Часть 5. Место силы

Вроде всё шло нормально, отношения с сотрудниками заповедника и начальством прекрасные, работа спорилась, мне часто везло, я натыкался на такие факты и открытия, за которыми биологи годами охотятся, у меня уже материала было больше, чем на кандидатскую. В главохоте тоже были мной довольны. Но осталось у меня с того памятного похода с Женей в Туяташсай какое-то странное чувство, будто я чего-то не понял, что-то видел, но не осознал. Иногда это чувство отпускало меня, иногда так накатывало, что хоть всё бросай и беги туда, не знаю, куда, а главное, не знаю, зачем. И вопреки здравому смыслу, никакой надобности идти в это ущелье у меня не было, я и птенцов первые полеты снял, и видел, как аисты кружат с птенцами, обучая их охотиться и подготавливая к перелету в дальние страны, о чем составил подробный отчет с фотографиями. И медведи мои спустились кормиться в Аксуотсай, а меня все тянуло к подножию четырехтысячника. Как то предложил Боре совершить восхождение на этот пик, он вроде был не против, но тоже времени не было, тут ещё картошку убирать да заготавливать на зиму, у Лены по ботанике самая работа, поспели семена. Так и не выбрались, и в один из дней, когда ностальгия по этой вершине меня особенно накрыла, я решил сходить, просто сходить и всё. Правда, экипировался по серьёзному, взял, что мог, для скалолазания, еды на три дня. Лене и Хуршеду сказал, что иду по птицам в Туяташсай, буду из шалаша мониторинг вести, вернусь через три дня. Ни у кого вопросов не было, обычная работа.

Вышел часов в семь, шел упорно, не отвлекаясь, первый привал когда уже поднялся на плато. Устал, конечно, но за время работы в заповеднике организм привык к таким нагрузкам. Есть не хотелось, но я заставил себя выпить банку сгущенки с крепким чаем и сгрыз несколько хороших корней родиолы розовой. Отдохнул, и двинулся дальше, по плато. Повсюду следы и свежий помет и архаров, и кийиков. Трава по пояс. Пастбище что надо, но самих круторогих не видел, они чуткие, задолго до моего прихода обо мне знали и ушли. До подножия вершины дошел быстро, около часа дня. При этом особой усталости и голода не испытывал, что меня удивляло. Ледник заметно подтаял, но водопадик так же бурно падал, разбрызгивая о камни хрустальные капли воды с веселым рокотом и журчаньем. Теперь он падал с большей высоты и звучал намного громче. Я разделся до гола и нырнул под его ледяные струи – выскочил ошпаренный холодом. Хорошо! Кожа сразу покраснела и покрылась пупырышками. Нырнул ещё раз, потом ещё, потом встал и постоял под струёй. Как заново родился! Сел на теплый камень на самый солнцепек, согрелся, позагорал. Проснулся зверский аппетит, у меня, кроме мяса и других припасов, были бутерброды с сыром, помидоры, зелень и я съел их, запивая ледяной водой. Попозже приготовлю что нибудь, посущественнее. Подыскал подходящую расселину для ночлега, сложил очаг, собрал хворост для костра. Времени ещё было много, решил обойти вокруг подножия вершины, осмотреть склоны, то, что мы хотели с Женей, но не сделали. Ледник нависал широким козырьком, под ним можно было стоять в полный рост. Некоторые языки торчали на пять – шесть метров, в некоторых местах ледник разрезали ручьи, заканчивающиеся такими же водопадами, в котором я купался. Наконец я нашел каменистую гряду, выступавшую изо льда и тянущуюся откуда то сверху, может, от самой вершины.

Гряда была вполне удобна для восхождения, если не думать о том, что она обрывается прямо в пропасть каньона Туяташсая. Правильнее было обойти весь пик, что бы выбрать оптимальную стену для подъема, но на это ушел бы весь следующий день, и пришлось бы карабкаться по подтаявшему леднику, который начинался сразу за грядой, на которую я натолкнулся. Или попытаться обойти подножие с юга, со стороны, куда убежал медведь в прошлое наше посещение. Там были густые заросли шиповника, арчи и барбариса, много сухих, поваленных деревьев, настоящий бурелом. С одной стороны, это знак того, что там редко бывают лавины, а значит, склон более пологий и может даже безо льда, южный все-таки. С другой стороны, неизвестно, что лучше, идти по крепкому льду или пробираться через буреломы. Решил подняться по гряде, на сколько получиться, и там осмотреться. Растрескавшийся базальт скалы, пересыпанный плотно слежавшимся гравием осыпи, как будто звал пройти по нему, всегда находился упор для ноги или что нибудь зацепится рукой. Но как только начал подъем, ощутил, что до меня здесь ни кого не было, по крайней мере, очень давно здесь не было людей. Это ощущаешь каким-то шестым чувством. Скорее всего, гряда эта бывшее русло ледника, который стаял за лето, и она обнажилась. Я поднимался всё выше и выше, подъем становился круче, но был таким же удобным для восхождения, я не столкнулся с серьёзными трудностями, даже когда забрался довольно высоко и уже подумывал о возвращении. Надо мной по-прежнему сияло бездонное синее небо. Кружили грифы, а вокруг открывалась такая панорама, что я не выдержал, выбрал далеко выдающийся над пропастью уступ, сел на округлый, обточенный за века ветрами теплый камень, и застыл, зачарованный этой красотой. Было около четырех часов, разгар дня, но неуловимо он уже клонился к вечеру. На многие километры вокруг не было людей, но горы дышали жизнью, я ощущал это каждой клеточкой своего тела, каждой стрункой своей души. Мне вдруг показалось, что я не один, что со мной незримо присутствует кто-то ещё, кто-то очень важный для меня, очень значимый, и я обязательно должен пообщаться с этим неизвестно кем. На мгновение показалось, что этот кто-то стоит за спиной, но повернуть голову, оглянуться не было сил. Так бывает во сне, когда пытаешься убежать, а ни рукой, ни ногой пошевелить не можешь и просыпаешься в ужасе и не сразу понимаешь, что это всего лишь сон, и испытываешь огромное облегчение, но страх все ещё держит тебя за сердце, отпуская постепенно. Но сейчас мне не было страшно, наоборот, я испытывал какое-то непонятное чувство удовлетворения, как будто нашел то, зачем сюда пришел. В таком наваждении просидел до самого вечера, наблюдая, как синеет воздух, загораются золотом отроги и вершины, а зеленые склоны розовеют в лучах закатного солнца. Мне показалось, будто тронули меня за плечо, а потом ласково толкнули в спину, мол, иди вниз, хватит на сегодня. Я оглянулся без всяких усилий, естественно, за спиной ни кого не было, но сама гора показалась мне живой, от нагретых солнцем камней исходило тепло, и даже казалось, она дышит. Я встал, сошел с утеса на гряду, всё ещё в пелене испытанных ощущений без всякого труда спустился по гряде к подножию и вернулся в свою пещерку. Чувствовал себя странно, расстелил курпачу, свернул под голову чапан, лег и уснул, не заботясь об ужине и очаге при входе в пещеру, наполненном хворостом. Мне снился сон, что-то очень важное, что я должен был понять. К утру проснулся от холода, сна не помнил. Надел свитер из рюкзака, закутался в чапан, огонь разжигать не хотелось. Вышел на поляну, в который раз восхитился красотой звездного неба. Лед отливал синим холодным пламенем в свете Луны, водопад искрился синими брызгами. Ощущение, что я не один, что со мной кто-то сильный, умный, добрый не покидало меня. И абсолютное чувство безопасности, как у хорошего хозяина в гостях. До рассвета было ещё далеко, я вернулся в пещерку, положил под голову рюкзак и уснул, укрывшись чапаном.

Рассвет проспал, проснулся от яркого луча солнца, поймавшего меня в камнях. Я был голоден, но так странно голоден – мне было приятно это чувство. Так, наверное, приятно испытывают чувство голода постящиеся верующие. Солнце уже нагрело камни, было тепло. Я разделся и нырнул в водопад, выскочил через секунду ошпаренный и бодрый, ледяная вода смыла остатки сна и наваждение снившегося мне, но не запомненного. Странно вел себя организм – я был очень голоден, но мне хотелось сохранить это чувство, не было желания разводить огонь и готовить еду, даже вскипятить чаю или перекусить в сухомятку. Во всем теле чувствовалась такая легкость, что мой голод как нельзя лучше гармонировал с этой легкостью, которая тоже была приятна, и её тоже хотелось сохранить. Ощущение легкости было настолько явным и сильным, что мне казалось, что я могу взбежать на эту вершину прямо по леднику, и даже не знаю, что меня удержало от этого.

Согрелся под лучами уже жаркого солнца после ледяной воды, оделся, напился прямо из водопада, и пошел к гряде. Хотелось убедиться, что всё вчерашнее – утес, камень, на котором сидел, есть на самом деле, что мне не пригрезилось это. Шел очень легко, тело на самом деле ничего не весило, я как будто не шел, а летел, слегка касаясь носками ног скалы. Сила тяжести перестала существовать или сместилась – меня тянуло вверх. Успокоился, только добравшись до камня, на котором просидел вчера полдня. Всё тоже безмятежное синее небо, плавно кружащие снежные грифы, стремительно упавший в ущелье за очередной жертвой беркут. Вниз от подножия вершины уходили отроги Туяташсая, за хребтом виднелся хребет перевала Супа, за ним долина реки Зеравшан, где-то там, в глубине долины древний город Пенджикент, - я этого не видел, я это знал, но сейчас я всё это ЧУВСТВОВАЛ. Я чувствовал весь окружающий мир. Всю Планету, всю Галактику, всю Вселенную. Голова немного кружилась от голода, но уходить не хотелось, я так спокойно и радостно чувствовал себя на этом выступе скалы, на этом теплом, веками обласканном ветрами и снежными лавинами камне, мне было хорошо. В голове кружились несвязанные фрагменты вчерашнего сна, и мне казалось, я вот-вот вспомню всё и пойму что-то важное. Перед глазами проходила моя жизнь, но не последовательно, а фрагментарно, и непонятно, почему возникал то один фрагмент, то другой. Вот зеленый дворик в пригороде Душанбе, где я родился и жил первые годы с прабабушкой и прадедушкой (бабушек и дедушек со мной не было). Старикам невмоготу было за мной успевать, и я носился по двору, предоставленный сам себе, придумывая игры и забавы в одиночестве. Я создавал себе целые миры, участниками которых были куры, пчелы, муравьи, случайно выползшая из под дувала черепаха, суетливые воробьи и шуршащие в подполе мыши, прочая живность. Я разговаривал с ними, и они общались со мной на том вселенском языке, на котором общается вся природа и дети. Я создавал эти миры, разрушал их и снова создавал. Это был мой мир, где-то далеко, за пределами этого мира существовал другой, чужой мир, в нем были мои родители, другие дети, ещё много разных родственников и просто людей, но этот мир был мой. Моё детство кончилось, когда меня забрали из этого мира. Потом передо мной мелькали то армия, то пионерский лагерь, то отец, то мать, то отчим, вереница событий и эпизодов из школы, пионерских лагерей, уличных драк и яркие моменты удовольствий. Вся моя жизнь предстала в странном калейдоскопе событий. Передо мной мелькали люди, о существовании которых я уже давно забыл, и люди, которых ни когда не видел, но знал по рассказам родни. Со мной общался белобородый старик в одеянии православного священнослужителя, и я знал, что это мой прапрадед, и понимал всё, что он мне говорил. Какой-то гордый кавказец с шикарными усами, в национальной одежде с газырями и красивым кинжалом, в папахе, обнимал за шею коня, на его глазах были слёзы, и я знал, что это другой мой прапрадед, - наяву я не знал, что у меня в роду были кавказцы. Все они говорили со мной, и я понимал, что они говорили, и было это чрезвычайно важно. Не только для меня, но и для всего человечества, и я должен был донести эти истины, но вот суть всего сказанного всё время ускользала от меня, и мне было больно и обидно оттого, что я такой глупый. Видимо из этого чувства беспомощности в памяти возник эпизод из далекого детства, когда мать с отчимом уже забрали меня у стариков, и мы с сестрами уехали в другой город. Я после садика должен был пойти в первый класс, и на лето меня по какому-то блату отправили в пионерский лагерь. Я был самый маленький в этом лагере, все уже учились в школе, это была другая страна, со своим говором и привычками, я никогда не находился в обществе такого большого количества незнакомых людей. Некоторые из них были добрые, другие злые, кто-то старался помочь, кто-то обидеть, но один раз они все повели себя одинаково. У нас в душанбинском дворе не росла крапива, и я её не знал, местные украинские дети крапиву знали хорошо, и громко смеялись, когда я по незнанию зашел в самые заросли и, сильно обжегшись, не знал, как вылезти обратно. На глаза навернулись слезы, губы задрожали, я готов был разревется, дети заметили это. Они стали аккуратно, обернув носовым платочком руку, под корень срывать кусты крапивы и хлестать меня ими. Я успевал только прикрывать глаза, воспитательницы поблизости не было. Не знаю, как, но я понял, им нужны мои слезы, им нравится, когда кому-то больно, когда плачут от боли. И вся беспомощность, которую я ощущал, превратилась в ясное понимание того, что эта боль вполне терпима, и они не получат удовольствия от моих слёз. Я был маленький, я не мог дать сдачи, постоять за себя, да и не умел, мне раньше не приходилось. Я убрал руки от лица и стал смотреть прямо в глаза моим истязателям. Одет я был, как и все, в шортики и короткую маечку. Они сначала с остервенением хлестали меня крапивой по голым ногам и рукам, некоторые пытались попасть по лицу, но постепенно их пыл стал убывать, и я рассмеялся, и смеялся, пока они не побросали крапиву. Стояли, и с удивлением смотрели на меня.

- Мне нравиться крапива, - сказал я, щекотно, - и пошел сквозь крапиву, не обращая внимания на хлеставшие меня заросли и вздувающиеся волдыри. Потом на меня приходили из других групп смотреть как на достопримечательность, некоторые приходили с крапивой и хлестали меня, проверить, но я только улыбался в ответ.

Почему мне вспомнился эпизод, который я забыл сразу после лагеря? Да я и сам лагерь забыл. Наверное, было что-то важное в этом эпизоде для моей судьбы. А может, те девчонки и мальчишки, которые с наслаждением хлестали крапивой беззащитного мальчика, выросли, и иногда вспоминали этот случай, им становилось стыдно, и они становились лучше.

Среди людей я, выросший в замкнутом душанбинском дворике стариков, чувствовал себя как Маугли. Я мало что видел и знал за пределами этого двора, а когда меня выдернули оттуда, не оказалось человека, который объяснил бы и помог реализовать себя в открывшемся мире. И я совершал одну ошибка за другой, полжизни потратив на то, что другие имеют с детства, - правильное восприятие окружающего мира. ТЕРПЕНИЕ, - вдруг зазвучало где-то глубоко внутри меня. ТЕРПЕНИЕ – и мне показалось, что над заснеженными перевалами, в голубой дымке растворяющегося горизонта возникло лицо старика из Крепости царя Мук, оно застилало полнеба.

- Это ты сказал? – еле прошептали мои губы. Старик улыбнулся и исчез. Мне стало не по себе. Наверное, высокогорные галлюцинации, такое бывает у альпинистов, но как правило, на большей высоте. И вдруг я вспомнил, - этот случай с крапивой мне вспоминался ещё несколько раз в детстве, и именно тогда, когда мне приходилось что нибудь терпеть, и мне помогало это воспоминание, потом я его с возрастом забыл. Это был пример ТЕРПЕНИЯ, который научил меня смеяться над теми, кто делает тебе больно.

Почувствовал себя школьником, выучившим урок. Но урок был явно не последним, я вдруг вспомнил обшарпанный подъезд стандартной пятиэтажки шахтерского городка, и я, уткнувшийся в облупившуюся краску грязного подъезда лицом, рыдающий так, как ни когда, ни до, ни после, не рыдал. Пришла телеграмма, что умер мой старик, прадед, у которого я вырос. Мама пыталась увести меня в квартиру, но я не в силах был оторвать лицо от этой грязной, обшарпанной стены.

ОДИНОЧЕСТВО, - прозвучал во мне тот же голос, который назвал моё предыдущее состояние терпением. И я понял, что такого одиночества, которое я испытал тогда, я уже никогда в жизни не испытаю. Мне тогда первый раз в жизни расхотелось жить. Когда умерла бабушка, я был слишком мал, что бы осознать масштаб потери. А когда узнал, что умер старик, понял, что остался по-настоящему один и это навсегда.

Мне захотелось плакать, и я бы зарыдал, стесняться было не кого, но появившееся чувство теплоты и сочувствия высушило навернувшиеся слезы, и мне показалось, что старик здесь, рядом, со мной. И едкое чувство щемящего одиночества покинуло меня, исчезло, так и не выдавив из меня слезы. Это переживание закалило меня. Я мог долго оставаться один, я оставался один в круглосуточном садике, когда всех детей разбирали, а я хозяйничал в саду, пока моя воспитательница-студентка писала конспекты, или гулял со сторожем, ни кто не заставлял меня спать. Мне было хорошо, а сторож и воспитатели удивлялись и говорили, что оставшиеся одни дети всегда плачут. Я не плакал никогда, мне действительно нравилось одному.

Мелькнуло знакомое лицо из далёкого детства – дедушка, которого я почти не знал, и в честь кого меня назвали Сергеем. Старенький, он совсем не напоминал того бравого офицера, вся грудь в орденах, которого я знал по фотографиям. Это был отец моего отца, который бросил нас с мамой, когда мне было года два. Мы с дедом были похожи, я испытывал исходящее от него чувство любви и грусти, по моему, он плакал и называл меня Сереженькой. За ним, как солдаты в строю, шли очень похожие на него люди, разного возраста. Они улыбались мне и время от времени протягивали ко мне руки, то ли что бы потрогать меня, то ли погладить по голове, а я совсем ещё малыш, озираюсь и сжимаю в руке теплую руку деда. Мне не страшно, я чувствую, что все эти суровые с виду мужчины любят меня. И тут вспоминаю, что вместе с дедом их было восемь – восемь братьев, которые ушли на войну, а вернулся только дед. А у деда только один сын, мой отец, а у него только я, и то он меня бросил, и кончился их род, я последний. И узнаю в этих солдатах братьев своего деда, для которых я тоже последний в роду. И мне грустно от этого, и жалко дедушку, которого я почти не знал, и жалко его братьев, погибших, не оставив потомства, но защитивших страну.

День клонился к вечеру, а я сидел на этом камне, как Будда, даже не имея желания шевелиться, и при этом мне было необычайно тепло и комфортно. Как будто я поговорил со своими далекими предками, познакомился с ними. Встретил деда, который на самом деле был моим прадедом, и самым родным и близким человеком. Встретил деда, которого почти не знал, но для него и его погибших братьев я был единственным продолжателем рода. И кто этот кавказец на коне? Надо порыться в родословной. В обозримом прошлом я таких родственников не знал, но сегодня точно понял, что это родной и не равнодушный ко мне человек. Он тоже видит во мне своего потомка, может, гордится мной, а может многого ожидает. Я вдруг понял, что каждый из нас это мир наших предков, мы не одни, и когда умираем, не уходим насовсем, а продолжаем жить в наших потомках, нас радуют их успехи, огорчают неудачи, нам стыдно, если они совершают недостойные поступки. И мне стало радостно за своих предков, что они есть, и стало стыдно за многое, где я мог поступить иначе, но смалодушничал или соблазнился. Мне захотелось просить прощения у каждого из них. И вот здесь я расплакался, как ребенок, и просил, просил простить меня за всё недостойное, что я совершил в своей короткой жизни и просил наставить меня и не допустить, подсказать, научить… я не помню, что я просил у них, но очень хотел, что бы они простили меня и гордились мной. На душе было спокойно и радостно, как будто они действительно простили меня. Вечер сгустил тени, на темном, синем небе проявились пока ещё бледные звезды и Луна. А я всё сидел и не мог сдвинуться с места. Хоровод событий моей жизни продолжал кружиться у меня перед глазами.

Захотелось встать, оттолкнутся от скалы и полететь над ущельем. И я встал и полетел – по крайней мере, мне так казалось. Мой спуск на поляну, к пещерке, которую облюбовал, больше походил на полет, чем на пеший спуск, так легко я шел и так легко себя чувствовал. Луна уже светила в полную силу, усталости я не чувствовал, голода тоже. Не разжигая костра оделся потеплее, накрылся чапаном и уснул, не успев дотронутся головой рюкзака, служившего мне подушкой.

Проснулся глубокой ночью, без видимой причины. Как будто кто-то позвал. Было тихо, если не считать журчания водопада, ничего не нарушало тишины. Я закутался поплотнее в чапан и вышел из своей пещерки. Чувствовал себя абсолютно выспавшимся, хотя спал часа три – четыре, вряд ли больше. Поляна у подножия скалы серебрилась в лунном свете, Луна была прямо над головой, камни не отбрасывали тени. Я посмотрел на небо, нашел среди россыпи звезд большую медведицу. Я всегда находил это созвездие, его легче всего было найти. Это меня успокаивало. Зимой, в армии, в Южном Казахстане, в шесть утра, когда сразу после подъёма выскакиваешь из казармы на зарядку, большая медведица прямо над головой, и я всегда смотрел на неё, и мне было приятно её видеть, как старую знакомую.

Я не удивился и не испугался, когда услышал голос, даже не услышал, а почувствовал внутри себя:

- Вот эти звезды, которые ты сейчас рассматриваешь, и есть Великий Путь человеческой цивилизации. И как бы вы не мудрили в поисках смысла жизни, нет у вас другого смысла, кроме того, что бы каждую минуту, каждый миллиметр пройденного пространства, каждый микровольт расходуемой вами энергии приближал, продвигал вас по этому пути.

Мне казалось, говорит Большая Медведица. Даже не оглянулся по сторонам, настолько мне казалось естественным, что она заговорила со мной. А когда огляделся по сторонам, с уверенностью, что увижу приснившегося мне старика из Крепости царя Мук, никого не увидел. Всё та же залитая лунным светом поляна, черная стена скалы с неосвещённой стороны, голубое сияние льда в лунном свете и черный бархат неба, усыпанный миллиардами звёзд, переливающихся над моей головой. Тем не менее, голос звучал, где-то во мне, ушами я слышал только водопад да иногда шелест сползающей льдины или треск ветки в лесу. Обычные звуки, и я потерял грань между явью и сном – голова была ясной, ощущения чистыми, но мне всё равно казалось, что я сплю.

- Ты же прочел много книг, и знаешь, что тысячи лет умнейшие и образованнейшие люди, философы, правители, ученые, прославившие свои имена в веках, искали ответ на этот вопрос и не нашли. А он лежит на поверхности. Более того, он дан вам в священных писаниях. Там сказано, какими должны быть люди, и всё предначертанное роду человеческому произойдет так, как было предначертано изначально.

- Почему же вы позволили так извратиться роду человеческому, что ни пророки, ни величайшие из ученых всех веков не смогли удержать человечество на правильном пути?, - неожиданно для самого себя вдруг спросил я.

- Многим пришлось жертвовать ради достижений технической цивилизации. Без технического прогресса ваш путь невыполним. Знания даются людям соразмерно их нравственному уровню, но так как у разных людей уровень нравственного развития может отличаться в разы, иногда знание достается не тем, кому это можно и происходят трагедии. То же самое с другими энергиями – деньги, власть, эти две энергии легко превращаются друг в друга и легко выходят из под контроля, попадая к таким людям, которые не могут в силу нравственной ущербности управлять этими энергиями. Пользоваться ими для движения по предначертанному пути. Иногда посвященные люди получают знания, как Леонардо да Винчи получил чертежи вертолета, не зная законов физики, аэронавтики, и тп. Эти знания не изменили мир, а вот таблица химических веществ, которая дана была Менделееву, изменила, и без этого знания было нельзя, его пришлось дать людям, а люди сразу сделали динамит, отравляющие газы и убили много себе подобных. Таких примеров в истории человечества не счесть, однако уроков человечество не извлекает и вместо того, что бы выполнить свою миссию – нести жизнь в бескрайний Космос, неизбежно движется к своей гибели.

- Может не к гибели? Может как раз куда надо, туда и движемся? Космос осваиваем, на Луну уже летали…

- Технические достижения ни когда ещё не уберегали человечество от трагедий. Наоборот, каждая война начиналась с того самого совершенного оружия, которым оканчивалась предыдущая. Первая мировая закончилась применением автоматического оружия и авиации, вторая с этого началась, а закончилась применением атомной бомбы.

- Технический прогресс не убережет, а что?

- Нравственный. Нравственный прогресс и только может спасти человечество.

- Духовностью у нас занимается министерство культуры и религии. Если все станут культурными и набожными, человечество будет спасено?

- И так можно сказать, только не всё, чем занимаются у вас деятели культуры, является культурой, иногда в это понятие вкладывается прямо противоположный смысл, и не все религии ведут к Богу, тому, что вы называете Богом. Ни одна религия не может претендовать на истину в последней инстанции, но многие занимаются нравственным воспитанием, и это дает определенные плоды, отодвигает человечество от гибели. То же можно сказать о некоторых деятелях искусства и культуры. Духовность – наличие души. Если душа дана человеку от природы, что может министерство или религия?

- Ну как? А этика, эстетика, коммунистом может стать лишь тот, кто усвоил все достижения человечества… Не помню точно… Ну есть же гуманистические идеалы человечества, к которым надо стремиться и кто-то должен это организовывать? Вот попы и деятели культуры этим и занимаются…

Я понимал, что несу какую-то ахинею, но мне ничего не приходило в голову, и я запутался в конец.

- А что ты вообще подразумеваешь под нравственностью? – прозвучал во мне тот же голос, как будто засомневавшийся в моей адекватности, понимаю ли я, о чем идет речь.

- Свод моральных норм, правил поведения, которые обязательны к выполнению для каждого человека, почему и называются законами… Чем лучше человек соблюдает эти законы, тем выше его уровень нравственности… Без нравственности человек не может жить в социуме… он противопоставляет себя обществу, совершает антиобщественные, аморальные поступки, которые в обществе называются преступлениями… , - я совсем запутался и потерял уверенность в том, в чем ещё несколько минут назад не сомневался, но продолжал:

- Те, кто не соблюдает эти законы, называются безнравственными людьми… они осуждаются обществом, теми, среди которых живут… Нравственные законы составляют основу общества, официальные государственные законы должны соответствовать нравственным…

Вроде бы я говорил правильно, тем не менее, чувствовал, что мои слова не наполняются смыслом, который я пытался в них вложить. Мне даже показалось, что тот, кто говорит со мной сейчас, посмеивается. Я снова огляделся вокруг – ничего не изменилось, до рассвета ещё далеко. Только стало прохладнее, я закутался теплее. Захотелось разжечь костер.

- Разожги, это не помешает.

- Ты что, мысли читаешь?

- Мы общаемся с тобой мыслями, разве не заметил? Мы же ни слова не сказали. Мысли, которые я посылаю тебе, ты сам облекаешь в слова. Человек другого языка и другой культуры обозначал бы мои мысли совсем иначе, на арабском или греческом, хинди или латыни. Даже человек твоего языка, но другой культуры облек бы энергию моей мысли в другие слова, более соответствующие его пониманию. Поэтому между нами нет слов, есть мои мысли и те слова, которыми ты их называешь.

Да, глупо спросил. Костра зажигать не стал, не хотел отвлекаться, всё время казалось, что могу что-то очень важное упустить. А спрашивать надо было, пока есть надежда получить ответ, и я спросил:

- Так как же так получилось, что прогресс человеческой цивилизации на деле оказался деградацией, и мы идем к гибели?

- Когда-то человечество было единым, и имело законы, при условии соблюдения которых Путь Цивилизации, медленнее или быстрее, это от многих факторов зависит, осуществлялся бы. Поэтапно, с нравственным ростом, люди получали бы все более могучее знание, необходимое для развития Космической Цивилизации. Вместо того, что бы осваивать Землю и идти предназначенным Путем, люди возгордились и решили сократить этот путь, - легенда о Вавилонской башне, - после чего были наказаны разделением. Это даже не наказание, а проверка, хватит ли у человечества нравственных сил и интеллекта преодолеет это разобщение и воссоединиться вновь.

- Тогда у нас всё в порядке, мы постепенно осваиваем Космос, получаем необходимые знания, всё идет по тому замыслу, о котором ты говоришь. Почему человечество должно погибнуть? Наша страна, СССР, искоренила эксплуатацию человека человеком, дала всем равные возможности, бесплатное обучение, бесплатная медицина, у нас нет безработицы…

- Больна вся цивилизация, и ваша страна не меньше, чем другие страны. Даже больше. В одних странах человек стал объектом купли-продажи, что бы жить, он должен выгодно себя продать. Вы заменили эксплуатацию человека человеком на эксплуатацию человека государством в лице безликого, и что самое трагическое, безнравственного чиновника. Нравственная деградация вашего государства имеет большую скорость, поэтому крах начнется с вас. Вы быстрее деградируете.

- Мы деградируем? Только не в нравственном отношении. Моральный облик наших правителей и любой развитой или развивающейся страны мира даже не сравнить. Нашей страной правят самые достойные люди – рабочие, колхозники, взять наших депутатов верховного совета! Это же лучшие люди страны, орденоносцы, победители социалистического соревнования, рекордсмены труда каждый в своей области, выдающиеся ученые и люди искусства! Разве можно их сравнивать с правительствами капиталистических стран, которые разбогатели на потогонной системе эксплуатации рабочего класса? На колониальных грабежах стран третьего мира?

- Можно сравнивать всё, а кто хочет истины, тому нужно. Но в вашей стране нет свободного доступа к информации, вы знаете только то, что вам скажут. Как думаешь, почему?

Это был сложный вопрос, и я затруднился на него ответить.

- Потому, что сравнение будет не в вашу пользу. Более того, если бы вы знали, кто действительно правит вашей страной, и как бездарно тратятся зарабатываемые экономикой страны деньги, и самое главное, каков нравственный уровень тех, кто вами на самом деле правит…

- И каков этот уровень?

- Это очень безнравственные люди. Это безжалостные, циничные и не очень умные, совсем не умные люди. И они предатели.

- Кого они предали?

- Всех. Страну, людей, которые им верят, все народы, которые живут в стране и верят, что страна идет правильным путем, и ведут её умные, порядочные люди.

- А на самом деле не так?

-Не так. На самом деле как в Библии, слепые поводыри слепых. Какое то количество очень безнравственных, циничных людей. Это верхушка элиты. Пониже откровенные предатели, агенты влияния спецслужб разных стран, не дружественных и имеющих свои интересы, и огромное количество просто дураков, патологически не умных людей, которыми легко манипулировать, и занимают они все государственные должности, от которых хоть что нибудь зависит. Сами они решения не принимают, для этого телефонное право, а если и принимают, то дурацкое.

- Не может быть! И ни кто не замечает? КГБ? Другие спецслужбы?

- Они сформированы теми, кто правит страной, и именно в этих кабинетах и сидят те, кто готов порвать её на части. Они на многое готовы, но система так отрегулирована, что вертикаль не дает через голову прыгнуть. Но эти люди предатели не только вашей страны, они предатели рода человеческого, и такие есть в правительствах практически всех стран. И в тех странах, где таких людей во власти становится критическое количество, та страна гибнет, без войны и агрессии, хотя бывает и так. Но если на неё не нападают, она гибнет изнутри.

- В стране миллионы, десятки миллионов порядочных, образованных, умных людей. Думающих о стране, о будущем, и страна вот так раз и развалилась?

- От этих миллионов ничего не зависит. Они надежно отделены от принятия решений, а многие и просто обмануты и верят во всё, что им говорят циничные и безнравственные люди, захватившие власть в стране. Ты был на выборах – у тебя и у всех остальных был какой-то выбор? Ты не сталкивался в реальной жизни с фактами, когда официальная власть через СМИ говорит одно, а в жизни происходит совсем другое? Ты никогда не замечал, как вполне взрослые, самостоятельные люди говорят между собой на кухнях одно, а везде, где надо высказываться публично – совсем другое? Ты вообще, замечал, сколько вокруг лжи? Что идеалы, официально декларируемые властью, и которыми оправдывает власть свои преступления, давным-давно выдохлись, и кроме лозунгов, от этих идеалов ничего не осталось? Вы не строите коммунизм, вы никогда его не строили, и социализма у вас никогда не было, потому, что социализм это власть советов, у вас никогда советы ни какой властью не обладали. Те искренние люди, которые делали революцию под лозунгом «Землю – крестьянам! Заводы – рабочим! Вся власть – советам!» были уничтожены уголовниками, безнравственными и жестокими людьми, это был не первый, но самый масштабный случай, когда власть над таким огромным количеством людей, на таком уровне технического и научного прогресса досталась необразованным бандитам. И первое, что они стали делать, это укреплять свою власть. Они же понимали, что никакого права владеть этой властью, этой страной, у них нет. Они устроили в стране геноцид собственного народа, уничтожая любого, кто мог представлять хоть какую-то угрозу их власти. Или видимость угрозы. Или просто так, на всякий случай. Всё это сопровождалось неимоверной ложью, неимоверным количеством лжи. Запомни – ложь это среда обитания тех энергий, которые вы называете нечистой силой, Диаволом и пр. «Жить не по лжи» - это призвание уничтожить нечистую силу, там, где нет лжи, нечистая сила исчезает, ложь её питательная среда. Как мрак исчезает с появлением солнца, так правда испаряет нечистую силу.

- А как же ложь во спасение? Благородная ложь, ложь в защиту женщины, чести и достоинства?

- Иллюзии, придуманные людьми в своё оправдание. Ни кого ещё ложь не спасла, ни когда ложь не бывает благородной. Есть ситуации, когда благородно или во спасение можно молчать, и только. Откуси себе язык, но не лги. Лгать никогда нет необходимости, такую необходимость всегда можно успешно заменить молчанием.

- И что, есть на Земле страны, в которых нет лжи?

- Нет таких стран. Есть такие люди, но, как правило, они гонимы власть имущими, и судьбы этих людей трагичны. Бывает, при жизни или в последствии, люди, убедившись, что человек был прав, объявляют таких людей святыми, пророками. Это происходит с теми, кто стал известен, большинство же таких людей погибает трагически и в полной безвестности. Но есть страны, где лжи меньше, а есть где так много, что за ложью правды не увидать. Есть страны, где праведники бедствуют, но имеют возможность сказать и быть услышанными, а есть где одно подозрение, что человек может сказать правду, приводит к гибели этого человека.

- Почему такая разница?

- Не смотря на всеобщую нравственную деградацию человечества, технический прогресс, в котором были заинтересованы правящие элиты, требовал определенной организации общества. Кроме того, время от времени происходили серьёзные нравственные вспышки массового сознания, когда какой нибудь праведник всё же умудрялся достучатся до людских сердец, был услышан и поддержан какой нибудь группой единомышленников или даже каким нибудь народом. Справедливость того, что говорили праведники, а они все говорили одно и тоже, те самые десять заповедей, невозможно было оспорить. И Князь мира сего вынужден был отступать, потому, что ложь отступала перед правдой, и он оставался без своей среды обитания. Ему приходилось не мало потрудиться, что бы всё извратить, оболгать, превратить правду в кривду и снова править миром. Но бесследно правда не исчезает никогда, её вообще невозможно победить, дьявол только временно может одержать над ней верх. Потому, что как только правда будет побеждена, мир рухнет, ваша цивилизация перестанет существовать, вместе со всеми энергиями. Придет другой мир.

- Лучше нашего?

- Другой. Несопоставимый. Сравнивать нельзя. Ваш тогда не более, чем неудавшийся эксперимент.

- И наша страна погибнет первой?

- Да, у вас лжи больше, чем в любой стране мира и здесь царствует зло.

- Почему в нашей стране так много лжи? И праведники где то в тюрьмах или психушках…

- Потому, что после захвата власти у вас в стране этими безнравственными, недостойными людьми для уничтожения инакомыслящих и создания атмосферы всеобщего страха – а иначе они править не могут, тотальный страх это единственное, на что они способны, - ими была создана специальная организация. Эта организация реализует необходимые власти институты – уничтожение неугодных и поддержание атмосферы страха в стране. Это закрытое сообщество, аналогичное масонским ложам и некоторым религиозным сектам, без религиозной подоплёки, но со своей идеологией. Попадают в него только особым образом подобранные люди своего круга, и получают специфическую подготовку и воспитание, позволяющее совершать им такие поступки, которые нормальным людям и в голову не придут. И нет ни какой силы, способной хоть что-то изменить. Вам дают человека и говорят: вот ваш любимый начальник страны, как бы ни называлась его должность, идите и выбирайте, все на выборы! Ходил?

- Все ходили, и я ходил…

- Потом дают другого, третьего, и вы всегда выбираете одного из одного, и вас это не смущает. Но на самом деле это не имеет значения, вам могут и трех предложить и двадцать. Но выберут одного, кого решат там, в тиши кабинетов этой организации, которая владеет страной. Так же и с депутатами и со всеми остальными якобы выборными органами. И не выбранными то же. В вашей стране ни кто не может добиться успешной административной карьеры без одобрения этих органов. И с учеными так же, и везде, нет такой сферы человеческой деятельности, которую они не контролируют. И кто хочет сделать карьеру, сотрудничает с ними, иначе нельзя.

- Ну вот, какие же они предатели? Они свою страну для себя берегут, каждую щелку контролируют.

- Ошибаешься, но что ты понимаешь под предательством?

- Ну, давайте упростим до предела – любая деятельность или бездеятельность на благо других государств во вред своей стране.

- Именно это я и имел ввиду. В мире есть страны, которым до вашей страны нет никакого дела. Таких становится всё меньше, всё взаимосвязано и все зависят от всех. И есть страны, конкурирующие, как между собой, так и с вашей страной за так называемое мировое господство. Само по себе мировое господство иллюзия, но их лидеры об этом не знают. Ваша страна занимала одно из ведущих мест в мире в этом иллюзорном лидерстве, и победить её в войне было невозможно, даже создав коалицию из сильных государств – слишком огромные просторы, слишком велики ресурсы, как сырьевые, так и человеческие. Поэтому некоторые конкурирующие с вами на мировом рынке государства очень помогали тем безнравственным людям, которые захватили власть в вашей стране. Сам переворот произошел из-за бездарности правящего режима, выродившаяся, убогая элита уже не могла управлять страной, а идти на серьезные реформы не хватало ни ума, ни смелости. Однако такие перевороты проходили во многих странах, и, как правило, способствовали прогрессу и оздоровлению общества. Но в вашей стране, с помощью заинтересованных государств, пришли именно циничные, безнравственные люди, предатели, которые сразу принялись отрабатывать заказы своих хозяев – заключили позорный мир в позорной войне, и принялись уничтожать страну, начав с уничтожения целых сословий самых лучших людей, - землепашцев, ремесленников, предпринимателей. Всех, на ком держалась экономическая мощь державы. И они добились успеха, сегодня ваша страна сырьевой придаток тех стран, которые позаботились о том, что бы ваше правительство поставило вас на колени. В вашей стране оккупационный режим, а вы все, кто не принадлежит к определенному сословию, не более, чем рабы, в любую минуту вас превратят в лагерную пыль. И превращают, тех, кто не доволен. Та страна, которая все это организовала для вашей страны, была жестоко наказана, она получила такое количество лжи и лидера, претворяющего в жизнь эту ложь, что все получили сполна, и она, и её союзники по уничтожению вашей страны. Они выкарабкались из той лжи, а вы из своей – нет. И процессы, начатые в начале века, продолжаются. Та идеология, под лозунгами которой ваша правящая элита владеет вашей страной, и благодаря которой они вынуждены создавать для вас бесплатные больницы и школы, то, чем ты объясняешь правильность ваших правителей, давно им обрыдла. Им нужен только повод, что бы избавиться от этой идеологии и стать подлинными хозяевами страны.

- Так они же и так?

- Так, да не так. Им тесно в рамках провозглашенных общенародных ценностей. Кроме того, они знают, что экономика держится на торговле сырьем, все их отчеты по экономике в ваших СМИ – липовые, и страна скатывается к нищете, им необходимо много средств, что бы размахивать ядерной дубиной над всем миром, а приходится содержать народ, который в вашей стране никому не нужен. А формально всё принадлежит народу, и им это очень мешает. Они завидуют капиталистическому миру, где за деньги можно купить все: газеты, заводы, дворцы, пароходы и острова и государства. Власть можно покупать и продавать. Деньги и власть – две энергии, легко превращающиеся друг в друга, но в вашей стране деньги не настоящие, в вашей стране, где царствует ложь, очень много ненастоящего, в том числе и деньги. И ваша элита давно вас предала, но она хочет, что бы как во всем мире, что бы их уважали, принимали, быть равными среди тех, кого они ненавидят, кому завидуют и для кого остаются шариками с помойки, захватившими власть в огромной и глупой стране.

- И что же будет?

- Если ничего не менять, то они найдут способ избавиться от идеологии, договорятся с национальными элитами, все из одних органов, что им мешает договориться и поделить страну. Потом каждый будет насиловать тот кусок, который ему достался. Мировая элита будет поддерживать, разделяй и властвуй это любимый дьявольский метод, но главное, вам ничего не останется, как попасть в ещё большую зависимость. Во всем мире перепроизводство продуктов питания, легкой промышленности, да всего. Там проблема продать, а у вас огромный рынок сбыта, своего то нет ничего. Зато у вас есть нужные всем сырьевые ресурсы, невосполнимые, и ваша элита, предатели, будут выкачивать из страны всё, за стеклянные бусы и что нибудь покушать. А что бы желающих кушать было меньше, всё организуют так, что бы в глаза не бросалось, но население неумолимо сокращалось. Население будет вымирать, из страны будут выкачивать всё, что пожелают хозяева вашей продажной элиты, а элита ваша будет пухнуть от денег, к чему и стремиться сейчас. Кто сможет найти себе применение в других странах, уедут, держать никого не будут, остальные обречены на деградацию и вымирание. Потом страны, которые контролируют вашу продажную правящую элиту, сольют эту элиту, устроят серию разноцветных революций и добьют то, что осталось от страны.

- Почему разноцветных революций?

- Это не важно. Важно, что всё ещё можно спасти.

- Но зачем что-то спасать? Наша страна, которая есть царство зла и оплот лжи, благополучно превратится сначала в сырьевой придаток стран, которые ближе к истинному пути цивилизации, потом вообще исчезнет. Весь мир вздохнет с облегчением, что ни кто не машет ядерной дубинкой, и пойдет себе по предназначенной дороге, осваивая Космос?

- А те трагедии, которые постигнут людей, твоих соотечественников, миллионы из которых против своей воли окажутся иностранцами в других странах, суверенных осколках страны? А миллионы погибших от локальных войн? От голода, наркотиков и алкоголя? А миллионы ни в чем не повинных, порядочных людей, которые будут выброшены на обочину жизни, и, умирая в нищете, с тоской думать, что ждет их детей и внуков? Это для тебя приемлемая цена? А самое страшное, - не приведут эти жертвы к тому, о чем ты говоришь. Элиты этих стран, хоть и более подконтрольны обществу и социум в этих странах здоровее, есть свобода слова, суд, гражданское общество. Ты знаешь, что такое гражданское общество? Для тебя это те, кто в армии не служит. На самом деле это уровень консолидации общества, позволяющий обществу быть сильнее государственных институтов и защищаться, если государственная власть идет против интересов общества. Тем не менее, их политики в большинстве своем так же лживы и далеки от интересов человечества в целом, и так же как ваши, преследуют свои цели. Охотятся за деньгами и властью, вечная гонка за лидером, которого нет, и быть не может. Бег по кругу, иллюзия жизни, вместо самой жизни. И развал вашей страны, и неисчислимые беды ваших народов добавят в эту международную элиту ещё какое-то количество жирных пауков, огромные, украденные у вас ресурсы, и всё. Более того, эти страны будут считать себя победителями, утвердятся в своей правоте, как они её понимают, и станут ещё агрессивнее и опаснее. И уведут народы мира ещё дальше от истинного Пути, и возвращаться будет тяжело, через трагедии ещё миллионов людей. Если возвращение состоится. Пока человечество уверенно идет к своей гибели.

- Что можно сделать? Ведь не может быть так, что раз вы все понимаете, вы не знаете выхода и не можете помочь? Почему нельзя знать, кто вы? Может, одного вашего появления в мире было бы достаточно, что бы народы прозрели, все эти продажные элиты получили по заслугам, судить всех международным судом за преступления против своих народов и против человечества, навести порядок?

- Мы не можем. Только учить, иногда помогать, вообще только показывать направление, когда вы сворачиваете совсем не туда.

- Почему?

- Интеллект, который сейчас развивается в органическом виде на вашей планете, очень уязвимый в космическом понимании. Ваша форма жизни может выдерживать очень небольшой диапазон температур, очень требовательна к составу воздуха, наличию воды и многих прочих составляющих. Что бы осваивать просторы Вселенной, вам необходимо технологически подняться до такого уровня, когда вы сможете создавать себе автономные экосистемы, отправлять в далекий Космос такие сообщества людей, которые будут самовоспроизводиться на протяжении многих поколений. Это по силам только высоконравственной, самоорганизованной цивилизации. Только надежда на то, что ваша цивилизация сумеет быть САМООРГАНИЗУЮЩЕЙСЯ цивилизацией дает шанс на то, что вы сможете освоить Землю, распространится в Солнечной системе и дальше в Галактике. Но какая же вы самоорганизующаяся цивилизация, если даже при такой мощной информационной, да и не только информационной поддержке вы упорно сходите с Пути и стремитесь к гибели?

- А почему нельзя всегда, на всем протяжении Пути нас учить, помогать, казнить плохих, награждать хороших, ну, выполнять те функции, которые в идеале должно выполнять правительство государства? Уж вы бы, наверное, с Пути не сошли? И мы вместе с вами.

- Вселенная состоит из 7% видимого мира и 93% невидимого. Этот невидимый мир в основном энергии, многие вашей наукой не изучены, и даже не обнаружены, до поры до времени. Ваш мир принадлежит в основном к видимому миру, и это очень важно, создать цивилизации видимого мира. Самодостаточные, открытые и развивающиеся цивилизации. То, что ты предлагаешь, это вселенский патернализм, который, как и ваш советский, способен только на то, что бы плодить социальных деградантов. Тупиковый путь, вам надо самим научиться руководить своей цивилизацией, сделать её саморегулирующейся.

- Но подсказать то вы можете, научить?

- На протяжении тысяч лет человеческая цивилизация получает информацию, подсказки, уроки, и как видишь, до сих пор существует, это радует, и до сих пор стремится к гибели, это огорчает. Всё настолько просто – соблюдайте заповеди, будьте такими, каких вы называете святыми людьми, и всё у вас пойдет правильно. Не получается. Понятно, что в человеке много от животного, люди разные, но организовать свой социум так, что бы вами правили хорошие, порядочные люди, лучшие из сообщества? Ведь могут же пчелы и муравьи, и термиты, любые общественно живущие насекомые – насекомые!!! - не говоря о высших животных, организовать себе ротацию кадров от худшего к лучшему.

- Ты хочешь сказать, что у насекомых есть демократия? Они могут выбирать и выбирают? - здесь я чуть не расхохотался, таким смешным мне показалось то, что я сказал. Но, судя по всему, мой собеседник и не собирался шутить.

- Например, у пчел, если царица, матка, плохо справляется со своими обязанностями, несет мало яиц, пчелы сами принимают решение, выращивают новую матку, а старую убивают. Или отпускают с роем. Или предлагают им выяснить отношения самим, кто останется в улье, а кто улетит с роем. И такие механизмы выбора самого достойного представителя сообщества есть практически во всей природе, кроме людей.

- Но можно хотя бы объяснить, какие механизмы сломались? Почему мы не можем того, что могут даже пчелы?

- В любом сообществе есть социальные лифты. Человечество тоже имело такую защиту, ваши социальные лифты были настроены на то, что во главе племени должен находиться самый умный, самый справедливый, НРАВСТВЕННЫЙ человек. Социальные лифты человеческой цивилизации разрушили те пороки, о которых предупреждают все священные писания. В современном обществе порядочный человек – самое уязвимое, обреченное на вымирание существо. А подлецы, которым нельзя доверить жизнь котенка, имеют власть над жизнью миллионов людей, над целыми странами. Если эту ситуацию не исправить, человеческая цивилизация погибнет. Конец света происходит тогда, когда нравственная деградация людей достигает точки не возврата. И она уже рядом, человечество надо спасать.

- И кто же будет его спасать? Что такое рядом?

- Спасать будут люди. Рядом это меньше ста лет для человечества, для вашей страны осталось меньше.

- Кто эти люди, где они?

- Это порядочные люди, небезразличные к своей судьбе, судьбам своих детей и внуков, к судьбе своей страны. Думающие люди, способные услышать и понять.

- Кого услышать? Кого понять?

- Того, кто несет им истину.

- Но как они узнают, как отличить? Ложь бывает намного убедительнее…

- Да, бывает. И часто. Но есть окружающий мир, в нем происходят события, их невозможно не увидеть, и понять, где тебе врут, а где говорят правду. Есть сила факта. Если тебе предлагают выбирать из одной кандидатуры, ты же понимаешь, что никакие это не выборы?

- Понимаю…

- Но если понаблюдать и задуматься, почитать книги, которые запрещают и сравнить то, о чем пишут авторы этих книг с тем, что происходит вокруг или происходило в недавнем прошлом, можно же разобраться, где правда, а где ложь?

- Наверное, можно…

- Можно обманывать одного человека очень долго, можно один раз обмануть много людей, но многих людей долго обманывать не получиться, всегда найдется мальчик, который крикнет: «Смотрите, а король то голый!»

- А все остальные возьмут мальчика, и будут пытать до тех пор, пока мальчик не заорет то, что ему прикажут, потому, что всех остальных всё устраивает, и голый король, и притворство толпы… А если мальчик упрямый, и стоит на своем, его распнут, так уже было. Истину нес человек, спасти человечество хотел… Тоже наверное вы научили.

- Если ты про Иисуса Христа, то он сильно изменил мир, человечество уже бы возможно, погибло, если бы не он.

- Ага, а вас не смущает, скольких людей заживо сожгли под учение Христа и скольких убили во время крестовых походов? Да и вообще… а если бы не Муххамед, то же бы погибли?

- Муххамед сыграл огромную роль в развитии человечества, и предотвратил события, которые неизбежно привели бы к гибели вашей цивилизации. Он нашел место силы, и его нравственный уровень позволил ему взять то учение, которое ему дали, и нести его людям. Мы не везде можем общаться с человеком. Иисус уходил в пустыню, другие посвященные тоже искали места. Здесь мы говорим с людьми. Ты сам сюда пришел. Судьба людей, несущих миру истину, как правило, трагична, я с этого начал разговор. Были в истории человечества люди, их немного, которые находили места истины, получали истину, и совершали великие подвиги духа ради спасения человечества, но о них ни кто не знает. А были и такие, кто использовал полученные знания в корыстных целях. Человек волен выбирать, это закон природы, ни кто не может навязывать человеку, что ему делать и как жить, в этом свобода и великая ответственность…

Голос замолчал и я понял, что сегодня он больше не заговорит. Я ещё не мало хотел спросить, но как-то растерялся и мысли у меня путались, никак не мог собрать их и сформулировать то, что меня мучило во время этого разговора. Огляделся вокруг – та же поляна, тот же лед, та же скала, и в то же время всё другое. Что изменилось, не понять, так же черен бархат неба, такими же колючими бриллиантами рассыпаются звезды по нему, и что самое странное – Большая Медведица так же висела над головой, как будто время остановилось. Не хотелось возвращаться в пещеру, смотрел на Луну и не мог оторвать глаз, Луна как будто гипнотизировала, манила меня к себе, и это притяжение я ощущал физически. Чувство было такое, как будто стоит мне оттолкнуться от земли, и я поплыву, без всякого усилия и буду плыть до Луны. Я с трудом избавился от этого наваждения, оторвал от Луны взгляд и вернулся в пещеру. Сна не было, и я лежал на курпаче, укутавшись в чапан, смотрел на звезды через расщелину и думал.

Как заснул, не заметил. Проснулся от яркого солнца. Долго не мог понять, где я и что здесь делаю, пока не вспомнил ночной сон. Сон? Нет, это был не сон. Сразу вскочил, ощутив необыкновенную силу и ясность ума. Выскочил на поляну – ничего необычного. Скала переливалась сине-зеленым льдом, высоко в небе кружили снежные грифы, журчал водопад. Мне казалось, я не спал всю ночь, но ощущение были бодрыми, спать не хотелось, есть хотелось, но я как обычно нырнул в водопад, напился талой воды и не завтракая, пошел на скалу, к камню. Мне хотелось продолжить разговор, и камень как будто был тем местом, где это возможно.

Быстро добрался до камня, как и раньше, ощутил теплоту и какую-то благостность этого места. Вид, открывающийся отсюда, был как будто каждый раз красивее и красивее. Я любовался далекими заснеженными вершинами, смотрел на парящих в небе орлов и снежных грифов, вдыхал чудный, хрустальной свежести горный воздух и ни о чем не думал. Всё потеряло значение – и этот несовершенный мир, который всё время кому-то необходимо спасать, при чем самому при этом страдать и гибнуть, и предназначение человеческой цивилизации, которой ещё миллиарды лет предстояло осваивать холодный Космос. Мне было просто хорошо, я был счастлив, и мне ничего ни от кого не было нужно, только сидеть вот так и наслаждаться этой красотой и покоем. К полудню стало жарко, и я снял чапан, расстелил его рядом с камнем и прилег. И уснул.

Почти сразу приснился старик из Крепости. Я даже не успел поздороваться, он улыбнулся и присел на камень, у которого я лежал.

- В разном обличии могут появляться неведомые тебе энергии, и в самых разных местах. Может встретиться оборванный суффийский дервиш, танцующий зикр, а может падишах в шикарной повозке…

- А может безликий голос в голове…

-Обиделся? Так с тобой лучше было общаться, та сущность, с которой ты встречался ночью, имеет очень необычные визуальные формы, и так как это сущность непроявленного мира, лучше ей оставаться непроявленной.

- Что значит непроявленный мир?

- По разному люди называют. Религиозные называют это «тот свет» и «этот свет». Ученые видимый мир и не видимый мир. Буддисты и другие восточные религии называют это непроявленным миром, что ближе к истине. У христиан есть выражения «отправится на тот свет» или «с того света вернулся». Сущности непроявленного мира проявляются и это обычное для всех, рядовое событие – рождение ребенка. Душа находит подходящих людей и проявляется через них из непроявленного мира в этот мир.

- Как понять «душа находит подходящих людей»?

- А что такое любовь? Любовь, это когда душа, находящаяся в непроявленном мире, находит себе, через кого она может проявиться в этот мир. Ты думаешь, это люди решают? Это ребенок решает, от кого ему родится.

- Похоже, что частенько ошибаются они там, в непроявленном мире…

- Это очень сложный вопрос, выбор всегда ограничен, как получается, тем более играет роль, как у вас говорят, человеческий фактор. Любит женщина одного, т.е. душа уже готова появится на свет от этих родителей, а она выходит замуж за другого, богатого, и все рушится. Много вариантов, в вашем мире, которые предусмотреть нельзя. Должен был человек родиться в Париже, в семье аптекаря, а рождается в глухой сибирской деревушке, в семье, где ещё четверо детей и отец запойный. А у него жизненное предназначение имеется. И если бы он как надо родился, то и предназначение бы своё выполнил, а так все вкривь и вкось идет… Не говоря уже про аборты и контрацептивы. Все мировые религии объясняют, что это убийство, а вы всё равно это делаете.

- А личное можно спросить?

- Да всё можно, спрашивай, не пожалей потом о полученных ответах.

- Я сам выбрал своих родителей, или это случайно получилось?

- Ты сам выбрал. Ты так стремился в этот мир, что твои родители очень любили друг друга. Но они были молоды, и родители отца были недовольны, особенно его мама, и сразу возненавидела тебя, а это она умела. Ненависть очень сильное чувство, может сломать жизнь человеку и даже убить его. Тебе повезло, они уехали скоро в другой город, а все остальные, почти все, любили тебя.

- Почему же они расстались почти сразу после моего рождения?

- Проявленная личность это уже самостоятельная личность, со своей судьбой. А у них у каждого своя судьба и свое предназначение, может, только в том и состояло, что бы родить тебя.

- Такое бывает?

- Очень многие проявленные имеют одно предназначение – проявить новые души, т.е. родить детей. Или воспитать тех, кто проявился неудачно и брошен. Это не меньшей важности предназначение, чем любое другое, просто у каждого свое.

- И знать нам не дано?

- Не дано.

-А почему?

- Свободы выбора не будет. Вы же осмысленно должны совершать правильные поступки, и тогда каждый выполнит своё предназначение. Вся жизнь человека состоит из правильных и неправильных поступков. Правильные приближают человека к цели и делают счастливым, неправильные уводят и иногда приводят к несчастью или даже гибели.

- Неувязочка получается. Вчера одна непроявленная сущность убеждала меня в том, что человек, несущий истину, то есть совершающий правильный, как я понимаю, поступок, почти всегда обречен на страдания и даже гибель?

- Но счастье – это категория самоощущения человека. Ты считаешь, если Иисус Христос страдал, он был несчастен? А Понтий Пилат, который его казнил, счастливым?

- Многие бы на земле предпочли несчастье Пилата счастью Христа…

- В том и заблуждение. Это и есть погоня за ложными ценностями. А если бы все было, как вы говорите, по Божески, я имею в виду устройство общественной жизни, то крайностей бы вообще не было. Все жили бы, как Понтий Пилат, и были бы счастливы, как Христос. Наверное, я не смог правильно выразить мысль, или ты не смог правильно её понять – не было бы ни Иисуса, ни Пилата. Потому, что никому не пришлось бы страдать за правду, и не было бы такого человека, который мог бы за правду казнить.

- И все они были бы счастливы?

-Да. Но опять же, это их мироощущение дает им счастье, а главное не в этом, а в том, что человеческая цивилизация двигалась бы по правильному пути. Пути своего предназначения, эволюции, нравственного и технического прогресса. А она движется к гибели.

- Так как же нам вылечить свою цивилизацию?

- Жить не по лжи.

- А как нам жить не по лжи?

- Истинное искусство, истинные отношения, соблюдать заповеди священных писаний, образовывать страждущих правды, и обрящете.

- Где их ещё взять, страждущих правды… Нет никаких страждущих. Все приспособились жить во лжи, правда кого коробит, кого убивает, а уж тех, кто за правду убить готов, сами знаете, имя им – легион…

- И сила правды велика, нельзя отчаиваться, отчаянье есть смертный грех, а дорогу осилит идущий.

- Недолго он осилит дорогу, этот идущий, сразу уничтожат.

- Смерть праведника и гонения на него сами по себе иногда делают больше, чем все его слова.

И старик исчез так же внезапно, как и появился. Я не спал, давно уже не спал, мы говорили наяву, я мог поклясться, что мы говорили наяву, только его внезапное исчезновение меня немного смутило. Я умылся из фляжки, сбросив остатки сна, и посмотрел в небо – кроме снежных грифов, присматривающихся ко мне, ничего необычного не было. Огляделся по сторонам – все было то, и не то. Как будто не та же гора, а очень похожая, но что изменилось, я не мог себе объяснить.

- Ты изменился.

Прозвучало в моей голове так неожиданно, что я подскочил, и в растерянности опустился на нагретую солнцем поверхность камня. Вокруг по-прежнему никого не было, высоко надо мной сияла зеленым льдом вершина, маня на свою почти недосягаемую высоту.

- Ты здесь? Ты со мной? Это ты, который ночью говорил со мной о судьбах мира?

Нет ответа. Но я чувствовал, что не один. Ладно, не хочешь говорить, обойдусь. Я и так всё понял, мне бы теперь осмыслить и найти аргументы, но сначала определится со своей точкой зрения, моё мнение обо всем услышанном было размытым и это причиняло мне серьёзный душевный дискомфорт. И ни с того ни с сего я решил подняться на вершину. Спонтанно, без подготовки, прямо сейчас. Уж если мне суждено погибнуть здесь и сейчас, пусть лучше это произойдет. Нет, я не собирался проверять судьбу попыткой самоубийства, типа броситься в пропасть и посмотреть, выживу или нет. Просто хотел подняться на вершину, от которой и так был недалеко. На половину я уже взошел, но впереди была совсем другая половина. Солнце в зените, до темноты далеко. Ни каких чувств, ни жажды, ни голода, я не испытывал, ничего, кроме желания побывать там, на верху. Мне казалось, этот подъем поможет мне, то ли в чем-то убедится, то ли разуверится. Мне необходимо было какое-то активное действие, мозги закипали у меня в голове от бегущих наперегонки мыслей. И я пошел на вершину.

Гряда, которая привела меня на камень, тянулась вверх, все чаще скрываясь подо льдом. Но всё равно, это был не сплошной ледник, повсюду из подо льда торчали каменные обломки, перебегая от одного к другому по методу Бори, можно было вполне успешно подниматься. Опасность заключалась в том, что под полуденным солнцем лед подтаивал, и становился очень скользким. На больших высотах такого эффекта нет, там солнце не в состоянии подтаять вечные снега, а четыре тысячи все-таки небольшая высота. Все чаще встречались трещины, забитые снегом. С виду это был прочный наст, он и был таким в начале лета, но сейчас это был ноздреватый, пористый полуснег – полулед, который крошился и проваливался при попытке на него наступить. Иногда я попадал на такой участок, что меня охватывало отчаяние – впереди голый лед с почти вертикальным наклоном, и ни одной зацепки. У меня был только нож, даже ледоруба не было. Чувствовал себя довольно глупо, приходилось возвращаться к ранее пройденной трещине, и ползти вдоль неё, в надежде найти хоть какую-то возможность для подъема. Я был мокрый до нитки от бежавших тут и там ручейков, через которые мне приходилось переползать, но холода от этих ледяных струй не ощущал, наоборот, пил эту воду и наслаждался тем, как она струилась по моим раскаленным мышцам. Физическая усталость и разодранные в кровь пальцы приносили облегчение, отгоняли мысли, которые, тем не менее, роились в голове. Ползал по ледяному склону почти до вечера. На вершину не залез, да и наивно было такое предпринимать, без веревок, минимального снаряжения, голыми руками такой пик не осилить, мне, по крайней мере. Зато я хорошо изучил склон, и решил обязательно подняться, только получше подготовится.

Еле спустился к камню, солнце ещё грело, и я разделся, разложил на камне одежду. Ветер быстро высушит, самому бы не замерзнуть, и я лег с подветренной стороны на горячую поверхность скалы, и так грелся, переворачиваясь. Но все-таки замерз под спускающимся с вершины уже прохладным ветерком. Побегал вокруг камня, махая недосохшей одеждой, оделся и спустился вниз. Переоделся в сухой спортивный костюм, разжег огонь, развесил по кустам на ветру одежду для просушки. Странно, но есть не хотелось. Так всегда, первые дни голодовки мучительны, потом чувство голода пропадает, потом исчезает совсем. Однако есть надо, я всё же решил взойти на пик. Здесь, в пещерке, у меня был альпеншток, веревки, трикеры, карабинчики, зазубренные «гвозди» с кольцами, можно попробовать. После почти трехдневного поста надо было что нибудь щадящее, а у меня, как назло, мяса много, а вот что приготовить? Сварил овсяную кашу со сгущенкой, жидкую и сладкую. Чуть весь котелок не слопал, еле остановил себя – сразу много нельзя. Запил горячим крепким чаем. Вроде ничего. Такая сытость навалилась, чуть ли не ползком добрался до курпачи, и уснул, как в обрыв сорвался. Проснулся ночью, замёрз. Вышел из пещерки – тишина, всё та же красота, всё та же благодать звездной ночи в горах. Пошел, проверил чапан, развешанный на ветру в ближайших кустах – просох хорошо. Забрал чапан, залез в пещеру и доел остатки каши в котелке, не наелся, открыл банку рыбных консервов и съел её с целой лепешкой. Уснул, закутавшись в чапан.

Проснулся на рассвете, солнце ещё красило пики гор, восточные склоны порозовели, было уже светло, вполне можно собираться. С вечера я всё осмотрел, и сложил в углу расщелины. Надо было собрать рюкзак, так, что бы ничего лишнего, и нужное не забыть. Ничего для ночевки решил не брать – смогу подняться, смогу и спуститься до вечера. Если пойму, что восхождение захлебнулось, упорствовать не буду, вернусь назад. Из альпинистского снаряжения взял всё, что было, и ещё нож и топорик, топориком удобно забивать, обухом. Альпеншток слишком острый с обоих сторон, приходится бить боковой, плоской стороной, удар получается не тот. Долго сомневался, брать фотоаппарат, запечатлеть себя и вид с вершины, но решил не брать, в конце концов, я это для себя делаю. Как они говорят, для собственного мироощущения. А моё мироощущение обойдется без фотографий.

Тратить время на приготовление завтрака не хотелось, намазал лепешку толстым слоем смальца, съел с чаем, остатки чая щедро разбавил сгущенкой и залил во фляжку. Вторую флягу тоже залил крепким сладким чаем, и взял ещё банку сгущенки с собой. Воду решил не брать, достаточно талой воды. Положил между двух лепешек толстый слой жареного мяса, засунул в пакет и тоже сунул в рюкзак. Всё, столько еды мне хватит, даже если я где нибудь зависну, и буду висеть, пока не найдут. На всякий случай оставил в пещерке придавленную камнем записку, что пошел на пик. Так принято. Всегда надо облегчать задачу тем, кому, возможно, придется тебя спасать.

Идти с рюкзаком, даже таким небольшим, как мой, это совсем не то, что идти налегке. Но до камня добрался довольно быстро, как раз солнце взошло из-за хребта, и всё вокруг засияло ослепительным солнечным светом. На лёд было больно смотреть, но очков у меня не было, и необходимости смотреть только на лед, тоже не было, вокруг не белое безмолвие, так что слепоты я не боялся. Хотя повязку с прорезями надо было сделать, не подумал. Передохнул у камня, ещё раз оглядел открывшуюся с восходом солнца, как всегда не предсказуемую красоту, и пошел на пик. Ещё вчера я приметил глубокую змеевидную трещину, похоже, она огибала вершину с запада и тянулась далеко, я поздно на неё наткнулся. Я раскопал снежно-ледовую крошку до каменистой осыпи, получилось немного больше двух метров. Там, по подтающим кавернам я прошел какую-то часть пути и когда впереди пошли сплошные завалы из льдин и ледяной крошки, выбрался на ледник в первом же прогале. Прошел недалеко, но зато без хлопот. По краю трещины идти можно, и риск не велик, здесь маловероятна большая глубина, даже если провалишься, не глубоко. Передвигался в основном на четвереньках, но использовать дополнительное оборудование пока не приходилось. Трещина хоть и вела в обход, я фактически огибал гору, но вместе с тем и поднимался, причем существенно поднимался. Когда я почти обогнул пик с запада, я был уже намного выше камня, на котором так изменилась моя судьба, а что она изменилась, я почему-то не сомневался. Стена, по которой я пытался подняться вчера, отсюда мне это было видно очень хорошо, была неприступна, даже с тем оборудование, которое было у меня сегодня. А здесь мне до вершины оставалось совсем немного, но трещина кончилась и впереди был голый лед. Я прикинул, если вколачивая «гвозди», пропустив в качестве страховки веревку, мне почти хватало до вершины. Но не кому меня страховать, только крепиться от «гвоздя» к «гвоздю», большой расход веревки и «гвоздей», не хватит. Надо бы ещё хоть десять метров у вершины вырвать. Крутизна склона позволяла ползти по нему вверх, но лед не держал, надо было за что-то цепляться, и я стал врубаться альпенштоком и придерживаясь за него, рубить топориком себе ступени во льду. За пазуху насыпалось ледяной крошки, она таяла и стекала по животу холодными струйками, трикеры хлюпали, полные воды. Иногда я слизывал полный рот этой крошки, и она таяла у меня во рту, утоляя жажду. Лед был хороший, рубился легко, правда ступени быстро наполнялись водой и оплывали, но нога стояла крепко. Примерно за час я одолел больше десяти метров, и пока так всё хорошо идет, решил технологию не менять, только ускорил темп, и иногда вбивал страховочный «гвоздь», пропуская в кольцо веревку, которую крепил на поясе карабином. Если сорвусь, далеко не улечу. Вниз, правда, старался не смотреть, пару раз глянул – в прямом смысле головокружительная высота. Но грифы кружатся всё так же недостижимо высоко. А снизу кажется, что стоит подняться и вот они, рукой подать. Или они тоже поднимаются выше, потому, что видят меня? Орла-бородача я уже видел ниже себя, он пролетал над ущельем, но видимо, с добычей, летел тяжело, что-то нес своим птенцам. Мне осталось не много, но устал смертельно, и хорошо бы передохнуть. Я выбрал боле менее пологий по наклону участок ледника, подобрался к нему, закрепился, сначала ледорубом, потом вырубил ступени под обе ноги, и так приник к ледяной скале, обняв врубившийся в лед ледоруб. Можно было перекусить, но есть не хотелось, от напряжения. Лежал минут двадцать, так расслабился, что потянуло в сон. Открыл глаза – по льду метались огромные темные тени, на фоне блестящего льда они казались почти черными. Аккуратно повернул голову, оглянулся, - так и есть, грифы спустились и кружили прямо надо мной. Нет, ребята, обломайтесь пока, меня у вас нет. Вот тоже удивительно как в природе устроено, такая огромная, сильная птица, а питается падалью. А если бы они были хищные? Да они на людей могла бы охотиться, такие они огромные, что там беркут. От этой мысли мне даже стало не по себе и я ещё раз посмотрел на снежных грифов, - нет, нападать они на меня не собирались, увидели, что я живой и поднялись по выше. Каждому своё, на этой скале я был абсолютно беззащитен, хорошо, что грифы не охотятся на людей. Я напился из фляжки чаю со сгущенкой. Приторно сладко, но зато питательно. До вершины рукой подать, но броском не преодолеть, надо прорубаться дальше по льду. Руки уже дрожали от усталости и напряжения, несколько раз чуть не выронил топор. Альпеншток был принайтован веревкой за кольцо к ремню брюк, в расчете, что, загнав его в хорошую каменную трещину, я смогу сам на нем повиснуть при необходимости. А топор ронять было никак нельзя. Еще полчаса, и лед кончился. Впереди была вершина, те около десятка метров, которые оставались, - изрезанная трещинами скала, в которой сколько угодно можно цепляться ледорубом и всегда есть, где поставить ногу, схватиться рукой, и я очень быстро преодолел их ползком. Встал на проплешине около двадцати метров в диаметре, скальная базальтовая вершина пика. Особого восторга, как ожидалось, не испытал. То ли очень устал, то ли с самого начала был уверен, что заберусь. Но вид, который открылся во все стороны, захватил меня, я даже забыл об усталости, и смотрел то в одну сторону, то в другую, и не мог насмотреться. Как всегда, пожалел, что не взял фотоаппарат. И что не с кем поделиться такой красотой. Ради того, что бы увидеть такую красоту, стоит жить, даже если больше ты ничего в жизни не увидишь. Я положил в самом центре вершины рюкзак, ледоруб и остальное, прошел по кругу, посмотрел, нет ли следов предыдущих восходителей, ничего не нашел. И вдруг, ни с того, ни с сего, начал прыгать по вершине, как горный козёл, и размахивать руками. Восторг всё-таки охватил меня, я радовался, как ребенок, и кажется даже, что слёзы выступили у меня на глазах, то ли от ветра, то ли от радости. Необходимость возвращения огорчала меня. Если бы можно было здесь остаться! И наслаждаться этой красотой ещё, и ещё, и ещё!

До темноты было ещё далеко, но время всё рано надо было беречь, неизвестно, сколько уйдет на спуск. Но на душе было так хорошо, что я был уверен, что всё будет в порядке, несмотря на то, что большинство альпинистов гибнет на спуске, а не на подъеме. Я решил пообедать и немного передохнуть. Скала была нагрета солнцем, но ветер был довольно пронизывающий, долго мне здесь не выдержать, я был абсолютно мокрый. Поискал убежище, что бы спрятаться от ветра в какой нибудь трещине, не нашел. Просто немного спустился с подветренной стороны, было не так холодно. Отдыхать в мокрой одежде было не очень комфортно и довольно холодно. Пока прыгал по макушке пика, согрелся, но сейчас стал замерзать. О том, что бы разжечь костер не было и речи – вокруг ни травинки. Поэтому я жевал холодную лепешку с мясом, запивая её чаем из фляги, и жался к скале от порывов ветра. После еды стало теплее и веселее. Я пробежал ещё несколько кругов по вершине, стало тепло. Хорошо, как на ладони было видно плато и сам хребет между Туяташсаем и Аксуотсаем, сам Туяташсай. Где-то далеко, в дымке угадывалась усадьба заповедника. Сверкали пики перевала Супа. Там, за этими пиками уже был Таджикистан, ущелье реки Зерафшан. А весь этот горный массив назывался Зеравшанским хребтом, отроги Тянь-шаня.

Оставить что нибудь на вершине, в память, что я здесь был? До меня здесь, скорее всего, то же были люди, но никаких следов не оставили. Или ветер и лед уничтожили все следы? Нашел большой камень в центре площадки, с почти ровной, метра полтора в диаметре, стороной. Топором вырубил на ней крест, с вертикалью полметра и поперечиной сантиметров тридцать. Вырубил не как скульптор, просто от ударов топором камень становился белым, крошки отскакивали, и крест был очень заметен, и пока не потемнеет, его будет видно хорошо, а потом все равно останется рельеф. Сделав эту зарубку, пожалел ещё раз, что нет фотоаппарата, и пустился в обратный путь.

Задача облегчалась тем, что маршрут уже пройден, известен, надо было только соблюдать предельную осторожность на льду – ступеньки, вырубленные мной при подъёме, обтаяли, наполнились водой, и могли преподнести сюрпризы. К счастью, обошлось без неожиданностей, пару раз нога соскальзывала, и я повисал на ледорубе, но даже не успел испугаться – тут же находилась другая опора. У меня опять появилось чувство, что я не один и меня кто-то бережно опекает. Тем не менее, спуск занял больше времени, чем я ожидал, и когда я спустился, закат горел уже вовсю. Сюрприз ждал меня внизу, возле моей расщелины – у очага с весело трещавшим костром сидел Боря.

- Ты что здесь делаешь? – удивился я.

- Халил Рахимович ждет больших гостей, надо кийиков выследить, нельзя же высокопоставленных мусульман угощать кабанятиной. Козлы где-то здесь, на плато пасутся, повсюду помет. А пока разглядывал в бинокль горы с хребта , смотрю, на вершине кто-то прыгает. Я рассчитывал, что ты где то здесь, и хотел встретиться с тобой, но не на пике же. Узнать тебя было невозможно, далеко слишком, но кто, кроме тебя, мог там прыгать?

- Да, хорошо, что ты пришел, а то у меня слегка крыша едет, не простые это места. Ты был раньше здесь?

- Нет, по Туяташсаю доходил почти до этого места, по каньону, выше не поднимался, у пика не был. Люциан здесь шарахался года два назад, тогда он могилу и нашел, где мы были.

- Помнишь, ты мне про дервиша рассказывал? Ну, про старика, из афгана, муллу, его арестовали в Заамине?

- Ну, помню…

-Ты сказал, что он место силы искал?

- Вроде того. Да что ты тарахтишь, как с цепи сорвался, внатуре, что ли, крыша поехала? Ты мокрый весь, давай к костру, переоденься, подсохни, до утра далеко, поговорим. Я голодный, тебя ждал, у меня, между прочим, бухнуть есть. Переодевайся, поужинаем, потом потрещим.

Боря был прав, просто я слишком был возбужден событиями последних двух дней. Я переоделся в сухое, закутался в чапан, Боря раскидал мои мокрые вещи по веткам на ветру. Несмотря на то, что я очень плотно пообедал, голод испытывал зверский. У Боре на огне кипела в котелке какая-то похлебка. Судя по запаху, очень даже неплохое что-то. Ну конечно, наша любимая пшенка с жаренной кабанятиной и всей зеленью, которую Боря смог собрать на поляне. Мы накатили по пятьдесят из Бориной фляжки. Боря не давал мне говорит, сказал, что надо сначала в себя придти, после восхождения. А вообще он рад за меня, мог бы и не вернутся, какой дурак один на вершину лезет? В заповеднике ожидались какие-то события.

- Приехал шеф из райкома, напряженный такой. Лену вызвал, два часа её расспрашивал, как предыдущий директор гостей встречал. Ситуация у него сложная, этот заповедник был как бы личной вотчиной Рашидова, ну и его семьи. Все сюда приезжали, от Самого до его племянников и друзей, само собой дети. Всех принимали в специально отведенном для этого коттедже, ну ты в курсе. А теперь Рашидова нет, и вроде как в опале они после «узбекского дела». А приезжает старшая дочь, Дина Шарафовна, с мужем, и как быть, непонятно, и в райкоме ни кто ни чего посоветовать не может. Тем более муж у дины Шарафовны тоже не маленький человек, директор НИИ, член –корр. АН СССР, и к политике никакого отношения, ученый. Но к семье то отношение самое – самое… Вот они все репу и чешут, как быть… не совершить бы непростительной ошибки политической.. ха-ха-ха-ха…

Боря залился смехом.

- Раньше очередь перед Николай Ивановичем из райкомовских стояла, что бы доступ к телу получить, хоть шестерочкой какой поприслуживать перед Хозяином, а сейчас все как крысы по углам разбежались, что бы не дай Всевышний, не вляпаться в аполитичную ситуацию.

Боря снова рассмеялся.

- Да, весело у вас внизу, - сказал я, но и у меня скучно не было.

Я уже отогрелся, успокоился, усталость после восхождения и внутреннее напряжение, которое держало меня на скале, сделали своё дело. Голова была ясная, мысли четкими. Но я не знал, как объяснить Боре всё, что я пережил, и так, что бы он действительно меня не заподозрил, что у меня крышняк поехал.

- Так что ты про муллу из афгана спрашивал? Встретился, что ли, с кем из его людей? – спросил, наконец, Боря. Сам я этот разговор начинать не хотел.

- Ты помнишь, он место силы искал? Хотел до истины добраться, какие-то откровения от Всевышнего получить?

- Да помню я всё. Наш Зартепинский мулла тоже когда-то в таком месте побывал. Теперь чуть ли не святым местные считают.

- Это место здесь, Боря, где мы сейчас с тобой сидим.

- С чего ты взял?

- Мне об этом самому сказали, лично.

-Кто сказал?

- Знать бы. Кто-то, не из нашего мира.

- А из какого?

- Из непроявленного.

- С тобой всё в порядке? У тебя после того крыша съехала, как ты на вершину залез, или ты потому и полез, что у тебя крышу сорвало?

- Не знаю. Я нормально себя чувствую, если не хочешь, не будем об этом, но здесь что-то было, сам не знаю, что. Как думаешь, я могу быть каким нибудь необыкновенным человеком? – я вкратце рассказал Боре, что со мной здесь происходило эти два дня.

- Обыкновенных людей вообще не бывает, - философски ответил Боря, - все люди необыкновенные.

- Да я не об этом. Может такое быть, что у меня какое-то особое предназначение в этом мире, и я, как бы сказать, типа под особым контролем у них нахожусь? Или особое внимание вызываю?

- Да у кого, у них? У чертей этих, которые тебе здесь мерещились? Ты ничего не курил?

- Да не курю я, ты же знаешь, даже сигареты. И не черти это, хотя я не очень уверен в этом, но по моему, не черти, и не мерещились они мне. Они ко мне приходили. С добром. Черти с добром не приходят.

- С чего ты взял, что с добром?

- Чувствовал. И по разговору ясно, не черти это, они спасением нашей цивилизации озабочены.

- Вообще-то ты конечно, сильнее других необычный, - изрек Боря, подумав, - я это понял, ещё когда ты в проклятом кишлаке один ночевал и жив остался.

- Там, в кишлаке, другое было. Не эти приходили, точно. А вот в Крепости помнишь, я тебе сон про старика рассказывал?

-Который в библиотеке чай с тобой пил?

-Да. Вот он был, два раза, и ещё кто-то, но того я не видел, он невидимый.

- А как ты с ним общался? С невидимым?

-Это он со мной общался. Мыслями. Прямо в голову. Я сам сначала подумал, что это глюки.

- А почему передумал?

- Потому, что не глюк это был. Реальная сущность, с реальным разговором.

- Откуда ты знаешь, с какими разговорами глюки приходят? Реальнее реального у них может разговор быть…

- Нет, Боря, здесь другое, совсем другое.

- Ну, хорошо, кишлак это кишлак, в конце концов, мы с тобой там ночевали, и тоже живыми ушли. А вообще по жизни много у тебя случаев, что тебя типа кто-то бережет? Или помогает тебе?

- Не думал об этом. А какие это случаи должны быть? Как ты их отличишь?

- Ну не знаю. Допустим, смерть за тобой пришла и ушла ни с чем… что-то вроде того…

- С косой? Постояла и ушла?

- Да нет, я серьёзно. Случаи странные какие нибудь, когда вот должен человек погибнуть 100%, а раз – и пронесло. Такие всякие странные вещи приключались?

- Да как их определить то? Со мной по жизни что только не приключалось. А как узнать, насколько серьёзно смерть охотилась и насколько чудо, что пронесло? По своим ощущениям? Так люди бывает, прощаются с жизнью, когда им не угрожает ничего, а в другой раз и испугаться не успеешь, а смерть в миллиметре пронесло. И почему обязательно по смерти надо судить?

- Это всем известно, если человек какое-то предназначение имеет по жизни, его ангелы-хранители берегут, что бы он выполнил это предназначение, и не дадут загнуться раньше времени, поэтому и по смерти легче всего понять.

- Да это ты чисто с поповских слов говоришь. Какие там ангелы, один на один человек со своим предназначением и с этим миром…

-Ага, а что это тогда эти к тебе повадились разговоры разговаривать? Сам говоришь, что это ангелы были.

- Когда я говорил, что это ангелы?

- Ну если не черти, то кто тогда?

-Да, наверное, ты прав, только вот облик. Один просто старик, у другого вообще облика нет…

- Ангелы, как и черти, разные, наверное бывают, кто их разберет.

- «По делам их узнаете их…»

- Что?

- Да это из Библии, так, вспомнилось… Этот старик ещё сказал, что они в разном виде могут являться, и в виде нищего, и в виде падишаха…

- Ну вот. Значит, внешний вид в расчет не берем. Всё-таки надо тебе в памяти покопаться, жизнь перетряхнуть. Если есть у тебя какое то предназначение и нужен ты Всевышнему для чего-то, должно это как-то на жизни твоей отражаться было всё это время.

- Странных событий у любого человека с десяток наборется… Ты вот, чисто городской человек, русский, уже который год в этих диких горах живешь, не странно разве?

- Я не о таких странностях, а о чем-то совсем особенном, редком.

- А может, дело в том, что я в нужное время в нужном месте оказался? Вот ты бы оказался, и с тобой бы все то же самое было бы?

- Может, но ты и раньше здесь бывал. И нет такого места постоянного, все старики об этом говорят, есть «Места силы», где человек с Богом может встретиться.

- Пусть места, пусть это одно из них. Может, и сегодня придут, если у них нет установки только в одиночку с человеком говорить. А по событиям жизненным, я вот сейчас несколько событий вспомнил, ну никак там руку провидения не увидишь. Вот, например, в армии был случай. Не, там много было, но вот один возьмем, это про то, что смерть рядом, а ты и понять ничего не поймешь. Ты БТР знаешь?

- Внутри не был, а так то знаю, конечно.

- Ну вот, внутри это просто корыто железное, два сиденья впереди, водителя и старшего, а остальные вдоль бортов, и возле каждого маленькая такая бойница. Прицельный огонь из неё вести невозможно даже с места, а уж на ходу вообще… Короче, нас полное отделение, автоматы из бойниц торчат, нам только выдали 5.45 калибр, не знаю как там насчет смешенного центра тяжести, но летают эти пули, как пчелы, от всего рикошетят. Они длинные такие, тонкие, непривычные. Ну и говорит комбат, будете к кишлаку подъезжать, механик педаль в пол, и неситесь сквозь кишлак на полном газу, а все остальные из бойниц короткими палите по дувалам. Пока очухаются, проскочите. А это действительно работало, я даже один раз, в другой раз, видел, как бача с гранатометом вылез из-за дувала, увидел такой БТР на полной скорости и во все стороны свинцом поливает, вместо того, что бы БЭТР поджечь, бросил РГД и убежал. Так вот, несемся мы по кишлаку, постреливаем, кишлак как будто вымер, ни кого, проскочили кишлак, и налетели на камень какой-то на дороге. БТР кинуло, и у одного бойца ствол внутрь бойницы залетел, и он выстрел сделал. Во первых, когда ствол снаружи, грохот от выстрелов тоже стоит мама не горюй. Но когда внутри, я думал, оглохну, все подумали, что или фугас, или подбили. Но это ладно, пуля эта, реально как шмель, летала по салону, щелкала у каждого над ухом. Старшой в каске был, она с него каску сбила, ремешок, что ли не застегнул, улетела каска с него, а пуля ещё трещину в лобовом сделала, улетела в моторный отсек, там обо что-то срикошетила, опять у всех над головами пролетела, и застряла в спинке сиденья водителя, прямо между лопаток, даже синяк у него был. Это тебе как? И ни у кого, ни одной царапины, даже испугаться не успели, так быстро все произошло. А сидели, как селедки в бочки, жаль, ты в БТРе не был, понял бы, какое это чудо. Но я то причем?

- Нет, это просто чудо, но тебя лично не касается. А других не было случаев?

- Было много всякого, Боря, настоящие чудеса, но не со мной. Со мной был один случай, когда я думал, что всё, и молился Богу, очень, между прочим, искренне молился, и выжил. Но это я вымолил, ангелы здесь точно не причем.

- Расскажи?

- Да нечего даже рассказывать, честное слово. Ерунда, просто испугался сильно. То же в горах было. Приехали мы с нашей школьной компанией в горы, на Чикалдык, место такое у нас было любимое. С девчонками, чисто пикник, никаких восхождений, так, пожить пару дней в горах, подальше от родителей, и больше ничего. Ну, пока девчонки с барахлом возились, там пещерка у нас была, в ней жили, кто за водой, кто за хворостом. А меня что-то потянуло на хребет подняться, давно в горах не был, соскучился, и закат только только тронул вершины. Думал, пока поднимусь, как раз в разгаре будет, жалко такую красоту пропустить. Быстро подходящую расселину нашел, и поднялся, метров десять до вершины хребта, и расселина кончилась, а впереди такой пологий, округлый лысый склон, песок, а под ним камень, скала, сплошная. Может и есть трещины, но не видно, песок. А расселина эта такой подковой закругляется, и я на самом краю, там даже зацепится не за что. Назад обидно идти. Посмотрел вниз – речка как спичка, палатка как спичечный коробок, наши там вокруг, как муравьи суетятся, костер звездочкой горит, такая высота, неужели зря шел, думаю? Ну и рванул вверх по этому склону, бегу, а сам уже понимаю, что не добежать, ещё пару шагов и назад потащит. Увидел какую-то травинку, юганчик маленький из трещинки растет. Плюхнулся на живот рядом с ним и одной рукой в него вцепился, но нежно так, что бы не вырвать, он и сам еле держится в этой трещинке. Но я то на брюхе распластался, съехал немного, и как раз он меня удержал от дальнейшего сползания. Но чтоб подняться, или даже просто проползти с его помощью даже нечего и думать было. Лежу, боюсь пошевелиться, только слышу, как струйки песка шуршат, маленькие камешки мимо меня сползают, и в расселину падают. Ну и что делать? Кричать бесполезно, высоко, а там река, в двух шагах любой крик заглушит. Искать меня не скоро кинутся, куда иду - не сказал, а до темноты час, не больше. Пролежу этот час, дальше до утра придется лежать, ночью уж точно меня искать ни кто не будет, да и бесполезно. Пробую перевернуться, на бок, что бы на спину потом, зачем – не знаю. Ничего мне это не дает, только на небо перед смертью посмотреть. Но и пролежать так до утра мало вероятно, и так рука затекла уже. Минут двадцать ушло у меня, что бы на спину перелечь, не выпуская этого кустика из рук. Песок из под меня весь в пропасть съехал, лежу уже на голой скале. Лежу, вижу только небо над собой, высоко в небе беркут, охотится. Облачка, высоко, прозрачные, редкие, как перышки, несколько белых пушинок на фоне огромного неба. Одной рукой держусь за эту травинку, другая раскинута в сторону, что бы площадь трения увеличить, ноги так же раскинуты, подо мной скала, надо мной небо, от моих ступней до пропасти меньше полуметра. И начал я молится. Молитву я знал только одну, «Отче наш», но и её толком не прочел, молился всеми мыслями и словами, какие в голову приходили в тот момент. И как-то пока молился, понял, что не умру, не мое время, не пришло ещё. И как что-то дернуло меня – отпускаю свою спасительную травинку, отталкиваюсь от скалы, встаю во весь рост на самом краю пропасти, балансирую несколько секунд на краю, и вижу, что противоположный край всего метрах в трех, и ниже намного, реально эти метры можно пролететь. Присаживаюсь и отталкиваюсь изо всех сил от края и рыбкой лечу вперед, растопырив пальцы. А тот край неровный такой, зубчатый. Цепляюсь руками за эти каменные зубцы, с размаху ударяюсь лицом и всем телом о скалу, даже не помню, как подтянулся и оказался на этих камнях. Даже дух не перевел – тут же вниз. Лицо разбито, ногти сорваны, кровь течет, а я иду уже по расселине, как поднимался, и чуть ли не плачу от счастья, так мне хорошо, так счастлив, что жив.

- Ну вот, это уже совсем не ординарный случай, - глубокомысленно оценил Боря, - молиться каждый может, не каждого молитва услышана будет.

- Когда вниз спустился, даже никому не рассказал об этом. Уже стемнело, внимания на мои ссадины ни кто не обратил, ты вообще первый, кому я эту историю рассказал.

- Давай накатим по соточке за твое чудесное спасение тогда, но тема серьезная на самом деле. Сейчас уляжемся спать, ты устал, и я целый день как архар по горам бегаю. Может, повезет, и я тоже какого нибудь внимания от этих непроявленных удостоюсь. Если они тебя пасут, то и меня уже знают, мы же с тобой и в кишлаке, и в крепости вместе были…

- Давай, но в кишлаке ты раньше меня побывал, так что тебя они ещё раньше знают, - попытался пошутить я, но было не смешно.

Мы расстелили курпачу, тесновато вдвоем в пещерке, зато тепло. Я уснул, как умер, сказалось напряжение последних дней и физическая усталость от горы. И спал, как убитый, без сновидений. Утром, умывшись под водопадом, мы обменялись впечатлениями ночи – у Бори то же ничего, хорошо выспался и только. Мы позавтракали остатками вчерашнего ужина. Боря ходил по поляне, мечтательно разглядывая вершину.

- Блин, то же хочу на вершине побывать!

- Я не полезу, по крайней мере, не сейчас. Сам не знаю, что на меня вчера нашло. Напряжение психическое сбросить хотел. И тебе одному не советую. Маршрут тебе нарисую, по какому сам поднялся, может, лучше есть, но все-таки давай ты потом, со мной, или с кем нибудь другим, сейчас я морально не готов, и не хочу, что бы ты один лез. Сам говоришь, вдруг меня ангелы берегут, вот и получилось. А там есть пару мест, запросто можно улететь без страховки.

- Да не полезу я, не убеждай. Просто хочу, как нибудь поднимусь обязательно, может, с тобой поднимемся, по другому маршруту, с южной стороны.

- Да я с удовольствием, в другой раз. Я все равно ещё хочу здесь побывать, обязательно. А сейчас пойдем, козлов выследим и в усадьбу, Халил Рахимович там уже в мандраже весь, наверное. А кто охотиться будет?

- Хуршеда грузанули, он с Балтабаем меня ждет, завтра надо козла взять, гости послезавтра приезжают.

- Я знаю, примерно, где они пасутся, ты с Аксуотсая пришел?

- Да, я с Аксуотсая на плато поднялся.

- Ты не дошел до них, они спускаются в Аксуотсай, там дальше есть большой альпийский луг с бочажком, знаешь?

- Конечно, знаю, но там никогда козлов не видел…

- Мы по центру, через луг идем, к бочажку, и дальше, как дорога идет, а река петляет, там низина, много сочной травы, такой травостой, как на заливных лугах, я их сверху в бинокль видел там не раз, когда птиц снимал. Скорее всего, они и сейчас там.

- А ты откуда на них в бинокль смотрел?

- Да не далеко здесь. Если сверху найдем их, спускаться не будем, чтоб не спугнуть. Они или там будут пастись, или сюда поднимутся, больше им надобности нет ни куда ходить. Хуршед и сам эти места хорошо знает, это директор тебя на разведку послал, потому, что сам не знает ни чего, подстраховывается.

- Да я понимаю, я и пошел то, что бы тебя навестить, думал, ты здесь в шалаше со своими птицами уже в тоску впал. А ты тут с духами общаешься вовсю.

Мы собрали рюкзаки, залили очаг, прибрались, и тронулись в путь. Я не мог молчать, меня переполняли события этих дней, и мне обязательно надо было выговориться. Не сказать, что бы Боря подходил для этого разговора, но парень он был не глупый, хоть и не образованный, и очень битый, за одного такого двух дают. Да и не было у меня другого собеседника.

- Зря прикалываешься, все было очень серьезно. Вот скажи, Лена хороший, грамотный специалист?

- Самый лучший.

- И прожила по заповедникам разным лет десять, опыта у неё побольше, чем у всех будет?

- Ты это к чему?

- А Халил Рахимович? Может, и не плохой человек, но он же дуб дубом, причем не только в экологии, а вообще, по жизни.

- Ну и что?

- А то, что почему то он, а не Лена заповедником руководит. А почему?

- Ну, ты даешь, кто ж её поставит, русская, да ещё женщина, беспартийная… Ты что? Это ты от духов понабрался такой ерунды?

- Они сказали, что у нас порядочный, достойный, честный человек – самая уязвимая категория людей, и они обречены, а вместе с ними обречена страна. Потому, что всякие подонки нами рулят, на всех уровнях.

- Ну ни чего себе духи! Может, действительно, ангелы? Порядочных людей пожалели. А насчет уязвимости, это точно. В зонах сколько хороших, порядочных людей сидит за ерунду всякую, а посмотри, как торговля живет, или менты. Вот эти воруют, так воруют, грабят, так грабят… И все в доле, хрен ты без райкома на хлебное место устроишься работать.

- Так ведь это везде так! На всех уровнях! А представляешь, если и на самом верху? Вот то же «узбекское дело», из-за которого сейчас все парторги в панике. Адылов, первый секретарь обкома, имел свою тюрьму, где стегали плетками, насиловал любую понравившуюся девушку и тут же выдавал за муж за кого в голову стукнет, и это многие годы, и ни кто не пикнул, все довольны, ещё и благодарны, и родители девушки, - САМ трахнул! – и жених, им там сразу дом и тп. Это же феодализм, если не рабовладельческий строй.

- А у нас какой строй вообще? Вот в зоне мужик у нас сидел, просто мужик, работяга, всю жизнь на заводе у станка простоял, жена, дети, двое, жил с семьёй в малосемейке, общаге. Стоял лет пятнадцать в очереди на квартиру, последние пять лет первым. А квартиры не давали, то молодой специалист, национальный кадр, то ещё какая-то лабуда. Понятно, что за взятки, но не докажешь, да и не такого он ума, что бы юридические права качать. Достало это его, написал на листах из ученической тетради листовки от руки, что вот мол, разве это советская власть, если рабочий пять лет первым в очереди стоит, а квартиру не дают. И расклеил по городу. Нашли его тут же, и дали восемь лет. На восемь лет жильем обеспечили, семью из общаги турнули, с очереди сняли, антисоветчик, как же, враг народа. Один журналист приезжал к нему, говорит, пытались за него заступиться, жена в редакцию приходила, так редактора вызвали, куда надо, сказали, - не вздумай, сразу из кресла вылетишь. И наши, зоновские менты говорили, что у любого убийцы больше шансов на условно-досрочное освобождение, чем у него. А мужик всю жизнь у станка простоял, мухи не обидел. И все потерял, даже свободу.

- Но это же по всей стране примерно такая же ситуация? Значит, кто у власти, бояться, сильно бояться, раз так жестоко реагируют. А вот Адылов не боялся, раз так беспредельничал, значит, точно знал, ни кто его за яйца не возьмет. Из чего такая уверенность вырастает? Из ЗНАНИЯ, что те, кто может, и должен, за это его казнить, сами такие же, а ворон ворону глаз не выклюет.

- Ты то что завелся? Нам какое дело до этого? Листовки хочешь писать, и на восемь лет на государственные харчи устроится?

- Не хочу. Но они сказали, если ни чего не изменить, то страна пропадет, да и вся человеческая цивилизация в опасности.

- От чего пропадет?

- От нравственной деградации общества.

- Ты это серьёзно? Все живут, а вот эти, которые деградировали, лучше всех. И что им пропадать? Это же их страна, как у тебя получается, в раскладе твоих духов. Неужели они себя, любимых, так обидеть могут?

- Они большего хотят. Они хотят забить на все эти советские заморочки, типа бесплатное жильё, которое сам рассказал только что, как дают, на медицину и образование бесплатное, а главное на общественные средства производства.

- Что за хрень эти средства и кому они нужны?

- Это не хрень, это Карл Маркс так заводы, фабрики и прочее оборудование обозвал, включая транспорт. Сейчас это все принадлежит государству, и основная фишка советская, что у нас нет эксплуатации человека человеком. А если это твой собственный завод, ну как у буржуев, то ты из рабочих все соки выжмешь, потому, что буржуя только прибыль интересует. Ты прикалываешься, что ли, в школе не учился?

- Да учился я, только не очень, не очень внимательно учился, не интересно мне все это было, у нас такая мымра по этим делам была, историчка, мы её все ненавидели. Да я и ушел то из седьмого класса в вечернюю.

- Ну, не знаю, по моему всю эту хрень по всем предметам говорили, хоть ты только математику учи. Ладно, не важно. Нам ещё в армии замполит всю плешь проел этими ежедневными политинформациями, аж тошнило. Короче вся эта шняга нашим правителям изрядно надоела, они тоже хотят, как на западе, виллы, мерседесы, собственные заводы и прочее.

- А остальные?

- А что остальные? Каждый за себя. Сумел заработать, молодец, живи, не сумел – сдохни, неудачник. Только ты сам подумай, кто у нас неудачником будет, а кто удачником, и как эти удачники будут «зарабатывать». Они поделят все между собой, и все. А мы на них пахать будем. Да мы и сейчас на них пашем, но официально вроде бы не на них, а для будущих поколений и вот эти бесплатные врачи, учителя, квартиры.

- И что, ни кто не знает об этом? Не догадывается?

- Почему? Догадался же этот мужик, который с тобой сидел, что дурят его. А кто глубже и шире смотрит, думает, анализирует, те вообще о многом догадываются, толку то.

- Да я не об умниках всяких доморощенных, я про партию, КГБ, депутаты, что там у нас ещё есть? Профсоюзы, ДОСААФ, Спортлото, короче, должна же быть государственная структура, которая отслеживает положение дел в стране?

- А кто там рулит, во всех этих структурах? В партии 18 миллионов членов, из них кто нибудь хоть какие нибудь решения принимают? Вот у нас в университете староста партийный, поэтому и староста. Он только стучал на всех, и разные директивы внедрял, которые ему в парткоме ставили. Он и не учился даже, после сессии соберет зачетки, потом раздаст, и у него автоматом всегда все зачеты и экзамены стоят. Но это все старосты так. Или на заводе, работяги партийные, их спрашивает кто нибудь? Наоборот, если взять, что мы рабы, так эти коммунисты рядовые это как бы наиболее сознательные рабы. Замахнулся надсмотрщик плеткой, а он уже должен бежать, спину подставлять, раболепие свое показывать и подтверждать постоянно. Я когда на стройке работал до армии, у нас один каин партийный был, его всегда бугром ставили, хоть он и не хотел бугрить. Все могут и бухнуть, и сачкануть, а он нет, не дай Бог, весь спрос с него. И чуть что – исключат. А это для некоторых крах всей жизни, кто в начальники выбился. Вот исключат, допустим, Халила Рахимовича из партии, долго он директором заповедника проработает? От силы пару дней, пока бумажки ходить будут. И все они на таком крючке, что нам, беспартийным, намного проще, правда, нам за всех пахать надо. И в начальники не выбиться. Ну и хрен с ним. Но я не об этом хотел сказать. Мы живем в нереальном, придуманном мире, где очень много лжи. Потому, что мир, в котором мы живем, придуман нехорошими людьми и с единственной целью – сохранить свою власть над нами.

- Да кого они обманывают? Не верит же ни кто, что коммунизм будет, что мы его строим, и прочую туфту, так принято, вот и говорят так, чтоб неприятностей не нажить, а верить не верит ни кто, сами коммунисты прикалываются, анекдоты рассказывают антисоветские…

- А если коммунизм не туфта? Может, мы бы действительно, и советскую власть, настоящую, не эту туфту, и коммунизм потом построили бы? И действительно, все было бы так, как классики Марксизма писали? Что, если все сорвалось из-за предательства? Из-за того, что власть захватили негодяи, преступники? И с тех пор нами правят волки в овечьей шкуре. А мы все чувствуем, что что-то не то, не так идет, а попробуй пикни. Волки на то и волки, что пощады не будет. А все, кто получше жить хочет, и кому принципы позволяют, давно золотое правило выучили – надо при любой возможности жопу власти лизать, глядишь, и заметят, а там дальше больше и как по маслу пойдет. Одно плохо, они нас, которые не лижут, ненавидят за это. И когда поднимаются, всех стараются пригнуть, чтоб тоже лизали, не любят у нас начальники гордых людей.

- Я смотрю, Серега, тебя не по детски зацепило. Ты что, раньше на Луне жил? Не видел ни чего? Не думал об этом? Жаль, ты не сидел, вернее, не жаль, а хорошо конечно, но я к тому, что в тюрьме знаешь, сколько узнаешь? Знаешь, как у людей глаза открываются? Они и придумали эту касту прокаженных, неприкасаемых – ранее судимые. Чтоб ни куда и чуть что – за решетку. Потому, что тех, кто сидел, сказками о коммунизме не обманешь, их трудно обмануть. И поэтому пусть уж лучше все время сидят. Ведь каждая зона это предприятие, завод, или стройка, или лесоповал. И на каждом предприятии есть план. А что бы его выполнить, надо столько людей, сколько рабочих мест. И никто не задумывается, а если столько людей не совершит преступлений, кто работать будет? А не надо задумываться, сколько надо, столько и посадят, при чем здесь преступления.

- Не думал об этом, Боря, честное слово, даже в голову не приходило, а действительно, что бы план дать, надо, что бы определенное количество людей постоянно сидело, т.е. снижение преступности не нужно никому, она всегда должна быть большой. Более того, власть, получается, заинтересована, что бы как можно больше сидело, ведь это бесплатная рабочая сила?

- Дошло. А я тебе о чем? А ты коммунизм, депутаты.

- Но эти, как ты их называешь, духи, они об этом и говорят, лжи много, если ничего не менять, страна погибнет. Люди много горя хапнут. Крови будет немеряно, типа гражданская война, и не одна. Миллионы родину потеряют, беженцы, переселенцы, короче, кошмарили меня жутко этими перспективами. Надо что-то делать.

- Чудной ты человек, советская власть крепкая, на неё и с вилами, и с топорами, и с обрезами, с чем только не бросался народ, ни чего не получилось.

- Да это когда было? Когда люди верили, что власть СОВЕТСКАЯ, на смерть за неё шли, ради будущего страны, ради будущего своих потомков. А теперь то понимают, что надурили всех, а кто не понимает, тому объяснять надо.

- Ты точно на восьмерик угреться хочешь, это же антисоветская пропаганда.

- Нет, я не хочу, но они только это и твердили – жить не по лжи, жить не по лжи…

- Ну и живи. Сам. Остальных оставь в покое.

- Но они говорят, от этого судьба страны, да и всего человечества зависит. Не от меня, а от всех нас, если не поймем и не научимся жить не по лжи, выбирать во власть достойных людей, которые не о себе, а обо всех будут заботиться, и контролировать их, со стороны гражданского общества, если скурвились или не справляются – менять, как пчелы матку…

- Ты чё несешь? Какие пчелы? Какую матку? Ты уверен, что у тебя нормально с головой?

- Механизмы отбора от худшего к лучшему. Если у пчел матка стала плохо нести яйца, значит, будет мало пчел, пока выкормят деток, пчелы состарятся, пчела живет 42 дня. Умирать будет больше, чем матка успевает отложить яиц, семья будет сокращаться, меньше мёда, перги, меньше рабочих ухаживать за деткой и маткой и рано или поздно, гибель. Поэтому пчелы не ждут, а выращивают новую матку и переизбирают старую. Да ладно, забей, про пчел потом расскажу.

За разговором мы прошли плато и сейчас стояли на хребте, который обрывался в Аксуотсай, как раз над поймой реки, внизу, на пойменном лугу без всяких биноклей было видно небольшое стадо кийиков, голов двадцать.

- Ну вот, твоя задача выполнена, разведка прошла успешно. Как пойдем?

- Пошли по хребту, потом в Аксуот спустимся и дома.

-Пошли.

- Так что ты там про пчел говорил?

- Все общественно живущие насекомые имеют социум, и соответственно, социальную жизнь, и законы, которые неукоснительно соблюдают, иначе погибнут. Если матка пчелиная, царица, плохо выполняет свои обязанности, пчелы выводят новую и меняют её.

- А какие у царицы обязанности?

- Простая пчела не может нести яйца, только матка. Чем больше пчел, тем сильнее семья. Матка откладывает яйца, сеет, как пчеловоды выражаются, потому, что она одно яйцо в несколько секунд кладет, действительно, сеет. А пчелы приносят нектар и пыльцу, из нектара делают мед, из пыльцы пергу, кормят деток – личинок, которые вылупляются из яиц, кормят матку, вентилируют или утепляют улей, строят соты, короче, всю работу, и ещё матку меняют, если она плохо сеет.

- Как меняют?

- Выводят новую, а старую прогоняют из улья, или убивают.

- Да, бля, прогонишь наших маток… нашим «маткам» все равно, как они справляются, с них спросу нет.

- Об одном жалею, не успел спросить, как этих трагедий человеческих избежать, войн. Если страну не спасти, так может хоть людей спасти можно.

- Так я вообще понял тебя так, что страна вместе с людьми погибнет. А ты говоришь, страна погибнет, а люди останутся?

- Останутся, конечно, только крови много будет.

- Да хрен с ней, со страной. Главное, что бы люди остались, страну новую построят, без этих уродов.

- Не знаю, духи сказали, что страну надо сохранить, иначе много горя будет людям.

Так, все больше запутываясь сам, и запутывая Борю, вел я этот странный разговор, и если мои учителя из непроявленного мира его слышали, вряд ли они были мной довольны. Так мы и пришли в усадьбу, не придя к общему мнению, но оба сильно озадаченные будущим нашей страны.

Хуршед нам обрадовался, соскучился, сказал, по мне, а про кийиков он знает, возьмет без проблем, только директору об этом знать не надо.

Халил Рахимович тоже мне обрадовался – надо было проверить дизель-генератор, везде ли есть свет, как работает телевизор, короче, всё по электрике. На это выделялся весь завтрашний день. Халила Рахимовича было жалко, он очень нервничал и боялся неизвестно чего. Первый раз с такими высокими людьми, да ещё и в непонятном статусе, было, отчего нервничать. Воспользовался моментом и выпросил себе Борю в помощники. Шеф сказал, бери кого хочешь, лишь бы свет был. Мне же просто хотелось продолжить разговор.

Договорились с Борей завтра с утра проверить электричество, и разошлись по домам в глубокой задумчивости. Я сполоснулся в зале по своему обыкновению, сварганил незамысловатый ужин, поужинал, и, несмотря на раннее время, был только восьмой час, лег спать. Меня прямо тянуло в сон, как будто меня там ждали.

И точно. Я как и не засыпал, закрыл глаза – передо мной старик.

- Ака, вы что здесь делаете? Это же усадьба, мой дом, а не «место силы» в горах?

Старик рассмеялся.

- А когда мы с тобой в Крепости общались, тебя это не смущало?

- Ака, меня вообще всё смущает, что связано с нашим с вами общением. У меня иногда чувство, что я схожу с ума…

- Ещё неизвестно, кто более сумасшедший, те, кого считают сумасшедшими, или те, кого считают нормальными. Не переживай, со здоровьем твоим всё в порядке. Ты хотел меня видеть, поэтому я пришел. Ведь так?

- Да, Ака, я хотел договорить, кое что для меня осталось непонятным, кое что из нашего разговора кажется мне очень странным, а в некоторые вещи не хочется верить…

- Ну вот, а ты говоришь, сумасшедший. У тебя абсолютно нормальная реакция нормального человека на встречу с неведомым. Тем более, твое материалистическое мировоззрение сильно мешает тебе воспринимать такие явления, религиозному человеку намного легче в такой ситуации.

- Несмотря на мой материализм, в Бога я верю, но не по церковным канонам. Тот собеседник, из непроявленного мира, то же сказал, что есть энергия, которую мы называем Богом. Это мне ближе для понимания, тем те благообразные старики, которых рисуют на иконах, или греческие культуристы.

- Индусы или ханты могут представлять себе своего Бога, или своих Богов, не так, как мусульмане или христиане, буддисты почитают человека по имени Будда, и у каждого народа все эти представления вполне вмещают в себя то, что ты сейчас называешь этой энергией. Разве дело в облике Бога?

- Нет, наверное, но мы, люди, привыкли как-то отображать в своем сознании любое явление, и представить себе безликую энергию нам не просто. Даже электричество мы представляем себе в виде молний, или каких нибудь разрядов.

- В этом нет ничего страшного, если бы не фанатизм отдельных людей и даже народов. Когда всем остальным людям начинают навязывать своё представление о Боге, возникают религиозные войны. Природа этого же фанатизма побуждает многие сообщества людей навязывать всем остальным свои представления об окружающем мире, об устройстве общества. К сожалению, это тоже часто приводит к кровопролитию.

Ака, вот о сообществах. У меня пчелы никак из головы не выходят. У нас что, страна гибнет только потому, что мы не можем свободно выбирать себе правителя?

- Да. Лучше стая шакалов под предводительством тигра, чем стая тигров под предводительством шакала.

- Но почему у животных не происходит таких катаклизмов, а у нас произошли?

- Животные не обманывают. У них открытые сообщества, и в любом открытом сообществе, у людей тоже, лидером становится самый достойный член этого сообщества, таковы законы природы.

- Ложь может разрушать сообщества людей?

- Ложь может разрушить все.

- Как этого избежать?

- Не давать себя обманывать, развенчивать ложь во всех её проявлениях. Если человечество объединится, то единое правительство Планеты обязательно найдет механизмы держать общество открытым и не даст ни кому обмануть себя. А это само по себе приведет к власти самых достойных людей. Достойных в понимании каждого народа. Обманывать какой-то один народ, или сообщество народов одного государства намного легче, чем всё человечество. Всё человечество вообще невозможно обмануть.

- Почему?

- Потому, что для обмана большого сообщества у лжи не хватит аргументов. То, на что можно завести в заблуждение один народ, не подходит для обмана другого, и так далее, а истина для всех одна, это Прямой Путь, как его называет Коран. Или Праведный Путь, как его называет Библия. Это Путь развития Человеческой Цивилизации, в котором нет места войнам, уничтожению одних людей другими ради своих ложных ценностей. Вселенная огромна, не только каждый человек представляет огромную ценность для освоения безжизненных просторов Космоса, каждый микроб, каждая травинка, потом ваши ученые придут к этому и объяснят остальным. Вы научитесь беречь жизнь, потому, что поймете, какое это чудо, каждая живая клеточка. Женщины будут рожать естественным путем только в исключительных случаях, когда не будет другой возможности. Вместо родильных домов у вас будут высокотехнологичные лаборатории, каждую жизнеспособную яйцеклетку у женщины будут отбирать в эти лаборатории, оплодотворять, из банка или спермой её любимого мужчины, и зачинать детей и выращивать по уникальным отлаженным технологиям. Оба донора будут родителями этого ребенка, только детей у них будет сотни, и заботу о них будет нести человечество. Проявятся в большом количестве новые люди из непроявленного мира, воспитанием этих детей будут заниматься специалисты высочайшего класса, все патологии будут выявлять на самом раннем уровне. Это будут здоровые физически и в нравственном отношении люди. Так, постепенно, сбудутся ваши мечты о построении справедливого общества, и у вас хватит людей, что бы освоить сначала ближний, а потом и дальний Космос. С ростом нравственного уровня землян и совершенствованием справедливого устройства планетарной государственности вам будут даны новые, невиданные на сегодня знания и технологии, которые откроют перед вами неограниченные возможности. Сейчас вам нельзя их дать, вы погубите цивилизацию, вы и так стремитесь её погубить.

Мне надо было переварить всё услышанное, и я не решался больше спрашивать, меня пугали ответы.

- Мы ещё увидимся? – спросил я старика.

- Ты можешь овладеть искусством сновидения, и бывать в разных местах мира и даже за пределами этого мира. Можешь встречаться, со мной, и другими сущностями. Если я почувствую, что нужен тебе, приду, может, в другом облике, может, в неожиданном месте. Но это не главное. Ты нужен в этом, проявленном мире. Ищи свой путь, не ври себе и не обманывай других, и ты выполнишь всю задачу своей жизни.

Старик улыбнулся ободряюще и исчез. Я ещё долго не мог уснуть, размышлял о нашем разговоре, глядя в подсвеченный бледным лунным светом потолок. Только к утру сон сморил меня.

Разбудил Боря:

- Эй, энергетик, пойдем провода проверять! – кричал он мне в окно.

Проверять особо было нечего, и дизель-генератор, и электрощит, и провода на столбах, и лампочки в коттеджах работали исправно, и пользовались мы этими плодами цивилизации крайне редко. На всякий случай завели дизель, повключали всё, что можно было включить, даже телевизор в библиотеке, всё работает. Боря как-то искоса посматривал на меня, видно было, что хочет о чем-то спросить, но не решается. И только когда мы закончили с проверкой – докладывать директору мы не торопились, он спросил:

- Ты какой-то задумчивый сегодня, и на себя не похож. Опять встречался?

- Да, но мне от этого не легче. Думал прояснить кое что для себя, а кажется, ещё больше всё запутал. Вроде и просто так он мне всё объяснил, а начинаешь думать – голова кругом идет.

- Кто он?

- Да старик этот, из крепости… Был вчера, сразу, как только спать лег. Но это я его звал, я действительно, хотел, что бы он пришел. И знаешь, уже не первый раз, приходит он вроде во сне, а разговариваем наяву, да и ещё после ухода его никак уснуть не могу, так он меня грузит.

- Ну, это не факт, тебе может казаться, что спишь, а на самом деле нет, и наоборот, спишь, а кажется, что не спишь.

- Да какая разница. Пусть так. Но слова то его от этого смысла не теряют.

И я рассказал Боре, как можно подробнее о нашем разговоре со стариком. Боря с каждым разом относился всё серьёзнее. Он давно жил в горах, и много чего наслушался от местных жителей. Ему легче было поверить во всё, что со мной происходило. Но своим вопросом он меня удивил:

- А сколько женщина может принести детей таким способом?

- Примерно 300 – 350.

- И что, при наличии всего необходимого, ну там, оборудование, питание и прочее, то от одной пары, где нибудь на далекой планете может колония из трехсот человек появиться?

- Двое не вырастят такое количество детей, за ними не уследишь, их же ещё воспитывать надо, купать, кормить.

- Ну а если у них помощники будут? И ещё роботы всякие?

- Тогда да. Теоретически это вполне возможно даже сейчас, при нашем уровне технологического развития. Если есть банк спермы, то все они только по матери будут родственники, генофонд намного богаче. Ещё одну –две женщины и будет тысяча пар, которые могут жениться, иметь полноценное потомство и тд. Но это уже генетика. А есть ещё такая наука, евгеника, из-за фашизма попала в немилость. Так по её открытиям можно вообще идеальные пары создавать и непрерывно род людской совершенствовать.

- А мы вместо этого, ядерное оружие создаем и авианосцы строим, что бы друг друга убивать? По ходу, прав твой старик, человечество сошло с ума и идет к своей гибели.

- Да. И в масштабах Вселенной нам очень даже этого самого генофонда может оказаться недостаточно. Поэтому важно сохранить все нации, все народы. И всех животных, все растения. Потому, что мы сейчас не знаем, в силу каких специфических особенностей, на какой из планет качество тех или иных генов будут наиболее востребованы и дадут наиболее полноценное потомство.

- Но почему, понимая все это, человечество продолжает свой гибельный путь в никуда?

- Старик сказал, что тем, кто правит нами, глубоко до лампочки и наш народ, и всё человечество в целом. Они вообще об этом не думают. Это крысы, им лишь бы кишку свою набить.

- А в других странах?

- Похоже, то же самое.

- Как же так могло получиться?

- В каждом государстве отработана своя технология обмана, свои способы уничтожения инакомыслящих. Элита живет своими интересами, и нравственный уровень, этих элит, где хуже, где лучше, но в целом далек от совершенства. Их нравственного уровня не хватает даже на то, что бы прекратить убивать людей, остановить гонку вооружений, абсолютно бессмысленную, и попытаться объединиться на благо всего человечества.

Удрученные этим разговором мы пошли к директору, доложили о проведенной проверке и разошлись по домам. Работать не хотелось, лежал на кровати, разглядывал разводы на потолке и думал. И чем больше думал, тем настроение у меня почему то улучшалось. Я понимал абсолютную свою невозможность что-то изменить в этом мире, но всё равно не жалел о своих странных встречах с потусторонними людьми. В одном не сомневался – всё услышанное правда, я перебирал многочисленные факты из древности, из новейшей истории, вспоминал Библию, и всё больше понимал, кто бы это ни был, они меня не обманывали.

Вечером пришли Лена с Борей, расстроенные.

- Знаешь, что наш шеф придумал, что бы встречи со стремными гостями избежать? – с порога спросил Боря, - он нас всех на хлопок отправляет и сам с нами уезжает!

Лена смотрела телевизор, когда мы свет дали во время сегодняшней проверки. «Узбекское дело» раскручивается, набирает обороты. Усманходжаев, который сейчас за Рашидова партию в республике возглавляет, на вопрос журналиста, как могло так получится, что он, второй секретарь ЦК республики, первый зам. Рашидова, не знал о приписках и аферах с хлопком.

- Знаешь, что он ответил? – Лена была в негодовании, - он сказал, что Рашидов обладал способностями гипнотизера и всё это время он находился под гипнозом. Представляешь? Не знаю, наш Халил Рахимыч сам это придумал, или в райкоме подсказали, но он объявил, что завтра все на хлопок, пока на неделю, а там видно будет.

- Подожди, какой хлопок? У меня работы по горло, мне сезон закрывать надо?

- А у нас меньше, что ли? А у других?

- Но так ни когда не было. Сначала пахтакоры хлопок убирают, и только потом всех подряд, на подбор везут. А сейчас только сбор начали, нас то куда гонят?

- Да не в хлопке дело. С Рашидовскими родственниками он общаться не хочет. Реально убежать решил, и не подкопаешься, хлопок – дело государственное. Он и отношение с ними боится испортить, и боится, что новая власть ему этой душевной встречи не простит. Кстати, Дина Шарафовна с мужем уже приехали. Халил Рахимович даже познакомиться, встретить не пришел, Хуршеда послал. Хуршед их давно знает, сейчас они там, в коттедже, козла разделывают. Тандыр-кебаб будут готовить, всех пригласили, но все уже под разными поводами отказались. Ты пойдешь?

- Я бы пошел, мне интересно с ними познакомиться и пообщаться, но насколько это удобно?

- Да они хорошие, интеллигентные люди. Мы всегда общались с ними. Халил Рахимович не советовал, но мы решили пойти.

- Тогда я тоже пойду. Что брать? У меня водка есть.

- Да они не пьющие люди, и всегда всё с собой привозят.

- Бери, - сказал Боря, - сами выпьем.

История с хлопком казалась какой-то глупой шуткой. Если уж для партийной карьеры это опасно, вот и пусть сами едут, все начальники, а научные сотрудники при чем? Я высказал свои соображения Лене.

- Да он просто боится нашего с ними бесконтрольного общения. Не верит в твою политическую благонадежность, мало ли ты чего им наговоришь.

- А как же свет? Кто в усадьбе остается? Кто дизель заведет?

- Балтабай остается, он простой лесник и лишнего не наговорит. Дизель он умеет заводить, но, по-моему, Халил сказал не надо, быстрее уедут.

- Что, до такой степени боится, что его в гостеприимстве обвинят?

- Представь себе, боится. Слухи ходят, что всех первых секретарей райкомов, обкомов будут снимать, они же рашидовские все. В Ташкенте уже многих поснимали, аресты, обыски. Гдлян, Иванов, московские следователи, на всю страну гремят.

- Сейчас заведу дизель, надо новости посмотреть, а то совсем отстали от жизни.

- Ага, встрял Боря, - и шмотки собирай, завтра все на хлопок едем!

- Да не поеду я ни на какой хлопок, у меня дел по горло, и не буду я общаться ни с кем, раз так боится наш директор, уйду с утра в горы, и не вернусь, пока гости не уедут.

- Ну, ты это Халилу Рахимовичу скажи, может, и оставит. Мы с Борей чего только ни говорили, - ни в какую, на хлопок и всё, видимо, уже разнарядку в райкоме сформировал, чтоб все по честному, типа не от него, а от райкома исходит.

- Во попали. И надо им было именно сейчас приехать. Я уже на сентябрь запланировал в Ташкент смыться, чтоб на хлопок не попасть, и на тебе, - сокрушался я.

Легко сказать, отказаться ехать на хлопок, это же саботаж, политическая диверсия. А если все не поедут? Да за такое… даже думать не хотелось, очень разные неприятности могли последовать. Не убьют, конечно, и даже не посадят, но оргвыводы сделают. Будет тебе диссертация после этого…

Пошел, завел дизель, дал электричество, мы с Леной в библиотеку, новости смотреть, Боря пошел к Балтабаю, помочь и с гостями пообщаться. Боря был простой лесник и очень беспартийный, ему тоже все эти заморочки казались откровенным идиотизмом, чем и были на самом деле.

Ничего интересного в новостях не передали, началась хлопковая компания, и все передачи были посвящены хлопку, кто-то уже отчитывался о досрочной уборке урожая. Взял бутылку водки, и мы с Леной присоединились к нашим гостям. Это действительно были очень милые, интеллигентные люди, взрослые, намного старше нас, и нашего директора, и мне стало стыдно за него, уж из уважения к возрасту мог бы встретить по человечески. Видимо, это были ранние дети, им уже было под шестьдесят, а самому Рашидову на момент смерти не так далеко за семьдесят. Скользких тем о политике избегали, только выразили соболезнование по поводу гибели отца. Муж Дины Шарафовны Икрам Ибрагимович оказался интересным собеседником и очень образованным человеком. Он задал мне совсем неожиданный вопрос:

- Скажите, Сергей, как называется гибрид двугорбого и одногорбого верблюда?

Я так не ожидал такого вопроса от физика, что растерялся, и еле вспомнил, что двугорбого называют Бактриан а одногорбого Дромадер. Я даже не был уверен, скрещиваются ли они между собой. Оказывается, да, и дают потомство, которое называют Нары и они превосходят родителей по силе и выносливости. Причем Нары плодовиты, но их потомство слабое. Мне стало неудобно, почувствовал себя невеждой, но Икрам Ибрагимович упокоил меня, сказал, что об этом мало кто знает и он сам случайно узнал в Арабских Эмиратах. После этого он рассказал мне, как снимать индукционный ток с проходящей мимо ЛЭП и нарисовал схему. Причем это не воровство энергии, подчеркнул он особо, эти индукционные потери неизбежны, и я могу ими пользоваться.

Расстались часов в десять, люди с дороги, и ужин был очень вкусным и сытным, Балтабай постарался.

Утром меня разбудил требовательный стук в дверь, глянул на часы – шесть утра. Что случилось? Вышел на крыльцо – сам Халил Рахимович, лично:

- Собирайся, дорогой, в семь выезжаем!

- Куда?

- На хлопок, вчера всех предупредили, я знаю, Боря с Леной ходили к тебе, специально посылал. Давай, Сергей, быстро собирайся, не задерживай, ровно в семь машина пойдет, все едем, райком приказал.

- Халил Рахимович, я не поеду, у меня работы много.

- Знаешь, считай, что очень неудачно пошутил. Больше так не шути со мной, ты меня ещё не знаешь. В семь что бы был готов.

Повернулся и ушел, но даже со спины было видно, как я его разозлил. И что мне теперь делать? Ехать на хлопок? Выполнять всю эту райкомовскую дурь? В ущерб своей работе и против своего желания? Только потому, что кому то это в голову пришло? Отчитаться пораньше или что там у них в голове? Да и сколько я его соберу, этого хлопка? В масштабах всего собранного даже на одном поле – мизер. Тут дело в другом, партия сказало надо – остальные все сказали «Есть!» и встали раком на хлопковых полях. Вот в чем их кайф. Властью наслаждаются. Решил не ехать.

Ровно в семь у моего дома остановился наш ГАЗ-53. Все уже сидели в кузове. Директор вышел из машины громко позвал меня. Я никак не реагировал. Не прятался, дверь была открыта, просто решил не ехать, но и неприятного разговора хотелось избежать. В глубине души теплилась надежда, что покричат, и уедут без меня. В окно я видел, как Халил Рахимович что-то сказал Хуршеду и Хуршед без всякого энтузиазма пошел ко мне в дом.

- Салам, Сергей, директор зовет.

- Салам, Хуршед. Что, обязательно надо ехать?

- Брат, директор злой очень. Не поедешь, не знаю, что будет. Поехали, а?

- Скажи ему, что я не поеду.

- Сергей, давай ты сам ему скажи, а?

Мы вместе с Хуршедом вышли из дома и направились к машине. Из кузова за развитием событий наблюдали Лена, Боря, ещё два лесника с дальних кордонов, весь наш коллектив, кроме Уразбая, которого оставили с трактором на дальнем кордоне, и Балтабая, которому разрешили встречать гостей.

- Халил Рахимович, - сказал я как можно мягче, - я не поеду на хлопок.

Первый раз я видел, как бледнеют люди с темным цветом кожи, лицо у них становиться не белое, как у нас, а пепельно-серым. У него так играли желваки на лице, что казалось, сейчас затрещат крошащиеся зубы. Он был в бешенстве, но положение и ситуация вокруг не позволяла ему дать волю своим чувствам.

- Вы уволены, - процедил он сквозь зубы, и уже влезая в кабину, через плечо:

- Что бы завтра вас в заповеднике не было! – он чуть не сорвался на крик.

Мне было очень неловко, я видимо, сильно обидел человека, который не сделал мне ничего плохого, да и вообще хорошо ко мне относился. Люди в кузове тоже смотрели на меня с осуждением, один Боря отвернулся и смотрел куда-то в сторону, всем своим видом давая понять, что его это не касается. Машина уехала, а я в растерянности смотрел ей вслед.

- Сергей! – я даже не понял, откуда меня зовут, и завертел головой, уж не кажется ли мне это. Я совсем забыл о наших гостях. Икрам Ибрагимович оказался ранней пташкой, он прогуливался вдоль реки недалеко от моего дома, и конечно, наблюдал всю сцену из-за деревьев.

Здравствуйте, Икрам Ибрагимович! Не спиться? – спросил я.

- Рассвет в горах очень красивый. Мы любили бывать в этом заповеднике, вся наша семья, особенно мы с Диной Шарафовной. По пути сюда мы заезжали к Николаю Ивановичу в Джизак, мы дружили с ним и знали, что он больше здесь не работает. Косвенно и мы этому виной, вернее, его дружба с нами. Поэтому я понимаю Халила Рахимовича, для него заповедник только ступенька, он дальше метит, партийную карьеру делает. То, что вы сегодня так откровенно ему не подчинились, не пройдет для вас даром, думаю, вам здесь больше не работать.

- Научные сотрудники номенклатура Главного управления, директор только лесников может увольнять… - сказал я без особой уверенности.

- Главохота утвердит его приказ, для них мнение директора важнее одного из научных сотрудников. Я давно в науке, и не раз сталкивался со случаями неповиновения при поездке на хлопок, от студентов до научных работников. Для студентов это кончалось исключением, научные сотрудники или ползали в парткоме на брюхе, вымаливая прощение, или увольнялись. Вы молоды, у вас почти готова диссертация, через год вы защитите её, а к тридцати годам можете написать докторскую, это очень хорошая научная карьера. Правда, придется в партию вступить. Ещё не поздно догнать вашу машину и выпросить прощение у Халила Рахимовича, человек он вроде, не плохой, и ваше появление на хлопке восстановит его авторитет. Мы всё равно собираемся уезжать, у нас в РАФике место есть, давайте довезем вас до хирмана, найдем Халила Рахимовича, и вы все уладите, я уверен.

- Не поеду на хлопок. Пользы от меня там никакой, даже обезьяны могут хлопок собирать, я читал, в США, во Флориде, собирают. А мою работу за меня ни кто не сделает. Пока я хлопок буду собирать, важные сезонные исследования пропущу по экологии медведя, они как раз к зиме готовятся, один из важнейших периодов их жизнедеятельности.

- Вам не дадут их изучить, если вы не поедете на хлопок, вас просто уволят, и всё. Сегодня мы уедем, завтра приедет ваш директор и это будет последний день вашей работы в заповеднике, уж я то знаю.

- Икрам Ибрагимович, что же мне делать?

- У нас есть место, можете доехать с нами до Ташкента. Придете в Главное управление, только не говорите, что на хлопок не поехали, скажите, характерами не сошлись, пороситесь перевести в другой заповедник, ваш медведь по всему Тянь-шаньскому хребту живет, его даже на Алтае можно изучать. Научных кадров у них дефицит, переведут в Чаткальский заповедник. Конечно, все будут знать, почему вы на самом деле уволены, но в Чаткале русский директор, и не настроенный на партийную карьеру, он сам своих сотрудников по любому поводу от хлопка защищает. Сработаетесь.

- Сколько у меня времени?

- Не торопитесь, мы после обеда выезжаем, собирайтесь спокойно.

- Спасибо большое, Икрам Ибрагимович! – мне действительно полегчало после разговора с этим умным и добрым человеком. О том, что не поехал на хлопок я не жалел, жалко, что с заповедником приходиться расставаться, да ещё и так неожиданно.

Первым делом пошел в библиотеку, собрал все свои материалы и фотографии – отчет в Главохоту по птицам и рыси всё равно надо было сдать, ну а по медведю я сам собирался продолжить работу, хоть на Алтае. Получилось несколько довольно увесистых папок. Карты аккуратно сложил по швам и упаковал отдельно.

Дома собрал то немногое из одежды, что могло пригодиться внизу. Посуду, постельные принадлежности и прочие бытовые удобства, которыми обрастает человек, оставил Боре с Леной, уж диван то им точно нужен, неудобно спать на сетчатых кроватях. Нашел Балтабая, сдал в оружейку карабин, патроны, фотоаппарат и бинокль, взял с него расписку на бланке заповедника, что бы предъявить в Главохоте. Отдал ему свои запасы продовольствия, кроме бутылки водки, водку оставил Боре. Рюкзак получился объемный, но вполне доступный для переноски. Посидел на крыльце дома, который как-то сразу стал чужим, взял рюкзак и пошел к нашим гостям.

Икрам Ибрагимович и Дина Шарафовна уже собрались, с ними был водитель РАФика, пожилой русский мужчина, и серьезный молодой человек по имени Исмаил, из службы безопасности НИИ Физики. Они предложили позавтракать и тронуться в путь, если меня больше ничего не держит. Я согласился, мы позавтракали тандырным мясом кийика с очень вкусным, особым образом заваренным зеленым чаем. Грусть, которая охватила меня во время сборов, улетучилась. Я вдруг понял, что этот этап жизни завершен. То, ради чего я оказался в этих горах, случилось. Настроение поднялось. Я уже не переживал, ни за диссертацию, ни за медведей, во мне росло чувство, что впереди целая жизнь, и она полна таких интересных событий, что оглядываться назад не за чем, надо двигаться вперед. Я наблюдал эту пожилую пару, которые прожили богатую интересную жизнь, были на самой вершине партийной элиты, и вот сейчас, когда вся их семья подвергается гонением и будущее неопределенно, они не падают духом и с оптимизмом смотрят в будущее.

- Дина Шарафовна, - вдруг вспомнил я, а ведь я знаю вашего младшего зятя, мужа вашей младшей сестры. Он у нас ИЯФе парторг, его там все «принц» зовут!

- Он уже не наш зять, - горько улыбнулась Дина Шарафовна, - после всех этих событий с «узбекским делом» и смертью отца он сразу разошелся с моей сестрой.

- Извините… - только и мог пробормотать я, настолько это было неожиданно.

Такие метаморфозы у принцев, видимо, в порядке вещей. Пока ехали вдоль ущелья Чортаньга, я развлекал своих спутников рассказами о проклятом кишлаке, Крепости царя Мук, и о геологических сведениях из рассказа Виктора Ивановича, когда проезжали здесь с геологами. Многое из рассказанного мной было им интересно, но многое они знали. Когда потянулись джизакские степи, Исмаил, сидевший рядом с водителем, рассказал мне, что если бы не Рашидов, эта степь так бы осталась голодной, но вот вспомнит ли кто об этом теперь. Я наблюдал за окном бескрайние степи, напоенные человеком и теперь белеющими раскрытыми хлопковыми коробочками, и думал, был ли мой отказ от поездки поступком жить не по лжи, или очередной моей глупостью. Меня охватило такое чувство, что я справлюсь со своим предназначением, и меня действительно впереди ждет не простая, интересная жизнь, и от меня что-то зависит в этом мире. Решил, что как бы то ни было, это очередной поворот судьбы, видимо, моё предназначение готовит мне что-то новое, и надо идти ему навстречу, не забывая, что выполнишь его, только если живешь не по лжи.

27 июня 2009г. г.Москва. Сергей Басов «Заамин» ч.5 «Место силы»