Поместье представляло из себя трёхэтажное здание с большим балконом на весь второй этаж и величественными колоннами, которые и служили опорой этому балкону. Само здание хоть и обветшало, но даже в таком состоянии имело в виде своём что-то величественное и торжественное. Судя по фасаду здания, кое-какие восстановительные работы велись. Однако ни одной живой души студенты не обнаружили, хотя председатель сказал, что там уже две недели работает бригада шефов с завода "Кентавр". Но следы пребывания этих самых шефов были обнаружены внутри помещения. Посередине большого зала стоял сколоченный из грубых досок стол, на котором лежали остатки пищи и две пустые бутылки водки.

- Ну вот мы и дома! – торжественно произнёс Игорь.

- Да, ничего не скажешь, весёленькое местечко.

- И что следует из того, что мы имеем счастье лицезреть на этом трапезном столе, весёленька бригада.

- Точно, бригада "ух" – работает до двух! Но где бы нам разместиться?!

- Пошли на второй этаж, – сказал Ваня Савичев, и все ребята стали подниматься по лестнице.

- Да, жили же люди раньше!

- Так ведь графьё были, Витёк, не нам чета.

- Точно, куда уж нам-то со свиным рылом да в калашный ряд.

- Вот за что я люблю наших мальчиков, так это за самокритику! – усмехнулась Лика Кошкина.

- Так могла бы и не говорить, это и так все знают, что ты мальчиков любишь и не только наших! – ехидно улыбнулся Виталик Годин.

- Господа! Попрошу без пошлостей и оскорблений, – грозно посмотрел на него Ваня.

Всем на факультете, да и во всём институте был известен любвеобильный нрав Лики Кошкиной. Хотя сама Лика была уверена в том, что просто любит своего очередного ухажера. А главное, она также абсолютно веровала в то, что и он любит её.

- А ты ему не мешай, Ванечка, пусть говорит. Ведь он про "это" только и может что говорить! Потому что Виталик у нас ещё маленький.

- Хватит, остановись, пожалуйста, Лика! – одёрнула её Таня Земченко, почему-то покраснев.

- В этой комнате, как я понимаю, живут наши друзья с завода "Кентавр", - заключил Игорь, заглянув в первую комнату, в которой на грязном полу валялись несколько матрасов и чьи-то вещи. Ребята пошли дальше и открыли следующую дверь. В большой комнате было сильно захламлено. Кругом валялись разные вещи. Но что удивило ребят и вызвало у них просто вздох восторга, так это большой камин и зеркало. Причём зеркало располагалось на противоположной стене от камина и невысоко от пола. Как могли сохраниться эти уникальные и, безусловно, старинные вещи в этом доме? Когда ребята тщательно осмотрели камин, им стало ясно. Судя по нескольким отколотым плиткам-изразцам, камин пытались разобрать. По-видимому, мастер, который его собирал, применил особый состав для соединения изразцов, который и склеили их, как говорится, на века. Зеркало так же было словно вмуровано в стену. Свете даже показалось, что оно дышит, будто живое. И камин, да и сама комната являются одним живым организмом. Когда пальцы девушки пробежали по стеклу зеркала, Света ощутила не привычный холод равнодушного стекла, а мягкую, словно кожа младенца, поверхность, которая радовалась каждому её прикосновению.

- Ну что же, я думаю, здесь и разместимся! Пойдёмте теперь выберем комнату для девочек.

- А может, наоборот? Эту комнату для девочек, а вы себе поищете другую?!

- Ноу проблем, мадам!

- Мадемуазель!

- Миль пардон, я дико извиняюсь, мадемуазель!

- А мне чего-то страшно жить в этой комнате рядом с заводскими. А может, ребята будут жить вместе с нами?! – с надеждой в голосе спросила Лика.

- Да ты что?! – испуганно просмотрела на неё Таня.

- А что?! Это идея! Сделаем перегородку и всё, живи не хочу! Так ведь действительно будет всем спокойней. Подумайте, девчонки!

Таня и Лика посмотрели на Свету с Валей.

- Хорошо! – ответила Света, не отрывая глаз от зеркала.

- Вот и чудненько! Значится тому и быть! А теперь все дружненько за уборку девочки. Ну а мы, орлы, красавцы и гусары, пойдём искать материал, чтобы изготовить эту самую перегородочку! – радостно произнёс Игорь и повел за собой ребят. А девушки стали наводить порядок в помещении. Света нашла старое, но ещё пригодное ведро и, набрав в него воды, стала мыть зеркало. Причём мыла она его своей мочалкой, нежно водя рукой сверху вниз, словно мыла она не зеркало, а красивого юношу, и с каждым новым движением чувствовала она, как по её телу прокатывается волна странного, неизвестного ей до этого чувства, которое не только обжигало ей кожу, но и щекотало, и волновало где-то там, глубоко внутри. И ей было так хорошо и приятно, что хотелось смеяться и плакать, раствориться в тишине и тут же закричать на всю комнату. Руки её дрожали. Да и всё тело, словно в такт какой-то мелодии, вибрировало. Она уже машинально опускала мочалку в воду и затем водила ею по зеркалу. Глаза Светы были закрыты, словно она спала.

- Светка!!! – вдруг вскрикнула Лика, и Света, словно очнувшись, упала на пол, разлив ведро с водой.

- Светка! – испуганно глядя на неё, повторила Лика.

- Ты чего орёшь, как ненормальная?! – подойдя к Лике, спросила Валя. Лика, широко раскрыв глаза, смотрела на Свету.

- Девчонки, она же летала! – выдохнула Лика.

- Что? – непонимающе посмотрела на неё Валя. – Как это летала?!

- Летала, точно вам говорю! Я сама видела! Её ноги не касались пола.

- Ну и горазда ты врать, подруга!

- Я врать?! А ну, подойди к зеркалу!

- Ну подошла, дальше что?!

- А теперь подними руку вверх.

- Ну подняла, и что?

- А то! Докуда ты достаёшь? До самого верха зеркала? То-то! Ещё как минимум полметра не хватает! А ты выше Светки на два сантиметра! После этих слов Лики все девушки удивлённо посмотрели на Свету, которая с отрешенным видом сидела на полу.

- Слушайте! Это же мистика самая что ни на есть настоящая! Светка, ты, наверное, колдунья. А, что?! Я, знаете, как в это верю. Помните про Вольфа Мессинга?! Ну, был такой фокусник до войны. Так вот он мог посмотреть на человека и всё! Тот делал всё, что Месссинг ему приказывал. Да что посмотреть, он мог и предметы взглядом перемещать. Вот так вот весь мысленно сосредоточится, соберётся весь и даёт установку двери: "Откройся!" Говоря это Валя свела брови и, выставив обе руки, стала пристально смотреть на дверь. Не прошло и минуты, как дверь, тихо заскрипев, стала открываться. Девушки молча смотрели на открывающуюся дверь полными ужаса глазами. И тут в комнату заглянул скелет. Да, да. Он именно заглянул, высунувшись из-за косяка. Девушки с визгом бросились в глубь комнаты и забились там в угол, спрятавшись за поваленный старый комод.

- Ну что, испугались?! – спросила голова Сани Блинова, высунувшаяся рядом со скелетом.

- А вы, мужики, ещё брать его не хотели. Видите, как всё поучилось смешно?! – продолжал он.

В комнату вошли остальные ребята. И только с их появлением девушки немного успокоились. Но тут же с совершенно конкретными намерениями бросились к Сане.

- Идиот, скотина! – кричала Валя, пытаясь достать до него своими маленькими кулачками, но её сдерживал Игорь Блинов, брат близнец Сани. Чувствуя свою безопасность, Саня попытался пошутить:

- Ну что ты право, Валюша?! Неужели ты опустишься до того, что поднимешь руку на своего товарища?

- Ещё как подниму! Да я из-за тебя чуть заикой не стала, придурок!

- Ну что же. Я, в принципе, согласен с тобой. Только если для тебя это так уж важно, обрушь свой праведный гнев на брата моего, ибо лик его и мой. как одно целое! И отдаю в руки твои самое дорогое что есть у меня. Прощай, брат! – и он театрально махнув рукой сделал вид, что плачет.

- Нет, Саня, ты и вправду ненормальный! – тихо сказала Таня Земченко и провела рукой по его волосам. Тане уже давно очень нравился Саша и она была несказанно рада тому, что они вместе попали в эту группу.

- Всё, всё, всё! Я всё понял, признаю свою ошибку, лежачего не бьют! – упав на колени и сложив руки в молитве, сказал Саня.

- Шутка, конечно, глупая, но зато мы вам немного адриналинчика впрыснули, – подытожил Игорь Каюров.

- Лучше бы чего-нибудь другого! – томно произнесла Лика и закусила нижнюю губу, шумно вздохнув.

- Ладно, девчонки, давайте дело делать. Мы вот тут кое-чего нашли. Это как раз, я думаю, нам и сгодится для перегородочки…

Через час комната была убрана и разгорожена. Девушки взяли себе ту часть комнаты, где было зеркало, а у камина поставили стол, который накрыли скатертью, взятой из дома запасливой Таней.

- Ну-с, друзья мои, я предлагаю первый тост считать и первым, и последним. А посему включить в него все те добрые слова, что мы собираемся сегодня за этой трапезой сказать.

- С новосельицем!

- За самых прекрасных, самых умных, самых добрых и любимых - за нас, мужики!

- А я предлагаю выпить за нас всех, за нашу дружную группу, факультет, - объявила Таня и чокнулась своей кружкой с Саней.

- Ура!!! – негромко крикнули ребята и тоже чокнулись между собой…

После трапезы они пошли осматривать здание. Верхние этажи и чердак были сильно захламлены. Дверь в подвал была закрыта на большой амбарный замок, поэтому с осмотром этого помещения решили повременить до получения ключа. Объём работы был налицо, и ребята решили приступить к ней с утра завтрашнего дня, а сейчас пойти на речку искупаться. По дороге к речке они встретили бригаду заводских. Их было пять человек, причём все они находились в состоянии сильного опьянения.

- Здравствуйте! Вы, как я понимаю, бригада с завода "Кентавр"? А мы приехали к вам в помощь на ремонт усадьбы. Я старший нашей группы Каюров Игорь. А кто старший у вас?

- Фомин Николай Сергеевич, мастер производственного цеха! Очень рад.

И они пожали друг другу руки.

- Николай Сергеевич, у меня к вам предложение.

- Слушаю.

- Я предлагаю разбиться на две бригады, то есть ваша и наша.

- Ну так что тут скажешь. Мы, как говорится, всегда "за"!

- Вот и чудненько, значит, завтра с утра и обсудим объем работ.

- Решено! А вы, я вижу, никак на речку собрались?

- Да вот решили немного искупаться.

- Ну это дело хорошее. Только аккуратнее там. Река, вроде, тихая, да дно всё травою устлано. А она, как живая, ноги оплетает и держит, словно у себя оставить хочет.

- Ну ты, Сегееич, совсем уж молодёжь напугал. Гляди вон, как побледнели. Не ровен час и в обморок попадают! – усмехнулся небольшого роста рабочий средних лет.

- Да мы-то вроде не из пужливых! – с улыбкой ответил Игорь.

- Вот я и говорю – орлы! – не унимался рабочий, пытаясь зацепить Игоря, но тот продолжал с улыбкой смотреть на заводских. Ему очень не хотелось начинать знакомство с конфликта, но и поставить на место этого нагловатого мужичка было просто необходимо.

- Ну что вы, мы ведь ещё птенцы. Вот вы, так это с какой стороны ни глянешь, – действительно орлы, особенно сверху! – ответил Игорь и демонстративно посмотрел на работягу сверху вниз. Студенты и заводские рассмеялись, а работяга дёрнулся было что-то ответить, но его осадил их старший - Николай Сергеевич, сказав: "Сам первый начал, так что теперь и не злись!"

Ребята нашли неплохое место на берегу реки: песчаный берег – перекат. Это было единственное место без кустов, которые торчали по всему берегу.

Первыми в воду прыгнули братья Блиновы - Игорь и Саня. Было смешно наблюдать, как из воды поочерёдно высовывается голова одного, то другого. Особенно, если принять во внимание, что они братья близнецы. Через несколько минут к ним присоединились и остальные ребята. На берегу остались лишь Света и Витя Пастухов. Света, поджав колени к груди, сидела, опустив на них голову, а Витя лежал рядом и молча смотрел на неё.

- Что с тобой? Может быть, тебя что-то тревожит, беспокоит? Ты скажи. Я пойму. Да я для тебя… Да если только ты захочешь, я …

- Я хочу, - тихо сказала Света, подняв голову и посмотрев на парня, - я хочу, чтобы ты помолчал хоть немного!

- Всё, всё, всё! Молчу как рыба об лёд!

Света снова опустила голову на колени и закрыла глаза. Но что самое удивительное, Витя был прав - её действительно что-то беспокоило. Но что, этого она не знала и не могла понять! Словно где-то внутри у неё сидела огромная заноза, которая постоянно колола ей сердце и душу, тревожила и будоражила её. Вот и сейчас каким-то внутренним чувством Света ощущала, что всё это ей знакомо. Словно уже была в её жизни и усадьба какого-то графа, и какие-то страшные события, что происходили на этой усадьбе. Но словно кто-то вычеркнул из её памяти эту страницу, оставив ей лишь мучительное ощущение, схожее с дежа-вю.

А ребята во всю резвились в реке. И только их радостные крики и визг девчонок оглашали окрестности.

- Света! – позвала Лика. - Иди к нам. Здесь так здорово! Вода - просто парное молоко. Ой! – вдруг пискнула Лика и скрылась под водой. И тут же из воды вынырнул Игорь Блинов с довольной ухмылкой на лице. С криком: "Дурак! Я же чуть не умерла от страха!" – Лика накинулась на него, но парень быстро поплыл в сторону. Света встала и потянулась. Приятная волна расслабления прошла по её телу. Пальцами провой ноги она аккуратно попробовала воду. Та оказалась действительно тёплой. Света, не спеша, стала заходить в реку. Прыгнувший в воду с плеч Виталика Иван обдал Свету сотнями брызг, которые заставили девушку вздрогнуть и остановиться.

- Ну чего ты испугалась? Иди сюда, здесь не глубоко! – позвал её Игорь Каюров. Но Света, решив обосноваться здесь. аккуратно села на дно. Теперь вода доходила ей до груди, нежно поплёскивая и омывая её… Сидеть в воде было гораздо приятнее чем на берегу. Опустив руки в воду, Света водила ими по песку, то нежно поглаживая, то вонзая пальцы в него, словно экскаваторный ковш, и зачёрпывая песок, который тут же смывался с ладоней. В очередной раз, когда она зачерпнула песок, Света почувствовала в ладони какой-то предмет. Промыв его как следует в воде, девушка стала его рассматривать. Это была старинная монета. Света прочла надпись: "День-га".

Судя по широко расправленным крыльям двуглавого орла, эту монету чеканили при Петре первом, – подумала девушка. Она зажала монетку в ладони и вдруг почувствовала сначала лёгкое, но нарастающее тепло, которое через ладонь пронизывало всё её тело, наполняя его каким-то новым и совершенно незнакомым чувством. И захотелось ей, Свете, вдруг петь от счастья и радости. И стало ей так хорошо, как не было ещё никогда в жизни…

Вечером, когда студенты вернулись в усадьбу, все стали готовиться ко сну.

- Девчонки, пошли на вечерний променад до туалета?! А то одной страшновато, а?! – предложила Лика. Валя с Таней тут же согласились, лишь Света, ответив, что не хочет, осталась в комнате… Когда девушки ушли, Света подошла к зеркалу и нежно провела левой рукой по его раме.

- Здравствуй, мой хороший! – тихо сказала она и прикоснулась губами к холодному стеклу.

- А у меня для тебя подарок! – продолжала девушка, разжав правую руку, на ладони которой лежала та самая найденная монетка.

- Она тоже красивая, правда?! Я знала, что она тебе понравится!

Вдруг вся рамка зеркала засветилась каким-то зеленовато-фиолетовым светом. И лишь одна точка на нижней планке, как раз посередине, где была изображена голова льва с открытой пастью, светилась не как вся рамка постоянно, а мигала призывно красным светом. Света медленно поднесла монетку к этому месту и вставила её в пасть льву, которая тут же захлопнулась, проглотив монетку. Света отдёрнула от неожиданности руку и вздрогнула. Рамка уже не светилась.

- Всё прихорашиваешься? – услышала девушка знакомый голос. Из-за перегородки на неё смотрела голова Сани Блинова.

- Стучаться надо, перед тем как войти в комнату девочек! – сердито ответила Света и , отойдя от зеркала, села на свою кровать.

- Так нет, я чего собственно заглянул?! Я это, в гости вас позвать. Ну в картишки, если желаете?!

- Желаем, желаем! – раздался голос Лики. - Мы всё желаем. Сей момент будем, да, девчата?!

- Хорошо, пойдём! А ты, Свет?

- Нет, спасибо. Я сегодня немного устала, так что я уж лучше пораньше лягу спать…

И действительно, уснула она быстро, словно провалившись куда-то.

Глава – 3 –

Проснулась Света от странных звуков, доносившихся откуда-то из-за стены. Накинув на плечи куртку, девушка подошла к двери и прислушалась. "Нет, там всё тихо!" – подумала она. Заглянув за перегородку и убедившись, что на половине ребят все спят, Света хотела уже идти к своей кровати, как вдруг она снова услышала эти звуки, напоминающие стоны. Сомнений не было, исходили они из-за зеркала. Света нежно провела рукой по его раме, словно погладив его. И вдруг непонятно откуда взявшийся туман заполонил комнату. Света закрыла глаза и закашлялась… Когда она снова их открыла, то даже отшатнулась от неожиданности – вместо зеркала перед ней была невысокая, но широкая кованая дверь. Света потянула за кольцо, и дверь со скрипом отворилась. Ступеньки, ведущие вниз, освещались факелами, которые потрескивали, с жужжанием роняя смолу. Девушка, аккуратно ступая, стала спускаться вниз. И её даже не удивил запах крови, смешанный с сыростью и запахом горелой смолы, нет! Её поразило то, что запахи эти ей давно знакомы и привычны… Спустившись по каменным ступеням, Света пришла к такой же невысокой и широкой двери, но только железной. Тронув кольцо её рукою, Света ощутила на ладони что-то липкое. Поднеся руку к факелу, она смогла разглядеть то чем, испачкалась. Это была кровь. Но не свежая, а уже давно застывшая в желеобразную массу. Брезгливо поморщившись, Света толкнула дверь ногой. Со скрипом открывшись, дверь стукнулась о стену помещения, походившего скорее на подвал с низким аркообразным потолком. Посередине этого подвала стоял большой дубовый стол, на котором, как и по стенам были разложены разные орудия пыток. Крючья особой конструкции для сдирания кожи с живых людей; пилы для распиливания человеческих тел; разнообразные клещи для пыток; плети с железными крючками на конце; топоры с остриём вместо обуха. На самом же столе был закреплён небольшой механизм, чем-то напоминающий мясорубку и предназначенный для дробления пальцев рук. В дальнем углу стояла жаровня, на углях которой лежали уже раскалённые до бела крюки и щипцы. И именно в тот момент, когда невысокий, плотного телосложения человек с короткими ногами доставал из жаровни раскалённые клещи, вошла Света. От неожиданности коротконогий вздрогнул и чуть не уронил клещи. Даже висящий на дыбе изуродованный человек перестал стонать, с усилием приподнял голову и посмотрел на Свету своими залитыми кровью глазами.

- Что же это? О господи! Неужто сама матушка к нам пожаловала?! – оголив большие и кривые зубы, сказал коротконогий и поклонился. – Но негоже тебе, матушка, быть здеся средь страха этого да людишек мерзких!

- Не тебе, холоп, указывать мне в том, куда идти и где быть мне! Аль забыл ты, пёс, с кем говоришь?!!! - гневно сведя чёрные брови крикнула Света.

Коротконогий ещё ниже поклонившись, попятился.

- Так, может, и мне тебе поклониться, а, матушка?! – вдруг раздался чей-то голос. Света повернула голову. Только сейчас она заметила сидящего на деревянном троне у стены царя.

- Может, и мне тебе отчет давать, где я, с кем я, что изволю делать да мыслить?! – вскочил и, опёршись на посох, прокричал Иван. Света поклонилась царю и подошла к столу.

- Ведаю я, государь, что в делах ты весь и в заботах. Но и моё сердце скорбит о том, что не может помочь тебе, великий, как хотелось бы!

- Уж не в делах ли дознания на врагов наших желаешь ты, матушка помочь мне?! – успокоенный речью царицы, с иронией в голосе ответил Иван. – А что, Григорий Лукьяныч, дай-ка ты царице клещи да разъясни, за что браться-то ими! – расхохотался царь.

Скуратов, приняв царскую игру, в полупоклоне подошел к царице и протянул ей клещи:

- Прими, матушка, клещи, коль на то воля твоя. Но с опаской берись, неровён час обожжешь ручки белые свои железом сим калёным! - произнёс Малюта, передавая клещи царице.

Та, взяв клещи, подошла к дыбе, по пути чуть не задев Малюту раскалёнными губками клещей. Успевший отстраниться Скуратов растерянно смотрел на царицу. Подойдя к висящему на дыбе человеку, она остановилась в полуметре от него, разглядывая его окровавленное и изуродованное тело.

- Нет, Григорий Лукьяныч, все бабы одинаковы. Как кровь увидят, так готовы и без чувств падать, – улыбнулся царь. На лице Скуратова тоже появилась улыбка. Даже опричник, стоящий у дыбы, тоже заулыбался.

- Я не баба! – тихо, но так уверенно произнесла царица, что все мгновенно перестали улыбаться. – Я Мария Темрюковна, жена царя и царица русская!!! И так я буду поступать со всеми врагами мужа моего и государя Иоанна Васильевича! – ещё более уверенно, скорее грозно, сказала она и схватила клещами за нос пытуемого.

Зашипела и лопнула кожа на его носу, и резкий запах палёного мяса заполнил подвал. Человек глухо вскрикнул и уронил голову. Царица повернулась к Ивану.

- А сейчас не соблаговолишь ли отпустить меня к себе, ибо не гоже мне мешать тебе в делах твоих праведных. А коли потреба во мне какая будет, так я по первому же зову твоему явлюсь во светлые очи твои!

И она поклонилась царю, положив клещи на стол.

- Да, конечно, матушка! Ступай с Богом. А мы тут сами управимся! – тихо ответил побледневший Иван.

Царица, отойдя два шага спиной, выпрямилась и, гордо подняв голову, не спеша поднялась по ступенькам, выйдя из помещения. Ещё несколько минут после её ухода в подвале царила мёртвая тишина. Понемногу придя в себя, царь посмотрел на Скуратова. Таким испуганным он не видел его никогда. А Малюта неотрывно смотрел на лежащие на столе клещи, из которых торчал нос несчастного боярина Миловидова.

- Ну, что скажешь, Григорий Лукьяныч? Сильна, сильна баба!

- Да… - прохрипел Скуратов и, подойдя к бадейке, налил царю квасу. Царь жадными глотками быстро осушил чарку. Скуратов пил медленно, отвернувшись от царя. Его глаза метались, словно загнанные звери, и так же лихорадочно он думал. Для него не были внову сила и характер царицы, но именно это и таило страшную опасность как для самого Малюты, так и для многих других, кто был с ним дружен в силу родства или иных обстоятельств.

- Да… повторил Скуратов, ставя свою чарку на стол. – Ох, уж времена настали, чтоб лучше умереть да не видеть сие, что рвёт сердце моё на части.

- Пошто закручинился, Григорий Лукьяныч? - непонимающе взглянул на него царь, но Малюта глазами показал на стражника.

- Выдь и стань у двери наружной. И чтоб ни одна мышь, не то что человек, сюда не прошли! – крикнул Иван опричнику, и тот, поддерживая кривую саблю, выскочил из подвала, закрыв за собой дверь.

Иван опёрся обеими руками о подлокотники трона и наклонился вперед к Скуратову, который, полулёжа на столе, зашептал:

- Страх держит меня, великий государь, большой страх. Но не за свою жизнь беспокоюсь я, нет!

- А за что ты так встревожен, Григорий Лукьяныч?! – прошептал царь.

- За тебя, батюшка, за тебя, государь, токмо за тебя!!!

- Говори! – стараясь скрыть волнение, сказал Иван.

- Про царицу будет мой сказ, про Марию Темрюковну! Но если нет веры в сердце твоём ко мне, так лучше сразу руби голову мою с плеч, ибо нету мне жизни без веры и любви твоей, великий государь!

- Слушаю тебя, говори!

- В силе царица, в большой силе и брат её Михаил, который, как тебе ведомо, главный опричник.

- Ну и что тебя тревожит? Или ты, как пёс, чуешь недоброе?!

- Да, я пёс, верный и преданный пёс! И чую я, что Мария Темрюковна хочет тебя извести и сама стать царицей на Руси!

- Чушь!

- Нет, государь, не чушь! Она вольна в поступках своих и открыта. Но мысли её никому не ведомы.

- А неужто тебе-таки они ведомы?!

- И мне они не ведомы, а только чую я их, ох, чую! Ведь то, что вокруг тебя и в силах моих, я чищу, как покорный и преданный холоп, вырывая горла, языки и глаза всем тем, кто не токмо сказать, а лишь подумать о тебе недоброе осмелится! Но она же у самого изголовья твоего, как змея, свернулась. Готовая в любую минуту ужалить и впустить яду в тело твоё!

- Остановись, Малюта! – вскочив с трона, вскрикнул царь Иван и замахнулся посохом.

- Коль был бы лжив, так замолчал бы. Но я не в силах здесь смолчать, когда твоя вся жизнь есть под угрозой! – Малюта положил голову на стол и закрыл глаза, ожидая удара посохом. Но царь медлил. Малюта, хорошо зная нрав царя, покорно ждал. Царь же и сам терзался сомнением. Да, он женился на дочери черкесского князя Темрюка только из политических соображений. Нет, как женщина она его тоже устраивала, хотя не делала в постели многого, чем ублажали его другие бабы…

- Повсюду ложь, предательство, измена! – простонал царь Иван, словно выдавливая из себя эти слова. Он медленно опустился в кресло и, опустив голову, беззвучно заплакал. Только перед одним человеком он мог себе позволить такое. И этим человеком был Малюта Скуратов, который уже стоял на коленях в ногах царя и, опустив голову в руки его, тоже плакал. Вдруг Малюта почувствовал, как дрогнула рука царя. Скуратов тут же отпрянул и посмотрел на царя Ивана. Тот, уже перестав плакать, сидел на троне с высоко поднятой головой. Его впалые глаза светились каким-то жутким огнём, источая холод. А на бледном лице появилось некое подобие румянца.

- Супротив меня идут?! Извести меня хотят?!! Так я их всех под корень вырежу! Живыми в землю закопаю! На корм ракам моим в озеро пущу! Да они ещё сами у меня смерти просить будут! Да только я их постепенно убивать буду! Но я их выведу. Как заразу, как крыс мерзких, беспощадно выведу! – переходя на крик, сказал царь Иван.

Вдруг он резко взмахнул своим посохом, который, пролетев в каких-то сантиметрах от головы Малюты, со свистом обрушился на крысу, размозжив ей голову шаром-рукояткой. Крысиная кровь, разлетевшись в разные стороны, забрызгала халат и даже лицо Малюты, который испуганно посмотрел на царя. Иван тоже взглянул своими холодными глазами на Малюту и, немного наклонившись в его сторону, с жуткой улыбкой тихо сказал:

- Так будет с каждым!

Малюте очень хотелось пить, но он боялся даже пошевелиться… Через несколько минут царь Иван, словно очнувшись, сказал:

- Что ты предлагаешь, Григорий Лукьяныч?

Скуратов попытался что-то сказать, но лишь издал хрипящий звук и взялся рукой за горло.

- Испей кваску, Григорий Лукьяныч, да и мне налей, чтоб жажду утолить.

Уже совсем пришедший в себя Скуратов, быстро вскочив, подбежал к столу и налил квасу в царскую чарку. Царь Иван, утолив жажду, отдал чарку Скуратову и, подождав, пока тот тоже испьет квасу, сказал:

- Говори, Григорий Лукьяныч!

- Коль велишь, надёжа государь, так и скажу я. Царица Мария, как заноза в теле твоём, да и всей Руси.

- Так что же делать?

- Занозу надо вырвать! Но рвать её нам надобно с умом, чтоб ни кому сие не было известно. И брат её с отцом как прежде были наши други.

- Так ты считаешь отравить?!

- Ты всё сказал, великий государь. Лишь дай мне только знак.

- Быть посему! Теперь иди, дай мне побыть наедине с собой и с богом.

Малюта, поклонившись, попятился до двери и вышел. Оставшись один, царь Иван задумался. Он вспомнил, как приехала княжна Кученей Темрюковна с братом Салтанкулом Темрюковичем Черкесским в Москву …

Она сразу поразила царя. Длинные чёрные косы, большие чёрные брови вразлёт и такой же большой нос с горбинкой. Нарекли её Марией. С первого дня пребывания в Москве Мария Темрюковна показала всем свой гордый и тяжелый нрав, оттаскав дворовую девку за косы только за то, что та не появилась после первого зова.

Но самое удивительное было в дарах, привезённых ими царю. Среди прочего, а может быть, и главным было кресло-трон. сделанное из красного дерева с резными подлокотниками и спинкой, в середине которой был искустно закреплён каменный крест…

В первую же брачную ночь, когда молодая царица безмятежно разбросав руки по кровати, спала после сладостных утех, царь Иван вышел из опочивальни. Испив кваску, он прошел в заднюю за тронным залом комнату, где стояли привезённые Марией подарки… Иван подошел к креслу и сел в него. Сидеть было удобно, словно кресло это мастерили специально под него. И спинка так хорошо прилегала к спине царя, особенно тем местом, где был каменный крест… Вдруг царь Иван почувствовал какое-то тепло, словно исходящее от спинки, которое пронизывая его тело, наполняло его собой. Иван хотел встать с кресла, но какая-то неведомая сила держала его. Ужас охватил царя. Он хотел крикнуть слуг, но не услышал голоса своего. а вся комната вдруг стала быстро наполняться каким-то фиолетовым туманом. Что-то сдавило его грудь, мешая дышать, и царь потерял сознание…

Он уже не сидел в кресле, а летел, словно птица, высоко-высоко над землей. Под ним проплывали страны и моря, а он всё летел и летел…

Вдруг он увидел под собой город. Каменные дома с плоскими крышами отличались от изб и хором на Руси… Вдруг полёт Ивана замедлился и он стал парить над городом, наблюдая за происходящим внизу… А там народ большой толпой шел в гору. Впереди всех с крестом на спине шел человек, подгоняемый стражниками. На самой горе уже стояли два креста, на каждом из которых висело по человеку. Взобравшись на гору, человек, что неё крест опустился на колено. Его лицо изображало усталость и боль. Он хотел немного передохнуть, но стражник толкнул его в бок рукоятью копья, и человек поднялся…

С каждым ударом молота гвоздь входил в дерево креста всё глубже и глубже, пронзив перед этим тело приговорённого…

Царь Иван метнулся в его сторону с криком: "Остановитесь, несчастные!" Но никто не услышал его. Мало того, какая-то неведомая сила не пускала его туда, вниз к Иисусу. Иван заплакал: "Господи! Что же это, почему я, зачем мне? Я ведь слаб, господи! Пощади же меня, не по мне испытания сии!"

Вдруг раздался гром и всё вокруг почернело, словно ночь легла на город. А потом пошел дождь, как раз из той тучи, на которой сидел царь Иван. А может быть, слёзы его и были тем дождём, что пролился в тот день над Иерусалимом?!…

Проснулся царь Иван от того, что сильно давило ему что-то на грудь совсем не давая дышать… Хрипло и громко вздохнув, он резко сел на кровати и, словно стараясь освободить горло от невидимой удавки, стал водить рукой по нему, учащённо дыша. Его осунувшееся бледное лицо было покрыто капельками пота, да и сама рубаха, словно холодная примочка, прилипла к телу. Так началось первое утро после его знакомства с подаренным ему невестой креслом…

Вот и сейчас, сидя в подвале, он вспоминал всё, что было связано с царицей. Воспоминания возвращали его в прошлое, словно листая книгу его жизни в обратном порядке. Но лишь одно так отчётливо сейчас было видно и понятно ему – после знакомства с креслом царь Иван уже ни одного решения не принимал прежде чем не посидит в нём. Словно ожидая от него совета или одобрения. И получал их! Ощущая это всем своим нутром. С ним он был теперь неразлучен…

- А змее я бошку-то скручу! – задумчиво произнёс царь Иван и встал с кресла, подойдя к висящему на дыбе боярину. Ещё с минуту стоял подле него царь. Затем, взяв за волосы приподнял изуродованную голову. Раны, уже переставшие кровоточить, напоминали кровавое месиво. Лишь изо рта всё ещё вытекала кровавая пена. Иван взял со стола стилет и, продолжая держать левой рукой голову боярина, правой вонзил его в левую грудь несчастного. Причём вгонял он лезвие не спеша. И проникало оно медленно до самого сердца, которое и так уже давно перестало биться…

Так и оставив стилет в теле боярина, царь Иван подошёл к двери и дёрнул её на себя… Яркий свет заполнил подвал, растворив в себе и царя, и стены, и дыбу…

Глава – 4 –

Света проснулась от ощущения того, что задыхается. Открыв глаза она села на кровать и попыталась глубоко вдохнуть… И только сейчас она заметила, что держит себя левой рукой за горло. Причём она совсем не чувствовала руку, так как та сильно замлела. Кое-как сняв с горла левую руку, Света увидела в правой руке монетку. Именно ту, которую нашла на речке.

Болело всё тело и немного голова. Света подошла к рукомойнику и, нажав на носик, набрала в ладони воды. Умыв лицо, она подошла к зеркалу и стала причёсываться. И вдруг странная мысль кольнула у неё в мозгу: "Я же ночью вставляла денежку в пасть льва!"… Медленно опустив глаза Света посмотрела вниз, откуда так же смотрела на неё открытая пасть льва! Вдруг кто-то прикоснулся к Свете сзади. Испуганно вскрикнув, девушка отпрыгнула в сторону и обернулась. Рядом стояла Лика Кошкина. Волосы её были растрёпаны, а лицо настолько помято, словно она провела ночь не в уютной постели, а где-то на сеновале. Впрочем, зная характер Лики, сомневаться в этом не было причины.

- Ой, как башка гудит! Я считай совсем и не спала. – сладко потянувшись произнесла Лика. – Ну, свет мой зеркальце скажи, да всю правду доложи. Кто на свете всех милее? Всех румяней и белее? – и Лика, сделав ехидную мордочку, посмотрела в зеркало… Вдруг стекло зеркала на секунду помутнело и буквально тут-же в нём появилось изображение женщины. Её длинные чёрные волосы свисали ниже пояса. Чёрные брови вразлёт. Чёрные и холодные глаза, казалось, пронзали Лику насквозь, замораживая её своим холодом. Лика и Света, как завороженные, смотрели в зеркало. Незнакомка вдруг улыбнулась, но только губами, потому что глаза её так и оставались холодными. И тут же, словно пелена заволокла зеркало, а когда исчезла, то вместе с ней исчезла и незнакомка. Лика молча посмотрела на Свету, глазами показав на зеркало.

- Ты видела?! – шепотом спросила она.

- Да, – так же тихо ответила Света.

- А что это было?!

- Наверное, галлюцинация, - неуверенно ответила Света, хотя она-то сразу узнала эту женщину в зеркале. Ведь не далее, как этой ночью была она, Света, этой женщиной. И звали её Мария Темрюковна, жена царя русского Ивана Васильевича, по прозванию "Грозный"!..

После завтрака ребята разделились на две группы. В первую вошли: Игорь Каюров, Лика Кошкина, Витя Пастухов, Виталик Годин и Валя Трегубова, а во вторую – Игорь и Саня Блиновы и Ваня Савичев. Первая группа отправилась на расчистку подвальных помещений. а вторая должна была складывать вынесенный из подвала мусор на отведённой для этого площадке. Таня Земченко и Света остались готовить обед, а заводская бригада должна была заняться уборкой подсобного помещения: то ли каменного сарая, то ли склепа…

Света, еле дождавшись, пока ребята уйдут, отпросилась у Тани, сказав, что ей очень нужно отлучиться на полчаса . Таня сразу согласилась, и Света, быстро взбежав по ступенькам лестницы, открыла дверь в свою комнату. Сердце её быстро-быстро билось от волнения, и дрожали руки. Света подошла к зеркалу и нежно прижалась щекой к холодному стеклу. Пальцами правой руки она пробежала по раме сверху вниз. Когда её пальцы коснулись головы льва, Свете показалось, что зеркало вздрогнуло и какая-то волна пробежала по нему… Девушка вложила монетку в пасть льва и отошла. И тут же, как в прошлый раз, зеркало вдруг потускнело, пасть льва закрылась, и вся комната стала наполняться каким-то фиолетовым туманом… Когда туман рассеялся, вместо зеркала Света увидела в стене деревянную дверь, оббитую серебряной жестью с золотыми цветами и птицами… Света протянула руку, чтобы открыть её, но рука прошла сквозь массивную дверь, словно и не было её вовсе. Девушка сделала шаг и , пройдя сквозь дверь, очутилась в просторной комнате… У стены стояла большая дубовая кровать , накрытая узорным покрывалом. с десяток разного размера подушек лежало у спинки. У раскрытого окна сидела на скамейке молодая женщина и, глядя в большое серебряное зеркало, расчёсывала костяным гребешком свои длинные и чёрные, как смоль, волосы. Света узнала её сразу, это была царица Мария Темрюковна… Волосы её были уж давно расчёсаны, но царица продолжала монотонно водить по ним гребешком, неотрывно смотря в зеркало, словно ожидая, что кто-то выйдет из него. И вдруг раздался странный звук, словно кто-то ударил в огромный колокол, но где-то там, далеко-далеко. Царица вздрогнула и, остановив руку с гребешком, прислушалась. Звук повторился. Откуда-то из-за стены донеслось глухое "Бум". И тут же Мария Темрюковна отпрянула от зеркала, потому что оно стало изгибаться, словно кто-то с обратной стороны давил на него своим лицом. И сейчас лицо это все отчетливее и отчётливее стало проступать, а точнее выделяться из зеркала… Через несколько секунд, когда лицо-маска уже полностью продавило серебряную пластину зеркала, оно, лицо, вдруг заговорило:

- Кученей! – раздался тихий и хриплый шепот, - Кученей! Я пришёл, чтобы сказать тебе, что ты умрёшь, скоро умрёшь, страшно умрёшь!!!

Царица, забившись в угол и дрожа всем телом, так же тихо произнесла:

- Кто ты? Зачем пришёл сюда? Меня пугать?! Так знай, что не боюсь я никого и ничего! – уже успокоившись, грозно сказала царица.

- Не пугать я пришел тебя, но дать совета, Кученей! Умрешь от яда ты, чего не избежать. Но избежать возможно нам мучений лишь тех, что нам изводят душу. И в том поможет твоя кровь…

- Кровь моя, о чём ты говоришь?! Прошу я, разъясни мне, что за кровь!

- Та кровь, что через сотни лет тебя явила миру, пусть и в облике ином, зато с таким же сердцем, мыслями, душою! Да что перечислять, когда она вот здесь. Но только ты не силься, не увидишь пока. Но скоро, очень скоро, ты будешь в ней, она будет тобой…

Вдруг комната снова начала наполняться туманом. Когда он рассеялся, зеркало имело уже прежнюю отполированную поверхность. Царица, тихо ступая, подошла к нему и провела рукой по холодной глади металла. На её лице появилась странная улыбка и она, вдруг резко повернувшись, посмотрела на Свету, у которой от испуга похолодело внутри… Царица хлопнула три раза в ладоши, и тут же в комнату вошла сенная девка.

- Одевайся! – не глядя на девку сказала Мария и села на кровать…

А в столовом зале за дубовым столом сидел царь Иван Васильевич со товарищ ами. По правую руку от царя сидел Малюта Скуратов, подле него Афанасий Вяземский и Михаил Темрюкович Черкесский. По левую отец и сын Басмановы. Царь Иван, держа в обеих руках копчёные бараньи рёбра, срывал с них мясо зубами. Жир залил его руки, рот и шею, но царь словно не замечал этого. Он был явно навеселе. Перед столом, метрах в трёх, стоял на коленях опальный боярин. Седые волосы на его опущенной голове были растрёпаны и залиты кровью.

- Ну так что скажешь нам, боярин, а? Что же молчишь представ пред ясны очи мои, а?! Ну же, говори хоть что! – крикнул Иван и бросил бараньей костью в боярина. Кость попала в голову, и из образовавшейся ранки потекла тонкой струйкой кровь. Но боярин даже не вскрикнул. Он продолжал молча стоять на коленях. Царь почувствовал, как кровь ударила ему в голову и кончики пальцев похолодели. Он с нескрываемой ненавистью смотрел на непокорного боярина и ненависть эта с каждой секундой росла и множилась… Вдруг в зал вошла молодая и румяная девка. Заиграла музыка и она пошла по кругу, держа в одной руке платочек, а другую на боку. Её появление отвлекло царя, и он уже с интересом наблюдал за движениями девки, постепенно возбуждаясь.

- А ну, подь сюды! – поманил девку Иван пальцем. Та подошла и смущённо опустила глаза.

- Хороша, хороша, зараза! А ну, оголи-ка ляжки! – приказал царь, вставая из-за стола.

Девка нерешительно подняла до колен сарафан.

- Выше, выше я сказал, аль не слыхала?!

Девка подчинилась. У неё были красивые и стройные ноги. Царь подошёл к ней и шлёпнул по ягодице. Девка ойкнула и хотела было отстраниться, до подоспевшие на помощь царю Михаил Темрюкович и Афанасий Вяземский, схватив её завалили животом на стол, зажав при этом полотенцем рот. Царь, пристроившись сзади, через несколько секунд запыхтел. Девка уже не пыталась вырваться, а лишь тихонько плакала. Когда царь кончил и опричники отпустили девку, та, сев на пол, вдруг во весь голос заплакала. Но голос этот был мужским! Царь и опричники испуганно отступили, а Михаил Темрюкович достал кривую саблю.

- Говори, кто такой, не то загублю как собака пагшивый! – грозно крикнул он и замахнулся саблей. Девка испуганно ойкнула и, закрывшись рукой, сказала:

- Да Федька я Басманов, Федька! Не губи, Темрюкович, за зря!

- Федька?! – удивлённо спросил царь.

- Не вели казнить, батюшка, холопа твоего верного. Ничего скверного не мыслил я вовсе, а токмо ради твоего же веселья костюм сей бабский и надел, надёжа государь!

- Федька, неужто и впрямь ты?! – уже с улыбкой произнёс Иван Васильевич, подойдя к Басманову. – Точно, как есть Федька, сын Басманов! А я думал девка! Ну насмешил, ну утешил! Ай да Федька!

Вдруг дверь отворилась и в зал вошла царица Мария. На ней были яркие праздничные, расшитые золотом одежды. Царь Иван, увидев жену, перестал улыбаться и с иронией произнёс:

- Неужто сама царица к нам пожаловала?! Ну проходи, проходи, свет очей моих, Мария Темрюковна. С чем пришла? По делу, аль так, токма ради интересу?!

Иван явно провоцировал Марию на скандал, но жена обвела всех присутствующих холодным взглядом и также холодно ответила:

- Разве осмелилась бы я понапрасну тревожить тебя, великий государь?! Ведь денно и нощно в трудах ты и заботах государственных. Вот и решила я помочь тебе посильно. Так что прими дар мой, который по разумению моему тебе в делах-то этих и пригодится!

И она трижды хлопнула в ладоши. Тут же в зал внесли кресло. Сделано оно было из дерева, но оббито железом. На сиденье имелось небольшое круглое отверстие, а под сиденьем закреплён металлический ящик. Отверстие в сиденье закрывалось заслонкой. Царь и опричники с интересом рассматривали кресло, обступив его.

- Ну и что это за чудо такое ты нам явила тут?! – спросил царь. - Коль нужник это, так есть у нас уже такой, пожалуй, даже лучше! А ну-ка, Федька, сядь, примерься. Быть может, и тебе подойдёт?! – усмехнувшись, сказал царь, и все засмеялись. Басманов-младший, быстро вскочив с пола, уселся на кресло.

- Ну видишь, как ты угодила?! Ну пусть не мне, так Федьке моему! – расхохотался царь.

- Ну что ж, я рада, государь, что мой подарок люб тебе, тем лучше, что предназначен он не для друзей, а для врагов твоих! Для тех, кто в муках страшных раскаяться готов в измене супротив царь! – голос царицы был тихим, но таким уверенно-спокойным, что все тут же замолчали, а испуганный Фёдор Басманов вскочил с кресла и отошёл от него на несколько метров, встав за спину Скуратова, который-то как раз и понял сразу, что не с простым подарком пришла царица к ним.

- Коль разрешишь мне показать, что для чего, так я начну?! – и не дождавшись ответа, царица хлопнула в ладоши. Слуги её тут же схватили под руки стоящего на коленях боярина и, сорвав с него портки, усадили несчастного на кресло, привязав его руки к подлокотникам, ноги к ножкам, а туловище к спинке кожаными ремешками. Затем царица подошла к креслу и позвала царя. Когда Иван приблизился, она присела на корточки, он последовал за ней. Сейчас они были совсем рядом. Она, повернув голову, смотрела ему в глаза своими чёрными и страшными, как ему казалось, глазами.

- А вот в этом ящичке, слышишь мой государь, как копошатся и рвутся на волю, сидят большие и голодные крысы! Они очень большие и очень голодные! И стоит нам приоткрыть лишь вот эту маленькую заслонку, как эти мерзкие и кровожадные твари ринутся к отверстию, в поисках выхода и еды. Но выход закрыт телом этого боярина. Так что же делать? И они, обезумев от голода, начинают грызть, рвать его на куски! И уже через полчаса прогрызают в теле дыру, при том что боярин-то ещё живой! Ну, ты доволен, мой государь?! Давай, попробуй, открой заслонку! – и она взяла его руку своей и положила на рукоятку.

- Ой, а ручка-то у тебя совсем холодная , надёжа государь, и дрожит вся! Вот хорошо! Тут главное - не торопиться, главное открывать постепенно, чтобы крысы не все сразу кинулись на него! – говорила она тихо и так спокойно, что царю было, действительно, страшно. Но вместе со страхом сильный интерес овладел им… Заслонка, скрипнув, стала медленно выдвигаться, открывая отверстие в сиденье. Все присутствующие, затаив дыхание, ожидали что будет дальше… Вдруг послышался звук возни, писк и скрежет коготков о металл. И тут же жуткий, истошный крик боярина. Кричал он громко, весь напрягшись и дрожа всем телом. На лице его была такая мука, что даже видавший виды Скуратов вздрогнул… Царь Иван неотрывно смотрел на боярина полными ужаса глазами, но не от жалости к несчастному, нет! Царь Иван боялся за себя, боялся этой женщины, участь которой была решена… Через минут боярин , уронив голову, замолк. Лишь тело его всё ещё продолжало дёргаться, словно кто-то толкал его откуда-то снизу, пища от удовольствия…

- Ну царица, ну уважила, ну угодила! Люб, люб мне твой подарок! – радостно произнёс царь. – И хочу я чтобы все выпили здесь за здоровье твоё, царица Мария Темрюковна. Вина всем! – крикнул царь, и тут же все подняли свои чаши и опустили их.

- А теперь и я хочу выпить за твоё здоровье, великий государь! Только нет мне из чего! - ответила царица.

- Чарку царице! – торжественно произнёс Иван Васильевич и посмотрел на Малюту Скуратова. Тот всё сразу понял и с поклоном вышел из зала… Через минуту он вернулся неся в руке золотую чашу до краёв наполненную вином. Скуратов подошёл к царице и протянул е й чашу. Мария Темрюковна посмотрела на него холодным и презрительным взглядом и тихо сказала:

- Не от тебя, холоп, приму я сию чашу, но от того лишь, кто поднести её достоин!

Скуратов в растерянности продолжал стоять перед царицей, держа в вытянутой руке чашу с вином.

- Конечно, только я и должен тебе, царица, поднести вина в признание любви и дружбы! – воскликнул царь после минутного замешательства и попытался взять у Скуратова чашу, но тот не разжимал пальцы. Иван Васильевич посмотрел в глаза Скуратова и увидел в них неподдельный ужас.

- Ну что же ты, Григорий Лукьяныч, аль не хочешь мне отдать сию ты чашу?!

Скуратов, словно очнувшись, разжал пальцы и, пятясь, отошёл в сторону.

- Ну вот и всё, пришёл и мой черед испить сие вино из рук твоих, мой государь! Что и исполню, будь же здрав во веки!!! – и она медленно, глоток за глотком, опустошила чашу.

- Ну а теперь позволь и мне уйти, чтоб не мешать тебе своим присутствием напрасно!

И, поклонившись царю, Мария Темрюковна вышла из зала с высоко поднятой головой. Пройдя в свою комнату снова села у зеркала.

- Ну вот и всё! – тихо сказала она, глядя в зеркало. – Испила я яду, исполнив указанье. Лишь об одном прошу тебя, ты покажи мне ту, что кровь моя. Хочу увидеть я её ещё до смерти, чтоб образ мне её вошёл и в сердце тоже…

Мария говорила тихо, почти шепча. Свете было очень жалко эту молодую женщину, которая уже не казалась ей такой страшной и жестокой. Ведь перед ней сейчас сидела усталая и несчастная женщина. И Света подошла к ней сзади, захотев погладить её и обнять. Вдруг Света вздрогнула от неожиданности, потому что увидела своё отражение в зеркале! Да, да, да, она увидела себя, стоящей позади царицы, которая широко раскрытыми глазами смотрела на неё. Света испуганно отскочила от зеркала и, подбежав к двери, выскочила из царской опочивальни.

Глава – 5 –

Таня Земченко, сидя на табуретке, чистила картошку. Увидев вошедшую Свету, Таня удивлённо подняла брови:

- Ты что-то забыла?

- Нет, я уже вернулась, – ответила Света, подсаживаясь к Тане и беря в руки картошину и ножик.

- Вернулась?! – протянула Таня.

- А что, очень долго была, да?!

- Долго? Да как сказать! Вообще-то минуты две, но я не засекала!

- Две минуты?! – теперь уже пришло время удивляться Свете. Она машинально, даже не глядя на нё, счищала кожуру с картошины, а сама думала: "Я там была за дверью, часа два не меньше. А по-нашему вышло всего пару минут! Ох, как хочется посмотреть, как там моя царица Мария Темрюковна?" – подумала Света и тут же поймала себя на мысли, что думает о царице, как о ком-то близком и родном…

Когда обед был готов, Таня пошла звать ребят, а Света осталась накрывать на стол. Обедали все с аппетитом, потому что проголодались и потому что всё было действительно вкусно.

После обеда решили сделать тихий час. Решили - сделали. И уже через пятнадцать минут все спали крепким сном. Уснула и Света. Снился ей странный сон, будто листает она книгу, и на каждой странице этой книги эпизод из её, Светиной, жизни. Вот она в белой до пола рубахе сидит, поджав под себя ноги, на кровати в какой-то комнате. На небольшом оконце решётка. Мощная дверь с маленьким смотровым окном закрыта снаружи. Стены, потолок, пол – всё кажется сделанным из пенопласта. И стоит лишь слегка надавить на них рукой, как всё это строение развалится, рассыпется, превратится в прах. И Света протягивает руку, которая тут же натыкается на что-то мягкое и тёплое. Но ничего перед ней нет!

- Мяу! – вдруг раздаётся откуда-то совсем рядом.

Девочка вскрикивает и отдёргивает руку. И тут же со всех сторон на неё, как разноцветные градины, посыпались звуки. Кто-то отчаянно мяукал, блеял, мычал и кукарекал. Словно эту маленькую комнату в одночасье наполнило множество разных животных. Света сидела, прижавшись спиной к стенке и испуганно озираясь по сторонам, но никого не видела. Ей было очень страшно, и она закрыла уши ладонями. Звуки исчезли. Боясь, что они тут же вернутся, как только она уберёт руки, Света продолжала сидеть, зажав уши руками. И большие слёзы катились по щекам её..

Света перелистнула страницу и увидела себя сидящей на вокзале у рюкзаков и смотрящей куда-то вдаль. "Ну это-то я знаю, это было со мной всего два дня назад!" – подумала Света. Ей ужасно хотелось посмотреть в будущее, и она прикоснулась к следующей странице дрожащей рукой. Вдруг книга, словно ожив, вырвалась из рук девушки. Её страницы, словно от порыва ветра, стали быстро, одна за другой, перелистываться. Замигал свет, и всё вокруг задрожало. Единственное, что смогла увидеть девушка - это свадебная процессия, на которой она, Света, шла в белоснежном платье, которое длинным, словно сотканным из миллионов снежинок шлейфом тянулось за ней. Лица жениха она не сумела разглядеть, но его свита чуть не лишила Свету сознания своим видом. Потому что за женихом шли толпой уродцы, вампиры с клыками и прочая нечисть…

Книга захлопнувшись, упала к ногам Светы, и тут же всё прекратилось. Девушка, облегчённо вздохнув, повернулась, чтобы уйти, как вдруг книга приоткрылась и из неё появился длинный и узкий язык, который, словно змея, стал быстро обвивать Светину ногу, стараясь утащить девушку в книгу. Света качнулась и, потеряв равновесие, упала на пол. Отбиваясь свободной ногой от языка, который норовил затащить её в книгу, Света вдруг вспомнила, что положила в сумочку, ещё дома, складной ножичек… Высыпав содержимое сумочки на пол, Света стала лихорадочно искать ножичек среди своих вещей. Трясущимися руками она открыла его и приподнялась. Липкий раздвоенный кончик языка был уже у её груди. Света с размаху вонзила в него лезвие ножика. Удар был настолько сильным, что ножик, пронзив язык, воткнулся Свете в левую грудь. Но боли она не почувствовала, а продолжала наносить один за другим удары по языку, который, извиваясь, словно раненная змея, брызгал в разные стороны своей зелёной кровью и пищал! Вдруг воцарилась кромешная тьма и чей-то скрипучий голос сказал:

- Всё равно ты наша! Ха-ха-ха!!! – потом наступила тишина, а через несколько минут зажегся свет. Ни языка, ни книги уже не было, а Света сидела на каменном троне в одежде туземца. На её голове была корона, украшенная ракушками и маленькими черепами. Подле неё стояли два воина с копьями, а перед ней по кругу расположилось племя аборигенов. Круг был большой, а посередине него сидели связанные иноземцы. Среди них было три девушки и шесть парней. Все они были очень испуганы, и было от чего. Ведь всего в нескольких метрах от них на большом костре стоял большой котёл. Света сразу узнала пленников - это были ребята с её курса. Лика Кошкина сидела, прижавшись к Игорю Каюрову. Виталик Годин, Валя Трегубова и Иван Савичев сидели чуть в стороне, а Игорь и Саня Блинов, Витя Пастухов и Таня Земченко вообще лежали на земле. У ребят были связаны руки.

- Зачем вы пришли сюда, кто вас звал?! – гневно и громко спросила Света пленников.

Игорь, привстав, ответил:

- Мы пришли с миром и совсем не хотим причинить вам зла. А пришли мы из далёкой снежной страны, где есть и лето, и зима.

- Что здесь вы ищите, на земле нашей?! – так же грозно спросила Света. Игорь продолжал:

- Мы студенты и изучаем историю земли и людей. И к вам пришли мы лишь за тем, чтобы узнать обычаи и нравы племён, что обитают здесь.

Света задумалась, пристально глядя в глаза Игорю.

- Ну что же, говоришь, обычаи и нравы пришли сюда вы изучать?! Так примем вас, как подобает принять гостей почётных нам! – и уже обращаясь к племени, встав с трона и стукнув посохом:

- Пусть каждому дадут отдельный гостевой вигвам и кормят, поят самым наилучшим. И женщин для утех им выдать наилучших!

Сказав это, Света ушла в сопровождении воинов. А студентов, освободив от пут, повели к водопаду. Каждого из ребят сопровождало по две девушки из племени, а девушек-студенток - красавцы-юноши. Подойдя к водопаду, ребята увидели красивое озеро, в которое и низвергал свои воды водопад. На берегу озера девушки туземки вдруг стали раздевать ребят.

- Ты чего, чего, чего?! – испуганно пятясь повторял Виталик Годин девушке, пытавшейся снять с него брюки. Девушка, мило улыбаясь, жестами показала Виталику, что хочет чтобы он зашел в воду, а она будет его мыть.

- Нормально! – выдавил из себя Виталик и покраснел.

- А что?! А лично я так вовсе даже и согласен! Да я всю жизнь об этом и мечтал! – ответил Игорь Каюров и улыбнулся сопровождавшим его девушкам. А те, приняв его улыбку как знак согласия, также с улыбками стали его раздевать. Таня Земченко и Валя Трегубова отвернулись. Лишь Лика Кошкина без стеснения смотрела на уже нагого Игоря, да и видела она его, судя по всему, в таком виде не в первый раз…

После обряда омовения студентов повели по вигвамам, внутри которых стояло по кровати, столу и подобие табуретки. На столе стояла деревянная посуда, заполненная всевозможными яствами. А девушки, сопровождавшие каждого из ребят, остались в их жилищах для того, чтобы по первому зову подать что-нибудь из еды хозяину или выполнить любое желание его. Даже стеснительные и хранящие девственность Таня и Валя, после купания в озере с прекрасными туземцами, не отказались от их помощи в вигваме, не говоря уже об общительной Лике Кошкиной…

Глава – 6 –

- Подъём, сони, уже полпятого! – послышался громкий голос Игоря Каюрова и стук в перегородку.

- Ой, отстань, слышишь?! – нехотя ответила Лика, поворачиваясь на другой бок и закутываясь с головой в одеяло.

- Хватит, хватит спать, кому говорю? – не унимался Игорь. – Пора вставать и ужин готовить!

- Точно, пора! Я уже сил нет как проголодался! – поддержал его Саня Блинов.

- О, Господи! Да ты только и делаешь, что жрешь что-то постоянно! – откинув одеяло, крикнула Лика. – Это ж надо, раз в жизни такой сон приснился, так нет же, мало того, что в сами сон влезли, так ещё и досмотреть не дали, уроды!

- Да ты на себя посмотри сначала! – отозвался Игорь Блинов.

- Это кто там квакает, а?! – ехидно спросила Лика, уже сев на кровати. – Ой, да это же сам Игорёк Блинов, наша радость и красота! А вот можно тебя что-то спросить, Игорюша?! Вот вы с Саней близнецы, да?

- Ну да! – послышалось из-за стенки.

- Это значит, что вы какие?!

- Какие?

- Вы од-но-яй-це-вые! – медленно повторяя каждый слог, произнесла Лика.

- Ну?!

- Но вы Саня и Игорёк, вы не только однояйцевые , судя по вашему отношению к девушкам, вы ещё и одно-кле-точ-ные!!!

Все ребята дружно рассмеялись, а братья Блиновы наперебой стали высказывать всё, что они думали о Лике Кошкиной…

За ужином Игорь Каюров, наливая чаю в свою кружку, спросил Лику:

- Так что же это за такой сон, что ты так испереживалась?

- А то не переживать! Ты только представь: все мы попали в какое-то племя туземцев, в котором Светка толи вождь, толи шаманка. И так нас там приняли, если бы вы только знали!

- Не понял! – удивлённо посмотрел на неё Саня Блинов. Он откусил большой кусок булки, но, перестав жевать, вытаращив глаза и открыв рот, смотрел на Лику.

- Как, ты тоже это видела? – тихо произнесла Таня Земченко.

- Да что это?! – непонимающе посмотрела на них Лика.

- Ну туземцев, озеро, купание… - поддержал разговор Виталик Годин.

- Как, вы все тоже это видели? И купание, и всё остальное, что было в вигваме? – испуганно произнесла Лика. Ребята переглянулись, а Таня и Валя густо покраснели.

- Оба на, вот это финт ушами! – подытожил Игорь Каюров. – Значит так, что мы имеем? Мы имеем неизвестное до селе науке явление массовой шизофрении в виде одного сна, приснившегося сразу нескольким людям.

- А я так лично и не против таких снов. Очень даже с удовольствием ещё бы разок с теми туземками поразвлёкся бы! – улыбнулся Игорь Блинов.

- Да, но это же мерзко, гадко, пошло! – вмешалась в разговор Таня Земченко.

- Может быть, и мерзко, и гадко, и пошло, только мы-то все видели, что ты там у себя в вигваме вытворяла со своими красавцами! А главное, строила-то из себя недотрогу. Ага, знаем мы таких – за хлеб двумя пальцами, а за член двумя руками! – подскочив к Тане, выпалила Лика. Таня, густо покраснев, вскочила со своего места.

- Это всё неправда! Ничего этого не было!

И она выбежала из комнаты.

- Ладно ребята, пошли на речку искупнёмся. А то ещё подерётесь из-за этой ерунды! – предложил Игорь Каюров. Все встали, лишь Света продолжала сидеть за столом. Игорь подошел к ней.

- А что же наша многоуважаемая вождь племени? Не почтите-ли нас своим присутствием?

И он картинно раскланялся.

- Я чуть позже приду, вот только приберу здесь.

Ребята ушли. Света, подойдя к окну, посмотрела им вслед и стала убирать со стола. Закончив уборку, она подошла к зеркалу. Вложив монетку, она закрыла глаза в ожидании. Вдруг она почувствовала, что откуда-то потянуло сквозняком. Открыв глаза, Света увидела перед собой знакомую деревянную дверь…

Глава – 7 –

Царица Мария Темрюковна умирала тяжело. Она была отравлена не тем ядом, которым царь Иван Васильевич травил своих недругов на пирах или в домах их, поднося в знак особого расположения царского опальному боярину чарку вина густого, доброго. И понимая, что отказать царю нельзя, пили все. Одни - с гордо поднятой головой, как Владимир Андреевич Старицкий да жена его Евдокия Романовна, давшая испить отравленного вина и деткам своим, чтобы уберечь их от позора и страшной доли… Но были и другие, которые, трясясь от страха и в слезах, принимали сей страшный дар из рук царя и умирали они даже быстрее оных, потому как смерть приходила к ним не от яду, а от страха, что рвал сердце на части. Ведь чаще-то в жизни и бывает с людьми, что не обстоятельства, не болезнь какая лютая убивают, нет! Страх, страх и только страх убивает. Только он может сделать из ничего всё. Только он может одного унизить, уменьшив до размера песчинки, превратив в ничто, а другого сделать огромным и величественным - из ничего, из песчинки превратив в исполина, колосса!

Царица Мария Темрюковна была отравлена специальным, медленным ядом, который постепенно резал и жёг внутри, словно раскалённая заноза, прожигая желудок и кишки. И металась по кровати в забытье царица, обливаясь холодным потом. А в редкие минуты, когда боль отпускала, приподнималась она на локтях и старалась заглянуть в зеркало, что стояло подле, словно силясь увидеть в нём кого-то родного и любимого…

Света вошла в комнату и сразу же почувствовала сильный запах, словно в комнате этой до её прихода жгли какую-то траву или ещё что-то … На лавке сидели какие-то старухи в чёрных одеждах и выли. У кровати стоял священник и читал молитву. Света посмотрела на зеркало и вздрогнула: оно было завешено чёрной тряпицей. И вдруг чья-то рука легла на Светино плечо. Девушка вздрогнула от неожиданности и втянула голову в плечи. Так она простояла несколько секунд. Затем медленно обернулась… "О, Господи!" – подумала Света. Перед ней стояла царица Мария Темрюковна. Убрав руку с плеча девушки, царица, улыбнувшись, сказала:

- Ну здравствуй, кровь моя! – и она обняла Свету и прижалась к её щеке своей. Кожа у царицы была холодная, словно та только что с мороза. Через плечо царицы Света увидела кровать, на которой, сложив руки на груди и держа в них горящую свечку, лежала … царица Мария Темрюковна! Мёртвая Мария Темрюковна!!!

Света почувствовала, как холодный пот выступил у неё на лбу и задрожали пальцы.

- Не смотри туда, не гоже тебе смотреть на мертвецов! – прошептала ей на ухо царица. – Да и я там совсем непохожа на себя. Ведь правда же, что я гораздо красивее, ведь так, а!?

- Да! – еле выдавила из себя Света.

- Ведь не зря же я столько мучений прошла от извергов энтих, токмо ради того, чтоб с тобой повидаться, голуба моя! Но срок нам дан малый, а надобно много успеть. Перво-наперво, тебе надлежит открыть мне дверь туда, в ваш мир. За это я и отдала им душу, чтоб с помощью твоей найти и сохранить до времени особого числа то, что веками ищут человеки, но нам дано найти! Моё предназначение лишь помочь да охранить тебя от всех, кто помышляет тебе злодейство. Сейчас иди, но в полночь будь у двери и жди сигнала моего. Как я скажу, откроешь мне её, но это будет в полночь и не раньше…

Света повернулась к двери и, пройдя сквозь неё, очутилась у себя в комнате, практически наскочив на Витю Пастухова…

Глава – 8 –

Света испуганно отстранилась, а Витя вдруг заговорчески зашептал:

- Ты не бойся, не бойся меня! Я давно, давно понял, что ты не такая, как все, что ты выше всех! И сегодняшний сон это только подтвердил. Но я не осуждаю, нет! Я, наоборот, восхищаюсь тобой и готов быть твоим верным слугой. Ты только скажи, если что нужно!

Витя явно волновался, поэтому голос его сильно дрожал. Света, молча выслушав его, внимательно посмотрела Вите в глаза, а затем сказала.

- Хорошо, будешь моим помощником! Но запомни: от тебя требуется безусловное повиновение. Ты не должен думать, ты должен исполнять и повиноваться, если хочешь остаться живым!

Витя опустился на колени и поцеловал Свете руку. Затем они оба вышли из комнаты и отправились к реке, где резвились остальные ребята…

- Ох, как хорошо всё-таки! – сказала Лика, сладко потянувшись на песке у воды.

- Да, отдыхать не работать! – поддержал её, плюхнувшись рядом, Саня Блинов. Он немного обрызгал Лику, и та, брезгливо поморщившись, отодвинулась. Но с другой стороны уже лёг Игорь Блинов. И теперь Лика лежала между двух братьев.

- Слушай, Ликуся! – перевернувшись на живот, обратился к ней Саня. – А ты случайно не хочешь попробовать с двумя братьями, да ещё и близнецами, ту камасутру, которую ты так яростно выделывала, там в вигваме, а?!

- Точно, с нами будет не хуже! – поддержал брата Игорь.

- Да куда вам-то? Вы же, как я уже говорила, однояйцевые, то есть как в песне поётся: "Одно на двоих!" – и она весело рассмеялась. Разозлённые братья хотели схватить девушку, но получили неожиданно сильный отпор. Одного она ловким движением бросила через себя, а второго, приняв на ногу, кинула прямо в воду. Под общий смех братья ретировались.

- А вообще интересно получается, - сказала подошедшая Таня Земченко, - все мы вроде как в этом сне запятнаны, и только Светка одна - королева.

- Это точно, запятнаны, особенно ты, Танюша! Ну от кого, кого, а от тебя я такого не ожидал, – подключился севший на песок Игорь Каюров. – Только я не понял, почему именно так?

- А чего тут непонятного, наша Танюша хочет замуж девочкой выйти, потому как принца ожидает на белом коне. Только вот беда, уж больно хочется, вот и приспосабливается, как может! – съехидничала Лика. Таня вскочила и, заплакав, убежала.

- Чего ты так на неё наехала? – вступилась за Таню Валя Трегубова. – Таня хорошая девушка.

- А кто говорит что плохая? Хорошая, очень даже хорошая, – отозвалась Лика. – Но в одном она, действительно, права: Светка получается вроде как в стороне.

- Господи! Да что ты теперь на Свету перекинулась? Что она тебе сделала? Да и вообще, вы что, ребята, все с ума посходили, что ли? ! Это же только сон, слышите, вы, сон, и больше ничего!

- Ну чего ты, Валюха?! Это мы так, это мы просто дурака валяем, – ответил Игорь Каюров, и все замолчали. Через несколько минут к ним подошли Света и Витя Пастухов, и ребята вместе снова пошли купаться…

В комнате было тихо. Света слышала, как где-то у её головы летал комар. Она не спала. Она терпеливо ждала, пока все уснут и когда наступит полночь. Вдруг раздался странный звук, словно где-то далеко-далеко отбивали время часы. Света лежала неподвижно с закрытыми глазами и считала удары, когда прозвучал последний двенадцатый удар, чёрная туча закрыла круглый диск луны и стало совсем темно. Исчезли куда-то все ночные звуки, перестал пищать тот надоедливый комар, и только её, Светино, сердце своим стуком говорило: "Вста-вай! По-ра!" И Света, встав с кровати, подошла к зеркалу. Она провела ладонью по его стеклу и тут же отдёрнула руку - в зеркале она увидела царицу Марию. Та с улыбкой смотрела на девушку с той стороны зеркала, из того странного и страшного мира… Света ждала. Вдруг Мария прижала свои руки ладонями к стеклу. Света поднесла руки и приложила их точно к рукам царицы. И тут же, словно разряд тока, молния прошла через её тело. А пройдя его, вырвалась на улицу и ударила в дерево, одиноко стоящее у здания. И вспыхнуло дерево, словно огромный факел, и осветило небо и землю. И в отблесках его огня то появлялись, то исчезали твари разные и гады мерзкие, которые плясали в своём страшном танце вокруг этого ночного костра. А может быть, и не было никого, а только страх да рождённые им образы, иди знай! Но никто этого не видел, потому что ребята все спали, хотя и не видя снов, потому как сны к ним явились лишь тогда, когда засыпала Света, а она еще стояла у зеркала и наслаждалась ощущением того, как входила в её тело душа Марии, царицы Марии, Марии Темрюковны…

Через несколько минут Света легла на свою кровать и тут же погрузилась в сон…

Глава – 9 –

Прошло уже два месяца, как студенты находились у гостях у племени. Парни были очень довольны тем, как с ними обращались. Единственное, что немного мешало, это то, что совершенно не позволяли выходить из вигвама. Никаких прогулок. Даже в туалет ребята ходили в своих жилищах, в подносимые прислужницами специальные ёмкости. От постоянного лежания ребята сильно растолстели, набрав килограммов по двадцать, а то и больше. Особенно раздобрел Игорь Каюров, который в последнее время вообще уже не вставал со своей койки. Даже сексом он перестал заниматься, ему всё было лень. Вот и сейчас он, лёжа на своей койке, кушал экзотический фрукты. Но не сам. Его, как всегда, кормили две милые девушки из племени. Вдруг в вигвам вошел туземец с жезлом, вместо ручки которого была человеческая голова. Вернее маленькая головка размером с кулак. Причем не череп, а именно голова, с рыжими волосами, растрёпанными в разные стороны. А на шее у туземца было ожерелье из чьих-то мелких косточек и зубов. На голове же его было некое подобие шляпы из перьев. Увидев этого человека, девушки упали на колени и прижались головами к земле. Туземец подошел к Игорю, и только сейчас он увидел, что у туземца на лице маска. Туземец обошел Игоря со всех сторон и ощупал его ноги, живот и руки. Затем он издал какой-то гортанный звук, и тут же вошли два воина из племени и, подойдя к Игорю, помогли ему подняться…

Идти было с непривычки тяжело. Все встречные туземцы кланялись Игорю и кидали к его ногам большие красивые цветы. Из таких же цветов были венки на головах и шеях девушек и женщин…

На центральной площади в окружении старейшин восседала на своём троне Света. В нескольких метрах от них горели два костра, у которых стояли несколько туземцев. Игоря подвели к трону. Он улыбался. Ему был приятен теплый приём, оказанный ему туземцами, да и их приветствия, поклоны и эти цветы - всё говорило об их уважении к нему.

- Всем ли ты доволен? – громко спросила Света.

- О да, я всем доволен! – так же громко ответил Игорь, и тут же все присутствующие туземцы радостно закричали.

- Ты получал всё, что хотел?

- Да, я получал абсолютно всё, что хотел!

И снова радостные крики туземцев.

- Значит, у тебя нет к нам претензий?

- Какие претензии? Всё просто отлично! – Игорь поднял вверх большой палец. Радости туземцев не было предела. Они кричали, бросали цветы и всё время кланялись Игорю. Света встала, и все тут же замолчали, упав на колени. Она подошла к Игорю и, глядя прямо ему в глаза, сказала:

- Раз ты всем доволен и мы выполнили своё обещание, выполни и ты своё предназначение!

И она вернулась на свой трон. Тут же несколько воинов, подбежав к Игорю, оттащили его к ступенчатой плите и поставили на колени так, что голова его и руки лежали на верхней ступеньке. Их тут же пристегнули ремешками из кожи. А ноги и туловище парня были прижаты к вертикальной части ступеньки. Она была высотой как раз с рост Игоря, который, совершенно ничего не понимая, пытался вырваться. Но ремешки крепко держали его руки. Его голова была повёрнута в сторону трона, и он хорошо видел, как подошел к сидящей на троне Свете здоровенный абориген с таким же здоровенным топором. Он встал на колени перед троном, а Света, положив ему на голову руки, что-то шептала, задрав голову. Затем кат встал и направился в сторону Игоря. Шел он медленно, словно специально давая несчастному ещё несколько секунд отсрочки казни. Игорь зажмурил глаза, из которых текли слёзы. "Мама, мамочка!!!" – успел прокричать он, и топор опустился на его тело… Боль была такой жуткой, что Игорь так закричал, что испуганно взлетели с веток дерева птицы, мирно наблюдавшие за происходящим внизу… Сквозь пелену слёз и боли Игорь увидел, как абориген несёт к трону, высоко подняв над собой, его ногу. А кат уже перетягивал кожаной полоской обрубок, чтобы остановить кровь, которая замедляющейся струйкой сбегала в деревянный сосуд, предварительно подставленный под обрубок… И жарили ногу Игоря, покручивая на вертеле и поливая его же кровью. И первыми ели царица и старейшины. А затем отрубили другую ногу, и всё повторилось… Через несколько часов довольное и сытое племя расходилось по своим жилищам, потому что наступало время тьмы, а у этого времени свои законы… И слетели большие птицы с дерева и клевали они, и рвали они куски мяса с этого перевязанного кожаными верёвочками, словно большой подарок ленточками, тела, вернее того, что от него осталось. И смотрела его голова пустыми глазницами куда-то вдаль, словно пытаясь, то ли увидеть, то ли позвать кого-то. Да только никого там не было, потому что там была пустыня, раскалённая днём и холодная ночью…

Глава – 10 –

- Девчонки, вставайте быстрее, Игорь Каюров пропал! – услышала Света чей-то голос и открыла глаза. У зеркала стоял Виталик Годин. Он был явно взволнован.

- Ну чего встал?! Выйди уже, дай нам одеться! – недовольно отозвалась Лика. Виталик ушел, а девушки стали слезать со своих кроватей и одеваться…

Войдя в комнату ребят, Света вместе с девушками подошла к кровати Игоря Каюрова, у которой стояли ребята.

- Ну что тут у вас? – зевнув, спросила Лика.

- Пропал Игорёк! – ответил Саня Блинов.

- Что значит пропал? Может, просто ушел на речку купаться?! – заключила Лика.

- Да, если бы! А ты это видела? – и Саня отдёрнул одеяло с пустой кровати Игоря.

Таня от неожиданности вскрикнула, - на простыне, словно рукой неизвестного художника, был изображен человек. Вернее туловище и голова, а руки и ноги отсутствовали. Использовались какие-то тусклые краски, вернее сказать, один цвет, но разные оттенки. Причём этот цвет был красным.

- Ой, мамочка, что это?! – испуганно прошептала Таня и спряталась за спину Виталика.

- Оригинальный рисунок, да и сам способ наложения краски… - присев на корточки и взяв в руки край простыни, заключил Ваня Савичев. И чуть помедлив, добавил:

- Да только не краска это…

- Как не краска? А что же это тогда?!? – уже чуть не плача проговорила Таня.

- Кровь это, Валюша, кровь! – подытожил Ваня, вставая.

- Кровь? О, Господи! А зачем он рисовал это кровью, а? Мне страшно, девочки! Я хочу домой! – заплакала Таня.

- Ты права, Танюша, абсолютно права. Осталось только выяснить, кто этот остроумный художник и где Игорёк, – тихо сказал Ваня.

- Точно, это чьи-то дурацкие шутки! Ну конечно же. Игорёк где-то спрятался и сейчас умирает , наверное, со смеху над нами. А ты-то все "Ой, ручек нет! Ой, ножек нет! А я к маме хочу!" – изображая испуганную Таню, кривлялся Саня Блинов. И все рассмеялись, успокоившись. Только Иван Савичев продолжал стоять с таким видом, словно о чём-то напряженно думал.

- Нет, ребята, нам не надо искать художника. Да Игорёк не умирает со смеху всего лишь потому, что он умер, действительно умер!

- Ну ты достал. Хватит уже, сколько можно?

- Действительно, Иван, ну чего ты, а?! Мы и так тут все уже перенервничали, а ты…

- Да очнитесь вы все! Вспомните сегодняшний сон, или сегодня вам снились разные сны? Тогда я расскажу что снилось мне, а вы думайте и решайте для себя, какая связь между моим сном и тем, что все мы видим сейчас… А снился мне всё тот же посёлок туземцев. И всё у нас хорошо, нас кормят, поят, ублажают… Но никому из нас не приходит в голову – зачем и почему? А просто мы, дорогие друзья, забыли одно очень важное правило жизни – "Ничего просто так не бывает!" Если ты что-то взял, значит должен будешь отдать, если тебе дают всё, что ты только ни пожелаешь, значит, и возьмут у тебя то, что тебе больше всего дорого – жизнь! – Иван, сев на кровать Игоря, и, взяв в руки его простынь, вдруг заплакал. – И никто из нас, никто не избежит этой участи! – уже совсем тихо проговорил он.

- Значит, надо бежать отсюда к чёртовой матери и всё тут, а?! – с надеждой посмотрев на всех, сказал Игорь Блинов.

- Правильно, Игорёк, сваливать надо да побыстрее! – поддержал его Саня Блинов и полез под кровать, доставая оттуда рюкзак.

- Бежать? От кого? Куда?! – грустно сказал Иван. - Бежать-то некуда!

- То есть как это, некуда? – спросила Лика.

- А то и есть, что некуда! Ведь всё это происходит во сне. Понимаете - во сне!!! И где бы мы ни находились, каждый из нас, рано или поздно, уснёт. И тогда уже для каждого из нас лотерея, кого вызовет пред свои прекрасные очи наша царица Светлана. Кому дарует она жизнь, а кого этой жизни лишит?

- А я вообще спать не буду! – почти в истерике крикнула Таня.

- Будешь, милая, будешь! Без сна человек не может обходиться, и ты

уснёшь, – всё так же тихо и спокойно ответил девушке Иван.

- Ты чего это, Светка, а? Совсем офонарела?! Ты кончай свои дурацкие шутки, слышишь? А то я и это, я и по морде могу дать. И не посмотрю, что девчонка, слышишь?! – с дрожью в голосе, но стараясь придать ему уверенности, сказал Саня Блинов и сжал кулаки. Рядом с ним встал его брат Игорь. У обоих был больше испуганный, чем грозный вид.

- А и вправду, чего-то ты из себя тут строишь? Тоже мне, тихоня стукнутая! Ты что же думаешь, на тебя управы не найдём, а?! Да если со мной хоть что-то ещё случится, я тебе такое устрою, ты у меня ещё узнаешь, что такое значит со мной связываться! – подойдя к братьям, сказала Лика. Рядом с ней, но молча, встала Таня. Все они смотрели на Свету взглядами полными ненависти и страха. Ведь именно страх и порождает ненависть. Вдруг между ними и Светой встал Витя Пастухов. Он был маленького роста, щупленький и в очках. На фоне братьев Блиновых Витя Пастухов казался козявкой малой. И вдруг вот эта малая и хилая козявочка сказала:

- Я конечно слабее вас, но если кто-нибудь из вас хоть пальцем тронет Свету, я ему перережу ночью горло!

Сказал он это тихо и так спокойно, что ни у кого не возникло ни малейшего сомнения в том, что тщедушный и незаметный Витя Пастухов, которого-то никто и за человека не считал, сделает то, что сказал. Таня всхлипнула и, сев на чью-то кровать, уже навзрыд заплакала.. С этой минуты в группе произошло разделение. Братья Блиновы, Лика, Таня, Виталик Годин и Иван Савичев разместились в половине, где раньше жили мальчики. А Света, Витя Пастухов и примкнувшая к ним Валя Трегубова - в комнате девочек.

Глава – 11 –

- Ну, что будем делать? – спросил ребят Иван Савичев, когда все расселись на кровати для совета.

- А чего тут думать? Домой надо драпать отсюда, пока не поздно! – ответил Игорь Блинов.

- Домой, это хорошо, а вот только что мы там скажем?

- Как что? Всё как было и скажем!

- А что было-то? Сон, который приснился, и все? Игорь пропал, так может, действительно куда-то спрятался. А если мы выложим им, ну в городе, эти наши предположения, нас всех прямёхинько в психушку и определят! Это уж будьте спокойный, – продолжал Иван, и ребята молча согласились с его доводами. – В общем, так: будем здесь до конца срока, а там видно будет. А вот Светку проучить, конечно, не мешало бы!

- Да, проучить. А ты вчера видел этого придурка Пастуха?! Он же, точно говорю, придурок недолеченный, я таких знаю. Он и впрямь может ночью горло перерезать, факт! Не, я в эти игры не играю! – потирая левой рукой горло, сказал Саня Блинов.

- А зачем мы, а? А не лучше ли попросить заводских? Да они за бутылку кого хочешь отделают. Глядишь, и кошмары эти ночные прекратятся! Ну что, согласны?

- Да! – ответили ребята и разошлись по своим кроватям.

Пришло время ложиться спать… Боясь уснуть ребята, лежали в кроватях и переговаривались между собой. Но Таня уснула почти сразу. То ли от того, что очень перенервничала, то ли от общей усталости, да только веки её стали совсем тяжёлыми, словно свинцовыми, и, плотно закрыв глаза, погрузили Таню в глубокий сон…

И снова она оказалась в своём жилище среди туземцев. Обделённая мужским

вниманием из-за своей не броской внешности, Таня наслаждалась сейчас тем, как относились к ней прекрасные юноши из племени. Преклоняясь перед ней, как перед королевой, и выполняя любое её желание, юноши буквально сдували пылинки с Тани. Особенно ей навилось заставлять их наводить порядок в вигваме. А будучи человеком, обожающим чистоту и порядок, Таня наслаждалась свободой действий и выбора…

Это утро было таким же тёплым и солнечным, как и предыдущее. Таня сидела на деревянном стуле, а трое юношей омывали её тело. Каждое утро совершалась эта процедура, но каждый раз юноши приходили разные. Надев на Таню накидку, юноши поклонились и знаками показали ей, что нужно выйти из вигвама. Таня вышла. У её жилища стояла толпа туземцев в масках и с перьевыми шляпами на головах. От них отделился один и подошёл к Тане:

- Всем ли ты довольна? – спросил он.

- Да! – ответила, улыбнувшись, Таня.

- Хорошо ли ты себя чувствуешь?

- Да!

- Тогда следуй за мной, я хочу тебе показать твоё новое жилище и твоё предназначение!

И он пошел в сторону большого каменного здания, вокруг которого стояло оцепление из стражников. Все встречные туземцы улыбались и кланялись Тане, повторяя лишь два слова "Нямуко-Тана!" Таня также отвечала им улыбкой и полупоклоном, но, видя огромное количество туземцев, вскоре перестала кланяться, а лишь улыбалась… Подойдя к зданию, туземец в маске повернулся к Тане:

- Здесь теперь твой новый дом! Здесь ты будешь жить, кушать и рожать.

- Что, простите, я буду делать здесь? – переспросила Таня.

- Рожать! – спокойно повторил туземец. И после небольшой паузы добавил:

-Тебе, наверное, интересно, что означает то приветствие, которым встречали тебя мои соплеменники "Нямуко-Тана?"

- Да.

- Нямуко-Тана означает "дающая еду"!

Таня непонимающе глядела на туземца.

- Хорошо, я тебе сейчас всё покажу, следуй за мной! – сказал он и вошел в здание. Вдоль длинного коридора находилось множество комнат. По коридору прохаживались два охранника. В дверях комнат были смотровые окна, через которые Таня, проходя мимо и заглядывая вовнутрь, видела женщин. Все они держали на руках завёрнутых в тряпки младенцев. Причём у каждой было по два, а у некоторых и по три младенца… Пройдя в следующее отделение, Таня попала в большой зал, отгороженный решеткой из бамбука, в котором находилось не менее сотни женщин, причём все они были беременны… Сопровождавший Таню туземец в маске постоянно комментировал увиденное Таней:

- Это отделение для грудничков, а здесь у нас отделение рожениц. Причём, если вы заметили, женщины у нас рожают по два, а то и по три малыша за раз. Это достижение наших шаманов, старейшин, ну и конечно же братьев из дочернего племени большого быка. Только им удаётся практически с первого раза добиться зачатия. Но главное зачатия двойни, а то и тройни… Ну, правда, и нам их услуги обходятся недёшево. Но и матерей мы, конечно, тоже поощряем…

Тут они подошли к комнате, из которой доносились странные для Тани стоны. Девушка заглянула в окошечко в двери и, покраснев, мгновенно отпрянула в сторону. В комнате происходил процесс совокупления. Причём совокуплялось сразу несколько пар.

- Ну что же вы, право! Ну ничего, привыкните. Трудно решиться в первый раз.

- На что решиться? К чему я должна привыкнуть?! - не понимающе глядя на туземца, спросила Таня.

- Так на это вот и решиться! – ответил туземец и головой указал на комнату.

- Да как вы посмели?! Неужели вы могли подумать, что я способна на такое? Да никогда в жизни, слышите вы, ни-ког-да!!!

- Ну зачем же так кричать. Не хотите и не надо. И без вас, знаете ли, хватит кому поставлять еду…

- Что?!

- А вы что же думали, вас женить тут хотят, что ли? Вы думали, для чего детки-то ваши нам нужны? Вот вы, лично вы, любите молоденького поросёночка, да ещё испечённого целиком в собственном соку, обмазанного в глине?! А у нас нет свиней-то, понимаете, нет! Так что же нам не кушать деликатесов теперь?! Но мы нашли выход. Вот собираем женщин, а они нам и рожают поросяток… Ну а вы, коль не хотите, так и ладно. Значит, так тому и быть. Значит, нам идти до царицы, а уж она пусть и решит, куда вас дальше-то давать! – и он повернул обратно…

Царица Света, выслушав доклад туземца в маске, сопровождавшего Таню, сказала:

- Ну что же. Ты решение своё уж приняла. Теперь услышь решение моё. Не захотела ты рожать еду нам, так будешь ты сама едой. Ведь в племени у нас гуманные законы. Мы не лишаем жизни тех, кто нашей крови. И если кто рождается у нас с изъяном, того мы селим за скалой. Их много там, увы, и ты пойдешь туда. А это уж теперь решать будут они, что сделать им с тобой. Ведь захотят оставят жить, а нет, так и съедят, как оленину!

Таня вскрикнула и упала, потеряв сознание… Очнулась она на небольшой поляне. Вокруг стоял сильный запах тухлятины. Вернее это был не запах, а вонь. Таня, приподнявшись, села на камень и огляделась. По всей поляне валялись кости животных и человеческие черепа. Совсем рядом, в каком-то метре от Тани валялась человеческая нога. Мясо на ней уже совсем разложилось и кое-где уже отпало, а в некоторых местах было проточено червями, словно решето. И черви эти изредка высовывали свои чёрные головки из отверстий в мясе, но тут же ныряли обратно, чтобы снова насладиться вкусом протухшего мяса. Увидев ногу Таня тут же повернулась в другую сторону и её вырвало… Вдруг сзади раздался шорох. Таня обернулась и чуть не вскрикнула от ужаса – рядом с ней стоял небольшого роста, но просто с огромной головой, уродец. Голова у него была настолько велика, что совсем не были заметены маленькие глазки, широко посаженные на неё. Носа вообще не было, лишь два отверстия. Но зато был рот, огромный рот! И такие же огромные сантиметра по три желтые зубы, торчащие в разные стороны, словно вторнутые кем-то наспех. В маленьких ручках своих уродец держал каменный топор. Из уголков рта на скулу стекала слюна… Таня вскочила и хотела бежать прочь отсюда, но просто наскочила на ещё одного уродца, у которого было одно туловище, но две головы и четыре руки. Обе Гловы его радостно улыбались. Таня, вскрикнув, упала навзничь и закрыла лицо руками. Сквозь щелку между пальцами она видела, как подошли ещё несколько таких же уродцев. И все они, обступив Таню, что-то обсуждали, рассматривая её… Вдруг тот первый уродец с большой головой приподнял юбку девушки и полез под неё своими маленькими ручонками, одновременно залезая на Таню. Только почувствовав на себе это мерзкое существо, Таня, словно очнувшись, оттолкнула его от себя ногой. Уродец, отлетев на несколько метров, ударился головой о камень, разбившись в кровь. И тут же, вскочив, с жутким выражением лица он бросился на несчастную девушку и ударил её своим каменным топором по ноге. Удар пришелся в коленную чашечку, от чего она с хрустом раскололась. Таня, вскрикнув, потеряла сознание. Может быть, это и хорошо, что она не видела как накинулись на неё уродцы и рвали её на части, отламывая ей руки и отрубая ноги. Как грызли они её, словно волки, отрывая куски мяса от её измученного тела. Как уходил с полянки последним двухглавый. И нёс он в своих четырёх руках голову девушки, изредка беря её за волосы и поднося то к одной своей голове, то к другой. И так же поочерёдно целуя её ими. И снова наступила ночь, и туземцы ушли все по своим жилищам. Уснул и двухголовый, нежно обняв четырьмя руками Танину голову и пожелав ей: "Спокойной ночи!".

Глава – 12 –

Ночь была тихой и тёплой. Студенты, разделённые перегородкой и бедой, спали… Виталик Годин спал на спине, заложив обе руки за голову. Его рот был слегка приоткрыт и издавал сиплые прерывистые звуки. Иногда Виталик вздрагивал всем телом и морщился, а глаза его начинали метаться в разные стороны под плотно закрытыми веками. Потом он затихал и тихо спал, лишь изредка посапывая… Было три часа ночи, когда Виталик почувствовал, что кто-то взял его за плечо. Ему очень не хотелось просыпаться, но этот кто-то ещё сильнее сжал своими пальцами плечо Виталика, и тот, недовольно поморщившись, открыл глаза… Пред ним в длинной белой рубах до пола, держа в одной руке горящую свечу, а другой плечо Виталика, стояла смерть! Виталик хотел закричать, но онемел от страха. Лишь широко раскрытыми от ужаса глазами смотрел на ночную гостью, не в силах пошевелиться.

- Тсс! – приставив указательный палец к губам, сказала гостья. – Я пришла за тобой, собирайся! Ты ведь тоже хочешь выбраться отсюда живым? – она говорила тихо, почти шепотом. Но Виталику казалось, что слова её гремят на всю комнату, стучат в стены и рвут ему барабанные перепонки. Но тут она наклонилась, и в свете свечи Виталик узнал Лику. Волосы её были распущены по плечам, скорее даже растрёпаны, а глаза какие-то мутные и сплошные. Она наклонилась так близко, что лицо её было в каких-то сантиметрах от лица Виталика. Он даже уловил её запах. Причём не запах её волос или духов, нет . Он уловил и жадно втянул в себя ноздрями запах её тела, запах женщины, которую очень давно хотел… И, словно прочитав его мысли, Лика вдруг улыбнулась и, прикасаясь своими нежными губами к его уху, зашептала:

- Я ведь знаю, что ты давно хочешь меня. Ведь хочешь же, а? Ну скажи, что хочешь!

- Да, хочу!

- А я хочу жить и вырваться отсюда!.. И я знаю как, как можно отсюда вырваться, я знаю, знаю, знаю", – повторила Лика, выпрямляясь.. Воск свечи уже залил ей руку, но она, казалось, совершенно этого не замечала. – Ты пойдёшь со мной?!

- Да!

- Тогда вставай, нам нужно торопиться! Я должна, должна быть первой. И ей не опередить меня, нет! – уже отвернувшись от Виталика и прохаживаясь вдоль его кровати, говорила Лика. Её белая рубаха, просвечиваемая слабым, но достаточным лунным светом не скрывала, а скорее манила и звала к молодому телу девушки, так трепетно и призывно вырисовывающемуся за её тканью. И Виталик, сидя на кровати, неотрывно смотрел на Лику сумашедшими от любви и желания глазами. Сейчас он готов был пойти за ней хоть на край света…

Они вышли из здания, аккуратно ступая, чтобы не разбудить никого, и пошли к пристройкам. А следом за ними, отделившись от стены, бесшумно плыло по воздуху облако, в очертаниях которого можно было узнать покойную царицу Марию Темрюковну…. Лика потянула за ручку, и массивная дверь со скрипом открылась. Виталик вошел следом за ней и сразу же ощутил запах сырости и холод, исходивший отовсюду. Лика прошла в глубь помещения и остановилась у каменной плиты, стоящей посередине комнаты. На этой плите было что-то высечено, но прочесть мешали пыль и паутина. Лика поднесла свечу к самой плите, а другой рукой провела по её поверхности, снимая пыль… Виталик тоже подошел к ней.

- То что было, то что будет,

Время нас с тобой рассудит.

Только ты не торопись.

Ведь войти сюда ты можешь,

Только жизнь ты здесь положишь,

Не коня, не честь, а жизнь…

Лика прочла надпись и посмотрела на Виталика. Тот явно ожидал, что скажет или сделает она.

- Ты готов? – тихо, но уверенно спросила Лика.

- Да! – ответил Виталик и подошёл к ней.

- Тогда помоги мне! – сказала Лика, ставя свечу и упираясь в плиту. Виталик тоже упёрся, и они кряхтя стали пытаться сдвинуть плиту. Та с шумом сдвинулась, а затем стала уходить под пол, который с таким же шумом стал раздвигаться, открывая ступеньки, которые вели куда-то вниз… Взяв свечу, Лика первой стала спускаться по ступенькам, Виталик пошёл за ней… Внизу, где кончались ступеньки, находилась широкая кованная дверь. Лика надавила не неё, и дверь со скрипом отворилась… Студенты вошли. Это была большая подвальная комната. На стенах кругом висели разные украшения и странные приспособления – плети, крюки, пилы и топоры. Непонятно было, кем и для чего были собраны вместе в этой комнате такие совершенно несовместные вещи… Посередине комнаты стояло большое кресло-трон. Лика, подойдя к нему, позвала жестом Виталика.

- Я хочу, чтобы ты сел в это кресло! – ласково попросила она, и юноша повиновался. Но как только он сел положив руки на подлокотники, металлические застёжки-браслеты тут же защёлкнулись на его запястьях.

- Что это, Лика? – непонимающе глядя на девушку, произнёс Виталик. Но Лика не отвечала. Она, подпалив своей свечой факел, осветила помещение и подошла к стене, на которой висели пилы и топоры. Не спеша, девушка стала разглядывать эти предметы.

- Что это, зачем мы здесь, я не хочу! – уже почти плача прокричал Виталик, но Лика словно и не слышала его. Она, мурлыча себе под нос какую-то мелодию, складывала инструменты на стол у кресла. От их вида Виталик перешёл на вой и описался.

- Ну что ты в самом деле?! – словно только сейчас увидев юношу, сказала ему Лика, расстёгивая на его груди рубаху. Виталика трясло. Его обезумевшие глаза искали спасительный выход, но его не было.

- Ну что ты, что ты, глупенький! Ну успокойся, ты же хороший мальчик, ведь правда?! Ты же послушный мальчик?!

- Что ты хочешь со мной сделать?! Отпусти меня, пожалуйста!

- Да как же я тебя отпущу, глупенький какой! Да не могу я тебя отпустить! Ведь все, все хотят выбраться отсюда, но только я знаю как! Что? И ты хочешь узнать?! Ну хорошо, скажу я тебе, но только тебе, слышишь? Только тебе и больше никому! Повтори , ни-ко-му!

- Никому! – с надеждой в голосе повторил Виталик.

- Слушай же! – и Лика, подойдя к нему вплотную, стала шептать на ухо. – Спастись можно, только если принести жертву. Понимаешь?! Принести жертву! – переходя на крик повторила Лика. Её лицо вдруг исказила гримаса то ли боли, то ли ужаса. И она так посмотрела на Виталика, что тот потерял сознание. Но она этого даже не заметила.

- Вы все спите, а я спасусь! Вы все сдохните во сне, а я спасусь! Вы все, все, все, а я жертву принесу и всё будет хорошо! – и она, взяв в руки большую опасную бритву, подошла к несчастному парню. Взяв его ухо левой рукой. Она подняла правую с бритвой над головой и рубанула. Виталик закричал и стал трясти головой. Его кровь брызгала во все стороны, залив и рубашку Лики.

- Что, что с тобой? Тебе больно? Тебе больно! О, миленькой мой, тебе же больно! – и она плача, стала гладить парня по голове. Кровь попала ей на лицо и Лика слизнула капельку языком.

- Действительно солёная! – заключила она и, посмотрев на руку, увидела отрезанное ухо. С удивлением посмотрев на него, Лика понюхала, а затем откусила кусочек от уха.

- Вполне даже ничего, – заключила она и засунула остатки уха в рот. После чего взяла со стола длинный кинжал и подошла к Виталику со стороны отрезанного уха. Парень, страшно крича, пытался отстраниться, но Лика схватила его левой рукой за волосы, а правой вставила в ушное отверстие острый кончик кинжала… Медленно надавливая, девушка вгоняла лезвие кинжала в голову Виталика, изо рта которого пошла пенистая, словно кипящая, кровь… Когда ручка кинжала упёрлась в череп, а окровавленное лезвие вышло из другого уха, Лика отошла от Виталика и с минуту рассматривала труп парня… Вдруг что-то колыхнулось рядом, и Лика, повернувшись, увидела странную и прозрачную женщину. Её длинные чёрные косы спадали почти до пола, а взгляд таких же чёрных глаз был грозным и уверенным.

- Как ты посмела прийти сюда, несчастная?

- Я пришла, чтоб свершить, и свершила. А что до тебя, так и тебе должно свершить, что предначертано, ведь зверя мы уже и разбудили! – ответила Лика и, встав на колени, опустила голову… Топор, опустившийся со свистом на шею девушки, в одно мгновение отделил голову от туловища, которое, упав на пол, вдруг приподнялось на колени, затем встало и неуверенной походкой пошло к двери. Но, сделав несколько шагов, упало замертво…

Глава – 13-

- Эй, студенты, где вы?! – приоткрыв дверь в комнату и заглядывая вовнутрь, спросил Николай Сергеевич. Он хотел обсудить с Игорем планы и объём работ, но в комнате, вернее в той его части с камином, никого не было. Кровати не были заправлены, и повсюду валялись вещи. "Да, погуляли студентики, ничего не скажешь. Видать на речку пошли", – подумал он и, закрыв дверь, пошёл к реке… И за его удаляющейся фигурой наблюдали три пары измученных глаз.

- Слышь, Ванёк, ушёл бригадир этот. Может быть вернёмся в комнату и там забаррикадируемся?

- Да ты чё? Что нам там делать? Сидеть и ждать, покуда уснём и нас, как Игорька с Танькой прикончат?! – Саня Бликов смотрел на брата красными воспалёнными глазами. – Бежать на надо отсюда, да поскорее, пока день не кончился и утро не наступило. Не то мы все тут с ума посходим!

- Да мы и так уже посходили! – ответил ему брат, затянувшись сигаретой. – Психоз какой-то.

- Нет, братцы, нам нужно что-то другое предпринять, – вмешался в разговор Иван Савичев. – Вот смотрите: Игорька, допустим, убили. Плюс Таню тоже. Это было во сне. Теперь следующее. Наутро ни одного, ни другого в комнате не было, так?!

- Так!

- Но сегодня утром мы уже не нашли и Лику с Виталиком, хотя их во сне никто не убивал.

- Да, это верно. Так что же это значит?!

- Не знаю, но мне многое тут кажется странным и запутанным. Вот мы все обвинили во всех грехах Свету, но ведь в том племени, ну в сне, были ещё и старейшины, да даже хотя бы взять того в маске, что водил Таню.

- Да, хорошо бы было узнать, кто под этой маской прячет свою рожу. Уж я бы с удовольствием сорвал с него маску! – сказал Саня Блинов.

- Вот именно! Но узнать всё это мы сможем только побывав там, – ответил Иван.

- Побывав там? – непонимающе посмотрел на него Игорь Бликов.

- Да, да, именно побывав!

- Объясни, что ты имеешь в виду?!

- Очень просто. Побывать там можно, только уснув!

- Что? Ты хочешь сказать… То есть ты предлагаешь специально для этого уснуть?! – прокричал взволнованно Саня. – Нет уж, увольте, только без меня! Я в такие игры не играю.

- Да, конечно, риск есть, может быть даже большой риск. Но ведь в чём суть моего плана?! А дело в том, что я предлагаю уснуть специально, а не тогда, когда они готовы и ждут не дождутся нашего появления! И тогда уже преимущество будет на нашей стороне.

- А как уснуть? По заказу средь белого дня я не могу, – не соглашался Саня.

- Я видел у Таньки снотворное. – ответил Иван.

- Как уснуть - это полбеды, вот как вовремя проснуться до того, как тебе отрубят ручку или ножку… А то проснёшься, а голова на тумбочке, вот смеху-то будет, животики надорвёшь! – задумчиво сказал Игорь.

- Вот! Это самое главное и самое сложное в моём плане. Я с одним из вас, приняв снотворное, засну, под чутким присмотром второго брата. Во сне мы выясняем всё, что нам нужно, и возвращаемся, то есть просыпаемся.

- Вот, это самое главное - как? – спросил Саня.

- Смотри. Мы ложимся, к примеру, с тобой и даём Игорю - ты правую, а я левую - руки. И он держит наши руки в своих, крепко их сжав. Когда мы закончим там, то дадим ему сигнал-импульс через ладонь. Ведь когда человек спит и ему снится приятный и спокойный сон, то и тело его в состоянии покоя. А когда вдруг во сне происходит что-то напряжённое, то и тело человека мгновенно реагирует на это импульсом, то есть сокращением определённых мышц. Мы же вызовем это сокращение сознательно в нужный момент. А Игорёк, почувствовав его , тут же вытащит нас оттуда за руки . Вот и всё. Ну, так как вам мой план?!

Братья переглянулись.

- Хорошо! – ответил Игорь, только с тобой я пойду.

- Это почему же ты? – недовольно спросил Саня.

- Да потому, что я старше и рассудительнее!

- Старше? Всего на 10 минут! Нетушки, давайте тянуть спички. Вань, сломай одну, а вторую возьми целую.

- А то я не знаю. Не учи учёного, – ответил Иван, уже отвернувшись и всовывая две спички в кулак. Повернувшись к братьям, он вытянул руку со спичками перед собой.

- Ну, кто первый? – спросил он.

- Ладно, раз уж ты старший, так первым и тяни. Нас ведь учили пропускать старших вперёд! – улыбнулся впервые за эти дни Саня. Игорь, взяв спичку, потянул её из кулака Ивана. Спичка оказалась целой. Он недовольно отбросил её в сторону.

- Ну, а я что говорил?! – рассмеялся Саня и похлопал брата по плечу…

Зайдя в комнату, они закрыли дверь, дополнительно подперев её спинкой стула так, что открыть снаружи не было никакой возможности. Затем Саня с Иваном выпили по две таблетки снотворного и легли на кровати, повернувшись лицом друг к другу. Игорь сел между ними и взял их за руки. Ребята постарались расслабиться, чтобы заснуть, и Игорь стал мысленно считать. Он не знал, что и его брат близнец Саня тоже считает , чтобы быстрее заснуть. Они оба считали, проходя одну сотню за другой. Сказав мысленно шестьсот шестьдесят шесть, Саня словно провалился куда-то…

Из-за сплошного тумана трудно было понять, где он вообще находится. Выставив обе руки вперёд и осторожно ступая, Саня стал медленно продвигаться вперёд. Странно, но ему не было страшно, словно весь страх, так мучавший его эти дни, вдруг растворился в этом тумане. И лишь холодное безразличие да желание, поскорее чтобы всё это уже закончилось, вели его туда, в неизвестность, на встречу судьбе…

Вдруг Саня споткнулся обо что-то и упал. Падая, он сильно стукнулся рукой о лежащий на земле камень и выругался. И тут же сильный порыв ветра чуть не унёс его. Саню спасло то, что он усел ухватиться за то самый камень… Туман же, словно огромный кусок ваты, катился куда-то на север, уносимый неугомонным ветром. Не вставая, Саня осмотрелся, и тут же чуть не вскрикнул от испуга, так как камень, за который он держался, был человеческим черепом! И черепов таких вокруг валялось большое количество. Но что самое удивительное, так это то, что черепа эти росли из земли. Да, да, да! Как растут бамбук, например, или пальма. Некоторые ещё только выглядывали сквозь вздувшуюся и потрескавшуюся землю. Но были и такие, которые, как на стебельках, качались на стволах, очень напоминавших косточки…

Сане, можно сказать, очень повезло. Ведь упади он не на том месте, где упал, а пройдя ещё какой-нибудь метр, то свалился бы непременно в кипящую реку. Вода в ней, действительно, кипела, и шириной река эта была приблизительно метров десять. Именно она кольцом омывала тот остров, на котором и находился сейчас Саня. Лишь в одном месте был сооружён висячий мостик, соединяющий остров с большой землёй… Саня стал внимательно рассматривать этот остров. "Ну конечно же, это то самое место, где их содержали туземцы! Вот та площадь, где принимала решения их королева. А вон вигвамы, где они жили!" – подумал Саня, и он был абсолютно прав. Только что-то странно тихо было на острове. Ни одной живой души, словно все вымерли. Саня спустился к жилищам, но и там никого не было. Причём на колах и предметах мебели лежал большой слой пыли, словно люди покинули эту деревню много-много лет назад. Хотя Саню не покидало ощущение, что он на острове не одни… Кое где валялись предметы одежды и различные вещи, но практически повсюду человеческие кости и целые скелеты. У входа в один вигвам сидел скелет. Материя, бывшая когда-то одеждой, со временем выцвела и порвалась, являя собою сейчас лишь жалкие лохмотья. Проходя мимо, Сане показалось, что скелет повернул свой череп и смотрит ему вслед. Подбежав к скелету, Саня пнул его ногой, прокричав:

- Ну что, что ты смотришь на меня, мешок костей?! Ты думаешь, я боюсь тебя? Да мне плевать на тебя и всех вас. Слышишь ты, трухлявый пенёк?! –кричал он, срывая накатившую злобу на этом скелете. А может быть, это просто страх выходил из него, открывая дорогу зверю. Скелет, не выдержав активной тряски, рассыпался на множество больших и маленьких костей и косточек. А череп его упал прямо к Саниным ногам. И что самое возмутительное, нахально улыбался! Саня, встав на центральной площади, закричал:

- Ну где же вы? Я пришёл, слышите вы! Выходите же! Прячешься, как последний трус?! Я тебе говорю, тот, что в маске, что Таньку водил. Ну же, я жду тебя, выходи! – кричал Саня, и слова его метались от одного жилища к другому и отзывались эхом в пустых котлах. Вдруг кто-то коснулся Саниного плеча сзади и тот, вздрогнув, обернулся. Перед ним, в том же одеянии и в той же маске, стоял туземец.

- Ты хотел видеть меня, я пришёл! – произнёс он спокойно, в то время как Саню бил сильный озноб.

- Ты хочешь сразиться со мной и вызываешь меня на поединок, так я готов. И пусть же победит сильнейший. Но перед тем, как мы начнём, хочу спросить, быть может, есть и у тебя желание перед боем?

- Желание? У меня? – голос Сани дрожал. Ему было очень страшно, но именно этот страх и подталкивал его к действию. – Желание, говоришь? Да, есть и у меня желание. Желаю я пред тем, как биться нам, увидеть твою морду. Чтоб плюнуть мне в неё за всех ребят и за себя. А если бы и королеве вашей я смог сказать хотя бы пару слов, уж я б нашёл те лучшие слова, чего она достойна без сомненья!

- Ну что же, быть знать посему. Пойдём к реке, там биться нам и там сниму я маску.

И, повернувшись к Сане спиной, не оглядываясь, абориген пошёл к кипящей реке… Встав на самом краю берега, туземец подождал, пока и Саня встанет напротив него, а затем медленно снял маску…

- А-а-а!!! – издал Саня крик раненого зверя. Перед ним стоял Ваня Савичев! - Ты, предатель, Иуда, гнида!!! Ты предал нас всех. Из-за тебя погибли Игорёк, Танька! – и Саня заплакал.

- Лишь умерев, они смогли вернуться и в истинном лице предстать перед судьбой. Что дала тебе жизнь, ответь? Что, ты видел много счастья? Иль наслажденья получал, когда хотел?! А мы живём! Живём, хотя и смертью записаны в её печальной книге, как те, что встали на учёт, приняв её печать. Ты тоже всё поймёшь довольно скоро…

- Стоп, подожди, но ты же жив, ну то есть ты живой! Ведь я с тобою там, в усадьбе, говорил и строил планы?!

- Ты просто невнимателен, ну как обычно. И не заметил этот пустячок! – и Ваня, отодвинув с шеи украшения, показал на большой и бурый шрам, от уха до уха через всё горло.

- Нет, ты меня так просто не возьмешь! – крикнул Саня и бросился на Ивана, но тот, словно мгновенно испарившись, исчез прямо из его объятий.

- Ты чем-то взволнован? Уж не меня ли ищешь?

Услышал за спиной Саня его голос и обернулся. Иван стоял на самом краю берега спиной к нему. Саня, сжав кулаки и сцепив зубы, бросился не него, но тот снова исчез, и Саня с разбегу плюхнулся в кипящую реку. И тут же десятки острых, как бритва, зубов вонзились в его тело. Маленькие, но ужасно прожорливые рыбки, толкая друг друга, отрывали от тела Сани куски мяса и отплывали чуть в сторону, чтобы проглотить добычу и снова оторвать, отгрызть себе лакомый кусочек этого молодого и красивого тела…

Вода действительно кипела, но только цвет её уже изменился, став красным…

Саня, издавая страшные звуки, похожие и на крик и на вой одновременно, пытался выбраться на берег. Но ему было тяжело это сделать, потому что левая его рука была уже до локтя отгрызена, а вместо ног торчали костяные культяшки до колен…

Игорь вздрогнул и открыл глаза. Саня, который лежал на кровати рядом с ним и которого Игорь держал за правую руку, вдруг стал растворяться в кровати, словно та его, засасывая, пожирала… Через секунду из кровати торчала лишь рука Сани, которую всё ещё крепко сжимал Игорь.

- Санек, братишка, ты держись! Я сейчас, слышишь, я тебя вытащу! – и он со всей силы рванул за руку… и тут же, забрызгав соседнюю кровать и стул кровью, вылетел Саня из своей кровати. Хотя назвать это Саней уже можно было с трудом. Обе ноги были обглоданы до ягодиц. Левая рука почти полностью отсутствовала, а из окровавленного рта шла пенистая кровь… Взяв брата на рука, Игорь, покачиваясь корпусом, стал вдруг петь колыбельную. Причём пел он без слов, лишь завывая мотив и похлопывая брата по окровавленной спине…

Глава – 14 –

Пошатываясь, Игорь вышел из здания. В его голове, словно в колокольне, монотонно и глухо гудел колокол, своим набатом разрывая его перепонки… Держа на рука окровавленный труп брата, Игорь шел, сам того не понимая, зачем и куда он идёт. На полпути к речке он остановился, но не потому, что устал нести брата, нет! Саню он вообще не чувствовал, словно был с ним одно целое… Остановился Игорь потому, что увидел толпу людей, идущих от реки в его направлении. Аккуратно опустив тело брата на траву, Игорь достал из-за ремня топор и изготовился. Подошедшие остановились в нескольких метрах от него. Причём некоторых из низ Игорь сразу узнал. Это были Лика Кошкина, Таня Земченко, Игорь Каюров и Виталик Годин. Шли они в первом ряду и шли как-то странно. Лица их были бледны, а движения неуклюжи, словно не ноги они переставляли, а протезы. Они, безусловно, видели Игоря, но почему-то совершенно не реагировали на него. Рядом с ними, с такими же отрешенными лицами шли неизвестные Игорю люди и даже дети. Детей было много.

- Ну что, поиграть решили, да? А вы видели, чем ваши игры закончились? Саня умер по-настоящему! – прокричал Игорь и рукою показал на Саню, вернее на то место, где он всего минуту назад лежал, потому что там его уже не было. Игорь растерянно посмотрел на товарищей, а те, медленно переставляя ноги, уже подходили к нему со всех сторон, стараясь взять в кольцо.

- Вы что, что вам от меня нужно?! – вскрикнул испуганно Игорь и замахнулся топором на уже протягивающего к нему свои руки Виталика Година. И только сейчас Игорь заметил, что у Виталика нет одного уха, а из раны, как и из другого уха, течёт кровь. Игорь испуганно ткнул топором Виталика в грудь, чтобы оттолкнуть от себя, но топор, словно не испытывая никакого сопротивления, прошёл через его тело насквозь, образовав в нём большую дыру. Виталик удивлённо посмотрел на неё, опустив голову.

Да и сам Игорь видел через эту самую дыру, что за Виталиком стоит Света, а рядом с ней Валя Трегубова, Витя Пастухов и Иван Савичев. Увидев Ивана, Игорь, словно очнувшись, закричал:

- А! Вот ты-то мне и нужен! Теперь и твой черёд пришел! – и, оттолкнув Виталика, подскочил к Ивану.

– Вот уж и не думал, не гадал, что ты гнида такая. Ну что, что побледнел-то, а? Страшно, да?! Да ты не бойся, я тебя сейчас убивать не буду, я тебя и всю вашу шайку-лейку в милицию сдам!

Говорил Игорь, смотря в глаза Ивану. А тот также смотрел на него, но совершенно безразличным взглядом.

- Игорёк, братишка! – вдруг услышал Игорь знакомый голос и выронил топор. Перед ним стоял Саня! Его родной и живой брат Саня, которого он всего час назад так безутешно оплакивал. Саня был бледен, и глаза его были какими-то потускневшими, но это был Саня, живой Саня, его Саня!

- Саня?! Ты жив?!? – еле выдавил из себя Игорь.

- Да, братишка! Я теперь вечно жив. Но мне плохо без тебя, знаешь, как мне плохо без тебя?!

- Ну, конечно, знаю! И мне, мне очень плохо без тебя. Но теперь мы никогда, слышишь, никогда не расстанемся!

- Ты этого правда хочешь? Сам хочешь?!

- Да конечно же хочу!

- Тогда обними меня, братишка! – и Саня развёл руки, чтобы принять в свои объятия брата. А Игорь уже и сам припал к нему, положив свою голову ему на плечо. И не видел он, как стоящий сзади Игорь Каюров замахнулся широким и длинным ножом с зубцами, как у пилы, и всадил его ему прямо в спину. И, дёрнувшись всем телом, закричал Игорь и, сжав в судороге боли рубаху брата у него на плечах, взглянул в глаза Сане. Но не увидел он в них ни сострадания, ни жалости, лишь пустое безразличие. И упал Игорь на колени, ухватившись двумя руками за лезвие ножа, которое пробило его насквозь и двигалось в его теле вперёд-назад, вперёд-назад, потому что толкали его с двух сторон Игорь Каюров и брат Саня, распиливая Игоря медленно, но уверенно…

А остальные уже подошли к самому поместью. Света, войдя в комнату, сначала подошла к зеркалу, которое приобрело какой-то бурый оттенок. Девушка стала пристально всматриваться в своё изображение. Вдруг её качнуло и, чтобы не потерять равновесия, Света опёрлась обеими рукам и о зеркало. И тут словно разряд тока прошёл сквозь её тело, и она упала на пол без сознания. А в помутневшем стекле зеркала ещё несколько секунд стояло изображение девушки с чёрными глазами и такими же чёрными косами. Девушки, которая только что вышла из Светы…

Глава – 15 –

Мастера производственного цеха завода "Кентавр" Фомина Николая Сергеевича терзали смутные сомнения. Прошёл месяц с тех пор, как к нему и его бригаде приехали на помощь студенты. Нет, работали они хорошо, даже слишком хорошо. Вот только что-то в них изменилось. И разговаривать стали они как-то странно, и ходить, и… Да всё, вот так вот глядя со стороны, было в них странно пугающим. Причём произошли эти изменения где-то через неделю, а то и меньше, как они приехали. Вот и решил Николай Сергеевич разобраться во всём. Тем более что в войну был полковым разведчиком и кое-какой опыт имел… Наблюдая за студентами уже почти три недели, Николай Сергеевич заносил все свои мысли и собранную информацию в общую тетрадку, которую взял с собой в колхоз, повинуясь старой привычке – "авось пригодится!" И сейчас, когда тетрадка, действительно, пригодилась, Николай Сергеевич был горд и доволен собой. Носил он эту тетрадку всегда с собой, не оставляя её ни на минуту…

- Предсядатель, слышь, предсядатель! – нетерпеливо прыгая под окном председателева дома и изредка стуча в него , звал средних лет мужичок , не по сезону одетый в телогрейку и шапку-ушанку.

- Чего тебе? – спросила высунувшаяся из окошка женщина.

- Так мне бы Мифодича, а?! – неуверенно проговорил мужик, явно не ожидавший увидеть женщину.

- Нету его в доме, ушёл он. На ферму ушёл!

- Нету? На ферму?! – ещё больше растерянно произнёс мужик и сел на лавку под окном.

- Ну чего сел? Сказано, что нету, значит нету!

- Так я обожду тута.

- И нечего ждать. Иди вон к стаду-то, а то ведь, небось, опять все коровы разбежались по лесу?! Иди отседа, кому говорю?! – женщина явно торопилась и так же явно не хотела разговаривать с пастухом. Мужик встал с лавки, но не уходил, а лишь топтался на месте. Сняв с головы треух, он нервно мял его в руках, бормоча себе под нос:

- Нету его, нету! А мне что с трупом-то, то есть с покойником-то делать?! Им-то что? Они-то все где? А Митька опять виноватый что-ли?!

- Что? Ты чего там несёшь? Какой покойник, какой труп? – спросила женщина.

- Так а чаго-же я тута, а? Мнеть чаго председатель нужён был? Разве стал бы я попросту так яго беспокоить?! – обнадёженный тем, что на него наконец-то обратили внимание, сказал пастух…

Скрипнула дверь, и из дома вышел председатель. На нём была зелёная застиранная майка, серые семейные трусы до колен и кирзовые сапоги. А на плечи для солидности был наброшен пиджак.

- Ну чего у тебя тама опять стряслось? – строго сказал он и прикурил папиросу.

- Так я что, я ничего, это! – испуганно зашептал пастух.

- Слушай, Митька! Мне тут некогда с тобой в разные игры играться, понял?! Если видел что, скажи, а коли так, бабы у речки что болтали, а ты мне принёс?!

- Точно, у речки! В Никишиной балочке под корнем поваленного дерева, ага. Там значится и лежит он, точно!

- Да кто лежит, кто он?!

- Так покойничек энтот, ну мертвец, ага!

- Откуда взял?

- Так сам его, ну вот как тебя видел! Только он совсем как есть мертвый, а ты ещё живой у нас!

- Тьфу, типун тебе на язык, окаянный! Ты чего же тут несёшь, а? Да я тебе сейчас бошку-то да и поотрываю! – снова высунулась из окна женщина. Последние слова пастуха очень её задели, как говорят, за живое. Пастух испуганно отпрыгнул от окна и спрятался за сараем.

- Погодь, щас выйду! – сказал председатель и вошёл в дом. Через несколько минут он вышел уже одетый и пошёл в сторону речки. Пастух семенил рядом, активно жестикулируя и что-то объясняя председателю. Но что он говорил, уже не было слышно. А жена председателя уже бежала со всех ног на ферму, чтоб успеть рассказать всё подружкам и быть первой… Подходя к Никишиной балке, председатель услышал странные звуки, словно кто-то с того конца балки пробирался к ним сюда. Осторожно ступая, председатель приблизился к поваленному дереву так, что до дерева оставалось каких-то метров пять. Вдруг снова послышались звуки чьих-то шагов и хруст сломанных веток. Пастух Митька, весь дрожа от страха, в два прыжка подлетел к поваленному дереву и спрятался в его корнях. Председатель встал за дерево и тихонько выглянул из-за него… По балке к нему приближались… односельчане, ведомые его же женой.

- Тьфу ты, дура! Уже успела облететь всех, сорока?! Всем, говорю, уже растрезвонила?! – сплюнув себе под ноги и выходя из-за дерева, сказал председатель. Его жена с колхозниками успела лишь подойти к поваленному дереву, как вдруг из-под его корня с диким криком "Убивают, спасите люди добрые!" выскочил перепуганный пастух и, продираясь сквозь орешник, скрылся в лесу. Его неожиданное появление произвело безусловный эффект. Бабы и ребятишки с визгом и криками бросились врассыпную, а председателева жена, ойкнув, упала без чувств и из под неё стала появляться лужица. Председатель, крепко выругавшись, подошёл к корню поваленного дерева и пригляделся. Там, действительно, что-то было. Нет, не человек, а чья-то одежда, аккуратно сложенная стопочкой. Председатель взял кепку, лежащую сверху, затем брюки и рубаху. В кармане брюк что-то было. Председатель проверил и вытащил оттуда общую тетрадку, скрученную в рулончик и стянутую шнурком. Сев на землю, председатель развязал шнурок и раскрыл тетрадку на первой странице. Сверху большими буквами было написано: "СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО!" Под этой надписью следовала другая: "Личные записи капитана в отставке Фомина Николая Сергеевича. После мой смерти передать в комитет государственной безопасности Советского Союза". Далее был большой пропуск и где-то с середины листа начиналась запись. Председатель достал папиросу и закурил…

- Десятое июня тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Прибыл со своей бригадой в колхоз "Путь вперёд". Познакомился с председателем – Крут Алексеем Мифодиевичем. Человек пустой и глупый, но безвредный и не опасный. Прочитав эту строчку, председатель скривился и сплюнул, сказав: "Сам дурак, ишь ты!" Но будучи по натуре человеком необидчивым, особо не расстроился и продолжил читать дальше.

- До вечера размещались в усадьбе, после чего осматривали местность и купались в речке. Река странная, о чём хочу сообщить особо. С виду река как река. Но стоит зайти в воду, как подводная трава, словно тысячи нитей, охватывает ноги, как бы стараясь удержать их. После купания пошли спать. Заснул быстро и спал хорошо, впервые за последние месяцы…

Председатель затянулся папироской и тут же почувствовал, как капля упала прямо на огонь папиросы и, зашипев, затушила её. Затем ещё одна, и ещё… Стало как-то сразу темно и холодно. Капли дождя во всю били по листьям деревьев и, стекая с них, падали на землю и на председателя. Оставаться в лесу он не хотел и поэтому, подойдя к жене, которая, уже немного оклемавшись, сидела на земле и тупо смотрела куда-то вдаль, помог ей подняться, и они вместе пошли домой…

Дома председатель переоделся в сухое и плотно пообедал. Тетрадку, которая немного намокла, он положил на печку просушить. Затем он пошёл в правление по делам службы. Жена же его осталась дом. Уже окончательно придя в себя и переодевшись, она села у зеркала и, завывая какую-то песню, стала расчесывать свои длинные соломенные волосы. Вдруг в зеркале она увидела тетрадку, лежащую на печке. Отложив расчёску, она подошла к печке и взяла тетрадку. Она была тёплая, как и сама печка. Женщина, правильно рассудив, что в тепле лучше, неспеша залезла на печку, и, устроившись поудобнее, раскрыла тетрадку… Прочитав первую страницу внимательно и не найдя в записях ничего для себя интересного, она стала быстро листать страницы, лишь пробегая глазами по неровным строчкам… Быстро разомлев от тепла печи, женщина уронила голову на тетрадку и заснула. Причём засыпала она медленно, словно постепенно погружаясь в сон в сопровождении своего же собственного голоса, читающего записи из тетради. И было ей хорошо, легко и тепло в этом сне под свой же монотонный голос. Но как только уснула она, то сразу же перенеслась туда, в поместье и уже не только слышала , но и видела всё то, что происходило.

Глава – 16 –

Что-то мне эти студенты очень подозрительны! – сказал мастер, разливая водку себе и напарнику. Они чокнулись кружками и выпили. Напарник, средних лет невысокого роста рабочий, занюхав луковицу, ответил:

- То-то! А что я тебе неделю назад говорил? Да они мне сразу не по душе пришлись. А я уж в людях кое-что кумекаю, Витька не проведёшь!

- И ты вспомни, вначале какие они были?

- Какие?

- Шустрые и гонористые. А сейчас?

- А сейчас? – пьяно повторил напарник.

- А сейчас, словно их подменили. Отвечают только "Да" или "Нет" и как-то странно всё делают.

- А я что говорил?!

- Нюхом чую, что нашли они что-то.

- Что нашли, а? – непонимающе переспросил Витёк и налил ещё по кружкам.

Они молча выпили и мастер продолжил:

- Я говорю, клад они нашли, точно тебе говорю!

- Клад? Клад - это хорошо! – икнув, ответил Витёк.

- Кому хорошо, тебе что ли?

- Хорошо? Всем хорошо и мне тоже!

- У, да ты уже совсем хороший. Ладно, иди спать. А я тут ещё маленько посижу, покумекаю!

Витёк, шатаясь ушёл, а Сергеич закурил папиросу. Всю жизнь он боролся за справедливость. И ради этой борьбы мог пожертвовать всем. Вот и сейчас, когда он был абсолютно уверен в том, что студенты нашли клад, чувство обиды и несправедливости с новой силой жгло ему сердце и душу. Да и как же так, почему не он, заслуженный и уважаемый человек, человек, который столько прошёл и посвятил всю свою жизнь людям, был совсем рядом с ним, с кладом, но прошёл мимо. А они, эти наглые и самодовольные щенки, которые и жизни-то не видели, взяли да нашли этот самый клад. И теперь они, они, а не он , будут героями. О них напечатают статьи в газетах, а может, даже и покажут ещё по телевизору!… И чем больше он думал об этом, тем сильнее становилась злоба и ненависть его. И росла она внутри этого доброго и честного человека, превращаясь в мерзкую бородавчатую жабу, которая, сидя на его доброте и совести, держала их в своих маленьких и липких лапах, не позволяя им выйти, а ему, Николаю Сергеевичу, быть тем же добрым и справедливым человеком…

Утром, отправив бригаду на работу, Сергеич дождался, покуда студенты уйдут, и прокрался в их комнату. Закрыв за собой дверь, он не спеша осмотрел комнату своим цепким взглядом, но ничего подозрительного не обнаружил. И надо было ему уходить уже, да что-то удерживало, словно какой-то внутренний голос говорил ему: "Ищи, ищи, это здесь!" И он снова стал обходить комнату. Под кроватями стояли рюкзаки, а на столе миски, кружки и ложки. В углу на кирпичах стояла электроплитка с самодельной спиралью. Из стены немного выступал старинной работы камин. Сергеич подошёл к нему и заглянул внутрь, но ничего, кроме золы и остатков дров, там не обнаружил. Посмотрев вверх, он ничего не увидел. "По-видимому, заслонка закрыта", – подумал он и зажёг спичку. Её слабое пламя осветило прямоугольную трубу камина. И тут Сергеич увидел выступающий из стенки трубы рычажок… Спичка, догорев до конца, обожгла пальцы мастеру, и тот, тряхнув рукой, потушил её и бросил на пол. Затем он засунул руку в трубу камина до плеча и стал шарить там, пытаясь найти тот самый рычажок. Это ему удалось почти сразу. Сделав глубокий вдох, чтобы немного успокоить волнение, Сергеич нажал на рычаг… И тут же где-то там, внутри камина, что-то заскрежетало и зашумело, всё здание затряслось в странной вибрации и камин отъехал в сторону, открыв проход и ступеньки, ведущие куда-то вниз… Николай Сергеевич, медленно ступая, стал спускаться. Вдруг сверху раздался шум и стало совершенно темно. "Камин закрылся!" – догадался Николай Сергеевич. Теперь идти было ещё тяжелее. В кромешной тьме он сначала выставлял ногу вперёд, прощупывая ею пространство, и лишь убедившись в том, что под ногою ступенька, ставил на неё ногу. Так он шёл достаточно долго, пока не ощутил под ногами не ступеньку, а площадку. Достав спички, Николай Сергеевич зажёг одну и осмотрелся. Ступеньки, действительно, закончились, а он стоял на небольшой квадратной площадке у большой металлической двери. Причём большой кованый ключ с круглой ручкой уже торчал в замочной скважине. Слева в стене у двери торчал большой крюк для факела. То ли от нагара на стенах и копоти, то ли от сырости, но стал только Николай Сергеевич задыхаться. Схватившись левой рукой за крюк для факела, он прислонился головой к холодной стене. Её холод привёл его в чувство и он, не отпуская крюк, взялся правой рукой за ключ и повернул его вправо. И в ту же секунду плита, на которой он стоял, откинулась, словно крышка на петлях, и полетел бы мастер вниз, если бы не держался левой рукой за крюк для факела. Вот так и висел он на левой руке над пропастью, силясь правой открыть дверь… И с третьей попытки это ему удалось. Дверь медленно распахнулась, и Николай Сергеевич вполз на пол за дверью. Потом он ещё долго лежал на спине, пытаясь отдышаться и прийти в себя. После чего мастер поднялся с пола и осмотрелся. Увидев факел, он зажёг спичкой кусок материи, который оторвал от кафтана, лежавшего сверху на сундуке, а от неё подпалил и факел…

Он снова стал задыхаться, и было от чего. В этой комнате, где он сейчас находился, повсюду валялись золотые украшения и одежды, расписанные золотом, золотая и серебряная посуда и старинные сундуки, доверху наполненные золотыми монетами и драгоценными камнями. Николай Сергеевич, сев на сундук, заплакал. И слёзы эти были от радости…

Вдруг он увидел маленькую дверцу в самом конце подвала. Она, эта дверца, словно светилась каким-то фиолетовым светом. Николай Сергеевич, встав с сундука, подошёл к двери, но открывать её не спешил. Он хорошо помнил недавнее падение при открытии первой двери. Но ему ужасно хотелось узнать, что же там такое? И он толкнул дверь, которая со скрипом отворилась.

За нею, к большому разочарованию Николая Сергеевича, ничего не было. Лишь на каменной колонне стоял небольшой каменный крест. Набрав полные карманы драгоценных камней и золотых монет, Николай Сергеевич вышел из сокровищницы, вернее, выпрыгнул оттуда прямо на ступеньки, пролетев над пропастью площадки. Поднявшись до самого верха, он остановился и прислушался. В комнате студентов было тихо, наверное, они ещё не вернулись с работы. Николай Сергеевич нажал на выступающий из стены рычажок, и через секунду камин снова отъехал, открыв ему проход. Мастер вошёл в комнату и подождал, пока камин не встанет на своё место. После чего он вышел из комнаты… В этот день он сделал очередную запись в свою тетрадку. Но что было очень странно, рука совершенно не слушалась его. Он хотел написать: "Студенты опять ведут себя очень подозрительно", а вместо этого его рука начертала, аккуратно выводя каждую букву: "Золото, золото, золото, золото!" Николай Сергеевич испуганно осмотрел свою руку, но та ничем не отличалась от своего обычного состояния. Тогда Николай Сергеевич решил зачеркнуть сделанную им только что запись, но вместо этого дописал ещё: "Золото, золото, золото!" В страхе, отбросив ручку, он вскочил с табуретки и выбежал на улицу. Пробежав через всё поместье, Николай Сергеевич забежал в лес. Ему ужасно хотелось ещё раз посмотреть на свой клад, который он спрятал под корнем поваленного дерева в балке. Придя туда, Николай Сергеевич огляделся, чтобы убедиться, что за ним никто не следит, и, засунув руку под корень дерева, вытащил оттуда небольшой свёрток. Положив его на колени, мастер аккуратно развернул свёрток… Старинные золотые монеты, казалось, осветили весь лес своим блеском. Они горели, играли, резвились у него в руках. Казалось, что они ожили и, словно ласковые котята, трутся о его руки своими мордочками. И он сам их также нежно перебирал, поглаживая и лаская… Вдруг монетки, словно вырвавшись из рук его, отлетели чуть поодаль и стали кружиться, искрясь и светясь радостью. Ему даже показалось, что они смеялись смехом, похожим на звон колокольчиков… А монетки тем временем стали кружиться ещё быстрее, постепенно сливаясь воедино и принимая очертания человека. Николай Сергеевич завороженно смотрел на их превращение, не в силах проронить ни слова, потому что перед ним в золотом облаке стояла прекрасная девушка. Она, мило улыбаясь, сделала жест рукой, словно зовя его за собой и, повернувшись, пошла к реке. Она ничего не говорила, но Николай Сергеевич слышал её голос внутри себя. "Пойдём со мной! – говорила девушка. – Я живу в реке, и ты будешь жить там со мною. Ты будешь самыми богатым человеком на земле, потому что все богатства земли будут твои! Или ты не хочешь?" Она уже зашла по колено в воду и остановилась, ожидая Николая Сергеевича.

- Да, конечно, хочу! – словно очнувшись, закричал он.

- Тогда раздевайся и иди ко мне! – сказала девушка, и Николай Сергеевич стал быстро раздеваться. И хоть он раздевался быстро, но по старой привычке одежду сложил аккуратно, у корня дерева. После чего подошёл к девушке, и взяв её за руку, вошёл в воду. Когда они скрылись под водой, на её гладь вдруг вырвался большой пузырь воздуха, который громко булькнул, пустив волну, но тут же затих. И это было последнее слово, слово прощания, что услышал мир от этого человека - Николая Сергеевича Фомина, капитана в отставке…

Глава – 17 –

- А я как раз и шёл к тебе, председатель. Да по дороге вот решил искупнуться. И все было ничего, и переплыл на ту сторону, вроде, нормально, но только сердце как-то сдавило в груди и дышать трудно стало. Решил малость оклематься на берегу. Ну посидел чуток. И, вроде, отпустило, а боюсь-то обратно плыть. Ну и решил в обход идти, до моста. А как пришёл, гляжу, а вещей-то моих нету. Ну, думаю, на старости лет придётся в одних трусах щеголять. Хорошо, что мальчишек ваших встретил, они-то мне и дали штаны да рубаху. Только я бы хотел свои вещички-то забрать.

- Так щас и заберёшь. Ты не серчай на нас, Сергеич. Мы ведь что подумали? Мы подумали, что утоп ты, прости господи! А вещички твои в целости и сохранности все как есть в доме у меня сложены. Да ты давай, заходи! – и председатель, открыв дверь в свой дом, пропустил вперёд Николая Сергеевича.

- Да ты проходи, проходи. Вон, садись-ка к столу, мы сейчас с тобой по обычаю примем. Мы хорошему человеку завсегда рады! – и председатель поставил на стол бутылку водки, стаканы и закуску.

- Ну, давай, значит. За всё хорошее!

- Это точно! Я ведь что? Я ведь всегда пожалуйста! – стал пытаться сказать что-то умное быстро захмелевший председатель.

- Ну, давай сразу, как говорится, вдогонку, по второй! - подняв свой стакан, предложил мастер и тут же опустошил его…

После второго стакана председателя ещё больше развезло.

- Ты думаешь, я дурак? Думаешь, Мифодич ничего не понимает, да?! Нет! Мифодич всё видит и всё понимает! Мифодич читал твою тетрадочку!

- Да, кстати, а где она, моя тетрадочка?

- Кто? – непонимающе переспросил председатель.

- Тетрадка моя, что с вещами лежала.

- Ах, тетрадка?! Та, что там в лесу?! Так это вот. Она тоже здесь! Хочешь её забрать? Пожалуйста! Щас, только у бабы спрошу, куда положила.

И он, опёршись, обеими руками о стол, приподнялся.

– Ни-на! Ни-на!!! – позвал он жену, но та не отзывалась.

- Да, не хочет она выходить. Видать надоел ты ей!

- Что?!? Да я её! Да она у меня вот где! – и председатель грозно потряс кулаком. И тут на печке заворочалась жена. Громко зевнув, она села, свесив ноги, и пустым взглядом уставилась на мужа и гостя.

- А, Нинуля! – уже совершенно другим голосом обратился к ней председатель. – Проснулась? А у нас гости. Вот Николай Сергеевич зашёл. Да, кстати, ты его тетрадочку не видела?

Женщина, пошарив рукой, нашла на печи тетрадку и протянула мужу. Тот, быстро подойдя к ней, взял тетрадку.

- Вот она, ваша тетрадочка, в целости и, как говорится, в сохранности, – протягивая её мастеру, сказал председатель. Мастер, взяв тетрадку, засунул её за пазуху.

- Вот спасибо! Да, я собственно чего к тебе шёл?! Я же хотел машину у тебя попросить на один день. Хотим мы вместе со студентами съездить в Смоленск. Ну там вещички поменять, да и ещё там разное. Шофёр не нужен, я ведь водитель со стажем, ещё на фронте начинал баранку крутить. Ну так что, дашь машину-то?!- наливая по третьей, переспросил мастер.

- А, чего уж там, бери и точка!..

В Смоленск решили ехать все . Только Валя Трегубова, Ваня Савичев, Витя Пастухов и Света Кудряшова поехали поездом, а остальные студенты вместе с бригадой заводских на выделенном председателем крытом газ пятьдесят два… Когда все залезли в кузов, мастер закрыл борт и сел в кабину. Машина была старенькая, но ехала, что в общем-то и было нужно… На железнодорожном переезде, когда шлагбаум опустился, преградив путь машине, Николай Сергеевич закурил. С переезда хорошо был виден спуск насыпи с рельсами, по которой с большой скоростью шёл груженный лесом товарняк. Когда поезд был метрах в двадцати от переезда, Сергеич вдруг резко нажал на газ и его старенький газик, сломав шлагбаум, выскочил на рельсы и остановился. Николай Сергеевич довольно прищурился…

- Смотри, батя! – крикнул молодой помощник машинисту, но тот и сам успел увидеть, как на рельсы вдруг выскочил грузовик. Машинист ухватился за ручку переключателя скоростей, чтобы сбросить скорость и затормозить, но чья-то невидимая, но сильная рука давила на эту ручку в обратном направлении, ещё больше увеличивая скорость. Машинист из всех сил надавил на ручку, но та пошла в обратную сторону. И тут чей-то зловещий смех раздался у него за спиной, и в стекле отразилась женщина с длинными чёрными косами в странной одежде…

- Чтой-то ты совсем изменился, небось по мамочке с папочкой соскучился? – нагло глядя на Игоря Каюрова, спросил тот самый рабочий маленького роста Витёк. – А в начале-то был, куды бечь?! Ну прямо герой нашего времени, умереть и не встать!

- Не умрёшь, не воскреснешь! – с улыбкой ответил Игорь.

- Это кто же тут собрался умирать?!

- Ты! – тихо ответил Игорь, и в ту же секунду в их грузовик врезался дизель-электровоз, смяв в одну секунду и тех, кто сидел в ней, и саму машину… И ещё много-много метров под колёсами дизеля и платформ катились перескакивая и прилипая к днищу, части человеческих тел, которые в одну секунду породнились, став сёстрами и братьями в этом грязном фарше…

Глава – 18 –

- Разрешите, товарищ майор?!

- А, Володя, заходи, заходи! Ну что у тебя? Есть что-то новенькое? – спросил Андрей Михайлович Кудряшов, майор комитета госбезопасности и начальник четвёртого отдела, глядя с улыбкой на молодого сотрудника. Андрею Михайловичу нравился Володя, а точнее старший лейтенант Козинцев Владимир Ильич, его аналитическое мышление и мягкая манера общения, позволяющая ему расположить к себе любого собеседника, который, сам того не желая, словно под гипнозом, рассказывал ему всё, что собственно и интересовала Володю Козинцева.

- Ну, выкладывай свои новости, – повторил Андрей Михайлович.

- И так. В восемь часов тридцать минут на перегоне у села Митино грузовик, бортовой номер сорок четыре тридцать два СМС, сломав шлагбаум, выскочил на рельсы и остановился. Грузовой поезд, следовавший в московском направлении, произвёл наезд на грузовую машину, бортовой номер сорок четыре тридцать два СМС. В результате аварии водитель грузовика и находящиеся в кузове люди погибли, как и машинист, и его помощник. С тем, кто находился в кузове, сложнее, так как от них осталось лишь общее месиво, но эксперты работают, а вот водитель грузовика практически не пострадал. Ну, в смысле, тело его не пострадало.

- От чего же он умер?

- Секундочку… - и Володя заглянул в листок. - Вот, смерть наступила в результате отделения головы от туловища … Ему, товарищ майор, голову стеклом отрезало, когда кабину локомотивом оторвало и она полетела в кювет… Так вот , сейчас самое интересное…

- Ну не томи уже, говори!

- Эксперты утверждают, что в его лёгких, ну этого водителя, а по документам Фомина Николая Сергеевича, была вода. То есть они были доверху заполнены водой!

- Ну и что? Вполне возможно, что при падении окунулся с головой в лужу какую-то или ещё что-то!

- Да нет, в том-то и дело, что нет! Во-первых, там никакой лужи и в помине не было. А во-вторых, как утверждают всё те же эксперты, смерть его наступила приблизительно сорок часов назад. Понимаете?! Не час назад, нет! А около сорока часов! А это значит, что наш водитель вёз людей и вёл грузовик будучи мёртвым!

- Да, но возможно, что кто-то сидел рядом, а он действительно был мёртв?!

- Да нет же! Вот показания очевидцев, пожалуйста. Свидетель Строгонов Н.С. :"Когда шлагбаум закрылся, я подошёл к водителю грузовика и попросил закурить, на что он дал мне две папиросы. Я отошёл к своей лошади, как вдруг грузовик дёрнулся и, сломав шлагбаум, выскочил на рельсы и остановился…" А сейчас, Андрей Михайлович, самое интересное!.. "Остановился. Потом из кабины высунулся водитель и улыбнулся мне!" Вы понимаете, улыбнулся! Значит он сознательно пошёл на это, сознательно!

- Но показания одного - это ещё не факт. Ему могло показаться и …

- Совершенно верно! – перебив шефа, радостно вскрикнул Володя, вскочив со своего места. – Вы абсолютно правы! Но только там ещё были люди и все, ну почти все, видели то же самое! Но меня больше всего занимает водитель. Человек умер около двух дней назад, скорее всего, утонул, затем оживает, садится за руль и везёт людей прямиком под поезд!

- Да, Володя, тут действительно есть над чем поломать голову, оставь мне материалы, я ещё посмотрю… У тебя всё?

- Почти…

- Слушаю.

- Дело в том, что в этом грузовике, по нашим данным и по тем документам, что были найдены, ехали рабочие с завода "Кентавр" и группа студентов… Пока ещё сложно что-либо сказать, но это та группа, к которой находилась и ваша дочь…

- Что?!?

- Пока работают эксперты, да и сложно опознать, когда такое месиво… Но и данных, подтверждающих, что она ехала в этой машине, у нас нет… Что с вами, Андрей Михайлович?

Андрей шёл домой, покачиваясь, словно пьяный. Дважды его чуть не сбили машины, когда он переходил дорогу. И на ругань водителей, как и на всё вокруг, он не обращал никакого внимания, не замечая ничего. Сердце его ныло и давило, словно пытаясь разорвать грудную клетку, а в глазах стояли слёзы. Только поздно вечером он пришёл домой. Жена что-то жарила на кухне. Не снимая обуви, он прошёл к себе в комнату и сел за стол. Его дрожащие руки коснулись рамочки, в которой стояла фотография белокурой девочки лет пятнадцати. Андрей поднёс фотографию к лицу. "Светочка, доченька моя!" – прошептал он и заплакал. Затем поставил фотографию на стол. Взяв листок бумаги и ручку, он написал два слова: "Я сам". После чего достал из внутреннего кармана пиджака табельный макаров и щёлкнул затвором. Ещё раз посмотрев на портрет дочери, Андрей поднёс руку с пистолетом к виску…

- Папа, ты дома? – услышал он вдруг такой знаковый и родной голос, и рука его дрогнула и опустилась, выронив пистолет. Через секунду дверь приоткрылась и просунулась улыбающаяся голова дочери

- Папка, любименький, я так соскучилась! Ты что такой грустный, не рад видеть меня что ли?

- Рад, очень рад! – еле выдавил из себя Андрей и поцеловал в лоб Свету дрожащими и сухими губами…

Декабрь 2003 – январь 2004 г.