, что ты ищешь там, куда ничего не клал? Ни аромата… ни предчувствия еды.

Нет ничего, придурок. Вот и вой, избитой псиной.

Подойдя к окну, я, открывая одну из створок, прижался к стеклу лбом, различая хоровод снежинок, запорошивший черно-синюю, вечернюю темень. Усмехнулся зло, понимая, одну забавную деталь. Стекло то, теплое для меня. А морозный, колючий воздух, проникающий в комнату вместе со снегом, касающийся кожи, и оседающий на ней… не вызывает дискомфорта. Снежинки не спешат таять на плече.

Труп трупом, по ходу. В желудке пусто, сердце остывшую кровь перегоняет по кругу. Печально то как!

Мое внимание привлек силуэт, движущийся темной букашкой, пробирающийся по белоснежному покрову дороги, из густоты деревьев, ближайшего сквера, в сторону подъезда. Порывы ветра, здорово мешали передвигаться существу, шаг замедляя, бросая в лицо колючую, ледяную россыпь снега. Миг, и силуэт упал, ногою застревая в высоком сугробе, перецепаясь.

-И куда она ходила, так меня перетак! Дура набитая! – я едва успел остановить себя, и не заорать нечто подобное в распахнутое окно. Отшатнулся. Стряхнул припорошенные снегом волосы, и откидывая их с лица нервным движением руки, прикрыл створку. Задвинул гардины, будто отгородиться хотел, ранимый, от остального, постороннего мира. Вездесущего мира, эмоции ненужные пробуждающего в зачерствевшей душе мертвого.

Голоса людей, сегодня раздражали… решил я, прикручивая громкость телевизора, и самого себя браня, что не могу попросту игнорировать смысл, который они несли. Мне бы один лишь шум суетливый в сознании оставить, которому под силу было подходящий фон создать для умиротворения. Инертного, бесцельного существования. Продолжения пути в никуда.

Рассеянный, какой то… Что б не наносить себе новых оскорблений, каких самолюбие не потерпит, и врожденная гордыня, я просто на невнимательность указывая, заторможенным мыслительным процессам, послал себя в ванную. Воде выделили достаточное количество времени, что бы она успела заполнить всю чугунную емкость, до краев. Дыхание спуталось, затихло, теряясь в густом, горячем облаке испарений. Кожа, нехотя впитывала влагу, жар приятный и расслабляющий….

Я стянул трусы, отбрасывая их в умывальник. Нижнее белье, я не стирал. Оно, как и постельное, было одноразовым. Не хватало еще, мне, потомственному дворянину, обстирывать себя! Эх… присутствие Барбары, в свое время, было так кстати…. Звонкоголосая, шумная, источающая жизнерадостность и позитив. Поддерживающая порядок в квартире. Не хуже прислуги, право!

Полгода примитивных приключений. Моей, (!)человеческой привязанности. Хорошо, что не собачьей, тогда бы я по сей день выл за хозяйкой, оставившей своего верного друга. Ее, Барбары, легкомыслие. Спокойная беспечность… ушла. А у меня до сих пор по квартире пустые коробки из под пиццы, что для нее заказывал, валяются. Не верю, что храню их специально, как реликвию. Возможно, о той, покинувшей меня женщине, смешно вспоминать. И я не буду.

Список вещей, которые могли меня еще чем то удивить или порадовать, в этом искусственном, мире декораций, с каждым годом, сокращался и скуднел. Но на уровне чисто физиологическом, горячая ванна, имела отличное свойство согревать. Ненадолго, отнюдь. Такой мощный заряд энергии, что в движение приводил каждую клетку мертвого организма вампира, давала исключительно кровь. Еще, тепло. Приятную, минутную тяжесть в желудке, эдакое простое ощущение из человеческого прошлого родом. Ностальгию вызывающие в тесноте груди. Парень сыт. Ему хорошо. Комфортно.

Хватит причитать, тупоголовый слабак! Сам себя одернул, погружаясь в плен парующей воды. Услужливая память, подбросила в сознание несколько мыслишек-чувств, и вот, я уже почти в реальности задерживаю дыхание, позволяя телу освоится под весом горячей стихии, привыкнуть, расслабится… Вампир, которым я являлся многие века, на самом деле, уже не умел верно реагировать на раздражители. Или, забывал, попросту, как это следовало делать. Шумный выдох, освободил грудную клетку от кислорода. Я опустился под воду, на бортик ванны запрокидывая голову, и глаза прикрывая….

Неожиданно, но уже не так болезненно, как это случалось прежде, вернулся страх. Одна, из его разновидностей, личин, под которыми он прятаться предпочитал. Страх был коварен. Извращен, в попытках уколоть меня, до самых глубин сырой души добраться. Вывернуть наизнанку, словно старую вещь, ставшую убежищем для паразитов, вытрушивая. Желая сломить вампира-одиночку.

Мой страх, был еще и шпионом. Потому, что всегда являлся, именно в тот момент, когда я совсем не ожидал таких гостей.

Так, чего же я боялся?

Это просто дыханием можно считать, или я только что тяжело и устало вздохнул, поднимаясь грудью над водною поверхностью, и с выдохом, снова погружаясь?..

Самое больше меня пугало осознание одной просто истины, я больше ничего не жду.

Все, что теперь волновало меня, питание, и так, ряд мелких бытовых решений. Квартплата. Одежда. Наличные. Но ждать, считая дни, предугадывая, какой погода будет, рисуя в воображении альтернативные варианты предстоящего мероприятия… этого не было. Бесцельное существование паразита - было. Без планов. Надежд. Пфу… какое гадкое слово пришло на ум! Ненавижу его.

Слух мой, как я уже упоминал, уникальный, сейчас сыграл за кого то другого. Не за меня. Иначе, будь он моим защитником, а не чудовища-Карины, посылал бы сейчас соответствующие сигналы об опасности, ЕЙ угрожающей, в МОЙ мозг? А? Да нет же!

Я, повинуясь инстинктивной ярости, отстоять, в первую очередь, собственный покой, который был грубо нарушен, выпрыгнул из ванны. Вода расплескалась повсюду, благо, гора полотенец грязных на полу, впитали большую ее часть. Однако, обо всем этом, я узнал позднее, не в то миг, когда набрасывая на бедра, с пола в коридоре подхваченную простынь, подбежал к дверям.

Древний вампир молниеносен. Ловок, словно демон. Да, я такой.

-Отвали, сука!

-Да отпусти же! Отдай, урод! – существо-неудачница, яростно отбивалась от мужчины, в руках которого была зажата какая то, видимо очень важная для смертной вещь. Так как, в это время, другой тип, в котором, я, кстати, сразу узнал соседа наркомана с первого этажа, преспокойно перерывал вещи в дорожной сумке Карины, в поисках ценностей, разумеется.

Я появился в дверях в тот миг, когда первый грабитель, заехал девушке наотмашь по лицу, наконец, выдергивая из рук желаемый предмет. Карина, сбитая с ног ударом, повалилась на бетонную плоскость этажа…. Вернее, падение ее так бы и завершилось, если б не я.

Тудум…тудум… ту…

Время остановилось для меня. Интервал, между ударами сердец, находящихся рядом смертных, переход, от деления одной секунды, до деления следующей… Тишина повисла в пространстве. Всего ничтожный отрезок времени, микросон, мини пауза. Тайм аут, для человека. Для меня, нешуточный труд.

Рывок, движение, удар, перехват, и снова рывок, еще удар, отступление… вам никогда не приходило в голову, насколько быстро можно повернуть дверное полотно на петлях? У меня вышел фантастический результат, поверьте.

…дум… тудум…

Карина полетела на гору простыней, и вполне удачно приземлилась. Ручки дорожной сумки ее, все еще были зажаты в моей ладони. Расслабились пальцы, отпустили.

Я, скорее, машинально обернулся, припадая к глазку, любопытством чистым подстегнутый. Ха… Да я совершенствуюсь с годами, так меня перетак! Ошеломлены будете, придя в сознание, ребята. И кто разбил морды, двум жителям этого дома, наркозависимым уголовникам..? Я.

-Что? Ээ.. Как это вышло…?- бессвязно, но настойчиво поинтересовалась произошедшим «чудом» моя непрошенная гостья, едва только немного пришла в себя. Потирая, видимо, отзывающуюся болью челюсть, она несмело привстала на груде постельного белья, осматриваясь.

-Трудно объяснить. Можно, я не буду? – эта просьба моя, вовсе и не просьбой была, предостережением перед неуместными вопросами, что могли чередою последовать. Я растянул губы в улыбку. Самую пустую, на какую способностей хватило.

-Будете, вашу мать! Это все по вашей вине, самовлюбленный психопат! Так уж теперь, извольте рассказать, ЧТО минуту назад произошло?!-смертная резво поднялась на ноги, я не ожидал, честно. В ярости, безумцы сильны?

Удивленно таращась на существо, посмевшее голос на меня повысить, я машинально шагнул на встречу. Глаза, сузились, собственные ощущения перебирая в сознании… В счет извинений, я приму кровь?... жизнь?... хм. Тело? Да на что оно мне…

-По-моей-вине? Я не ослышался?- переспросил, на всякий случай. Вдруг, человек другое произнес, нечто похожее по звучанию, но иной смыл несущее. А то ведь, после гибели Карины, правды не добьешься от бездыханного тела!

-А по чье же? Я просила вас присмотреть за вещами! Неужели, это так тяжело было?? Чувствовала, что в подобном доме, одно отребье проживать может! Бандиты, воры, наркоманы и алкашки, на подобие Петры! Знала ведь, что кого-то моя сумка заинтересует, пока я отойду, по нужде! А в ней, все, что у меня осталось! И так, больше ничего нет! Бомж! Нищая!– Карина кричала. Сжимая в кулаки, маленькие, худые руки. Она на пределе была сейчас, морально, изведенная скандалом и осознанием того, что любых средств к существованию лишилась. И физически, на что указывали темные круги усталости под глазами, ночей недоспанных следствие. Красная сетка лопнувших сосудов, в белках глаз. Мелко подрагивающие, в нервном напряжении, губы. Организм, функциональность поддерживающий голым энтузиазмом. Идеей единой.

Собирался ли я, целенаправленно причинять ей боль? За грубость, неблагодарной, наказание воздать? Да какая разница теперь… не стану.

Замер, в полушаге от смертной, медленно выдыхая ярость из груди. Заинтересовался, забавным смертным чудовищем. Рука, ранее, чем успело разрешение от мозга прийти, направилась к цели.

-Куда он ударил тебя, покажи! –я стянул с головы девушки эту уродливого вида шапку, и золотистые, светлые волосы мягким шелком посыпались по щекам, обрамляя лицо Карины.

Она ойкнула, глаза от страха расширились, и, напротив, в черную точку гнева собрались зрачки.

-Больно ведь, я же знаю… - нечто, мне доселе незнакомое, распоряжалось эмоциями. Душу смыкало, за поводья, в определенном направлении подталкивая. Пальцы руки моей легли на щеку Карины, от холода странного вздрогнуть, заставляя ее. Она замерзла в подъезде, очень. Но моя плоть, показалась ей в десятки раз холоднее. Даже, после принятия ванной, голодный труп, оставался трупом.

Немного настойчивее, и вот уже ладонь, огибает скулу смертной, поднимаясь кончиками пальцев к затылку. В бескомпромиссную хватку принимая лицо юного существа.

-Пройдет… - только и произнесла Карина, гулко сглатывая слюну. Скачок, помчалось измотанное сердце по ломанной кривой. Ее глаза встретились с моими, замирая, словно парализованные гипнозом. Однако я его не использовал, нет. Девушка моргнула, и искорка жизни возродилась в глубине карих озер. Принялась изучать меня. Насколько это возможным было, за несколько последних секунд, пока смущения краска, не начала проявляться на бледной материи щек, и она не отвела взгляд. Теперь понимаю, левая щека, на которой и лежала моя ладонь, приняла злосчастный удар. Ощущался ноющий, теплый зуд под кожей.

Еще быстрее! Тревожнее! Возбужденней! Рвись из заключения!

Я внимал учащенному биению. И как истинный меломан, ценил чистое звучание шедевра. Ноты его перекатывались по сознанию, сейчас, особенно чуткому и восприимчивому. «Еще сильнее… громче… восторженнее»!! Едва не выкрикнул я, полу-мольбу, полу-приказ смертной. Играй! Твори, адской сладости симфонию. Крови пульс, что эхом отображается в голове моей, воспроизводи в мелодию! Ускоряй, страхом…. Стыдом… чем угодно…

Я поймал себя на мысли, что прекратил дышать. И, главное, смертная не относилась к тем тупоголовым барышням, которые, отвлекаясь на полуголое тело красавца, в опасной близости от себя, не обратили бы внимания, на сей дерзкий факт. Дернулась, надеясь отстраниться… да я не позволял! Рука, обвитая вокруг шеи, накрепко привинтила Карину подле меня, хотелось ей сейчас этого, или нет.

Перестук. Перебой. Дурманящий звук, сводящий меня, очень голодного зверя, с остатков разума. Я готов был отдать многое, за то, что бы сердцебиение смертной не успокаивалось.

-Кто вы?- сиплый и слабый. Голос поверженного.

Удивительно, но я рад был заданному вопросу. Да и, к чему скрывать? С какого то момента начиная, во мне рушился, осыпаясь сухой каменной крошкой, возведенный ранее защитный барьер опасений. Если, ждать, больше нечего, то, что может меня напугать? Остановить, тем более?

Ладонь опала, выпуская Карину из под негласного контроля моей силы. Я на шаг отодвинулся от смертной, склоняясь в поклоне. Представляясь.

-По происхождению, потомственный дворянин, граф Фабиус Янок, брат по отцу, родного племянника Карла девятого, императора всех римских владений, и княжества Чешского. По принуждению, вот уже более семи столетий, вампир. –Я не отказывал себе в развлечении, снова поднимая взгляд на смертную, шикарной улыбкой окрасить мрачную холодность образа. – Надеюсь, моя тайна останется за устами твоими до самой смерти.

Могу устроить. Прямо сейчас. Прямо здесь, у выхода из квартиры. Не прерываясь на размышления о верности своих действий. Не утруждаясь объяснением истинной причины. Повалить на пол, разрывая хваткой челюсти, тонкую шею. Отбирая будущее, которого, она и так не имеет.

… Только ради крови?

Я не произнес этих угроз. Образам, всполошившим разум, жизни не дал. Ведь, клялся однажды, не стану убивать невинных.

-Да, обещаю. До смерти моей, никто не узнает!– автоматом ответила девушка, тихо но четко. Я с интересом в глаза ее заглядывал, силясь понять, то страх там сейчас начал военные действия, или обыкновенное человеческое больное любопытство? Искорки волнения, и паники, пороховыми выстрела озаряли темень глаз.

Она вся внутренне сжалась в комок, словно защиту ментальную укрепляя мышечным каркасом. Напряженным, до скрипа суставов. К любым ответным действиям тела, на мою агрессию, готовым. Смешно выглядела, честное слово! Как воробей нахохлившийся, в предожидании своей последней схватки. С орлом.

Мне даже коснуться в этот миг захотелось Карины, дабы в шуточном предположении убедится, мол, разряд тока получу, при контакте. Настолько пульсировала сейчас из сознания смертной, противоречивая энергия гнева и отчаяния пойманной в капкан, жертвы.

Однако я всего лишь улыбнулся, любезным жестом руки указывая в сторону кухни.

-Пройди сейчас туда, если хочешь, поройся в шкафчиках. Возможно, где то еще завалялась заварка или варенье какое то. Ты перед этим чая просила…- Карина же, только то и делала, что недоуменно всматривалась в мое лицо, пока я дальше говорил.

-Вообще, если по правде, ты девушка неотесанная. Вежливости и манер хороших, днем с огнем не найдешь в тебе! Вытащила меня своими воплями из ванны, а теперь еще стоишь, размышляешь, какой я подонок, что угрожаю тебе! Расслабься, наконец! Среди вампиров тоже попадаются хорошие парни! –прильнул к ней, нарочито быстро, вызывающе близко, возможно, только для того, что бы насладится при этом глубоким перебоем в сердце смертной. Губы, щеки ее достигли, зависли над мочкою уха. До интимного шепота упал голос. – Хотя, если захочешь увидеть меня раньше, чем я вернусь, заходи в ванную. Только, свет при этом, не включай. Я темноту люблю.

Сглотнула громко, но выдержала, звука не издав. Только отголосками взрывных ударов, под кожею Карины прошлась нервная дрожь.

Я, развернувшись, направился в ванную комнату, перешагивая через кипы постельного белья и мусора на полу. Не оборачивался, хотя и знал, смертная смотрит в спину. Оценивает реальную опасность.

О, да! Она была достаточно реальной, что бы девушка в истерике бросилась за двери моей квартиры, спасаясь. Адекватно мыслящая девушка, так бы и поступила.

Пришлось добавлять кипятка, что бы вода соответствовала моим требованиям. Ничего странного, между прочим. Успела подостыть малость, пока я с проблемами смертной неудачницы разбирался. Я снова забрался в ванну, и тело мое, неблагодарное, сразу же, как должное приняло умиротворяющее тепло воды. К чертям собачьим все заботы! Темнота, комфорт, и ни единой мысли про голод, будь он неладен! Мне следует сосредоточиться на приятных воспоминаниях, своеобразную терапию провести для души. Откидывая с пути размышлений, все сомнения и тревоги.

Разве, есть на Земле еще кто то, кроме Фабиуса Янока? Так, есть?...

Тишина… вот видишь, дружище, ты сам теперь хозяин этого мира!

Подбадривал я себя, в несколько непривычной манере. Откидываясь затылком на чугунный бортик ванны, и расслабляя все суставы. Игнорируя пока еще слабые, но частые спазмы жажды, желудок и легкие измучившие.

Время… непостоянная величина? Глупая система счета, созданная однажды для тех, кто родился на свет без естественных инстинктов - отличать буйствующий живыми красками рассвет, от печального, багрового заката. Что теперь, время, для меня? Абстрактное понятие ? Вечность, поделенная на черно-белые отрывки суток. Невольно синхронизирующаяся с другими, более реальными часами. Минутами накатов волн на берег. Ритмом дождевой дроби по окну. Секундомером выдохов. Сердцебиения. Дрожи конвульсивной, в предсмертной агонии тела. Время, обретает форму. Иной смысл, даже.

Жить, от выдоха к выдоху, гораздо проще, чем от минуты, к минуте. Разве, нет?

И я вновь дышу? Поэтому, отвлекаюсь на сокращения собственной сердечной мышцы? Но занятно то как…

Сколько я философствовал в запертом, темном пространстве ванной, точно не берусь утверждать. Но явно не менее часа. Потому что, в остывающую воду, не раз и не два, пускал напор горячей. Но вот уже, несколько уставший от пляшущих по кругу мыслей, решил завершать процедуру купания. Или, скорее, примитивного согревания мертвой плоти паром и водой.

На стиральной машинке, еще приличной кипой возвышались новые полотенца. С месяц назад закупил полсотни, одного, в целом на пару дней хватало. Чистюля я, кто может поспорить с этим?

Оборачивая оранжевую махровую материю вокруг бедер, я открыл дверь, выходя в коридор.

Замер. С нескрываемым удивлением уставился перед собою. Хотя, и ничего особенного не произошло, вроде… так, суета человеческих решений.

И что ни говорите, поразиться было сейчас чему.

Уже даже тому факту, что Карина не сбежала, едва ей выпала такая возможность. Мало того, она не то, что бы не испугалась вампира, ранее плотоядно оценившего смертную взглядом, на пригодность кровавого, лакомого кусочка… Девушка набралась храбрости… Уборку развести.

Видит Небо, я как то несмело шагал по коридору, в гостиную, на такой забытый, но одновременно знакомый шум. Шел неожиданно просторным, очищенным от вездесущих гор тряпок, и разношерстного мусора, коридором. У входной двери, почти потолка достигая, громоздилась баррикада из огромных целлофановых пакетов, набитых до отказа. Эээ.. и я еще твердил, что моя моторика движений, молниеносна? Моя, а не этого смертного чудовища?

Когда я появился в дверях холла, Карина, выключив пылесос, разогнулась. Откидывая со лба надоедливые пряди светлых волос, шумно выдохнула. Куртку и ботинки, она уже сняла, оставаясь в тонком, черном джемпере и синих джинсах. Неожиданно уязвимая, беззащитная.

-Граф, поздравляю, вы засрались по самые уши. – девушка не выглядела испуганной. Да неужели, недоумевал я?! Что то хитрое замыслившей, или попросту расстроенной, тоже. Уставшей? Да. Сердитой? Это было не тем фактом, в котором хотелось признаваться самому себе, так как подобного фамильярства к собственной персоне, я, Фабиус Янок, еще не прощал ни-ко-му. До этого дня, получалось…

- У меня депрессия. – только и ответил, виновато(!) поведя плечами. Вошел в комнату, выискивая глазами место, куда моей дерзкой гостьей были переложены пакеты с покупками недавними. Так сразу и не удавалось найти…

-Затяжная какая то…. Пора бы уже брать себя в руки, и оживать…

-Интересная формулировка.- усмехнулся я, оборачиваясь, и замечая беглый взгляд смертной, неопытным инспектором производивший изучение моего тела. Оно нравилось ей, или смущенно дрогнувшие уголки губ, и глаза, по которым волна огня прокатилась, искусно врали. – Здесь пакет лежал синий в нем мое новое нижнее белье. Куда ты положила его?

А это своего рода, развлечение, снова ощущать себя привлекательным. Желанным.

Карина, запнулась, начиная отвечать. Умолка. Повернувшись, разгребла гору вещей моих, что перед этим, были подняты с пола, и любовно сброшены на один большой стол, посреди зала.

-Где то здесь… Одну минутку… - тонкие пальцы, теперь тряслись не на шутку. Хотя, и пытались скрыть это от меня, суетливо роясь в одежде. -Тут столько тряпья, что черт ногу сломит! Сейчас… я видела их… ну, то есть, пакет…

Слова обрывками выпадали из горла, с заметным волнением. Странно, а ведь до моего возвращения, смертной было довольно комфортно в квартире вампира. Я все таки, внушал ей страх… Или?

Я невольно встретил свое отражение, в огромном зеркале на дальней стене гостиной. Благо, после начатой Кариной уборки, довольно приличная его часть, возвышалась над пыльной грудою барахла. Высокий, широкоплечий парень, на вид, до тридцати лет. Большие серые глаза, и не какие-нибудь крестьянские, на выкате. Изысканным, широким разрезом, и темным бархатом ресниц, выдающие голубую кровь дворянского рода. Узкий, ровный нос, с резными крыльями ноздрей, высокомерно вскинутые брови. О, да, высокомерие было присуще мне, как по статусу, так и по характеру. Даровано от рождения, извольте! Поэтому, не сочту за дерзость, назвать свое телосложение, да и вообще, себя в целом, красивым мужчиной. Вот только, все еще мокрые, светло-пепельные волосы, немного образ портили, жалкими веревками сникая по ключице и плечам.

…так, страх внушал я ей, или..?

-Ты знаешь, что Йозеф выставит тебя за двери, в лучшем случае? В одном из худших, даже на порог не пустит, вернувшись.- Я обращался к существу, предугадывая реакцию на вопрос. Молчаливо-гнетущую.

Скажите, право, а отчего люди так часто задают риторические вопросы? И я сейчас поступал так же. Вообще, на кои мне сдалась эта смертная? Выгнать вон, что ли?

Походило на то, что я силовал самого себя, поступать «достойным» образом. Проявить равнодушие, и в каком то роде, презрение, к последнему человеку, присутствие которого, на данный момент меня еще волновало. Оборвать контакты с внешним миром, обозляясь на голод и одиночество, а на Карине отыграться?

-Может быть, так и случится. Да, скорее всего. Иначе, Йозеф бы отпросился на работе, и примчался сразу же, едва узнал, что я в Праге. – девушка, протянула мне найденный пакет. Тонкая кисть руки тряслась, не так сильно, что бы за пределы обыкновенного нервного истощения выходить, но все равно заметно.- Я сама из Острава, и Йозеф тоже. Знаете где это?

Я кивнул в ответ, не перебивая Карину. Жестом, попросил отвернуться к окну. Девушка, сообразив, что одеваться я решил именно в этой комнате, слегка удивленная, отошла от стола, спиною ко мне становясь.

-Так вот, мы встречались с ним около года. Не скажу, что это любовь большая была, или что то яркое, памятное… так, привычка, больше… - но голос смертной легко опровергал сказанное. Кому она врет, что не любила этого кретина Йозефа, мне? -Наши родители дружили, все знакомые переженились… ну, знаете, как это бывает в маленьких городках? Но однажды, Йозеф получил приглашение от какого то своего приятеля, вместе с ним поехать в столицу. Он ему хорошую работу обещал. Ну, и тот послушался. Хотя, я просила не уезжать.

Сбросив полотенце, я надел одни из стопки одинаковых пар новых трусов, и первые попавшиеся брюки, что на столе, поверх прочей одежды лежали.

-А для чего ты продала квартиру? И почему говоришь, что жить негде, если у тебя остались родители…

Смертная не дала договорить, нервно прерывая.

-Они погибли, через неделю, после отъезда Йозефа. Автомобиль выехал на железнодорожное полотно. –Стальной, звенящий отголосками осипших криков о помощи, голос. Как я не разобрал этого сразу, в словах Карины? Тонкой струной печали вибрирующей, надорванную речь.- А квартиру продала, что бы купить жилье здесь, в Праге. Лишь бы Йозеф не упрекал меня, тем, что в его доме живем. Деньги, с собою везла, под одеждою. Да вытащили в поезде, когда уснула… Той дороги то, пять с половиной часов… угораздило же….

Последние фразы, пусто, тихо пробормотала, стыдясь, наверное, за глупость свою. И, правда, дура! Уснуть, с такой крупной суммой за пазухой?

-А вы, кровью питаетесь, да? –неожиданно сменила тему разговора девушка, определив по шороху брюк, что я уже одет, и оборачиваясь. Взгляд, на секунду дольше, задержался на моей голой груди, лицо тронул прикосновением…

И внезапно, по глазам Карины темная тень прошла, словно кто погасил жизненный свет в душе ее, на короткий миг. Да то не смущение было, от лицезрения красавца, то есть, меня. И не из-за собственной неприспособленности мученья, осознавал я. А горечь, от недавних потерь. Все еще ощутимый, пекущий соленый привкус слез, во рту.

-Ну, коль вы вампир, то пьете кровь, верно?- беззаботность и легкое восхищение пыталась изображать смертная. И так, как я не сразу ей ответил, повторила вопрос.

Ага. Конечно. Карина давно мечтала познакомиться с отрицательным героем сказок! И сейчас, очень заинтригована беседой с таким шикарным парнем! Я уже поверил.

-К чему отрицать? – я вздохнул тяжко, все же не в силах скрывать истинные эмоции. В итоге, сама ведь интересуется! – У меня был один хороший знакомый, в больнице на Гомолце. Поставлял мне кровь в нужных количествах. Однако умер позавчера, негодяй! И поэтому, я уже четверо суток голодаю! И жажда моя, если признаться, сводит с ума.

-Да я уже заметила, как вы на меня смотрите! – выпалила смертная, довольно неожиданно. –Без проблем! Я отдам вам всю свою кровь, если…

…- если Йозеф прогонит тебя? – не выдержал я и расхохотался. Забавно так выглядела Карина, привлекательная девчушка, но, в первую очередь, ярость будоражащая во мне. Она на куклу походила, с матовой, бледной кожей, и огромными, влажными глазами, на миленьком, юном личике. Не хрупкая, но трогательно-слабая. Какая то виноватая, в собственном понимании, перед всем остальным миром, и одновременно, ожесточенная против него, упрямая. – Что, разговор с Йозефом, это твой последний бой?

Ну не мог я сдерживать смех! Больше, правда, умиленный, чем раззадоренный глупым видом смертного чудовища.

Карина сверкнула глазами, полу-обидой, полу-отчаяньем зажженными. Нервно откинула непослушные пряди с глаз.

-Я ведь, врала самой себе, признаюсь. После того, как послала к Йозефу вещи, мы созвонились. Он намекал, что приезжать не стоит. Что меня, тут никто не будет ждать… А я тогда рассказала ему о том, что, как он и требовал… -девушка запнулась, и в следующий миг, я осознал - продолжения фразы услышать не предстоит. Было здесь нечто личное, слишком тяжелое, для простого анализа сейчас, передо мною… - да неважно, что сделано, то сделано. –Обрывки улыбки несуразной прыгали по губам Карины.

-В общем, ты хочешь сказать, что если Йозеф окончательно разорвет отношения с тобою, ты разрешишь мне…? -тактично возвращал я девушку, к недавнему ее добровольному предложению. Да, корыстный, да, подлый, и что?

-…Убить меня. Я разрешу вам, граф Фабиус, убить меня ради крови.

Я в один миг стал серьезным, после этих слов. Тем не менее, непонятно почему, но не волнующее обещание, отрезвило меня, а то, как смертная имя мое произнесла. Устало… Мягко.

Будто, она знала меня, всегда. И в те, давние годы, ставшие теперь призрачным сном….

Еще смертным. Живым. Помнила, относительно добрым, порядочным малым. Заслуживающим, называться подобным именем. Бред.

«Фабиус….» Мутная, паразитирующая дворянская кровь. «Фабиус» - зверь.

Мне захотелось успокоить Карину, что мол, жизнь ее забирать, что бы насытится, мне как раз не обязательно. Что, и стакана крови хватило бы… Но тут я осознал - девушка, вовсе не для моей выгоды, приносит себя в жертву. С какой стати, проявлять ей заботу о таком как я, паршивце, да еще и ценою собственного существования? Просто, умереть хочет. Догадываясь, что самой накласть на себя руки, может не хватить духа, в то время, когда я, отпетый мерзавец, в ее понимании легко соглашусь помочь в этом, несчастной неудачнице.

-Договорились. – конечно, добрейшая из моих улыбок, смотрелась сейчас кощунственно. Но ведь, я лишь принимал пожертвования, верно? И следовало выглядеть, как минимум благодарным!

Я ведь, всего лишь зверь.

Карина - добровольная жертва.

-Не цокоти зубами! Говорил тебя, поищи чай по шкафам, уже согрелась бы… - бурчал я, заливая кипятком найденную совсем недавно заварку. Смертная сидела на матрасе, вытянув, и сведя пред собой ноги, пусто пялясь в никуда. И несколько злила меня, дрожа всем телом, отходя, наконец, от перемерзания, в теплой кухонной обители.

-Выпьете со мной? – даже взгляда не подняла, интересуясь.

Я косился на Карину, размешивая сахар фигурной, серебряной ложечкой. Эту вещицу, как нечто дорогое сердцу, я возил за собою уже несколько десятилетий. Надо же, вот так привязываешься к чему то не стоящему, и владеет оно твоим внимание, когда бы, на совершенно другое, более важное, мог отвлечься…

-Не очень хочется, что то… -однако рука моя уже направляла носик чайника, ко второй, еще пустой чашке, в которую после, я также сыпану щепотку чая. –Но, так уж и быть. За компанию.

Снежинки вальсировали в морозной темноте. К утру, что, и выход из подъезда завалит сугробами? Хотя, что мне утро. Главное, что бы до обеда разгребли снег, пока я проснусь, и по делам решу идти.

Я опирался спиной о холодную стену, присев на матрас рядом с Кариной. Она же, наоборот отодвинулась от бетонной горизонтали, устраиваясь, спорить могу, в неудобной, небрежной позе. В пол оборота ко мне. Я в окно смотрел, смертная, куда то на кухонный шкаф. Меня, чай далеко не радовал, и уж тем более не согревал. Карину, видимо, тоже. Дрожала, как лист осиновый на ветру, и все никак не могла расслабиться. Тонкие, синевато-бледные пальцы обнимали горячий фарфор чашки, как самое ценное и существенное, на этой Земле.

-Скажи, а зачем ты начала уборку в квартире? Что б согреться? – идиотский вопрос. Ничего не скажешь!

-Да нет. Просто жалко вас стало. Решила поддержать в такой способ. Понимаю ведь, то, что в душе, то и в доме. Плохо вам, граф, вот и засрались в одиночестве.

Философски отвечала девушка, странно спокойно, флегматично. А так, как я и сам, остроумием не выделялся, при нашей беседе, то и на ярких словечках Карины, внимания акцентировать не стал. Засрался?..хм. Горы мусора, паутина под потолком, уже хорошо различимый запах плесени и пыли… в чем то, смертная была права.

Взгляд мой, воровски пробежался дорожкою сложенных накрест голеней, тонких щиколоток. Изгибом спины, переходящей в узкий таз, и далее, по плавной линии бедра, к острой коленной чашечке… Круг замыкался. Хотя, нет. Глаза Карины, они влекли меня еще сильнее. Жаль, что сейчас думала о своем, и смотрела, в невидимую точку….

-Ты красивая, между прочим. – выдал я, следующей фразой, снова отворачиваясь в сторону окна, и за порхающими мотыльками снега продолжая наблюдение.

-Спасибо. Коль уж заговорили об этом, вы граф, телом на молодого ангела походите. В следующей жизни, я бы хотела быть вашей любовницей.

Убить ее, лишь за эту монотонную серость речи?! Это так просто, признать мою привлекательность, даже не удосуживая себя, повернуться?.. Я впился взглядом в профиль Карины, мучительно ожидая хоть какой то нормальной реакции, в виде улыбки смущенной, или томного смеха…

И тут же себя одернул. Возможно, мои слова, относительно готовности оборвать жизнь девушки, в случае необходимости, а она чувствовала, что этот момент таки придет, поставили жирную точку, на всех ее дальнейших мечтах. Уняло, жестокое обещание вампира, живые, метущиеся эмоции. Надежду убило?? Ах, снова это проклятое слово….

Просто чистосердечное признание, да, я ей нравлюсь. И что? В этой ведь жизни, парень, которому душу отдала, а тот ее оставил наедине с всепоглощающим горем, и я, кровожадный монстр, как раз будем последними, кому Карина позволит вершить свою судьбу.

Мерзавец я, выходит. Привлекательный подонок.

Сколько себя помню, всегда им был, чего же сейчас стало так совестно?

-У меня, моя милая девочка, следующей жизни уже не будет.- совсем тихо рассмеялся, не весело. –Прощай, чистая душа, которой Господь, в итоге найдет иное тело. И новое… и новое… до бесконечности. Ты, Карина, воистину бессмертна, пока с Богом.

Я сам поразился хрипу, что голосовые связки извергали, подобное произнося. Тема, которой я всегда избегал, моими же усилиями, вышла наружу.

-А так, как вы вампир… - пыталась анализировать услышанное, Карина, до этого, на миг, мыслями уносясь, куда то в иное место.

-…То обречен на нудное бессмертие здесь, на земле. Если, ночные скитания, из века в век, в поисках смысла и пропитания, можно назвать таким громким, величественным словом. Паразитирую я, короче говоря. За счет живых, живу сам. – влив в горло последние, теплые глотки чая, я, вынимая любимую ложечку, закинул чашку в ведро с мусором. Посунулась по наклонной посудина, у самого края переполненной урны замиряя.

-Но ведь ваша депрессия, не просто следствие усталости, я не права? Смысл теряют, только лишаясь дорогих сердцу людей.

И вот, Карина усмехается, глаз не отрывая от мусорника, и последнего предмета, который я посчитал нужным отправить туда. Очень смешно, девчонка, рассуждать в такой манере о смерти близких! Смех, как защитная реакция? Как, ширма, от всех и вся?

Странное, смертное чудовище…. Упаси небеса, пытаться понять, что, в безумной ее голове!

Словил себя на мысли – Карина оставалась абсолютной загадкой, даже для такого бывалого вампира, как я.

-Ты права. Два года назад, в этом чистом жилище, было все по другому. Я еще не загнал в могилу своих ненавистных врагов, в некой извращенной форме радуясь нашему затяжному, жестокому противостоянию. В этой квартире, целых полгода находилась женщина, в силах которой было смирить меня с обычной, смертной жизнью. Это являлось приключением…. Поглощать человеческую еду. Смотреть телевизор, и в инете зависать, вместе с ней. Гулять по паркам, и кафешкам Старого Города. Целоваться на набережной, под газовыми фонарями, как подростки…

-Отчего же она ушла? - чудовище повернуло голову, упираясь в лицо мое жадным взглядом. Собирая невольные эмоции, с моих застывших глаз, и с губ, срывающиеся холодным дождем, внезапно тихие слова.

-Барбара устала от меня. Представляешь, как необычно!- я позволил себе, встретиться глазами со смертной. И тут же пожалел об этом.

Размашистой рукой, в искаженной графике, рисовало воображение картины черно-белые, где ладони мои, смыкаются на пояснице Карины. Дыхание, склоняется над ней, припадая к телу, на коже нежной оседая холодком… -Казалось бы, узнаешь, что твой друг, кровопийца, из давнего рода дворян. Он открывает перед тобою все, доступные ему самому, тайны…

-Фабиус, по-моему, вы слишком самоуверенны! – девушка отпрянула от меня, снова посмеиваясь.

-Я?? Ты к чему это? – возмущение было искренним, что там говорить.

-К тому, что высокого вы, граф, о себе мнения! Считаете, раз девушка человек, а вы, нечто бессмертное, то она обязана была сделать на это скидку, и не уйти, когда вы ей в конец осточертели свои нытьем?- Карина, подавшись вперед, на стол опираясь, поспешно поднялась. И теперь сверху вниз смотрела на меня, несколько опешившего после такого заявления, гордого, самовлюбленного вампира.

-Скидку, мне? По твоему, вампиризм, это нечто настолько ущербное и гадкое, что по силам было Барбаре лишь терпеть во мне, и не более? – Я схватил девушку за руку, только через секунду замечая, что делаю ей больно. Крепкие пальцы впились в тонкое запястье, едва не продавливая его. Хрупкая плоть кисти, ответила немым сопротивлением, твердостью костей, которые я мог растрощить в одну секунду, просто посильнее сжав руку.

Слезы выступили на глазах Карины, но ни звука, из под дрогнувших губ не выпорхнуло. И как только я ослабил хватку, она выдернула руку, нервно и все также молча. Развернувшись, вышла из кухни, за поворотом дверей скрываясь, в полумраке коридора.

Ушла, не удостоившись ответить!? Какова зараза!

Я взбешенно пнул ногою по дверце кухонного шкафа, и та, проломившись, с треском расщепилась надвое. Повисла, на одной петельке, раскачиваясь….

Конечно, я самоуверенный! И без смертной невротички знаю! Но как могла Карина выдать это факт за причину, толкнувшую Барбару, оставить меня?!

-Ты, собственно, куда направилась, девчонка?- позвал я чудовище, все еще с места не вставая.

Девушка не сразу ответила, то ли терпение мое испытывая, то ли просто не расслышав слова, через рокот воды. После, я и без нее уже догадался, (тупой бы только не понял, по звуку). И пошел, наконец, следом, влекомый новой, нездоровой разновидностью гнева. Лишь завидев меня, в дверях ванной комнаты, Карина заговорила. Прерываясь на монотонные погружения ладонью в теплую стихию, температуру воды проверяя, она обернулась, любезно улыбаясь. Фальшиво, пусто и почему то, слез не сдерживая, под густыми крыльями ресниц.

-Да вот, если граф позволит, хотелось бы горячую ванну принять. Перед смертью.

Я нечестно поступал, и совсем не по доброхозяйски. Ну и хватит того, что сам признал это! Совесть прогнулась под моей твердой поступью, едва слышно хрипнув. Придушил, как обычно.

Что, я собственно, искал, перерывая тряпье в дорожной сумке Карины? Вещи высыпались на пол ворохом, одной сплошной спутанной рукавами и штанинам, цветной массой. Под ними было несколько книг. То-то тяжелая, я думал… Косметичка, блокнот, зарядное для мобильного…. Снова вещи. Кружевное, черное белье, трусики ажурные… Я усмехнулся, собственной реакцией забавляясь, на сей вид женского соблазнения. Когда то и я клевал. Все мужики клюют, до поры до времени. А как насытятся одним и тем же телом…

Ага. Пальцы уткнулись в гладкую, сухую поверхность бумаги. Я нетерпеливо извлек большую папку, на колени себе ложа, и еще более поспешно, распутывая перевязывающий картон, шнурок. Откуда то мне было известно, что ключ к странному поведению Карины, я найду среди ее вещей. А может, просто запах ощутил, сухой акварельной краски, въевшейся в ватман пастели.

Рисунки. Душа, этого ранимого смертного чудовища. Я раскрыл папку, рассматривая первое изображение. Набросок карандашом. Женщина, играет с маленьким ребенком, на детской площадке. Застывшая в воздухе, к матери протянутая ручка. Задранное вверх округлое личико. Девочка? Мальчик? Не определить.

На втором ватмане, нечто похожее, но уже в акварели. Серое, грозовое небо… тучи, сгустившиеся темным сводом. Ребенок на скамейке, коротенькими ножками болтающий. Перед ним, на корточках силуэт мужчины. Как то виновато сгорбленный, сутулый…

Более десятка картин, написаны были в одной и той же тематике. Ребенок, то резвящийся в парке, то плачущий на лавочке во дворе. С мужчиной, которого, всегда лишь со спины видно. С пожилой супружеской парой, качающих его на коленях, ведущих за ручку….

Я отложил рисунки в сторону, прикидывая, что из слов Карины, о последних событиях в ее жизни, можно считать правдой? Какого она возраста? Совершеннолетняя, по крайней мере, что позволило самовольно продавать жилье, переезжать. До двадцати?... Чуть больше?.. Впервые, мой богатый опыт общения с женщинами, не мог помочь, самому определить точный возраст Карины.

Этот ребенок, фантазия? Или?... призрак.

Неожиданно прислушиваясь к глухому шуму воды, за стеною, я впервые испугался, быть пойманным сейчас на горячем. Не по себе стало, от мысли, что смертная возненавидит меня за мой поступок. Ведь, вне сомнений, я, открывая эту папку с рисунками, перешел за черту личного, святого, для Карины. Стоило только обратить внимание, как детально, (на что, видимо, часы труда уходили), ею прорисовывался образ малыша. Супругов, которые погибших родителей девушки олицетворяли, как я догадывался.

Я снова взял в руки изрисованные листы, уже несколько быстрее, не углубляясь в анализ, просматривая их. Энный рисунок, завершающий повторы детских портретов-набросков, удивил меня. И следующий, и еще пара после него.

Постройки, я узнавал их. Архитектурный индуистский стиль фасадов зданий, нависших над вечно желтым полотном святой Ганг. Храмовая буддистская символика. Песчаные дюны, и вечнозеленые тропические леса Гималаев. Я листал рисунки, следует признаться, весьма искусно написанные, поражаясь сходству образов на бумаге, с реальными картинами из моей давней памяти. Карина бывала в Индии? Или, просто так хотела отправиться туда, что мечты свои вкладывала в каждый элемент картины, каждый размытый акварельный мазок?

Непрожитая жизнь. Надежды, которым сбыться не суждено, и близкие, ушедшие от нее навеки, запечатлены в рисунке. Альтернативная действительность художника. Его мир, куда посторонним, вход строго запрещен.

«Сука, все мои рисунки порвала! Выкинула только чистые листы…» Вспомнились слова смертной. Действительно, сука, Петра. Что то похожее на ярость, вскипало во мне, поднимаясь к горлу, в дыхании растворяясь, словно яд в крови. Если бы я только не давал тогда клятву, не убивать….

Звук, скользящего по рельсе лифта, вырвал меня из сумбурных размышлений. Много ли жителей этого подъезда, района Просек, глубокой ночью возвращаются домой?

Отлаживая папку назад, на дно сумки, я вышел из спальни. Проследовав коридором, шпионски приник к дверному глазку.

Йозеф напряженно замер, не спеша покидать кабину лифта, и осматриваясь вокруг, в поисках ненавистной гостьи. Взбежал на пол этажа выше, проверяя лестничную клетку. Вниз выглянул, переклонившись через перила. Радость, играла на лице мужчины, когда он сделал для себя, вполне логический вывод, Карина ушла. Не стала ждать его.

Замерзать отправилась, гордая? В чужом городе, без копейки денег? (О чем, мужчина, несомненно был уже наслышан из рассказов Петры). Вот и славненько, а я избежал тяжелых и нудных выяснений – думал, вероятно, Йозеф,

Погодите, а где наши наркозависимые ублюдки, что последние сбережения пытались отобрать у смертной? Оклемались и расползлись по норам? Сцена опустела….

Позвонив в свою квартиру, Йозеф уже через минуту был принят своей любезной хозяйкой, так же само боязливо, как и он перед этим, прочесавшей взглядом пространство этажа. Ушла проблема? Вот радость то!

Петра затянула приятеля внутрь, торопливо прикрывая за ним двери. Мороз как-никак. И к утру лишь усиливался. Нечего запускать холод в дом!

-Он вернулся?

Смертная не могла выйти из ванной, совершенно неслышно для вампира! Получалось, настолько увлекся наблюдением, что абсолютно выпустил из виду любые посторонние звуки …. Я обернулся, стремясь стереть с лица, прежде чем девчонка заметит, стылое выражение гнева. Однако, животный, хищный блеск в глазах, выдавал во мне сейчас алчного вампира. Я жаждал крови, более чем чего-либо на этом свете. Только вот, не ее, не жалкого смертного чудовища, с огромной, зияющей раной в душе. Крови предателей. Йозефа. Петры. Грешной, мутной, отвратительно сладкой крови!

Карина стояла на другом конце коридора, замотанная в два оранжевых полотенца - на бедрах, и вокруг грудной клетки. По обнаженным рукам, шее и ключице, стекали одинокие струйки воды с волос. Юное, мокрое, слабое существо. Птенец, еще даже крыльями не научившийся пользоваться для полетов, а уже умудрившийся ранить их…. Карие, влажные глаза девушки пытливо ждали ответа. Аритмия чечетку отбивала в ее груди, больно пульсируя в висках. Больно, отдаваясь эхом в МОЕМ сознании. Не менее больно, раня чувствительную мембрану МОИХ ушей.

Ток крови… чистой. Не той, которую можно желать… можно взять, повинуясь инстинктам внутреннего зверя… не той!!

Я понимал, что это конец. Одно мое слово, и она уйдет. Одно его слово, и это добьет девушку. Уничтожит остатки надежды, которая долгое время, была единственным хлипким плотом, опорой Карины, в топких глубинах жестокой реальности. Конец для девчушки. Для неудачницы, шаг за шагом подбирающейся к краю обрыва, и в этот момент, уже смирившейся с неизбежным падением. А мне то что? Радоваться же должен, вроде. Меня ведь, при таком раскладе, обещанная, долгожданная сытость ждала… тепло, порочными волнами разливающееся по венам паразита….

-Да, только что.

Ответил я, наконец, глупо улыбаясь. Карина одарила меня не менее пустой улыбкой. Через секунду, уже скрываясь в спальне, одеваться отправившись.

Что же за ночь сегодня такая то! Словно кто решил извести меня изобилием нервозных моментов! А я не железный! Покоя, между прочим хотел, а не суеты, вокруг сломанных человеческих судеб! Какое мне дело до смертных? Хоть кто то из них, интересовался моими чувствами все эти годы, а? Черт их дери…. И еще эта жажда мерзкая, скользкими, холодными спазмами опутывающая желудок и сердце….

Захлопнув двери за Кариной, мрачно побрел на кухню. А она то не упустила случая, выходя, отвесить мне взгляд, от тяжести немого упрека, тут же на самое дно души вампира опустившийся! Вроде бы, я виноватым еще в чем то оказался! Рисунки ее, да кому они нужны?

Кому вообще дело, до того, чем закончится для этой смертной сегодняшняя ночь!

Без пятнадцати четыре. Бросил я взгляд на часы, дабы убедится в собственных предположениях, относительно точного времени. Хм. Выходит, все таки пришел с работы раньше, наш герой-любовник Йозеф. Спешил, однако! Чем черт не шутит, еще помирятся сейчас с этой невротичкой! Я присел на корточки, собираясь было, снова включить компьютер, отвлечься на что то. Но в иной миг, рывком поднялся на ноги, и, чертыхаясь вернулся в коридор.

Я уже старушку полоумную себе напоминал, отчаянно липнувши к дверному глазку, подглядывая. Психическое расстройство на лицо, граф Янок!

Дура набитая, пошла с мокрой головой! Пробурчал я себе под нос, только замечая причину несуразного вида Карины, в эту минуту. Хотя, гипотезы, пришедшие на ум Йозефу, при взгляде на полураздетую ее,- не было ли это последним, о чем сейчас следовало волноваться девчушке!

Мой сосед, вышел на порог уже в пижамном костюме. Переодеться успел. Домашний мальчик, уют, заботу алкоголической сожительницы, что как минимум на десяток лет его старше, ценил больше всего на свете. Послушный, ранимый парень! Не разбивай его мирных планов на будущее, мое драгоценное смертное чудовище! Уходи, Карина, пока можешь все преподнести так, словно, это только твое решение. Пока первым не прогнал, в самый едкий, кислотный раствор окуная каждое прощальное слово, выплеснутое на тебя!

Я замер, не решаясь, сперва, задействовать весь потенциал слуха и обоняния древнего вампира…. Опасаясь, что пыльные запахи подъезда, морозного воздуха, тяжелого дыхания, соленой сырости слез… осядут в горле горечью. Звуки беседы, там, за дверью, всего в каких то шести-семи метрах от меня, оглушат сознание отчаяньем, впусти я их добровольно. Волноваться заставят за ту, до которой мне, собственно, никакого дела нету…

Трус, жалкий трус дворянского рода Яноков! Разве, ранее, ты был таким?

Так меня перетак!

Реальность снова наполнилась звуками, сурово надвигаясь на сознание. Накрывая его хаотично, бурлящей волной голосов, вдохов, шорохов одежды, волос шепотом, в порывах сквозняка….

-Ты ведь догадывалась, что я просто устал от тебя, потому и уехал в Прагу, разве нет?

-Но ты… мама с папой, они так любили тебя….а ты….

-Что, я, Карина? Это были твои мама и папа, которые, между прочим, постоянно пиляли меня, по поводу и без…

-Как ты можешь?...

-Ох…давай, разревись теперь! Какая я скотина!

-Я любила тебя, Йозеф… я все сделала, все, как ты сказал…

Смертная сбивалась, еле сдерживая удушливый плач.

-Я не хотел этого ребенка, и это, ты тоже знала! Погоди, ты считала, что достаточно сделать аборт, и прежние чувства проснуться? Да ты посмотри на себя… ты просто жалкая! Кто на такую глянет?!

Карина закашлялась, прикрывая рот ладонью, будто и поток слез, реальным было остановить дрожащей, слабой рукой.

-Срок уже был, Йозеф, пятнадцать недель… я не хотела аборта … но ты сказал по телефону…. И я… Йозеф! У меня нет больше никого!

В груди что-то оборвалось, кубарем скатываясь вниз. Смятение - эмоция, так давно позабытая мною, потомственным гордецом, снова царила и правила в душе.

Смертная прижалась к высокому силуэту, стоящему в дверях, заходясь рыданиями. Худые плечи девушки вздымались под джемпером, от всхлипов и нервной дрожи. Резко дернулись назад, заключенные в цепкую хватку пальцев мужчины.

-Прекрати это, дура ненормальная! Истеричка!

-Йозеф…

Он тряс ее в руках, словно соломенное чучело, бесхребетное , хилое существо, едва способное удерживать все тела, на шатких ногах.

-Я потеряла все… Йозеф… даже деньги от продажи квартиры вытащили….

-Да плевать мне на это! У тебя своя жизнь! Приди же в себя!

Удар, и Карина, на миг, теряя равновесие, повисла на руке мужчины, сильную пощечину влепившего ей. Но внезапно, он откинул от себя девушку, и она едва не упала, хватаясь за выступ в стене. Пятнами от побелки, пестрел свитер….

-Йозеф, почему?...

-Убирайся к чертовой матери, не то вызову полицию, и скажу, что впервые тебя вижу, ясно?!

Смертная зашлась кашлем, отходя на несколько шагов назад, все еще держась за стену. Обернулась, вытирая слезы, и судорожно отбрасывая с глаз надоедливые, сырые пряди волос. Теперь, я видел ее лицо. Живые, по-человечески глупые эмоции, возрождал ее образ, в черствой, кровью пропитанной душе зверя.

Гнев. Презрение. Желание защитить, отомстив. Собственноручно. Неспешно. Наслаждаясь результатом….

-Ублюдок, вот кто ты! И верно, далеко не тот, от кого следовало рожать ребенка!

Секундой позже, едва, видимо, переварив головою смыл слов, своей бывшей подруги, Йозеф подскочил к ней, хватая за предплечье, и дергая на себя.

-Молчи, сука! Раннее утро! Там, в квартире сейчас спит моя жена, доходит?

-Да будьте вы прокляты оба! Все… все… будьте прокляты!

Карина вырвала локоть, истерично набрасываясь на мужчину. Беспомощно молотя дрожащими руками о его грудь, всхлипы подавляя в себе, насколько это у нее выходило…

-Ты разбил мне жизнь…

-Да заткнись ты, наконец!

Когда Йозеф второй раз ударил смертную, и та съехала по стене, моя рука машинально провернула дверной замок. Тело напряглось, готовясь к прыжку. Мышца сердечная сжавшись, осталась в этом положении, не смея далее возобновлять работу. Что со мною… Я готов разорвать своего соседа на кровавые ошметки, из-за какой то девчушки-неудачницы?

Подумаешь, не она одна срывала беременность. Не одну ее, выгоняли пинками бывшие сожители!

…И тут, я ощутил свежий, коварный запах.

Велика беда! Бомжей и суицидников в Праге тоже хватает! Одной больше, одной меньше…

…острый, дурманящий запах сытости. Наслаждения….

Йозеф захлопнул двери, поклявшись, что изобьет девушку до полусмерти, если та еще раз позвонит к ним в квартиру. Карина пусто смотрела на мужчину, пока дверное полотно не громыхнуло перед ее лицом. Склонила голову. Но почти сразу, рывком поднимаясь на ноги, пошатываясь, вышла к лифту. Ладони растерянно бродили по лицу, кровь размазывая, что текла из разбитого носа в два ручья.

Я сглотнул, захрипел… сердце, снова пошло, взбунтовалось, возбужденное запахом, для которого такая ничтожная преграда как дверь, трудности не представляла.

Кровь… жизнь… тепло… Я хочу все это.

Девушка ввалилась в лифтовую кабину, исчезая из моего поля зрения.

Карина…. Рука безвольно саданула по углу, сбивая штукатурку под обоями.

Нет… не нужно!

Еще раз… несущая стена квартиры, содрогнулась от удара. Плоть на костяшках пальцев, под стертой кожей заалела.

Клялся я… да, было дело. Обещал Барбаре два года назад - смерть моего главного, заклятого врага, станет последней в бесконечной череде. Мол, убийств, больше не совершу.

Ни при каких обстоятельствах.

Ты терпела все проступки зверя, впечатлительная моя Барбара… насилия боявшаяся и боли. Моя нежная, добрая девочка…!

Но не ты ли, ушла, разбив мне душу? Лишая смысла и желания существовать далее! Жить так, как ты меня, большого, злобного, прирученного пса научила, и даже так, как я жил до тебя все восемь проклятых столетий!

Я рванул за двери, едва не снося их со своего пути, как ничтожную щепку.

Смертная уже где то на улице, бредет себе по колена в снегу, глотая, слезы с кровью вперемешку. Мне необходимо было немедленно догнать ее, вернуть, остановить!

Зачем?...

И, правда….

Словно взведенная пружина, я на короткую долю секунды, замер, перед дверью своего доброго соседа. Пальцы опустились на кнопку звонка. Почти сразу, послышался отборный мат, и разъяренное лицо Йозефа показалось на пороге. По меньшей мере, удивленное, после. С навеки застывшей на губах кривой гримасой ужаса.

Тудум… Тудум… Тудум…ту…

Кажется, я уже не раз упоминал, о молниеносной моторике собственного тела? Тогда, думаю, лишним было бы сейчас вдаваться в подробности всего, что произошло за следующие две-три минуты. В одном могу уверить, и Петра, и Йозеф, свою смерть встретили в страшной агонии.

Я приложил к этому все усилия древнего, жестокого кровопийцы, поверьте.

Таких морозов здесь я не помнил уже годков пять, если не больше…. Да еще этот пронизывающий ветер, что заставлял при минус семнадцати, ощутить давящий холод всех тридцати ниже нуля. Выскочив из подъезда, я принял голым торсом, сопротивление против передвижения моего в пространстве, тысячами острых снежинок, противно вонзавшихся в плоть. Даже такой труп как я, невольно поежился, от дискомфорта, этим морозным утром. Но обновленная, теплая кровь в желудке, сквозь стенки сосудов проникающая, с моей, остывшей смешавшись, возвращала в организм энергию. Вампир после насыщения, самое выносливое существо на этой планете, так меня перетак!

Прищурив глаза, я всматривался в рябеющий россыпью снежной пыли, полумрак двора. Среди сугробов, полуметровой отметки достигавших, и словно дюны песчаные менявших форму при каждом сильном порыве ветра, я нигде не различал движущегося силуэта смертной. Как ни старался, не мог разглядеть хрупкое тело девчушки, и между частокола деревьев, черной паутиной сплетшихся ветвей, одну цельную, раскачивающуюся скрипящую массу образующих.

-Каринаааааа! – я проорал имя ее, складывая у рта ладони лодочкой. Завывание ветра, подхватило мой голос, растворяя в своем бурлящем, воздушном жерле.

Как я мог упустить ее!? Я, за километры различающий знакомые запахи. Феноменальной слуховой системой владеющий. Сверх существо. Сверх зверь. По сути же, обычный, древний вампир.

…Запахи, верно!

Я прикрыл глаза, вдыхая на полную грудь, до упора, до давящих спазмов боли в легких….

В наступившей внезапно тишине, тишине, из вязкого мрака, многоцветными фрагментами завертелись абстрактные образы запахов. Преобладал, едва ли ни чистейший, аромат морозного воздуха, то накатывающий на сознание новой, мощной волной, затмевая собой все остальные ощущения, то вновь отступая. Я методично отсортировывал несущественные, самые слабые, затем, искусственного происхождения, с химическим содержанием, с признаками тления, с животными нотками ароматы…. Масса запахов, штурмовала рецепторы носовой полости. Временами, накладываясь один на другой, они сбивались в единое, мешая напряженной работе нервной системы, быстрый анализ проводившей.

Карина…. Я ведь уже СЛЫШАЛ тебя. И потому, ДОЛЖЕН УЗНАТЬ твой уникальный запах…!

Миллисекунда, и, наконец, уловил. Распознал аромат крови смертной, и сразу же после, местонахождение источника. Сорвался с места, понесся над высокими сугробами, применяя всю ловкость и прыть, вечно молодого, крепкого тела графа Янока. Благодаря сытному, хотя, и очень ограниченному временем ужину, я теперь был способен на фантастические трюки. В том числе, и на сложную по координации движений, левитацию.

Далеко же забрела, черт меня дери!... Заругался я невольно, опускаясь в глубокую, снежную пыль….

Смертная сидела между деревьями сквера, погрузнув в снегу, и что-то неразборчиво причитая. Частые, истерические всхлипы сотрясали худые, поникшие плечи, уже довольно сильно припорошенные ледяной крупой.

Вот разгул для суицидников то! Совершенно обозлился я, предугадывая последствия столь долгого пребывая чудовища юного, на суровом морозе. И предпринимать ничего не нужно сверхъестественного, в такую погоду! Выйди в метель январской ночью, да посиди в сугробе…

-Решила встречать тут последний рассвет?… - обхватывая Карину за талию, я одним рывком поднял ее на ноги, разворачивая к себе лицом. Замерзшая до предела, кровью перемазанная, и обильными потоками слез ….Что вместе со слипшимися прядями волос, ледяной коркой взялись, заставляя девушку еще больше походить на жуткую игрушку. Куклу, с нежной, синевато-бледной кожей лица, драматично украшенной кровавыми, бурыми пятнами. С тонкими запястьями, и изящной, высокой шеей. Мягким контуром дрожащих губ, и главным изъяном…. Чересчур глубокими, все еще очень живыми глазами безумца. Горем убитая кукла? Всегда хотел себе такую.

-Что вам надо, граф? – Горячее облачко дыхания вырвалось наружу, тая…. Пусто уставилась мне в глаза, возможно, не понимая даже, к кому обращается. «Граф?», Ха… граф-засранец.

Мысли, которыми до предела была наполненная ее голова, изводили девушку, и она кривилась от боли, сражаясь с воспоминаниями… истину находя, и, в иной миг, снова теряя оную.

Я заключил, очень холодные, сухие руки в капкан своих. Притянул смертную ближе, к широкой плоскости груди прижимая.

-Ну как же, помнишь наш уговор, Карина? Ты и без того, умрешь здесь уже довольно скоро, зачем же таким добром, как кровь, разбрасываться!

Она горько усмехнулась, по началу, возмущенно пытаясь отстранится от моего тела, груди обнаженной касаться не желая. Тем не менее, последующие слова девчушки, убедили меня – партия между нами окончена.

-Верно Фабиус, выпейте эту проклятую жизнь, как и хотели.

Сдалась, приникая ко мне.

Она действительно не была бы против? Настолько омерзительным казался Карине окружающий ее, жестокий мир предательства?

Холода…

Смерти.

Так мало весит…. Отметил я, подхватывая девушку на руки, и увлекая за собою. Прыжок, и мы в воздухе… поднимаясь все выше, несемся над сетью темных деревьев, казалось, едва не касаясь сухих крон. Еще выше… сражаясь с жестоким ветром. С морозными, воздушными потоками, при вдохе, расщепляющими легкие на атомы. Разъедая, еще хранящую тепло, кожу…

Карина всхлипнула, упираясь лицом мне в ключицу, и невольно запутываясь в длинных прядях волос. Оставшуюся минуту пути, пока стопы мои не опустились на железобетонное перекрытие собственного балкона, она не произвела ни звука. Только перебоями громких колоколов в сердце, еще больше ярости во мне пробуждала. Смятения, и жажды. Иной жажды…

Я толкнул балконную дверь, и пронес девушку через зал, коридор, достигая, наконец, кухни. Приседая на корточки, как мог аккуратнее, уложил ее на матрас. Картину она все таки являла печальную, рассматривая до опасного предела замерзшее тело смертной, размышлял я про себя.

-Давайте, граф, скорее покончим с этим! –Карина привстала раздраженно струшивая с одежды снег. Концы спутанных сосуслек-волос, едва касались плеч, покачиваясь мерно при каждом резком движении девушки.

Я, всего на минуту, потерял уверенность в правильности предстоящих действий. Оторопело, с такой давно позабытой эмоцией как тревога о ком то, кроме себя самого, разглядывал существо на полу.

-Может, чая? –несмело, голосом школьника-подростка предложил. Нееет… идиотом я как раз чувствовать себя не хочу! Прошли те века давние!

-Может, смерти?! –перекривила меня нервно, но достаточно требовательно для той, кто по настоящему просил сейчас лишить ее жизни.

Руки Карины, ее почти не слушались, лишь после настойчивых, отчаянных приказов хозяйки, кое как исполняя свою работу. Расправила джемпер, вниз одергивая черную, машинной вязки ткань. Подняла на меня глаза. Они затягивали в себя, будто в воронку… иллюзорную, податливую ей одной, реальность. Вместе со мною. Павшим, жертвою ее печали.

Юная неряха. В щепки разбитая. До умопомрачения красивое, смертное чудовище….

Только теперь осознал. Только теперь, принял разумом.

Я шагнул вперед, опускаясь коленями на матрас, рядом с Кариной. Она по глазам моим, в которых, искры адских жаровен разгорались, заметила неладное. Отшатнулась, испуганно всхлипнув.

-Что… граф, что вы задумали? – осип голос смертной, притихая. Что ж, это все моих рук дело, понимал, самовлюбленный, великолепный я.

Вернее, взгляда. Дикого взгляда. Опасного, стылого взгляда охотника… И разве не естественным было бы в этот миг подозревать, что именно ради крови, я хищником надвигаюсь на Карину? Так нет же, догадалась, несчастная…

-Как, что, радость моя? Убить тебя, чего ты и жаждешь….

Плавно, спокойно, я подобрался к девушке, все это время, с невыносимым ужасом в глазах, наблюдающей за моими движениями. Она нешуточно дрожала, и я не разбирал, толи от перемерзания больше, то ли от волнения. Ах, да, еще одна эмоция могла служить тому виной…

Секундою позже, я объятиями опутал юное тело Карины, под спину проходя ладонью, пальцами другой руки, скользя по шее к затылку…. Придвинулся к ней. Ловким, жадным рывком, укладывая девчушку под себя, и угрожающе надвисая над ней. Выдохнула всхлипом, принимая вес моего тела, опустившегося сверху, ровно настолько, насколько я этого хотел, цель преследуя, пробудить в ней желание.

-Фабиус! – возмущенно вырвалась из уст Карины, и глаза большие, ночные, бархатные от слез, заволокло дымкой паники. Задрожали ресницы, расширились зрачки, в два пульсирующих страхом омута, превращая взгляд….

Теперь я, в сантиметре от ее лица, в одном ударе сердца, от рта, теплым, нервным дыханием ласкающего мои губы. Аромат смертной… впускаю его в себя, и насыщаю легкие. Чудесное ощущение сладкой тревоги проникает в душу, когда разобрать по нотам пытаюсь сей запах….

-Вы смотрите, и пожираете глазами… - еле слышно вымолвила, наверное, избегая случая касаться меня выдохом… опасаясь, ответной реакции моей.

-Потому что хочу тебя, Карина…. Как уже долгое время никого не хотел…. - рука моя, ловкой змеей забралась под джемпер девчушки, груди достигая… смертная хрипнула, несмело дернулась подо мною, то ли бежать пытаясь, то ли собственное возбуждение скрыть. Ладонь, подбирая мягкую тяжесть груди, уткнулась в крепкий бугорок соска.

-Мы… так не договаривались!

…-Ты знаешь, что пахнешь красками? Акварелью на меду… -игнорируя сдавленный, возмущенный полустон Карины, я, положения рук не меняя, нырнул лицом в пряди волос влажные, приникая губами к шее смертной….

-Не хочу так… прекратите, граф! - взмолилось юное чудовище. Она, как и прежде мелко дрожала, что то обрывчато бормоча, когда я кончиком языка блуждал по коже. В ложбине ключицы задерживаясь влажным поцелуем, продвигаясь выше, по плавному изгибу шеи, и уже под скулой, находя бьющую ритмом сердца Карины, чуткую жилку. Крепко нажимая на пульс языком, словно предугадывая возможную дегустацию….

-Как именно, не хочешь, радость моя? – низкий, интимный шепот достиг ее сознания, у мочки уха задержались уста, опаляя прохладным дыханием висок…. В ту же секунду, как вторая рука, приподнимая девчушку, стягивала джемпер со спины, первая, оказала ей посильную помощь, обнажая грудную клетку Карины. Снимая свитер через голову, и отбрасывая сторону.

Смертная сжалась в комок, машинально прикрываясь руками, которые я, понятное дело, сразу же развел в стороны. Не пристало моим любовницам быть робкими!

-Вот так!... С такой прелюдией не хочу! Одолжение мне делаете, перед смертью, что ли?! – вспыхнула Карина, заливаясь румянцем, и мучительно пряча взгляд.

Живая, возбужденная страхом кукла…. Юная художница, пропитанная ароматами масла и акварели. А еще, слезами обильными, чей привкус я слизывал недавно с нежной, воспаленной морозом, кожи.

Карина лежала передо мною. Прекрасное чудовище. Не имевшее ни единого шанса спастись. Бежать. И как она считала, отлично осведомленная, относительно планов моих, на кровь безгрешную, тело ее….

Что же, насчет души? Это я о той, которой, дана была Господом вечная жизнь!...

-А с чего ты решила, что я о тебе пекусь, а? Вдруг, я СЕБЕ одолжение делаю, занимаясь любовью с человеком! – я улыбки не сдерживал хитрой, посмеиваясь негромко над паникой своей добычи.

-Это вы, граф, вместо меня, Барбару представляете? Последняя ночь с возлюбленной? Тогда заканчивайте поскор…

Я не дал ей договорить, под лопатки перехватывая смертную, и притягивая к себе… Мои губы, на ее опустились, грубо захватили в рабство, отбирая вольность речи… свободу дыхания… криков звенящий ужас….

Заключив Карину в объятья, неистово сжимая ее хрупкое тело плетьми мощных рук, едва понимая, где будет грань страсти и боли, я чувствовал - теряю самоконтроль. Она, сперва, билась о капкан стальной груди, сцепая истерично губы, рот закрывая от вторжения моего. Но в эти мгновенья, свою вежливость, как и все прочие признаки хороших манер дворянского рода, я уже оставил.

-Упрямая, маленькая смертная… - прорычал я, нетерпеливо пробегая правой ладонью по ее спине обнаженной, и пояса джинсов достигнув, срывая кнопку… -Ты не права, Карина, это будет моя ПЕРВАЯ ночь со своей возлюбленной… первая!

-Уберите руку! Фабиус!

Карина закричала, и страх, густо перемешанный с волнением, высоким эхом наполнил кухню. Я рванул плотную материю ее брюк, и молния с треском разошлась. Упрямые руки, тут же стянули с бедер узкие, сырые от снега, джинсы.

-То, как ты произносишь мое имя, только сильней распаляет… - рассмеялся я ответом на серию коротких, невнятных ударов Карины, по груди моей, и лицу наотмашь. Собирая тонкие запястья в одну свою ладонь, я толкнул смертную обратно на матрас, синхронно опускаясь следом. – И вообще, может, уже будешь на «ты» со мною?

-Упырь несчастный… Убийца-извращенец… к чему вам этот фарс? -хныкнула бессильно, последней попыткой, правды добиться стремясь. Дожидаясь, видимо, прекращения «фарса», и скорейшего завершения принеприятнейшего вампирского ритуала, за чем следовать должно было, собственно, убийство ее.

Верно? Ведь, девчушка до сих пор полагала, что я преследую цель насытиться ею? Убить, вытягивая кровь…. Как скучно бы это все выглядело!

-А если, я абсолютно серьезен, Карина? Помнится, ты призналась мне, что была бы не прочь стать моей любовницей…- опираясь на локоть, я перенес вес тела на одну руку, полулежа над девушкой, склоняясь высокой тенью.

-В другой жизни… - едва ли не последним дерзким аккордом возразила смертная, улавливая передвижения взгляда моего по своей груди, вниз, к плавной впадине живота, бедрам, и поражаясь ему. Так и есть, не просто вожделение, правило моими действиями.… Восхищение, раболепство… сумасбродная влюбленность, древнего кровососущего дурака.

-С этим, как раз, проблемы не возникнет…

Не воспринимая за истинное сопротивление, жалобные толчки ее ладоней под собою, я опустился, приникая к Карине всем телом. Сбившееся дыхание, несуразные обрывки фраз, брани, которой она осыпала меня, соображая, как ничтожна сила худеньких ручонок, против моего напора, еще сильнее возбуждали охотника. Разбавленная недавней «трапезой», подпитку ненавистью и гневом получившая кровь, при каждом моем соприкосновении с телом смертной, вспыхивала в протоках артерий, с чудовищной силой. Горела, внутри меня, раскаленной, вязкой лавой страсти.

Фабиус Янок, то есть я, сейчас впервые за долгое время, снова имел возможность, и главное, желание, ощущать себя живым. Плевавшим на принципов ворохи, накопленные за долгие столетия бессмертной суеты. На правила, и запреты, диктуемые человеческими законами, обществом, и даже собственной совестью. Вампир возрождался для этого мира.

В предвкушении эйфории, от жадного проникновения в уста Карины, я задержался взглядом, у чертогов ее бездонных глаз. Если инстинкт не подводил меня, так же наполнявшихся искорками живых эмоций в эти мгновенья….

Рука властно приподняла смертную, беря под затылок, навстречу беспрекословной власти обаятельного кровопийцы. Воруя, со всхлипом вырвавшееся дыхание, я заключил уста Карины, в тесный плен своих. Мягкие, неприступно-сладкие, манящие теплом губы…. Чуть сильнее надавил, и девушка сдалась, пропуская мой пытливый язык, в свой горячий, влажный рот. Но я, забавляясь, отступил, покидая завоеванное седьмое небо, соскальзывая поцелуем по ленте губ. Однако, тут же, они потянулись за мною…. Продолжения требуя…. Спутанное дыхание, сбившееся в одно. Откровенный, до боли глубокий, сильный поцелуй. Я позволял себе невинную наглость, вбирать сочившуюся из подранных губ, кровь, подавляя возбужденные, высокие стоны смертной.

Больше хочу…. Утолить голод. Доверху заполнить пустоту одиночества и горечи.

-Стань моей жизнью, Карина, разделив мою смерть.…

Я видел тревогу в глазах, мятущееся смятение и… жалость. Отданная мне добровольно, Карина соглашалась на все. Потому что понимала мои чувства неразделенной любви к этой прогнившей обманом, грешной реальности.

Осознавала ли, что я имел в виду, произнося эту мольбу?.. Соизмерила ли, всю ответственность души, за такое решение - пассивно отдаться моим желаниям?

Молча кивнула. До глупого простой, усталый жест….

Но мне было достаточно его.

Снова соединяя дыхания наши воедино, поцелуями, разжигая пламя дикого вожделения, я умелыми пальцами путешествовал телом Карины. Все еще прохладная кожа девушки трепетала под моей ладонью, ласкающей плечи, пойманные в один захват пальцев, запястья, соски, предательски выдающие нарастающее внизу ее живота возбуждение… Я опустился губами на перекресток впалой ключицы, и ниже, к груди, к рельефу ребер под кожей, хрупкой защите сердца-барабанщика, оставляя влажные следы прикосновений языка.

Все это теперь принадлежало мне, плоть юного чудовища, кровь ее, душа ее, так меня перетак!

И будь я в тысячный раз проклят Господом, но переполненное слезами сердце Карины, у него отберу!! Мой новый смысл…

Моя, такая ненавистная ранее, надежда.

Девчушка, сбиваясь, повторяла мое имя, так, как только у нее получалось, невинно, и пошло одновременно. Будто сквозила в каждой ноте, одна единственная просьба, взять ее. Принести в жертву эгоистичным желаниям вампира. Принудить умереть.

Так и поступлю сейчас, моя радость... отвечал я Карине мысленно.

Так и поступлю…

Осыпая поцелуями слезящиеся глаза смертной, скулы, виски, и заново возвращаясь к распаленным губам, я лишил нас обоих, последней одежды. Каждым миллиметром кожи соприкасаясь, ощущая нервную дрожь, от ожидания кульминации близости, пьянящего созвучия сердцебиений, бессознательных стонов, я развел руками бедра Карины.

Как же учащенно, сипло дышала! Как отчаянно сжала тонкие пальцы, на шее моей, притянув еще ближе, и, внезапно, замерла, когда я проник в нее. Содрогнулись, в едином ритме наши мышцы сердечные, взрываясь новыми ударами. Тудудудум…. Сладчайшая, чудовищная симфония чувств…. Мои уста приникли к устам Карины, плавно, по щеке, сошли на шею. Тудудудум…. Симфония восторга…. Ритмы грубых, глубоких движений внутри нее. И вскрик, похищенный из груди смертной, в миг резкого укуса….

Тудудудум….

Замер, прислушиваясь к отголоскам шепота крови, ноющим, бурным течением вливавшейся в мою глотку. Губы оцепили кольцом двойную ранку, по-детски ревниво, крепко, ни единой капли тепла Карины не выпуская за пределы. Удовольствие было чистейшим, бесподобным… каким я и не представлял его. Йозефа кровь, жратва для нищего, этой же девчушки, моей последней возлюбленной - райский мед…

Приостановил быстрый ток жизни, слюною смачивая места укуса, но пока губ не отнимая… тоненьким, хмельным струйкам и дальше разрешая обжигать полость рта…. Со сдавленными стонами Карины, сводящим с ума счастливчика Фабиуса.

Я вновь двинулся в теле девушки, свободной рукой приподнимая ее левую ногу, и еще дальше заглубляясь в горячую, влажную плоть. Рывок, и скользящее отступление, рывок…. И снова, побег… Хныкающие выдохи Карины, и частота сокращений мышц ее таза, наталкивали меня на мысль, что она на пределе. Кровь уходила из слабеющего, все еще до предела возбужденного тела смертной.

Я, наконец, оставил ранку на шее, и, не заботясь более о заживлении ее, безцаремонно впился в губы, дабы теперь, еще и полноту криков подавленных ощутить.

Как иллюзорную мечту, на короткий час обретшую физическую форму, из последних сил держала меня Карина в своих объятьях. Теплеющая от пота кожа, неистово сведенные на моих бедрах ноги, в такт жесткому ритму движений, подающиеся вперед…. На волю выпорхнувший голос девчушки, громкими вскриками заполнивший кухню, из приоткрытой створки окна уносящийся, в морозное утро….

Зарожденная в мозгу, и весь долгий путь победителя прошедшая, охватив пламенным желанием мятежника-сердце, легкие, и даже душу бестелесную, похоть опустилась к паху, пригоняя кровь к органам….

Еще секунда… короткий миг…. Последний, отнятый поцелуй, с губ Карины, потерявшей нить реальности… И мир разорвался на атомы, вспышкою света и звука, оглушая нас…. Конвульсивная дрожь, эпилептическая пляска экстаза…

И шепот в сознании… шепот… шепот….шепот….

Странно, подумал я, задергивая гардины на окне, обычно дневной свет не слишком то и мешал мне в это время суток…. Несграбно повернувшись, что вообще не вязалось с присущей мне элегантной ловкостью, я едва не повалил телевизор, на табуретке стоящий, у окна. Чертыхнулся, осторожно обходя преграду.

Еще пару часов, и с таким существованием будет покончено. Бетонные стены, на грудь давящие, монолит потолков, амбразуры окошек… Бардак, грязь, хаос будней… Заснеженная, старинная родина, полноправная хозяйка всех самых горестных и прекрасных воспоминаний.… Прага, моя первая любовь…. Я все покину.

Хех… может стоит упомянуть, и о двух трупах в соседней квартире? Да, да… и этих немых свидетелей моей нарушенной клятвы, тоже покину. Они то, уж точно обо мне больше не вспомнят.

Еще с минуту я сражался против самого себя, запрещая поддаваться нежной слабости, и все-таки, в итоге, позорно потерпел поражение. Ничего, вещи соберем перед самым вылетом.

Опустившись на матрас, забрался под шерстяной покров пледа, с упоением прижимаясь к спине спящей девушки. Закрепив свои права на нее объятиями, запустил лицо в спутанные пряди новообращенного вампира.

Может, уснуть еще хоть на часок, а? И плевать, что еще так много не оконченных дел! Обычно, после близости с любимым существом, так и клонит на сон….

Хитро ухмыльнулся, наслаждаясь ароматом тела Карины, отданного мне недавно, вместе с приложением бесплатным, некогда бессмертною, чистою душой. Удивится девчушка, должно быть, придя в себя…. Обнаружив, кем стала, и чего, собственно говоря, лишилась.

Но ничего, я собирался все ей возместить…. И кровавое бессмертие, и некоторые неудобства с солнцем связанные…

Для начала, отправимся в Нью-Дели, воплотим желания моей художницы, в реальность… а затем, затем…

Я все дальше и глубже погружался в топкую пучину сна, теряя логическую цепь рассуждений, забываясь….

В итоге, последней мыслью выплыло на поверхность млостного сознания, - «я, Фабиус Янок, стану лучшей компенсацией ее человеческой смерти….»

А разве, могло быть иначе??