третья книга из цикла книг о "ЗВЕРЕ".
|
Не убий зверя моего
пролог
Две тысячи первый год. В психиатрической больнице, которая находилась в пригородном посёлке под названием Гедеоновка, в одиночной палате на втором этаже содержался странный человек. Казалось, что он никогда не стриг свои седые волосы, которые, немного завиваясь, спадали ему на плечи. А в сочетании с такой же большой и седой бородой и усами всё это придавало ему облик какого-то библейского пророка. Да и вёл себя этот мужчина очень странно. Нет, он не буянил, как некоторые из больных, содержащихся в больнице, наоборот он на фоне остальных выглядел более чем психически здоровым… Но так уж было принято среди персонала, что никто здесь никогда и ни кому не задавал вопросов. А странность этого человека заключалась не только в отношении к нему медперсонала, который снабжал его свежими газетами и другой литературой, но в его, этого человека, реакции на увиденное по телевизору, или прочитанное в газетах. То он вдруг во время читки газеты резко вскакивал и начинал метаться по комнате, постоянно бормоча странные, наверное, понятные лишь одному ему слова. Причём каждый раз он говорил приблизительно одно и тоже, иногда лишь переставляя слова. Но врачи ничего особенно странного не находили в том, что душевно больной человек говорит, скажем, такую фразу: "Думали, вы спрятались? Нетушки, от меня не уйдёшь, я вас и в газетке-то сыщу!" Или "Доченька моя, Светочка, как ты там управляешься без папочки?! Ты им не верь, слышишь, говорю тебе – не верь им! Сатаной посланные сатане и служат!" Но некоторые из газетных статей он бережно хранил, аккуратно вырезав и сложив под матрасом. Нет, охрана, конечно, всё проверяла и даже сняла копию с этих вырезок, но ничего особенного в них не обнаружила. В первой был опубликован указ президента о назначении на должность начальника ФСБ генерала Кротова Александра Михайловича, а главой администрации президента – Смирнова Игоря Сергеевича. А во второй вырезке был отчёт о визите президента России в США. И фотография, на которой были изображены оба президента с жёнами. Эту вырезку, каждый вечер перед сном, мужчина доставал из-под матраса и долго рассматривал, поглаживая и целуя фотографию. И слёзы текли по его щекам, а губы тихо шептали: "Доченька, Светочка моя родная!" И ему казалось, что женщина, стоящая рядом с президентом, улыбается ему в ответ и тихо шепчет: "Я тебя тоже очень люблю, папочка!" И положив вырезку себе на грудь, мужчина тихо засыпал…
Часть – 1 – Глава – 1 –
- Разрешите мне, от лица всех присутствующих, поднять этот бокал за нашего юбиляра. Без пяти минут, так сказать, доктора. Да, да, да! Я нисколько не сомневаюсь, что ты блестяще защитишь свою диссертацию. Я читал её и авторитетно заявляю - работа выполнена блестяще! За тебя, Серж, за твою гениальную голову! Дай я тебя поцелую! – с этими словами, уже достаточно захмелевший мужчина, стал тянуться к стоящему на противоположной стороне стола, зардевшемуся от смущения молодому человеку. - Сядь ты уже! – дёрнув за рукав тостующего, строго сказала его жена. – Тебе только дай волю, так ты за науку цистерну выпьешь и со всем городом перецелуешься! - Ну что ты, Лидусик. Это ж я так, от чистого сердца! – обиженно, по-детски вытянув губки, произнёс мужчина, садясь на своё место. - Нет, что не говорите, но Сергей Владимирович, безусловно, талантливый учёный. Тут с вами не поспоришь, Николай Иванович! – поддержал коллегу профессорского вида старичок. - Ну, а я что говорил?! – произнёс Николай Иванович и победоносно взглянул на жену. - А скажите, Сергей Владимирович, о чём ваша диссертация? – спросила юбиляра одна из гостей. - Тема моей диссертации "Влияние христианства на мировую культуру". - Интересная тема, - продолжала женщина, - очень интересная тема, особенно если считать, что наш народ не приемлет никаких религий и все мы атеисты! - Безусловно. Я с вами полностью согласен. Но вы, надеюсь, согласитесь со мной, что нельзя выкинуть, вычеркнуть, стереть из памяти человека, народа, страны в конце концов, её прошлое, которое когда-то, для наших прадедов и прапрадедов было настоящим. Ведь это же целый пласт культуры! Вы можете не понимать, не принимать, наконец, это, но отрицать… Тут уж увольте. У меня просто нет слов. - Правильно Серж, ну её. А когда нет слов, то надо что? Правильно – надо выпить! – сказал Николай Иванович, вставая. Они чокнулись рюмками и выпили. Из кухни вышла Лена жена - Сергея. Она остановилась у стола. В руках она держала большое серебряное блюдо, на котором, блестя поджаристой светло-коричневой корочкой, ещё дымилась, источая потрясающий аромат, только что вынутая из духовки утка. Лена специально остановилась у входа. Она хотела, чтобы гости сами уловили аромат утки, повернули головы к ней. Ждать пришлось не долго. Николай Иванович, и оторвавшись от салата, вдруг задрал голову и стал носом ловить запахи, словно радар, поворачивая голову то вправо, то влево. - Боже мой, Леночка! – восторженно произнёс он, снова вставая со своего места и выходя из-за стола. - Ты просто ангел! – но тут он увидел злой взгляд жены и более серьёзно добавил. – Ангел среди ангелов! Тебе помочь? - Только за столом, - ответила Лена с улыбкой. – Вы мне очень все поможете, если справитесь с этой уткой! - Об чём речь?! – потирая руки ответил Николай Иванович. Он взял вилку и ножик и, уже хотел было начать резать утку, как в дверь позвонили… Лена открыла дверь. На пороге стояли два молодых человека и две девушки. - Простите, Машко Сергей Владимирович здесь живёт? – спросила одна из девушек. - Да, здесь. - А он дома?! - Дома, да вы проходите, проходите, я его сейчас позову. Ребята зашли в квартиру, но остановились в прихожей. Через минуту к ним вышел Сергей. - А, ребята, очень рад вас видеть. Да вы проходите, пожалуйста. У меня сегодня, так сказать, юбилей, так что прошу к столу. - Нет, спасибо, но мы торопимся. А пришли мы, чтобы поздравить Вас, Сергей Владимирович… - Всё, всё, всё, - перебил девушку Сергей, - быстро все к столу и никаких возражений! Ребята, переглядываясь, прошли в зал и в нерешительности остановились у входа. -Ну что же вы? Не стесняйтесь, проходите! – подойдя к ним, сказала Лена. Когда все расселись по местам, Сергей встал. - Друзья! Я рад, я действительно очень рад, что пришли меня поздравить мои студенты. И вы знаете, они все очень, очень талантливые ребята. Я не боюсь их испортить своей похвалой, потому что я верю в них. И поверьте, что не только они учатся у меня, но и я многому учусь у них… За вас, ребята! За ваши головы, за ваши сердца! Когда все присутствующие выпили, из-за стола поднялась одна из студенток. - Я знаю, может быть, и неправильно было нам приходить к вам домой. И, наверное, некоторые расценят это как подхалимство или ещё что-то более худшее, но мы всё же пришли. Пришли, чтобы поздравить Вас, Сергей Владимирович, и сказать Вам не в институтском коридоре, а здесь рядом с вашими друзьями, что вы великий учёный и человек. Вы знаете, что все мы отличники и не потому, что ваши любимчики, а потому что безумно любим историю и археологию. А любовь эту нам привили вы. И поэтому да, мы ваши любимчики. И последнее, а может быть, и первое. Мы долго думали, что вам подарить. Но нашей фантазии на многое не хватило. Но! Вы помните, что на лето мы ездили вместе с шефами с завода "Кентавр" приводить в порядок и ремонтировать их новый пионерский лагерь?! Так вот под лагерь им выделили бывшее поместье графа Гуревича. - Постойте, постойте? Граф Гуревич?! Ну конечно! Его сын был в отряде Дениса Давыдова и бил французов по старой Смоленской дороге?! Ну и? Ну не томите же меня! - Так вот, очищая одно из подвальных помещений от мусора, наш Витя, - и девушка показала на одного молодого человека, который тут же залился румянцем, - так усердствовал, работая ломом, что пробил стену… Девушка сделала паузу, наслаждаясь реакцией сидящих за столом, которые, затаив дыхание, ждали продолжения рассказа. А девушка, довольная произведённым эффектом, продолжала: - Пробил стену… И когда мы очистили отверстие и посветили в него фонариком, то увидели небольшую нишу. В ней ничего не было, кроме каменной колонны, на которой стояло вот это! С этими словами девушка расчистила место на столе, а один из молодых людей поставил на стол коробку. Сергей, встав со своего места, подошёл к девушке. Дрожащими от волнения руками он снял крышку с коробки. Потом медленно опустил руки в коробку и извлёк из неё каменный крест. Присутствующие за столом женщины разочарованно вздохнули, а Николай Иванович, вскочив со своего места, подбежал к Сергею, который аккуратно поставил крест на стол. - Так, так, так! – повторял Николай Иванович, разглядывая крест, - я думаю где-то пятнадцатый-шестнадцатый века, а?! - Может быть, может быть. – задумчиво ответил Сергей. Он заворожено смотрел на крест, который, в сущности, не представлял из себя, на первый взгляд, ничего особенного. Крест простой формы выпилен из цельного кустка камня и всё. Но нет, что-то было в нём такое, необъяснимое, что притягивало к себе. И хотелось прикоснуться к нему, погладить его… Всё, что происходило далее, для Сергея прошло как в тумане. Споры о дате и месте изготовления креста, как разошлись гости, как он помогал Лене убрать со стола… Всё это словно было где-то рядом, но не с ним. А он, он был с ним, с крестом. И казалось, что и он, крест, тоже испытывает к нему интерес и влечение… Сергей поставил крест на свой письменный стол. Сколько он ещё сидел за столом, неизвестно, потому что время, словно замедлив свой ход, придерживало стрелки часов своей незримой рукой… - Серёженька, пошли спать, милый. Я, правда, очень устала. - Да, да, конечно, уже иду!… Уснул он быстро. И снился ему странный сон, будто стоит он на крыше дома своего, а в руках у него каменный крест, который он поднял над собой. И идёт сильный дождь и гром, и молнии пронзают небо, озаряя улицу, на которой столпился народ и машины милицейские с мигалками. И люди внизу кричат ему что-то, а он стоит и смотрит вверх на небо. И капли дождя стекают по его лицу, словно слёзы, но на лице его улыбка. Какая-то странная, даже зловещая улыбка. И тут он вдруг повернул голову и расхохотался. И опять раскат грома, и удар молнии, и он, Сергей, тот, что во сне, крикнул им, тем кто стоял там, внизу: "Не убий зверя моего!" И шагнул с крыши… Сергей с криком проснулся. Он сел на кровати. Лена, поджав по-детски ноги, тихо спала. Сергей посмотрел на часы: было три часа ночи. Он встал и пошёл в туалет. Выйдя из туалета, он направился в спальню, но, проходя мимо своего кабинета, вдруг остановился. Ему показалось, что из-за двери кабинета струится какой-то фиолетовый свет. "Неужели забыл выключить настольную лампу? – подумал он, - Да, но лампа даёт не такое свечение! Странно!" И с этими мыслями он приоткрыл дверь. Лампа была выключена, и Сергей хотел было идти спать, как вдруг он почувствовал, даже не почувствовал, а скорее услышал внутри себя чей-то голос, который звал его: "Подойди ко мне, посиди со мной. Ты же хочешь быть со мной!" И, повинуясь этому голосу, Сергей подошёл к столу и сел на стул. Достав сигарету, он закурил. Он смотрел на крест и ему казалось, что и крест смотрит на него. Сергей глубоко затянулся и выпустил дым изо рта прямо на крест. И тут произошло удивительное. Дым стал обволакивать крест, приобретая фиолетовый оттенок. Затем он прекратил своё движение, но не растворился в воздухе, как обычно, а наоборот стал увеличиваться. Но самое главное, что вместе с ним стал увеличиваться и крест. Сергей завороженно смотрел на происходящее не в силах пошевелиться. А крест тем временем вырос на столько, что маленький письменный столик не выдержал и с треском развалился пополам. И в ту же секунду огромный крест рухнул на Сергея….
Глава – 2 –
Спустясь с горы Елеонской, Иешуа осмотрелся. У подножья, вокруг уже потухшего костра, спали его ученики. Он не подошёл к ним, а сел на камень, опустив в ладони голову. После зимних дождей первые хам сины всего за несколько дней высушили землю настолько, что с трудом верилось, что совсем недавно шли такие сильные дожди, которые за считанные минуты смывали потоками всё на своём пути… Иешуа был в смятении. Наверное, впервые это чувство овладело им. Да, он знал, для чего рождён, что делать, что говорить. Он знал, что ему надо пройти испытания и одно он прошёл, когда в пустыне сорок дней его искушал сатана. И к другому испытанию бы он готов, - к смерти на кресте… Это он знал и был готов к этому. Но сейчас, сейчас его известили о третьем испытании… Он хотел прийти в Иерушалайм и быть судимым первосвященниками и фарисеями, и принять смерть, и вознестись… "Господи, прошу тебя, укрепи веру мою и дух мой, ибо решение моё должно быть праведным!" – простёр руки он к небу и, упав на колени, заплакал… Первым из учеников проснулся Симон. Он стал будить остальных и с криками: "Учитель, учитель!" - подбежал к Иешуа. - Учитель, что с тобой? – обратился он к нему, встав на колени. Иешуа сел на камень и посмотрел в глаза Симону. "Может быть он?" – подумал Иешуа. - Нет, не пронести ему этой ноши тяжкой, не осилить! Но тогда кто?" – и он стал внимательно вглядываться в лица подбежавших к нему учеников, которые молча стояли подле него в ожидании. "Нет, никто из них не в силах взять на себя ношу сию". И тут он увидел Игуду. Тот сидел на камне чуть поодаль от остальных. Их взгляды встретились. Иешуа вздрогнул от неожиданности. Ему показалось, что Игуда знает о том, что мучает его. И Игуда, словно понимая мысли, его вдруг улыбнулся и, закрыв глаза, кивнул головой… - Симон и Иоанн, идите приготовьте нам пасху! – тихо сказал Иешуа ученикам своим, на что Симон вопрошал: - Где велишь нам приготовить? - Вот при входе вашем в город встретится вам человек, несущий кувшин воды. Последуйте за ним в дом, в который он войдёт, и скажите хозяину дома: "Учитель говорит тебе: где комната, в которой бы мне есть пасху с учениками моими?" Симон и Иоанн ушли к городу, и Иешуа позвал Игуду: - Пойдём со мной, Игуда, нам есть что обсудить. Они шли молча. Отойдя от остальных на почтительное расстояние, Иешуа сел на камень. Игуда сел напротив него. Игуда понимал, что сейчас должно произойти что-то очень важное, и он ждал. И вдруг Иешуа упал перед ним на колени, опустив голову к ногам его. - Мне трудно говорить, брат мой, – произнёс Иешуа. - Что ты, что ты, учитель! – растерянно проговорил Игуда, тоже опускаясь на колени и стараясь приподнять Иешуа. - Я учитель тебе так же, как ты учитель мне, брат мой. И как бы ни было мне тяжело, но только ты, только тебе я могу доверить это. Я знаю, что ждёт меня смерть на кресте, и знаю во имя чего. Послушай меня, Игуда. Когда во время битвы воины погибали в бою с оружием в руках, был среди них один, кто бросил свой меч и в страхе бежал, но был пронзён вражеской стрелой в спину и пал. В этой битве пали все воины. И когда в город их сообщили о битве той, что все воины пали, жители города восславили имена тех воинов как героев. И среди них славили как героя и того воина, что струсил и бежал… - Не упав - не поднимешься, не согрешив - не раскаешься! - Ты всегда понимал меня быстрее других. - Скажи, Иешуа, ты по праву Мелех Исраэлев, и тебя многие признали за мошиаха. Так скажи, зачем ты должен лишиться всего, что принадлежит тебе по праву и умереть?! Не лучше ль править страной во славу Богу нашему и во благо народа нашего проводя реформы?! - А ты спроси у муравья иль у собаки, кошки, дерева, травы – зачем вы родились такими? Никто не знает, кто он и что по жизни должен делать. Так и моё предназначение лишь в том, чтоб донести до паствы голос Божий. - Но ты сказал однажды пред народом "Не сотвори себе кумира!", - а сам взираешь, как народ готов молиться на тебя и на тебя же уповает! Ты избавляешь от болезней, снимая боль и возвращая зрение, даже не спросив, кто этот человек и что за жизнь он вёл: в распутстве иль в молитвах. Хотя ты знаешь, что в человеке всё от Бога. И если с ним беда какая приключилась или болезнь, то не болезнь лечить ты должен им, а душу! Ведь корень бед в самом есть человеке. Украли кошелёк, когда ходил ты по базару? Не рви одежды и не причитай, а вспомни лучше, ведь когда-то ты пожалел дать шекель нищим у базара! - Да, ты прав, мой брат Игуда. Но должен я им помогать. Ведь прежде чем лечить им души, я должен их вернуть в дом Божий, веру им вернуть… Теперь о главном. То, что хочу я поручить тебе, я никому из всех не поручил бы… Мне нужно, чтобы ты меня предал! - Предал? О Боже! Такого я и впрямь не ожидал. - Послушай же меня ты до конца. Поверь, мне трудно говорить тебе такое. Но ты есть ты, и верю я тебе как брату. Так вот. Я не могу прийти сам к фарисеям и первосвященникам сказать: "Вот я пришёл, судите же меня!"… - Ну хорошо, коль хочешь ты, так я согласен. - Не торопись. Жить иль умереть героем легко для каждого. Кто верит в Бога, Богом же любим. Но вот предать во имя Бога, и быть оплёванным толпой, и чтоб в веках и повсеместно твоё лишь имя проклинали… - Скажи, тебе моё предательство поможет? - Отвечу да, хоть сердце плачет в скорби. - Тогда я твой, всё сделаю, как скажешь… Когда Иешуа с Игудой вернулись к остальным, те сообщили им, что Симон с Ионном выполнили поручение. И тогда Иешуа и все двенадцать учеников его пошли туда. И сказал он им: - Очень желал я есть с вами сию пасху прежде моего страдания, ибо сказываю вам, что уже не буду есть её, пока не совершится в Царствии Божием. И ни ел он, ни пил, а отдал чашу ученикам своим. И сказал: - И вот рука предающего меня со мною за столом. - Кто это, кто? Скажи, учитель! – вскочив и обводя всех недобрым взглядом, крикнул Симон. Но Иешуа, посмотрев в глаза Игуде, добавил: - Впрочем, сын Человеческий идёт по предназначению. Но Симон не унимался. Он прыгал от одного к другому, пытаясь выяснить, кто предатель, и требуя немедля умертвить мечом предателя. И тут Иешуа, не выдержав, воскликнул: - Симон! Симон! Се сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу. Но я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя! - Господи! – ответил ему Симон. - С тобой я готов и в темницу, и на смерть идти. На что Иешуа, грустно улыбнувшись, произнёс: - Говорю тебе, Пётр, не пропоёт петух сегодня, как ты трижды отречешься, что не знаешь меня!!! И снова он ушёл молиться на гору под названием Елеонская. В молитве своей он просил Господа укрепить его в вере и в духе, а так же дать силы Игуде в его нелёгком деле. Встав от молитвы, он пришёл к ученикам и нашёл их спящими. И сказал им: - Что вы спите?! Встаньте и молитесь, чтобы не впасть в искушение. И тут он увидел, что к ним приближается народ и первым среди них идёт Игуда. И остановились они, но Игуда подошёл к Иешуа. Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу, а затем поцеловались. Если бы хоть один человек на земле мог знать, как не хотелось Иешуа выпускать Игуду из своих объятий, но он тихо отстранил его и произнёс: - Игуда! Целованием ли предаёшь сына человеческого?! Игуда с грустью посмотрел на Иешуа и пошёль прочь… Иешуа, окруженный стражниками удалялся в сторону Иерушалайма. Игуда остановился и посмотрел ему вслед. Но разглядеть ничего не смог, лишь поднятое толпой облако пыли, которое тихо следовало за ними… Слеза пробежала по щеке Игуды. Отрешенно глядя в пустоту, он сел на землю под деревом. Правой рукой он провёл по лицу, пытаясь стереть слёзы, но только размазал их вместе с пылью по нему…. Вдруг он, словно очнувшись, посмотрел на свою правую руку. - Вот ты здесь, ты всегда со мною, рука моя. Ты верой и правдой служила мне всю мою жизнь. Ты подавала мне и хлеб, и соль, и воду. Ты срывала плоды и заслоняла от солнца. Ты часть меня, ты – я!!! Но ты же и свершила всё, приняв в оплату за предательство те тридцать сребреников, что бросил я первосвященникам к ногам, хоть было поздно, но должно совершить… Ну что ж, так послужи ты мне в последний раз, накинув петлю мне на шею. Игуда специально говорил громко. В своём плане он предусмотрел всё… Ему нужно было, чтобы кто-то услышал его, или увидел, как он лишает себя жизни. И ему это удалось. Метрах в двадцати за большим камнем прятался человек. И хоть глаза Игуды горели от слез и пыли, он сразу узнал его. Это был Фома. "Ну что же, значит, быть тебе свидетелем того, что я покончу с жизнью" – подумал Игуда и поднялся с земли… Сняв с пояса верёвку, он перекинул её через толстую ветку дерева и, сделав петлю, накинул её себе на шею… За то время, что он был подле Иешуа, Игуда овладел многими тайными знаниями и учениями, которые давали человеку неограниченные способности и открывали перед ним такие же возможности. И именно сейчас эти знания и должны были помочь Игуде… Пристально глядя через едва приоткрытые веки куда-то вдаль, Игуда стал мычать, издавая какой-то гортанный звук, перерастающий в гул… Фома приподнялся из-за укрытия и с интересом наблюдал за Игудой. Вдруг Игуда как-то странно дёрнулся всем телом, словно сквозь него прошёл разряд молнии, и упал. Вернее тело его, обмякшее и безжизненное, висело удерживаемое лишь верёвкой… Фома, выждав немного, медленно подошёл к Игуде и прикоснулся дрожащей рукой к его плечу. От прикосновения этого тело Игуды качнулось и медленно повернулось к нему. Фома в испуге отшатнулся. Глаза Игуды были закрыты, а из открытого рта вывалился фиолетовый язык. Шея вздулась так, что верёвки на ней совсем не было видно. - О, Господи! – отходя, пробормотал Фома и побежал прочь, махая всё время руками, словно отгоняя назойливых мух, и крича: - Игуда повесился, Игуда повесился!!!…. Темнело… Игуда достал нож и, подтянувшись на верёвке, перерезал её у самого ствола ветки дерева, и упал на землю. Посидев немного, он поднялся и посмотрел в сторону Ирушалайма. Город затихал, приближалась ночь. Но в этом угасающем шуме Игуда уловил даже не голос, а мысли того, кто был ему так дорог. И мысли эти были о нём - об Игуде. Немного постояв, Игуда повернулся и пошёл прочь с места того… Он шёл долго, пока не нашёл небольшую пещеру. Она была настолько мала в размерах своих, что и пещерой-то её было трудно назвать. Так небольшое углубление у подножья горы. Он, встав на колени и согнувшись, вполз в пещеру и стал молиться… Он не знал, сколько прошло времени: сменяла ли ночь день и прошёл ли новый день. Но вдруг всё в пещере осветилось каким-то странным очень ярким, но не режущим глаза светом. Игуда ждал. И тут он услышал голос. Этот голос он мог узнать среди сотен, тысяч других голосов. Это был голос Иешуа: - Игуда, брат мой! Я знаю, как тебе тяжело сейчас и вижу страдания твои. Ты выполнил мою просьбу и не пришёл проститься со мной в последний час мой на Голгофе. Но я не оставлю тебя без благословения. Тот крест, распят на коем был я, возьмут другие в память обо мне. И плащеницу, что я был завёрнут, - всё им осталось, как печать и память… Но для тебя есть нечто посильнее: то, что увидел я последним в этом мире и что увидело меня и мои муки. Про камень говорю я тот, что был у самых ног моих, где крест поставлен. В него я, в этот камень всё вложил: и боль, и веру, и любовь, и силу. Так забери же его ты, он для тебя. Тебе придаст он силы, когда трудно, и успокоит, и даст он правильный совет… На сем прощай, мой верный друг Игуда, неси свой крест и помни обо мне!…
Глава – 3 –
Вдруг вся пещера наполнилась каким-то странным фиолетовым туманом. И тут же Сергей почувствовал сильное жжение между указательным и средним пальцами правой руки. Он дёрнулся всем телом и инстинктивно махнул рукой, словно сбрасывая с себя этот огонь. И проснулся… Ему что-то сильно жгло между пальцев руки. Он поднял руку к лицу и увидел сигарету, которая полностью прогорела до самого фильтра, пока он спал. Сергей хотел бросить её в пепельницу, стоящую на столе, но так и застыл с протянутой рукой. "Боже мой! Но ведь стол-то целый! И крест стоит на том месте, куда я его поставил и такой же маленький! Но как же так? Я ведь чётко помню, как он вырос, потом сломался стол, крест упал на меня… Что же это всё было? Сон?!? Сон!!! Ну конечно же, сон!… А Иуда, Христос? Я же их видел, я был там с ними! Нет, нет, нет! Надо просто меньше пить, а то и не такая чертовщина приснится". И он пошёл спать. Откинув одеяло, он лёг рядом с Леной, которая, безмятежно раскинув руки, спала. И вдруг в его мозгу, словно что-то щёлкнув, переключилось. Ему вдруг захотелось сорвать с неё ночную рубашку и взять жену силой. И он, сев над ней, схватил двумя руками её ночнушку и резко рванул в стороны. Рубашка с треском порвалась, оголив тело жены. Лена дёрнулась от неожиданности и проснулась. - Что ты, Серёжа, что ты? – испуганно прошептала она, пытаясь закрыться руками. И тут она увидела его глаза. И ей стало так страшно, что ужас сковал её тело и она безвольно развела руки. Таким она не видела его никогда… Грубо мял её тело и входил в неё не тот милый, скромный и добрый Серёжа, которого она очень любила, а какой-то монстр. Словно зверь, сорвавшийся с цепи. Обида, боль и ужас происходящего слились в одни комок, который мешал ей дышать, душил её, и слёзы брызнули из её глаз. Но это нисколько не охладило его. А у неё всё поплыло перед глазами, и она потеряла сознание… Утром, проснувшись, Лена долго не могла встать с кровати. Сильно болела грудь, ныло всё тело, и какая-то пульсирующая боль просто разрывала промежность. С усилием встав, она одела халат и прошла в ванную комнату. Там она осмотрела своё тело в зеркале. На животе, боках, спине были видны синяки и кровоподтёки. Но когда она взглянула на грудь, она почувствовала, что земля уходит у неё из-под ног и она снова теряет сознание. На груди тоже были синяки, но они как-то странно сливались в какие-то знаки. Один на правой груди, один посередине и один на левой. Это были буквы, то ли цифры… - Дорогая, где ты? – вдруг услышала Лена голос мужа. – Я жду тебя на кухне, завтрак готов. Лена, поправив халат, вышла из ванной. Она подошла к кухне, но остановилась, не решаясь войти. Помедлив несколько секунд, она сделала шаг на кухню, но тут же наткнулась на Сергея, который хотел выглянуть в коридор. От неожиданности Лена вскрикнула и, попятившись, села на пуфик, закрыв ладонями глаза. - Ну что ты, милая, что ты? – услышала она тихий голос мужа и почувствовала, что он нежно взял её за руки. Лена открыла глаза. Перед ней на корточках сидел Сергей. Он удивлённо смотрел на неё. Это был тот любимый и нежный мужчина, с которым она прожила три года. - Что с тобой, солнце моё? – спросил он, глядя ей в глаза своими голубыми, как небо, глазами. И тут Лена заплакала. Страх и напряжение быстро нашли выход из этой маленькой женщины. Слёзы лились из её глаз, словно вода из крана. Сергей прижал её голову к своей груди и нежно поглаживал… После завтрака Лена решила прилечь отдохнуть, а Сергей прогуляться до толкучки. Он изредка ходил туда, чтобы посмотреть новинки на книжном рынке, да и просто так послушать голос рынка. Рынок встретил его многоголосием звуков и разнообразием запахов. Сергей неспеша продвигался между рядов торговцев. У него не было определённого маршрута. Он просто гулял. Вдруг он услышал странную музыку. Причём она не звучала из динамиков, нет. Он слышал её как-то изнутри, на каком-то необъяснимом уровне. И повинуясь зову этой музыки, он повернул направо. И с каждой секундой он чувствовал, что что-то в нём пробуждается, словно музыка эта была ключом, открывающим какую-то потайную дверцу в душе его. Он уже не замечал толпившихся вокруг него людей. Он смотрел сквозь них и уверенной походкой шёл вперед… У торговой палатки стоял маленький и до безобразности толстый человек. На нём была грязная и рваная одежда. Вдруг он увидел, как кто-то бросил остаток пирожка в мусорник. Толстяк по-кошачьи прыгнул к мусорнику и, вытащив оттуда пирожок, стал быстро запихивать его себе в рот. Проглотив пирожок, толстяк снова встал на своё место и в ожидании стал смотреть на мусорник. Вдруг его лицо исказилось странной гримасой, а глаза забегали. Он, издав странный звук, похожий то ли на стон, то ли на крик, вдруг плюхнулся на колени перед стоящим рядом с ним мужчиной. - Учитель! Учитель, ты пришёл?! – кричал толстяк, целуя ноги мужчины, который молча стоял, не реагируя на его действия. - Вот, вот, учитель, возьмите! Это для вас! – прохрипел толстяк, вынимая из-за пазухи аудиокассету и протягивая её незнакомцу, который всё так же молча взял кассету и, перешагнув через толстяка, пошёл дальше…
Глава – 4 –
- Здравствуйте, друзья мои, садитесь, пожалуйста! Сегодня мы поговорим о Боге и человеке. Ну-с, кто может мне сказать, что есть Бог, а что есть человек?! – сказав эти слова, Сергей внимательно посмотрел на студентов, сидящих в аудитории. Те были явно в замешательстве. - Бога нет! – крикнул кто-то. - Мы не можем утверждать, что Бога нет так же уверенно, как что он есть, ибо мы не определились конкретно, что мы вкладываем в это понятие "Бог", – ответил Сергей. - Но всё же, если взять за основу его существование, то что есть Бог? - Бог – это космический разум! - Бог – это совокупность правил поведения и существование всего живого на земле! - Бог – это Иисус Христос! – стали выкрикивать студенты. - Прекрасно! А что есть человек? - Животное! – крикнул один из студентов. - Да, да! Похотливое животное, что видно особенно по тебе! – ответила ему одна из девушек, и все дружно рассмеялись. - Ну что же, вы, безусловно, правы. Человек, как и все живые существа на земле, – это животное. Но ведь сказано в Библии: "И создал Бог человека по образу своему и подобию своему!" - Значит, человек – Бог?! – неуверенно произнесла та же девушка. - Вот именно – Бог! Но человек слаб. И поэтому от рождения и до самой смерти с ним по жизни два ангела: добра и зла. Но теперь у нас возникает вопрос: "Что есть добро, а что есть зло?" Ну-с, друзья мои, напрягитесь. - Добро – это чтобы жить во благо людей, помогать людям… - Прекрасно, но я хочу услышать конкретный пример. - Ну, если вы, например, поделитесь с кем-то деньгами или хлебом, скажем. - Вот ещё, стану я бабки раздавать, нашли дурака! – вставил один из студентов. Все снова засмеялись, а Сергей, остановив смех движением руки, сказал: - Хорошо. А если возьмём такую ситуацию: вы голодны, очень голодны. Вы не ели три дня. И вот у вас есть кусок хлеба. Всего лишь один кусок хлеба. И только вы хотели его съесть, как к вам подходит человек, который не выглядит особо голодным. Так вот этот человек просит вас отдать ему этот кусок хлеба. Да-да! Не кусочек от него, а весь кусок… Или вы, к примеру, пять лет копили деньги на машину. Все эти годы вы ничего себе не позволяли, ущемляя себя во всём, и вот, когда нужная сумма вами собрана, вдруг подходит к вам на улице совершенно незнакомый человек и говорит, что если вы ему не отдадите деньги, причём всю сумму, он погибнет… Так что же делать, как поступить? - Я бы не дал! А что? Много таких дармоедов ходит вокруг. И все ноют: "Это не так, то плохо!" А я вам что - скорая помощь? Мне что, много кто подаёт?! - А ты всегда только о себе и думаешь. Тебе ведь, Сидорин, наплевать на окружающих, ты ж у нас эгоист! - А ты, Маскина, на сознательность не дави! А если ты такая сознательная, так дай мне сто рублей! Нет, не в долг, а просто так. Ну что?! Вот она ваша сущность и проявилась. Вы только и умеете красивые слова да лозунги толкать. а на деле где вы? Нету вас, Маскина, нет! По аудитории прошёл гул. Кто-то ругал Сидорина, а кто-то встал на его сторону. Сергей выжидал. Он специально не торопился продолжать, давая ребятам выговориться. - Видите, друзья мои, как это сложно различить, отделить добро от зла. Ведь всё субъективно. И что для одного хорошо, для другого – плохо. Вот ещё один, последний на сегодня пример. Вы идёте по улице и видите, что на тротуаре лежит человек. Он без сознания. Вы сразу вызываете скорую помощь. Но до её приезда хотите оказать первую помощь. Вы делаете ему искусственное дыхание. Интенсивно делаете, искренне желая помочь человеку… Вы массируете ему грудную клетку, но ничего не помогает… А потом приезжает скорая помощь и констатирует: "Смерть от сердечного приступа". Да, конечно, может быть, этот человек умер сам… Но ведь возможно, что именно ваши действия привели к его смерти?! Подумайте об этом на досуге, друзья мои. До свиданья… Студенты стали покидать аудиторию. Четверо тех, кто приходили поздравить Сергея домой, подошли к нему. - Сергей Владимирович, можно задать вам вопрос? – спросила одна из девушек. - Да, Света, конечно! - Мы понимаем, что вы очень занятой человек, и с нашей стороны просто неприлично отрывать вас от дел, от науки, но… - Но?!? – с улыбкой сказал Сергей. - Но, может быть, если, конечно, это вас не затруднит, Вы как-то говорили о факультативе? - Конечно, Светочка! Я и сам хотел вам предложить. И не просто факультатив, а собираться по субботам у меня на даче! - Ой, Сергей Владимирович! – радостно взвизгнула Света и по-детски захлопала в ладоши…
Глава – 5 –
Дача Сергея Владимировича находилась в двадцати минутах езды от города на электричке и ещё в получасе ходьбы пешком через чудный сосновый бор… Ребята, весело переговариваясь, подошли к даче, которая представляла из себя небольшой, но симпатичный домик в два этажа и такой же небольшой сад, окружённый деревянным забором. Пройдя в калитку, ребята прошли к дому. Вдруг, из сарая выбежал маленький и ужасно толстый человек. Внешне он был похож на бомжа. Ребята в нерешительности остановились, а толстяк, грозно насупившись, стал издавать какие-то странные гортанные звуки. - Может, мы не туда зашли? – тихо сказала Света. - Да нет, чего не туда? Всё туда! Вон номер на доме, видишь?! - Да, номер 32, как он и говорил. Тогда что здесь делает этот урод? - А мы его сейчас быстро прогоним! – сказал один из ребят и замахнулся на толстяка палкой. На что толстяк, грозно оскалив гнилые зубы, с неожиданной для него прытью подбежал к куче дров и, схватив большую палку, замахнулся на ребят. Света испуганно ойкнула и отпрыгнула за спину парня…. - Ну что, вы уже познакомились?! – услышали они голос Сергея, который, улыбаясь, стоял на крыльце. - Это свои, Мишель, свои! – громко крикнул он, и толстяк, покорно опустив палку, отошёл в сторону. - Проходите, дорогие мои, проходите. Я давно вас поджидаю! – сказал Сергей, приглашая ребят в дом… Первое, что бросилось в глаза Свете, окна в доме были закрыты на ставни, а помещение освещалось тремя свечами, стоящими на столе. А рядом с ними стоял тот каменный крест, который подарили они Сергею Владимировичу. И ещё запах. Какой-то странный запах то ли трав, то ли ещё чего-то. Нет, этот запах не был противным. Наоборот, он был какой-то успокаивающий, сладко-горький. И Света даже ощущала его вкус… Ребята, рассевшись у стола, молча ждали. И тут они услышали музыку. Это была не обычная музыка, нет. Казалось, что она заполняет комнату собою, материализуясь в какой-то туман, который, обволакивая их тела, растворял их в себе. Но и они не сопротивлялись, а, наоборот, с радостью отдались этому новому до селе неизвестному ощущению. Сказать, что им было хорошо – это значит не сказать ничего! Кто-то плакал, кто-то смеялся, кто-то выл, как волк, на луну. А Свете хотелось только одного – выйти из своего тела, чтобы уже никакие оковы разума и морали не сдерживали её. И она быстро стала срывать с себя одежду. Да- да! Она не снимала её, а именно рвала. Рвала в клочья, как волчица рвет любого, кто посягнул на её щенка. И в эти минуты Света была волчицей. Сбросив на пол последнюю деталь своего туалета, она задрала голову и издала долгий, протяжный вой. Она выпустила своего зверя, и ей было хорошо… Когда туман рассеялся, в комнату вошёл Сергей. На нём был монашеский балахон. Он посмотрел на студентов. Все они были обнажены и, стоя на коленях, смотрели на него. Но уже не теми взглядами молодых людей, которые только вступают в жизнь, ничего не зная о самой жизни. Нет, наивности в их взглядах не было. Они смотрели на него взглядами людей, готовых на всё ради него… - Рад видеть вас, братья и сёстры! Наконец-то вы пришли в дом отца нашего. Долог был путь, но вы здесь и я с вами! - Мы здесь, мы с тобой, учитель!!! – хором ответили ему студенты. - Вы сделали первый шаг на пути к познанию. Но шаг этот самый славный, ибо вы сумели, отбросив всё, открыть души свои и выпустить добро и зло из себя. Ведь главное для человека быть самим собой, то есть человеком! А человек – это животное, а значит зверь по своей сути. Так не держите зверя своего, дайте выйти ему из вас!… Вот камень, который принесли мне вы. Он наш учитель и судья. В нём наша сила и власть. Так поклянитесь же, что никогда не предадите его, ибо горе предавшему и женщине, что принесла в мир наш его, и тому, кто дал семя жене той, что принесла в мир наш его. Аминь!!! - Аминь!!! – хором все повторили за ним. - Светлана, подойди! – обратился Сергей к девушке. Та подошла и, встав перед ним на колени, опустила голову к ногам его. - Ты будешь здесь дающей мёртвую нам воду! А ты, Иван, дающий воду нам живую! Идите, соберите для обряда. Чтоб посвятить нам братьев и сестёр! Светлана и Иван вышли из комнаты и через некоторое время вернулись, держа в руках по баночке. Сергей, взяв в левую руку баночку с месячными, а в правую – со спермой, поднял их над собой. - Отец, ты видишь, мы с тобой на веки! И клятву эту мы сейчас скрепим! – этими словами он сделал глоток из левой баночки. В ту же секунду его тело, словно под током всё передёрнулось, на лице появилась какая-то страшная гримаса, а глаза закатились… Затем он отпил из правой баночки, и новая волна пробежала по телу его. И снова лицо исказилось, но уже через секунду на нём появилась блаженная улыбка. Тот же ритуал совершили все присутствующие…
Глава – 6 –
- Виктор Николаевич? Здравствуйте! Это Лена. Лена Машко. - А, Леночка, здравствуйте, здравствуйте! Как ваши дела? Как Серёжа? - Виктор Николаевич, я хотела бы поговорить с вами. Мне очень нужно с вами поговорить. Простите, я волнуюсь… - Что-то случилось, Леночка?! - Не совсем. Хотя я не знаю, я не знаю, но что-то происходит с Серёжей. Но это, это не телефонный разговор… - Знаете что, Леночка! … Э-м. Сейчас, минутку, проверю, что у меня на этой неделе… Так. В среду в половине второго вас устроит? - Да, как скажите. - Вот и чудненько. Значит в среду в половине второго я вас жду у себя. - Спасибо, Виктор Николаевич, я буду… Все эти дни Лена жила с каким-то странным ощущением внутренней тревоги. Нет, внешне Серёжа был тем же милым, добрым мужем, но что-то было в нём такое, что не просто настораживало её, а вводило в состояние ужаса. И этот ужас, как затравленный зверь, сидел в ней. незаметно делая и её таким же затравленным зверем… Да ещё глаза его. Они меняли свой цвет! Впервые она заметила это, когда, однажды заглянув в его кабинет, увидела странную картину. Сергей сидел на стуле посередине комнаты и, быстро пробегая глазами по диссертации, разбрасывал её по комнате лист за листом. Лена зашла в комнату, но Сергей, казалось, её не замечал. Он монотонно разбрасывал листы. - Боже мой, Серёжа, что ты делаешь?! Это же твоя диссертация! Ты же столько времени над ней работал! И тут он поднял голову и взглянул на неё. Его взгляд был настолько пустой и отрешённый, что ей стало не по себе. Но главное, главное, что глаза у него были разного цвета! Левый, как и прежде, был светло-голубой, а вот правый наполовину зелёный, наполовину – коричневый. Лена окаменела от неожиданности. - Работал? – тихо сказал Сергей. – Да, работал! Но что есть работа? Что есть время, жизнь, смерть? - Серёженька, милый, что с тобой? Зачем ты так говоришь, зачем пугаешь меня? Какая смерть, что ты?! И тут его глаза блеснули, и он уже с интересом посмотрел на жену. - Боишься смерти? И напрасно! Поверь мне, смерть - она прекрасна! Она лишь шаг на рубеже. Она на все твои вопросы, мольбы желания и слёзы найдёт ответ в твоей душе!.. А работа что? Работа дрянная. Так, уровень средней школы ! Но ты не думай, ты подожди. Я новую работу пишу. Там будет всё: Иисус, Иуда, Иван Грозный, Наполеон, Сталин, Гитлер, все, все, все! Ты слышишь – все они его искали, все! Да не нашли!!! Ты думаешь, почему Иван IV вдруг стал таким зверем? Не знаешь? Так я тебе скажу! Ему подарили кресло, а в нём-то "Он" и был спрятан! И как только Ваня, Ванечка, Ванюша сел однажды в кресло это, так сердце его вдруг забилось быстро-быстро и дышать стало тяжело. И задыхаясь, потерял он сознание. А очнулся уже другим человеком. Другим, другим, другим!!! – переходя на крик, повторил Сергей. И замолчал. После небольшой паузы он продолжил: - Все, все они его искали. Ты думаешь, крестовые походы зачем были нужны? Что - за веру?! Не смешите меня! Они по дороге грабили и убивали, убивали и грабили! Забывая при этом заповедь: "Не убий!" Нет, милая! Они шли за "Ним"! Они искали "Его"! Все, все, все… И Бонапартушка великий. Что, скажи мне, что ему было нужно в нашей необъятной России-матушке? Что - ему Европы мало было? Да, да, да! Он, как и все они, искал "ЕГО"! Но спас Россию, да и весь мир, наш герой - полковник Денис Давыдов! Что, не понимаешь? Ну как же, ведь всё предельно просто. Смотри: французский обоз вёз награбленное к ставке Наполеона (я ведь всё раскопал), так вот, раньше обоза был послан гонец к императору со срочным донесением. Да дозор Давыдовский гонца того, как водится, жизни лишил, а письмо то, значит, в руки Давыдову и попало. А писано было там приблизительно так: что, мол, к вашему величеству движется обоз из пяти телег, гружёных разным добром, чему списочек прилагается. Но самое интересное было в конце письма: "… особое внимание вашего величества хочу обратить на кресло-трон, имеющее каменную спинку, которое очень походит на искомый вами предмет. А посему прошу у вашего величества выслать встречный конвой для большей уверенности в сохранности груза…" Ну, товарищ Давыдов был человек неглупый и сразу смекнул, чего стоит вещица это-то. И послал орлов своих, как говорится, в набег. Те всё сделали, как велено было, только вот беда – во время боя телега, в которой среди прочего и кресло везли, перевернулась, ну и как водится, кресло-то и разбилось. То есть, совсем можно сказать развалилось. И остался от него только каменный крест, который среди прочего добра и спрял в своем поместье, ну у папаши графа, корнет Гуревич… Все, все "ЕГО" искали, а нашёл я! И никому его не отдам! Сергей, закрыв глаза, замолчал, опустив голову. Так он сидел неподвижно минут пять. Лене даже показалось, что он спит. И она, тихо ступая, вышла из комнаты… Наступила среда. Лена за полчаса до назначенного времени приехала на встречу с Виктором Николаевичем Смирновым, главврачом Смоленской областной психиатрической больницы. Она знала Виктора Николаевича с детства, потому что он был другом отца, а когда папа умер, стал для тринадцатилетней Леночки вторым отцом… - А, Леночка, проходи, проходи! – Виктор Николаевич, встав из-за стола, подошёл к Лене и, обняв её, поцеловал по-отечески в лоб. - Рад, очень рад видеть тебя, девочка моя. Ну, рассказывай, как живешь, что нового, как Серёжа? - Ой, Виктор Николаевич! – только и успела произнести Лена и разрыдалась. - Что ты, что ты, девочка моя? Что случилось? - Серёжа! – сквозь слёзы проговорила Лена. - Серёжа! Я не знаю что с ним! Он.. он какой-то не тот, не прежний. Совсем другой… - Он изменил своё отношение к тебе или, прости за бестактность, он тебе изменяет? - Нет, внешне он всё тот же Серёжа. Он говорит ласковые слова, он всё так же нежен и заботлив, но что-то появилось в нём новое, непонятное мне. Все его разговоры сводятся к его новой работе. - Что значит "новая работа"? - Нет, вы не правильно поняли. Он работает всё там же - в институте. Я имела в виду его диссертацию. Он, когда она была уже готова и оставалось меньше месяца до защиты, вдруг порвал её, сказав, что всё это ерунда, мол, было всё не так. А как было, он напишет в новой работе. - Ну и что же тут, девочка моя, странного? - Как что?! Он же говорит, что было всё по-другому и что, как было, он видел это своими глазами! - Ну это бывает иногда у увлёченных личностей, типа твоего Серёги. Мне кажется, ты преувеличиваешь. Давай немного подождём. Время, как говорится, лечит. Ты, главное, старайся с ним не спорить и во всём соглашаться. И посмотришь, что всё нормализуется. Договорились? Ну и ладушки…
Глава –7 –
Прошёл месяц. У Лены уже две недели была задержка. - Да, милочка, вы беременны! – вынесла свой вердикт гинеколог. Лена не шла домой. Она летела на крыльях счастья. Дома она приготовила праздничный ужин и стала ждать Сергея. Три года, три года они так старались, но детей у них не было. Да у неё был загиб матки, но и при таком отклонении многие женщины всё-таки беременели и рожали детей. И вот настал и её звёздный час. Серёжа пришёл домой поздно. Он был как всегда усталый. Поцеловав её в щёку, он прошёл в комнату. - Ого! – воскликнул он. – У нас сегодня праздник? - Да! - И позвольте спросить, какой? - Серёжа! Я была сегодня у врача. У нас будет ребёнок! - Ребёнок?!! Это же здорово, малыш! - Ты, правда, рад? - Рад? Это не то слово, я счастлив! Она бросилась ему на шею и, обняв, крепко прижалась к нему. - Ты меня любишь? – тихо спросила она. - Больше всего на свете! – ответил он. И его глаза вдруг блеснули, а на лице появилась странная полуулыбка, полуухмылка… На очередное заседание факультатива собралось уже тринадцать человек. Света привела с собой новенькую девочку, которая в нерешительности стояла в стороне. Когда все расселись вокруг стола, вошел Сергей. Он был как всегда в монашеском балахоне. - Братья мои! – обратился он к присутствующим. – Сегодня мы продолжим беседу о душе. Итак, душа. Сколько было уже сказано о ней до нас, сколько копий сломано в жарких спорах, но никто, никто ещё не открыл секрет её. Скажи мне Михаил, ты любишь своего отца? - Да, учитель! - А скажи мне, Михаил, ты любишь человека, который убил твою мать, изнасиловал сестру, сжёг твой дом? - Нет, учитель, я его ненавижу! - А скажи мне, Михаил, ты абримавируешь своего отца? - Не знаю, учитель. - Почему? - Потому что я не знаю, что означает это слово "абримавировать". - Итак, что мы имеем? Михаил, не задумываясь, ответил, кого он любит и кого он ненавидит, хотя объяснить значение этих слов он, да и никто из вас не смог и не сможет. Почему? Да потому что как любовь, так и ненависть заложены в человеке изначально, от рождения. Значит добро и зло в нас от природы. И мы не задумываемся об их значении. Но все мы знаем: чтобы что-то получить, нужно что-то отдать. Таков закон жизни – если где-то уменьшается, значить где-то увеличивается. И наивны те, кто думает, что всё проходит бесследно. Рано или поздно за всё надо платить. А теперь оглянитесь вокруг. Всё ли в нашей жизни гармонично и справедливо, спрашиваю я вас? - Нет, учитель! - Люди живут не по законам Божьим! - Кругом ложь, разврат и предательство! - Брат предаёт брата, мать - дитя своё, отец - сына! - Но кто из них думает о душе своей, спрашиваю я вас? - Никто, учитель! - Так скажите мне, кто имеет больше права на жизнь – тот убогий калека, что просит подаяния у рынка, или красавица, которая часами любуется на себя в зеркале, не сделавшая в своей жизни ни одного доброго дела? - Калека! – хором ответили они. - Но что мы видим, братья?! Те, кто поставлен блюсти закон, воруют и унижают того же калеку, а ту девицу превозносят. Так кто же встанет на защиту тех обиженных, тех униженных и праведных людей? - Мы!!! – прокатилось по комнате. - Но есть ли у нас право судить этих заблудших? - Есть!!! - Да будет так! Аминь!!! А теперь ещё одно. К нам пришла сестра наша и просит принять её в семью нашу. Ну что же, выйди на середину, мы все посмотрим на тебя. Новая девушка робко вышла на середину комнаты. - Открой нам тело и душу! – сказал Сергей. Девушка стала медленно дрожащими пальцами расстёгивать блузку… Обнажившись, она застенчиво стала прикрывать руками своё тело. - Ты девственна? – спросил Сергей. - Да. – тихо ответила девушка. - Ну что ж. Готова ли ты стать одной из нас? - Да! - Помолимся же братья за сестру, что кровь от крови плоть от плоти становится единой с нами. Мишель войди и ритуал начни! – сказал Сергей, сам садясь вместе с остальными по кругу. Девушка стояла в ожидании ритуала, а остальные стали медленно раскачиваться то влево, то вправо, повторяя какие-то странные и непонятные ей слова, которые проходили скорее на мычание… Вдруг в комнату вошёл толстяк, который вёл на верёвке козла! Толстяк подошёл к девушке и знаком показал ей, что нужно встать на четвереньки. Девушка в нерешительности продолжала стоять. От испуга она была в полуобморочном состоянии. И тут козёл закричал громко. Но он не блеял. Звук, который он издал, скорее походил на человеческое: "Ме-е-е-длишь! Ма-а-а-ть твою! А-ну, б-ы-с-т-ре-й вс-та-вай!" От неожиданности девушка покорно упала на четвереньки, а толстяк подвёл к ней козла сзади. Козёл, поставив передние ноги ей на спину, стал пытаться войти в неё. Он сделал несколько движений, и вдруг девушка изогнулась всем телом и закричала. В ту же секунду козёл, задрав голову, тоже заорал. Их крик слился в единый, но скорее не крик, а рёв. Зверь вышел на тропу…
Глава – 8 – Та радость, которую Лена испытывала в первые дни беременности, ушла, сменившись страхом ожидания дитя, сотворённого Сергеем. Она понимала, что зачала именно в ту самую ночь, когда Сергей её изнасиловал. Но самое главное, что все синяки и кровоподтёки, которые были на её теле после той ночи, прошли, кроме знаков на груди. И если вначале трудно было понять, что они означают, то теперь это было уже отчётливо видно. Это был знак дьявола - три шестёрки. Но главное, что этот знак перемещался. Он опустился вниз, и теперь сине-красным контуром на животе виднелись эти самые три шестёрки… Лена понимала всё, но она не знала, что нужно делать и как остановить Сергея. Главное, главное она знала точно – ребёнка быть не должно. Она по блату договорилась с гинекологом, и ей назначили день операции… - Да, красавица, ты б ещё на девятом месяце пришла. Чем-то раньше думала, а? Хотя знаю чем, дыркой своей, вот чем. Они трахаются чёрт знаем с кем и чёрт знает как, а я, понимаешь, должна их матки чистить! – говорила пожилая врач, приготавливая инструмент. Лена легла в кресло. Она сильно зажмурила глаза и сжала руками ручки кресла… - Разлеглась уже, ишь ты! Ты чего, чего торопишься? Побыстрей хочешь домой вернуться, чтобы твой коняра тебе опять впихнул? И надо мне это?!… А-а-а!!! – вдруг услышала Лена уже переходящие в крик слова гинеколога и открыла глаза. То, что она увидела, заставило и её саму вскрикнуть. Пожилая женщина-врач, отставив в сторону свою левую руку и широко открыв глаза, правой рукой, в которой держала большой скальпель, полосовала себя по левой руке, повторяя: "Я -тварь! Я убиваю ни в чём не повинных людей! Да не оскудеет рука дающего! И да отсохнет рука убивающая и ворующая!" Кровь, брызгая во все стороны, уже залила её халат и лицо. Но она, словно робот, меланхолично повторяя эти слова, уже начала резать свой живот. Вдруг она остановилась и посмотрела на Лену своими выпученными глазами. - Прости, что посягнула на жизнь твою, Отец! Прости, что оскверняла словами, летящими с моего поганого языка, имя твоё! – и с этими словами она левой рукой оттянула свой язык, а движением правой отсекла его. Лена потеряла сознание. Она уже не видела, как гинеколог, выйдя из операционной и заливая всех бьющей, как из фонтана, кровью, подошла к большому окну и, написав на стекле знак дьявола, упала замертво… По городу поползли слухи. Одни говорили, что в городе орудует банда, которая убивает людей и пишет везде знак дьявола. Другие утверждали, что это маньяк, свирепый и ужасный, третьи – что это инопланетяне прилетают и берут людей для опытов, выкачивая из них напоследок всю кровь. Слухов было много, но все они сходились в одном, что кровушки уже пролилось предостаточно и ещё прольётся.
Часть –2 – Глава – 1 – "Начальнику четвёртого отдела комитета государственной безопасности Смоленской области майору Кудряшову А.М. особо секретно. По сообщению из специального отдела четвертого управления, над территорией вашей области, путём космической аэросъёмки, а также после тщательного анализа этих материалов сотрудниками двенадцатого особого отдела, обнаружено: 1) Интенсивное минограмное излучение огромной мощности. В связи с вышеизложенным прошу: 1) Дать полный отчёт о происшествиях за второе полугодие 1981 года с полной поквадратной схемой мест происшествий и графика времени, когда происходили данные происшествия. В связи с особой важностью и срочностью прошу незамедлительно приступить к выполнению. Начальник четвёртого отдела комитета государственной безопасности Главного управления: полковник Лыков И.К."
Получив этот документ, майор госбезопасности Кудряшов Андрей Михайлович внимательно прочёл его, и, закурив, встал у окна. "Не было печали, так черти накачали!" - вспомнил он старую поговорку. Его и самого беспокоила обстановка в области. И дело не в количестве происшествий, они были, есть и будут. Но, во-первых, заметно участились случаи самоубийств. Причём каких-то странных, необычных, мистических, что ли. Во-вторых, и убийства стали происходить не менее странным образом. Нет, конечно, не все, но некоторые. Некоторые, что самоубийства, что убийства, были чем-то, пока непонятным, связаны. Люди, совершавшие их, вели себя, мягко говоря, неадекватно…. Андрей Михайлович сел за стол и, взяв из общей стопки верхнюю папку, открыл её. Это была подшивка сводок происшествий за этот год. Вернее не всех происшествий, а тех, которые и были отобраны его сотрудниками как наиболее странные… Андрей Михайлович положил справа сводку об убийствах, а слева сводку о самоубийствах. Он уже не в первый раз анализировал эти данные. И, чувствуя, что отгадка где-то рядом, всё же беспомощно разводил руками. - Так, начнём сначала! Итак самоубийства: Петров Николай Фомич 1937 г.р., зам.начальника жилобеспечения исполкома города Смоленска. На совещании в исполкоме вдруг, во время доклада председателя исполкома т.Дружина И.К., встал из-за стола и с криком: "Я больше так не могу жить, обманывать людей, беря взятки, во пьянстве и разврате!" - подбежал к окну и, открыв его, встал на подоконник. Последними его словами были: "Да не оскудеет рука дающего, да отсохнет рука ворующего!" И с этими словами он выпрыгнул из окна. Экспертиза показала незначительное наличие алкоголя в крови… Седых Клавдия Васильевна 1941 г.р., врач-гинеколог. Во время операции по удалению плода вдруг начала резать скальпелем себе руку, затем, отрезав себе язык, выскочила в коридор. Там она упала у окна и умерла. Экспертиза в крови ничего не обнаружила… Так… Фролов Леонид Ильич, 1958 г.р., старший сержант патрульно-постовой службы. Находясь в здании народного суда Смоленской области, ворвался в кабинет прокурора области товарища Прищепы И.К., в кабинете которого также находился адвокат Мирный И.Л., Фролов из табельного оружия застрелил Прищепу и Мирного. Причём, по словам секретарши Прищепы Семёновой Л.С., она слышала громкие крики и выстрелы. Единственное, что она смогла разобрать, – это слова Фролова: "Рука ворующего!" Экспертиза в крови Фролова ничего не обнаружила… Майор закрыл глаза и откинулся в кресле. Он уже, наверное, в сотый раз пытался анализировать данные сводок и отчёты МВД об оперативно-розыскных мероприятиях, в ходе которых было задержано несколько человек, двое из которых сознались в том, что они являлись маньяками и убивали людей… Но все эти протоколы, все эти признания были для простого народа. Ведь он сам, майор госбезопасности Кудряшов Андрей Михайлович, понимал, и даже ощущал каким-то седьмым чувством, что все эти маньяки не имеют никакого отношения к этим загадочным убийствам и самоубийствам. Что же это? Секта?! Да, но в таком случае должны иметь месть ритуальные убийства, а их не было! Вот почему эта версия как-то сразу и отпала. "Да, надо зайти в институт и побеседовать с кем-то из специалистов по истории. Может быть, что-то и нарою?!" – подумал он… - Па! Иди ужинать, всё уже на столе! - Иду, иду, доча! – ответил Андрей Михайлович, выходя из своего кабинета. На кухне за столом уже сидели его жена Таня и дочка Света. Обе были явно в хорошем настроении. - Папуль, тебе чаёк покрепче? - Как всегда, Светик! Взяв у Светы чашку с чаем, Андрей Михайлович стал сыпать сахар. Он насыпал уже три ложки и машинально потянулся за четвёртой, но Таня, положив свою ладонь на его руку, тихо спросила: - Андрюша, что с тобой?! Андрей Михайлович, словно очнувшись от её прикосновения, вздрогнул и как-то растерянно посмотрел на жену: - А? Что? Прости, что ты сказала?! - Я сказала, Андрюшенька, что ты уже дома, а значит, пора уже и отвлечься от мыслей о работе. - Да, да, ты права! Ни слова о работе! Ну-с и что у нас сегодня к чаю? - К чаю у нас сегодня бутерброды с сыром. И ещё одна приятная новость. - Да? Интересно, интересно, и какая же? - Наша доченька, если ты ещё не забыл, учится в институте. И не просто учится, а заканчивает его. Так вот. Хотя нет, пусть она сама тебе всё расскажет. - Ну не томите же меня, а то я уже весь извёлся! Что у тебя в институте, Светик? - Да в общем ничего особенно, папуля. Просто я сейчас пишу дипломную работу. Ну и по ходу дела знакомлю маму с уже написанным материалом. - И ты знаешь, у Светочки просто блестящая работа! Да, да, да! Я ни сколько не преувеличиваю. Ей так хорошо удалось провести параллели между событиями, что происходили пятьсот, тысячу лет назад и нашим временем. - Интересно, и что же, по вашему, связывает такое далёкое прошлое с нашим прекрасным настоящим?! – пошутил Андрей Михайлович. - А ты зря иронизируешь! – обиженно опустив уголки рта, сказала Света. - Такое далёкое прошлое с нашим таким близким и прекрасным настоящим связывает история! Но главное не это, главное, что действительно связывает прошлое и настоящее, – это мораль и принципы жизни общества!.. Потому, что человечество всей своей историей существования доказывает: человек есть животное! Животное слабое, а значит, грешное! – Света и не заметила, как поднялась из-за стола. Казалось, что она уже вообще ничего не замечала вокруг. Её взгляд был холодным и каким-то жёстким. Да и Андрей Михайлович уже перестал улыбаться. Он внимательно слушал, что говорит дочка, хотя ещё с большим вниманием следил за её глазами и выражением лица. - И поэтому человеку, как овце, что заблудилась и не знает дороги к дому, нужен пастух, который покажет ей эту дорогу, даст пищу и кров и будет заботится о ней! Да не оскудеет рука дающего, и да отсохнет рука ворующего! – сказав это, Света ушла в свою комнату. - Ну и зачем ты так с ней? Девочка очень много занимается, пишет работу, старается. Ей ведь так нужна наша поддержка, а ты?! - А? Что? Да-да, ты права, конечно! – как-то растерянно, словно и не слышал всего того, что говорила ему жена, ответил Андрей Михайлович. И действительно, он ничего не слышал из того, что она ему говорила. Потому что он был весь поглощён тем, что сказала Светлана, особенно последними словами. "Да не оскудеет рука дающего, и да отсохнет рука ворующего" Что-то было очень знакомое в этих словах. Где-то он это уже… Стоп! Не может быть!!! Господи, только не это! Хотя это может быть и простым совпадением. Совпадением? Нет, в совпадения он уже давно не верил. Так… Если допустить, что это всё таки секта, значит, необходимо проанализировать все Светины связи – это первое. Второе: проверить преподавателей, студентов и их родственников на предмет того, не пересекались ли у кого-то из них пути с жертвами убийств и самоубийств"… Андрей Михайлович быстро записал свои мысли в блокнот. Ему казалось, нет, он был абсолютно уверен, что он на правильном пути. Но вот на пути к чему, этого он как раз и не знал…
Глава – 2 –
Среди пассажиров выходящих из четвёртого вагона только что прибывшего поезда "Москва-Смоленск" особо выделялась некая парочка. Высокий сухощавый старичок и сопровождавшая его молодая девушка. Хотя что она его сопровождает, могло показаться только с первого взгляда. Она вообще вела себя как-то странно. Когда они садились в такси и старичок, открыв дверцу, пропустил первой в машину свою попутчицу, та, вдруг сильно побледнев и исказившись в лице, стала быстро оседать на асфальт. Водитель, испугавшись, хотел было ей помочь, но старичок, уверенным движением руки остановил его. Сам же, достав блокнотик, стал быстро записывать что-то в него. А девушка, как-то странно вибрируя всем телом и закатив глаза, что-то бормотала… Около такси уже собралась толпа зевак, обсуждающих происходящее. - Наверно, с сердцем плохо стало! - Да какое же это сердце?! Это же явный приступ эпилепсии! - А скорую вызвали? - Давно уже, а всё не едут. - А у нас всегда так - когда срочно ждёшь, их нет! - В чём дело, граждане?! Разрешите?! – пробираясь сквозь толпу, говорил молодой милиционер. - В чём дело? Сержант Краснов. Что с ней? – обратился он к старику. - С кем, простите? – переспросил старик и внимательно посмотрел на сержанта. И тут милиционер почувствовал какое-то странное покалывание и небольшую вибрацию в кончиках пальцев и ещё шум. Нет, не на улице, а внутри себя, своей головы. - С кем, простите? У нас всё в порядке. Разгоните публику и дайте нам спокойно уехать! – сказал старик, сажая в машину уже пришедшую в себя девушку. - Разойдитесь, разойдитесь, товарищи. Ничего не произошло, всё нормально, не мешайте движению пассажиров и транспорта! – с улыбкой говорил сержант, давая дорогу такси, которое уже через несколько секунд скрылось из вида в направлении центра города… - Вот и хорошо, Асенька! Вот мы уже и дома! Вот мы уже и в номере! – сажая девушку в кресло, с улыбкой тихо говорил старик. - Мне холодно! – поджав ноги под себя и зябко кутаясь в кофточку, сказала девушка. - Замёрзла, милая? А ничего, ничего! Мы его чайком горяченьким, да с травками-то, а?! Я сейчас, сейчас всё улажу! – и старик, поставив на стол чемодан, стал доставать из него разные вещи. - Вот баночка, а вот и кипятильничек! Сейчас, сейчас, милая! - старик налил воды в банку и всунул туда кипятильник. - Он здесь, дед! Я его чувствую, он здесь! – подняв голову с колен, тихо сказала девушка. - А то, милая! Твой дед никогда не ошибается. Ничего. ничего, - всё будет хорошо. - Я боюсь, дед! Я чувствую холод, её холод. Она охраняет его. Она смотрит на нас! Я боюсь, дед!!! - А ты это, ты попей-ка чайку, да ложись-ка вон на диванчик, да поспи маленько. - А ты?! – с тревогой в голосе спросила девушка. - А я покамесь схожу куплю чего-нибудь нам покушать-то. - Только долго не ходи, ладно?! - Ладно, ладно, милая. Да и чего же тут ходить-то… Выйдя из гостиницы, старик, спросив у прохожего, где находится главпочтамп, пошёл к нему. Та уверенность и лёгкость, с которой он успокаивал свою попутчицу, была не более чем игрой. Ведь ему самому было не по себе. Чувство тревоги не покидало его, заставляя быть постоянно начеку. На гавпочтампе старик взял бланк телеграммы "молния" и, отойдя к столу, стоящему у стены, стал писать текст телеграммы: "Москва. Зелёный проезд 4. Кличко М.Ю. Доехали хорошо. Как предполагали пасмурно. Постараемся провести отпуск пользой. Старик". Подойдя к окошечку, старик протянул бланк телеграммы девушке, которая, быстро пробежав глазами по тексту, сделав какие-то отметки, сказала: - С вас три пятьдесят! И она с улыбкой посмотрела своими голубыми глазами на деда. Тот, внимательно смотря ей в глаза, тоже с улыбкой ответил: - Конечно, конечно, милая! Это даже очень хорошо… Но с ним ты больше не встречайся, он тебя не любит. Ему нужна только твоя квартира… Девушка, продолжая смотреть на старика, опустила руки в кассу и, достав оттуда несколько купюр, протянула ему. Старик с улыбкой взял деньги и пошел на выход… Через два часа на стол начальника специального 12 отдела четвёртого управления КГБ СССР легла папка, в которой находилось расшифрованное донесение. Взяв донесение, полковник, быстро прочитал его, вложил листок в другую папку и вышел из кабинета. Пройдя по коридору, он подошёл к лифту, у которого стоял дежурный офицер КГБ. Показав ему своё удостоверение, он назвал этаж и стал ждать лифт… Выйдя из лифта, он снова предъявил своё удостоверение и представился: - Полковник Петров, по списку вызванных на совещание. Дежурный офицер, внимательно осмотрев удостоверение, взглянул в список, лежащий у него на столе и, кивнув головой, пропустил Петрова… - Так что вы предлагаете, а!? Я вас спрашиваю, полковник Петров! Что мы имеем от вашего отдела? Я дал вам зелёный коридор. Вам нет препятствий в работе! Вам дозволено то, о чём другие и не мечтали! А вы?! Вы засыпали меня разными бумажками с отчётами, но меня не интересуют нюансы, слышите, Вы?! Не интересуют! Вы можете ставить свои опыты на ком угодно, но мне нужен результат! - стоя за своим столом, кричал генерал. Он явно нервничал и это не скрылось от глаз присутствующих… Обведя всех суровым взглядом, генерал сел в своё кресло и, закрыв глаза, откинул голову… - Итак, я вас слушаю, полковник Петров. – уже спокойно произнёс генерал. Петров, встав из-за стола, открыл свою папочку. - По имеющимся у нас данным в районе города Смоленска зафиксировано интенсивное минограмное излучение огромной мощности. Такое излучение может производить источник невиданной энергетики. Анализируя подобные случаи, мною сделан вывод: Первое: данный источник превосходит все имеющиеся у нас в картотеке в сотни, тысячи раз по своей энергетике. Второе: необходимо выяснить природу и местонахождение источника, для чего мною посланы два наших лучших специалиста "Старик" и "Дева". Третье: сегодня мною получено донесение от "Старика", в котором он сообщает о прибытии на место и то, что ими зафиксировано очень сильное энергоизлучение, поисками которого они и займутся. У меня всё. - Хорошо, все свободны, – тихо сказал генерал, и устало развалился в кресле. Последним из кабинета выходил его адъютант. Решив, что шеф уснул, он на цыпочках вышел, тихо прикрыв за собой двери. Но генерал не спал. Его очень беспокоило состояние жильцов Д.П., то есть "Дома престарелых", как они между собой называли членов политбюро ЦК КПСС. Ведь только благодаря работе отдела полковника Петрова эти "члены" ещё могли ходить и разговаривать. Группы экстрасенсов, колдунов, знахарей и прочей белой и чёрной братии – вот кто составлял костяк отдела. Отдела, которому по секретности не было равных. Отдела, который подчинялся только ему, генералу Смирнову и председателю КГБ СССР… На сколько их ещё хватит, а что потом? – думал он.
Глава – 3 –
Старик вернулся в номер. Девушка тихо спала на диване. Он подошёл и накрыл её пледом. Старик сел подле неё и, закрыв глаза, стал нежно поглаживать девушку по голове. Она лежала, по-детски сложив руки ладошками себе под голову, эта девушка-ребёнок. И если б кто-нибудь посторонний увидел бы их, то наверняка с умилением улыбнулся, глядя на милую девочку и старика. Но только старик знал, что эта милая девушка – страшное и беспощадное оружие… Он уже десять лет работал в двенадцатом особом отделе при четвёртом управлении КГБ СССР, когда его срочно вызвали на конспиративную квартиру. Нет, он работал инженером в одном из КБ г.Москвы, жил в комнате в коммуналке, а со своим шефом из КГБ встречался на конспиративной квартире. Вот и сейчас, получив телеграмму, Николай Иванович Седов, он же "Старик", радостно известил соседей о том, что у него в Ивано-Франковске родился внучатый племянник весом ровно три кило. Соседи, поздравив Николая Ивановича, разошлись по своим делам, да и он сам ушёл к себе в комнату смотреть телевизор… На конспиративную квартиру его вызывали только по исключительным случаям. Но сегодня был не просто такой случай, сегодня в телеграмме стояла особая пометка: "Очень срочно!" и Николай Иванович стал собираться… - Здравствуйте! – поздоровался Николай Иванович с человеком, сидящим на стуле в глубине комнаты. Лица сидящего он не видел, так как окно было плотно зашторено, а свет он никогда не включал. - Здравствуйте, проходите! – ответил мужчина. Николай Иванович сел на табуретку напротив него. Мужчина достал из кармана листок. - Здесь вас ждут. Все остальные инструкции получите на месте. Тут мужчина зажёг пламя зажигалки, которое осветило листок, и то, что было написано на нём. Не выключая зажигалки, он поднёс её к листку и тот загорелся. Через несколько секунд листок прогорел полностью и в комнате вновь стало темно... В этот же день ночным поездом Николай Иванович выехал в Ивано-Франковск. Поселившись в центральной гостинице, он отправился гулять по городу. На улице Садовая он зашёл в столовую перекусить. Поставив свой поднос на стол, Николай Иванович с жадностью принялся за еду. Сегодня был четверг – рыбный день, а рыбу он любил больше любого даже самого изысканного мясного изделия. Кушая, Николай Иванович смотрел в окно. На противоположной стороне улицы в доме номер четыре находилась аптека. И ничего в этом собственно и не было бы странного, если бы не одно "но". На листочке, что дали ему прочесть на конспиративной квартире, было написано: "Город Ивано-Франковск, ул. Садовая, дом номер четыре - институт-лечебница КГБ". В том, что он правильно прочёл и запомнил адрес, сомнений не возникало. "Ну и что же. Аптека, так аптека!" – решил он и встал из-за стола… - Здравствуйте! Слушаю вас!? – поздоровалась с ним работник аптеки. - Здравствуйте! Здравствуйте! У меня рецепт на змеиный яд, но, к сожалению, он просрочен! – виновато-умоляюще глядя на женщину, произнёс Николай Иванович и протянул ей свой билет на поезд. Женщина внимательно посмотрела сначала на билет, затем на Николая Ивановича и сказала: - Минуточку, я должна проконсультироваться с заведующей, - зашла в подсобку. Буквально через минуту она вышла. - Простите, вы бы не могли пройти к заведующей? Она хочет что-то у вас уточнить. - Да, разумеется, с превеликим удовольствием! – ответил Николай Иванович. уже проходя в подсобку. Там его встретил серьёзного вида мужчина, коротко сказав: - Документы! Проверив документы, он кивком головы указал в направлении, куда нужно идти Николаю Ивановичу. Хотя, честно сказать, идти-то было некуда, так как тот коридор, где они находились, имел в своём продолжении ещё метра четыре и заканчивался стеной. Но Николай Иванович пошёл по указанному маршруту, пока, соответственно, не упёрся в стенку, которая вдруг стала бесшумно отъезжать в сторону, открывая небольшое помещение-комнату где-то два на два метра, в которой находился спортивного вида молодой человек в белом халате. Николай Иванович подошёл к нему, и тут же стена бесшумно вернулась на место, а сама комната как-то странно завибрировала. Сомнений не было: они ехали в лифте. Но вот поднимались или опускались? Хотя тут думать не о чем. Конечно, спускались, ведь само здание аптеки имело всего два этажа… Спуск продолжался несколько минут, после чего стенка лифта отъехала с сторону и Николай Иванович вышел из него в большой зал, в котором суетились, словно муравьи, люди в белых халатах. - Здравствуйте! Я начальник пятой лаборатории. Можете меня называть "Пятёрочка". А вы… - А я - "Гость"! - Прекрасно! Пройдёмте ко мне в кабинет, я ознакомлю вас с материалами наблюдений и результатами анализов пациентки "Люся"… Они прошли по какому-то коридору до другого лифта и, сев в него, снова куда-то поехали. Кабинет Пятёрочки был довольно просторный и по-домашнему уютный. Особенно понравился Николаю Ивановичу огромный аквариум. В нём плавали разных видов рыбки: и большие, и маленькие. А ещё в нём были пещеры и целые замки, которые имели подсветку из разноцветных лампочек. - Что, нравится? Правда, красиво?! - Да, есть чем полюбоваться, но давайте приступим к делу. - Да-да, конечно же, к делу! Итак, пациентка "Люся"…
Глава – 4 – Настенька была пятым ребёнком в семье, а точнее пятой девочкой, что очень огорчило её отца Виктора Сергеевича Ганько, который каждый раз, когда жена беременела, молился Богу, чтобы на этот раз получился мальчик. Но то ли плохо он молился, то ли ещё что, да только жена его одаривала девкой за девкой, так что и были у него дети погодки. Прошло полгода. Начавший пить, чтоб хоть как-то заглушить печаль и усмешки соседей, Виктор совсем опустился. На селе все над ним подшучивали, считая его деревенским дурачком. Такое же отношение было и к его семье – жене и дочкам, которые вскоре свыклись с этим… В этот день в село вошёл цыганский табор. Шумной ватагой цыгане шли по селу, заходя в каждый двор. Хозяйки, бегая по своим дворам, словно квочки за цыплятами, собирали всё и несли в дом, чтоб неровен час цыгане не украли… Только Люба, Виктора жена, не суетилась. Она катала тесто для пирогов, тихо напевая какую-то песню. - Эй, хозяйка, дай воды напиться! – вдруг услышала она чей-то голос и повернула голову. Рядом с ней стояла молодая цыганка. - Да, конечно, пожалуйста, пейте, сколько хотите! – ответила Люба и, подбежав к баку, зачерпнула из него ковшиком воды, протягивая его цыганке. Та, отпив пару глотков, поставила ковшик на стол. Вдруг улыбка сошла с лица её. - Ой, милая! Ой, вижу недоброе! Ой, сглаз на тебе, да порча страшная! Да не только на тебе, а и на детях твоих! Ой, вижу, всё вижу! От этих слов Люба безвольно опустилась на лавку. "Как же так?! Ну я-то ладно, но как же деточки-то мои?! Доченьки родные!" – подумала она, и слёзы сами собой хлынули из глаз её. - Не плачь, не плачь, яхонтовая! Зови-ка детей да поскорее! Я вас сейчас всех заговорю и сниму сглаз и порчу! Люба, словно очнувшись, вскочила со своего места и выбежала из комнаты. Через несколько минут она вернулась уже с детьми. - Ой трудно, трудно будет-то всех избавить от напасти, милая. Ты позолоти-ка ручку, а я уж постараюсь… Люба отдала Настеньку Свете, старшей из дочерей, а сама снова выбежала из комнаты. - Вот, это всё что есть! Возьми, пожалуйста! Только вылечи деток моих. И ещё очень прошу тебя – муж хочет уж давно сына, а у нас всё девочки родятся. Может, можно что, чем помочь?! - Всё помогу, всё сделаю, милая моя! Ну-ка, покажи мне ручку-то свою… И тут цыганка замолчала. По её лицу было видно, что она то ли растеряна, то ли испугана. - Дай мне твою младшую дочь, последнюю дочь! – сказала она, протягивая руки к Настеньке и беря её. - Сила в тебе чадо от Бога и от Сатаны! Сила огромная. И то что будешь ты делать легко, ни один из человеков не сможет. Но сила сия не во благо идёт, а потому душе твоей терзаться от неё и нету ей покоя, а смерть свою увидишь ты глазами же своими, но не из тела, а из рук "ЕГО"! – тут цыганка начала трястись всем телом. Её слова переходящие в крик слились в одну высокую ноту, словно вой дикой волчицы. Цыганка, роняя Настеньку, рухнула на пол. Её тело извивалось словно змея, а сама она хрипела что-то. И из её странного хрипа изредка доносились обрывки фраз: "Пожар… Огонь…. И вся семья в огне… Но младшую спасёт… её же сила!.." Люба испуганно смотрела на цыганку, лежащую на полу. Она была в обмороке. Люба протёрла лицо цыганки мокрой тряпкой. Тут веки её дрогнули, и она открыла глаза. Обведя комнату взглядом, цыганка внимательно посмотрела в простое и наивное лицо Любы. Затем она быстро встала и, запустив себе руку куда-то между юбок, достала оттуда всё то, что дала ей Люба и ещё несколько колец золотых и деньги. - На, возьми, всё возьми! Только дай уйти мне отсюда. Не забирай меня с собой! - Что ты, что ты! Это же всё твоё, это ты заработала! Не надо мне отдавать! – непонимающе глядя на цыганку, пыталась протестовать Люба, но цыганка, растопырив пальцы левой руки, прижала её ко лбу, ладонью от себя. И стала выходить из комнаты лицом к Любе, спиной вперёд. Из-за своей руки она не видела ни удивлённых глаз Любы, ни той усмешки, которая появилась на лице полугодовалой Настеньки… Через час табор так же внезапно, как появился, исчез из села. Лишь облачко пыли на просёлочной дороге появилось, но тут же было развеяно порывом ветра… А в эту ночь село было разбужено криками "Пожар, пожар!" Горел дом Виктора и Любы Ганько. Горел так, как будто одновременно с четырёх сторон к нему поднесли огонь. И поэтому уже через полчаса сгорел дотла. Только и осталось-то: печка да кровать. На кровати два обугленных трупа родителей да на печке ещё четыре трупика… И кинулись соседи искать ещё один, ведь детей-то у Ганько было пять. Но не нашли ничего. А когда рассвело, на завалинке случайно кто-то увидел маленькую девочку, которая спокойно сидела и смотрела на небо. А девочка та была-то Настенька Ганько. Но не было у неё ни испуга, ни слёз, что очень озадачило всех сельчан. Как такое малое дитя смогло выбраться из горящего дома да ещё и не испугаться всего, что произошло?! Тут без нечистой силы не обошлось, точно! И испугались люди, и никто не захотел брать её к себе, уж больно страшно было-то, потому как что-то непонятное исходило от ребёнка этого. Иногда даже казалось, что она как-то странно, злорадно улыбается… И взяла её бабка Агапья, которая и сама-то славилась как знахарка да колдунья… Так жила у бабки той Настя аж до семи годков, покуда бабка не померла. А как померла бабка-то, так отдали Настю в детский дом…
Глава – 5 –
С детьми Настя не играла. Всё старалась уединиться. А потому и друзей у неё не было. Только маленькая тряпичная кукла, что подарила ей тётя Катя, повариха из детдомовской столовой. С этой куклой Настя не расставалась никогда. Дети Настю недолюбливали за её обособленность в поведении, считая её дурочкой. Да и вправду сказать, не особо-то Настя выделялась в учёбе. Плохо ей давались все предметы, а особенно математика. Ну не могла Настя никак понять, как складывать, а как вычитать, да и с памятью у неё тоже были проблемы. Марию Семёновну же, учительницу их, Настя больше всех раздражала. И каждый раз проходя мимо парты, где сидела Настя, она, как бы случайно, то толкала девочку, когда та что-то писала в тетрадке, то больно щипала её. А когда Настя вскрикивала от неожиданности, под общий смех Мария Семёновна торжественно объявляла: - Дура, она и в Африке дура! Чего с дебилки возьмешь!? Дети дружно смеялись, а Настя, опустив голову, тихо плакала… Однажды на уроке, когда Мария Семёновна рассказывала детям об Африке, кто-то громко на весь класс пукнул. Все дети рассмеялись, но Мария Семёновна быстро остановила смех, так крикнув, что все испуганно втянули головы в плечи. Учительница с указкой в руке остановилась у своего стола и, обведя класс не предвещавшим ничего хорошего взглядом, тихо произнесла: - Кто это сделал?!? Я спрашиваю, кто это сделал?!? Класс молчал. - Вы думаете, что я не узнаю, чья это работа?! Нет, я узнаю! И уж поверьте мне, дорогие мои деточки, я так накажу виновного, что он запомнит на всю жизнь! - последние слова она крикнула так громко, что все дети вздрогнули от неожиданности, а Настя выронила куколку. - Ага! – зловеще произнесла учительница, подходя к Насте. - Так это ты, дрянь?! Мало того что дура, так еще и пердишь на весь класс?!? - Нет, нет! Это не я, честное слово не я! - Не ты? А кто, если не ты, идиотка тупорылая?! – учительница, подойдя вплотную к Насте, облокотилась о её парту. - Я тебе, гнида вонючая, последний раз говорю, признавайся! – сказала она грозно сквозь зубы и замахнулась указкой. Девочка в испуге отклонилась и закрылась руками. И тут учительница увидела куколку, которую держала Настя в руке. Она, больно схватив девочку за запястье, вывернула ей руку, выхватив при этом куколку. - Теперь я знаю. Вот, вот кто обосрался на уроке. Вот кто виноват! – и она, подняв над собой куколку, показала её всему классу. - Отдайте, отдайте её, пожалуйста! Она ни в чём не виновата! Она никому не мешала! – со слезами в глазах просила Настя. Но учительница про всеобщий смех продолжала: - Нет, мы её накажем! Хотя постой, ты говоришь, что это не она тут напердела? - Нет-нет, не она! Она же куколка, она не может какать! - Ну что же, наверное, ты права. Но мы должны убедиться, что это не она. Как? Да очень просто! – и тут учительница, взяв куклу в левую руку, правой рукой со всей силы вогнала в неё указку, которая, с треском разорвав материю, прошла всю куколку и вышла из головы… Настя вздрогнула. Её тело пронзила острая, как игла, боль. Голова закружилась, а в кончиках пальцев и ладони словно миллионы маленьких иголочек ударили одновременно. И эта боль слилась в один маленький горящий комочек, который она ощущала сейчас во лбу. И вся её обида за издевательства, что она притерпела от всех, вдруг сконцентрировалась в одной её фразе: - Себя так проверь, гадина!!! – крикнула Настя, так посмотрев на учительницу, что у той похолодело всё внутри. И в следующую секунду, жутко выпучив глаза, встав посередине класса, широко расставив ноги и, заведя снизу указку, резко вставила её себе между ног. Страшный крик учительницы, вырвавшись из класса, понёсся по коридору и, ударившись о стенку, рассыпался в миллионы мгновений боли. Дети, сбившись в угол класса, с ужасом наблюдали, как побледневшая, с жуткой гримасой на лице, учительница всё глубже и глубже вгоняет в своё тело указку. Её руки, ноги, пол и даже парта, за которой, спокойно наблюдая за всем, сидела Настя, - всё было забрызгано кровью. Вогнав указку по самую ручку, учительница повернулась к Насте и упала на колени, ударив ручкой указки о пол, от чего указка с хрустом вошла полностью в её тело, пробив горло и упёршись в подбородок. Учительница, пытаясь что-то сказать, приоткрывала рот, как рыба, издавая лишь булькающие звуки и выплёвывая пенящуюся кровь к ногам девочки. А Настя смотрела на неё без жалости и сострадания. Нет! Она смотрела взглядом победителя. Именно таким взглядом она обвела испуганных ребят и вышла из класса, перешагнув через ещё конвульсирующее тело учительницы. С тех пор жизнь Насти изменилась в лучшую сторону. Детдомовские ребята, опуская глаза, проходили мимо неё, боясь посмотреть ей в лицо, не то что заговорить с ней… А она пыталась понять себя: - кто она, для чего живёт, что может и что должна сделать в жизни. Иногда она для интереса на уроке смотрела на кого-то из ребят, представляя, как у того начинает течь кровь из носа. И буквально через несколько секунд у того действительно начиналось кровотечение. Она, если хотела, могла даже читать мысли людей, находящихся с ней рядом. Но это не доставляло ей удовольствия, так как думали практически все о всякой ерунде, а если думали о ней, о Насте, то такую чушь… Однажды, когда Насте было тринадцать лет, её позвал погулять Витя Краснов, пятнадцатилетний мальчик, известный на весь детдом хулиган. Витя повёл Настю в сад, где за сараем было укромное место, его место. Все ребята это знали, и никто не решался там появляться. - Хочешь, вон садись туда на ящик. Это вообще-то моё место, но тебе я разрешаю! – пропуская Настю вперёд, сказал Витя. Настя огляделась. Из двух ящиков был сделан стол, рядом подобие тумбочки. На траве лежало старое грязное одеяло. Настя присела на ящик. - Хочешь конфет или пива? – спросил Витя и с улыбкой высыпал на стол шоколадных конфет. Настя с удивлением взяла в руки конфету. Но обёртке был изображен большой белый медведь на льдине. - Да чего ты на неё смотришь? Ты это, ты давай, ешь её! – с улыбкой сказал Витя и, взяв со стола конфету, быстро развернул фантик, сунул её себе в рот. Настя, сделав то же движение, поднесла конфету ко рту. Носом она уловила какой-то новый и очень приятный запах. Она даже закрыла глаза от удовольствия. Затем, высунув кончик языка, она тихонько коснулась им конфеты и ощутила странный горько-сладкий вкус. Она лизнула еще, и еще, и ещё. И лишь через несколько секунд положила конфету в рот. - Ну ты ей богу чудная! – рассмеялся Виктор. – Ты что, конфет никогда не ела, что ли?! - Нет, не ела! – тихо ответила Настя. И уже вся сжалась пружиной, ожидая, что он сейчас будет над ней смеяться. Но он, подсев рядом, вдруг погладил её по голове и тихо сказал: - Ничего. Ты у меня будешь эти конфеты каждый день есть, слышишь?! Обжираться ими будешь! А если кто обидит, ко мне иди. Я того урода в землю закопаю! И так вдруг стало Насте тепло на душе. Так легко и хорошо, что она опустила голову ему на плечо и, закрыв глаза, полетела куда-то далеко-далеко, через поле васильковое, через лес, через речку, став лёгкой, словно облачко, лёгкой и свободной. С тех пор они встречались каждый день. Он кормил её конфетами, а она, закрыв глаза и пустив голову ему на плечо, летала, летала, летала. Однажды Виктор пришёл какой-то грустный. - Что-то случилось, Витя? – спросила его Настя, но он просто молча отвернулся от неё. - Может, я могу тебе чем-то помочь? - Да чем же ты можешь, девчонка, мне помочь?! Мне деньги нужны, много денег! - Деньги! Зачем? - Проигрался я, в карты проигрался. Ворам проигрался! А с ними знаешь? С ними шутки плохие. Они и замочить могут, как два пальца обоссать! - Что это значит "замочить"? - Убить, понимаешь, убить! - Убить?! Тебя убить?! - Меня, меня! Ну а кого же ещё? Конечно, меня! И тут в голове Насти что-то словно переключилось. Какой-то шум, исходя откуда-то изнутри, всё нарастая, заполнял голову. Пальцы рук снова стали покалывать, а в голове, пульсируя, билась лишь одна мысль "Его хотят убить! Его хотят убить! Его хотят убить!" - Когда ты должен им отдать деньги?! - Завтра вечером. - Сколько? - Стольник! - Хорошо. Ты поможешь мне выбраться отсюда в город? - Нет проблем, только что ты хочешь делать? - Я хочу помочь тебе достать деньги. - Ну, тогда пошли! И они пошли в сторону склада. Обойдя склад, ребята вышли к забору. В одном месте Витя взялся за доску, и та сразу отошла, открыв небольшое отверстие, через которое они и вылезли наружу… Сев на автобус, они, весело переговариваясь, проехали к центру города. Настя смотрела на все широко открытыми глазами. Ведь она ещё никогда в жизни не выходила за пределы детдома. Конечная остановка была у рынка. Ребята, перейдя рыночную площадь, подошли к центральной почте. - Сколько, говоришь, ты должен? - Стольник, я же сказал. - Ладно, пошли. Только ты стой молча, хорошо? - Как скажешь. Настя зашла в здание главпочтампа. Но почте народу почти не было. За стеклами сидели кассиры и откровенно скучали. Настя стала их внимательно разглядывать. Двое были молоденькие девушки, а одна, что сидела у окошечка справа, была пожилого возраста, чем-то напоминала Настину первую учительницу, умершую такой жуткой и странной смертью. Это сходство и предопределило Настин выбор. Она решительной походкой подошла к выбранному окошечку и посмотрела на кассира. - Мне нужно сто рублей! – тихо, но чётко произнесла девочка. - Что?! – удивлённо переспросила кассирша и посмотрела на Настю. - Мне нужно сто рублей! – чётко повторила девочка. И тут произошло что-то странное. Кассирша, не отрывая глаз от Насти, открыла кассу и, засунув туда руку, достала сотенную купюру, которую тут же протянула Насте. - Ещё! Я сказала всё, что есть! – голос Насти был тихим, но настолько уверенным, что даже Виктор полез в карманы брюк искать там деньги… Выйдя на улицу, ребята побежали к рынку и через минуту скрылись в толпе. Спрятавшись за киоском, они немного отдышались. И тут у Вити от удивления аж глаза вылезли из орбит. Потому что Настя разжала кулачки, и он увидел в её руках столько денег, сколько не видел никогда в жизни. - Полторы тысячи! Ничего себе, ну ты даешь! – восхищенно повторял Виктор, перекладывая снова и снова деньги. - Ну теперь мы конфет накупим – ешь, не хочу, правда? - Конечно! Можешь купить всё, что захочешь…
Глава – 6 –
Шло время. Однажды Виктор отозвал Настю в сторону и тихо, но серьёзно прошептал ей на ухо: - Тебя хочет видеть Козырь. - Козырь? А кто это? - Ну ты, мать, даешь, Козыря не знаешь! Да он в городе главный вор. Да ты знаешь, как его все боятся?! - А что он от меня хочет? - А я почём знаю?! Ему лучше лишних вопросов не задавать, а то враз на перо посадит. - А откуда он меня знает? - Ну да я это, я! А что мог сделать?! Я им долг отдал и сел немного поиграть. Ну и ещё две сотни просадил! А они, конечно, спросили, где бабки взял. В общем, я им всё про почту рассказал. А что?! Они же не менты. Они же свои, воры! Им рассказать не западло. Ну чего, чего ты так на меня смотришь? Думаешь, я трус, да?! Думаешь, я сволочь?! - Что ты, что ты, Витя! Я так, честное слово, не думаю. Я даже очень хорошо к тебе отношусь. Честно, честно! И я вовсе не отказываюсь идти с тобой к этому, ну, как его? - Козырю! – успокоившись, подсказал ей Виктор… На входе в подвал их остановил какой-то очень неприятный человек. - Куда? – грозно спросил он, заслонив проход. - К Козырю, нас ждут! – ответил Виктор. Человек внимательно осмотрел ребят и отошёл в сторону. В подвале было темно, и поэтому им пришлось пробираться на ощупь. Вдруг из темноты они услышали чей-то голос: - Кто?! - Это я, Витёк! – отозвался Витя. Затем кто-то чиркнул спичкой, осветив лица ребят. - Проходи! – тихо сказал незнакомец и открыл дверь. Ребята зашли в комнату. Там было настолько накурено, что Настя даже зажмурилась. За столом сидели четыре человека и играли в карты. На кровати полулежал ещё один. В руках он держал гитару и наигрывая какой-то блатной мотивчик, что-то напевал. - А, Витя! Проходи, проходи, дорогой, гостем будешь! – с улыбкой сказал один из играющих за столом. Он был в майке, которая закрывала лишь его грудь, а шея и руки были открыты, что позволяло видеть множество синих татуировок красовавшихся на его руках. Витя подошёл к нему, что-то стал шептать на ухо. Незнакомец, продолжая играть в карты, слушал Витю, перекидывая папиросу из одного угла рта в другой. Затем он вдруг громко рассмеялся и, крикнув: "Очко!", бросил карты на стол. - Ну и где же твоя красавица? - Настя, иди сюда! – позвал её Виктор. Девочка, несмело ступая, подошла к ним. Козырь стал внимательно её разглядывать. - Так, говоришь, это ты почту взяла? – спросил он. - Что, простите? Как взяла?! - А ты не знаешь, как берут?! – вставил один из игроков, и все дружно заржали. - Заткнись, Коба! Не видишь что ли, девочка ещё не порченая, а ты ей грузишь по фене. Ты, милая, не бойся, мы хорошие и детей не обижаем. - А я и не боюсь! – уверенно ответила Настя, и в её глазах что-то блеснуло. - Вот и умница! Ты расскажи, как ты это сделала, а? Как бабки, ну то есть деньги у кассирши взяла? - А она их мне сама дала. - Как это сама? – снова влез в разговор Коба. – Что значит сама? Вот я не хочу, так и не дам тебе ни хрена! - Если я захочу, дадите! - Ой, умора! Не, ты видел, Козырь? Я щас уссусь! - А ну, девочка, покажи, что умеешь! – серьёзно сказал Козырь, обращаясь к Насте. Коба, продолжая смеяться, тасовал колоду. Настя подошла к нему и, встав напротив, внимательно стала смотреть на него. - Не, я точно щас обоссусь! – смеялся он. - Вы зря смеётесь, – тихо, но чётко сказала ему Настя. - Вам совершенно не смешно! Положите на стол всё, что есть у вас в карманах! – голос Насти звучал так чётко, что, казалось, заполнял не только комнату, но и всех, кто там находился. Коба, перестав смеяться, с удивлённым выражением лица стал выкладывать содержимое своих карманов на стол. Это были деньги, нож, несколько карт и папиросы. Затем он отошёл в угол комнаты, и вдруг все увидели, как из его штанов полилась струйка – он обоссался. - Ну ты, девочка, даёшь! – тихо произнёс Козырь, прервав затянувшуюся паузу. - Ты проходи, садись рядом. Потолкуем за жизнь нашу грешную. Вижу я большое будущее за тобой, девочка моя… С тех пор всё в жизни Насти изменилось. Она иногда покидала территорию детдома, а через несколько часов возвращалась, неся с собой подарки для малышей и сласти… Насте было неприятно и противно находится в обществе Козыря и его компании. Да и воровать с ними ей вовсе не хотелось, но терпела она это только из-за Виктора, которого по-настоящему любила и искренне считала единственным родным и близким человеком во всём мире. Однажды, когда Настя с Виктором были на малине у Козыря, тот сказал: - Ну что, ребятишки? А не съездить ли нам в столицу нашей родины, белый город Москву?! Там есть что посмотреть и где поработать. Да, детки. Пора вам уже сделать ручкой вашему детдому, пора взрослую жизнь начинать и жить самостоятельно… Билеты взяли в плацкартный вагон. Ехали Козырь, Коба, Муха и Жорик. Ну и, конечно, Настя с Виктором. Как только поезд тронулся, вся блатная компания уселась играть в карты. Настя с Виктором, лёжа на верхних полках, наблюдали за игрой. Насте было не интересно и, несмотря на шум, она быстро уснула. Снился ей страшный сон, будто стоит она совсем маленькая около дома, который горит со всех сторон. И стоит она так близко, что языки пламени касаются её. Но не обжигая Настю, а наоборот, словно лаская, поглаживая её ноги и руки… Но вот, словно кто-то прокручивает киноплёнку в обратном направлении. Видит она, как пламя гаснет и она, маленькая Настя, заходит спиной вперёд в дом. Вот она подходит к печке и как-то неловко берёт кусок верёвки с пола. Затем она разворачивается лицом к печке и, встав на скамью, залезает наверх, где тихо спят её сестрички… И вдруг она, маленькая девочка Настенька, начинает душить одну из своих сестричек. Затем следующую, и ещё одну… Через несколько минут, покончив с сестричками, Настя слезает с печки и идёт в спальню родителей. Она остановилась у изголовья мамы. Лунный свет, пробиваясь сквозь шторку на окне, падал ей прямо на лицо, освещая её узкой полоской. Настя с любовью смотрела на маму, которая тихо спала на спине. Голова её была чуть повёрнута вправо, и Настя даже видела, как пульсирует у неё на шее веночка… Постояв ещё минутку, Настя накинула верёвочку на шею мамы, как раз в том месте, где пульсировала венка, и сильно натянула удавку. Мама дёрнулась всем телом и схватилась руками за горло, но на удивление быстро обмякла и безвольно уронила руки себе на грудь… Затем Настя проделала то же и с папой. После чего она, идя вперёд спиной, подошла к окну и стала смотреть на большую, как колобок, луну. Вдруг она как-то странно запрокинула голову и издала жуткий и протяжный вой. Затем она опустила голову и такой же протяжный, но ещё более жуткий вой донёсся откуда-то издалека, сначала как-то приглушенно, но с каждой секундой всё громче и громче, словно пущенная кем-то стрела, пронзая всё на своём пути. И эта стрела вдруг ударила прямо в сердце этой маленькой девочки. И, пробив её тельце насквозь, улетела дальше, оставив за собой лишь огненный след и странный какой-то запах серы… Настя, постояв ещё немного у окна, всё также спиной вперёд, подошла к своей кроватке и легла в неё… Вдруг она почувствовала, как кто-то трясёт её за плечо. - Слышь, красавица! Сходи-ка в ресторан и принеси что-нибудь пожрать! – услышала она и открыла глаза. У её полки стоял, покачиваясь, сильно пьяный Коба. Витя сидел на своей полке, свесив с неё ноги и заспанно протирая глаза. - Пойдём, Настя, сходим. А то и правда очень кушать хочется! – зевая, сказал он и спрыгнул с полки. Настя тоже слезла. Воры были уже хорошо пьяные. На столе валялись остатки пищи и множество окурков. Вагон ресторан был за четыре вагона от них. Там ребята взяли четыре цыплёнка табака, картошки в мундирах и селёдки две штуки. Ну и, конечно, себе коробку конфет ассорти. В тамбуре их вагона стояли трое мужчин и курили. Когда Настя и Виктор хотели войти в вагон, одни из мужчин вдруг преградил им путь. - Тихо, ребятки, без шума – это милиция! - Милиция? – удивлённо переспросила Настя. - Милиция, милиция! Так что прогулка закончена. Станция "Наливайка", кому надо вылезай-ка! – ответил тот мужчина и рассмеялся. И тут же Витя с криком: "Шухер, менты!" толкнул его и, рванув дверь, заскочил в вагон. "Шухер, менты!" ещё раз крикнул он, но, споткнувшись о чей-то чемодан, упал в проходе, рассыпав картошку и кур по полу. - Всем оставаться на своих местах! Милиция! – раздался чей-то голос в другом конце вагона, и с двух сторон в вагон вбежали люди. И тут же из купе, где ехали блатные, раздались выстрелы. Пассажиры в панике стали выбегать из своих купе. - Всем лечь на пол! – скомандовал милиционер, - Козырь и все остальные, предлагаю сдаться! - А не пошёл бы ты, начальник?! Отозвался Козырь, и тут же раздались новые выстрелы. В ответ с двух сторон по купе, где сидели блатные, началась стрельба. Чьи-то крики, стоны, плачь, всё слилось в одно целое, имя чему – страх! - Всё, кранты, хана нам! – прижимая к себе правой рукой с пистолетом левую раненую руку, хрипел Коба, глядя на Козыря. -Козырь! Последний раз предлагаю сдаться! Иначе мы вас прокрошим в макароны, понял?! Козырь осмотрел купе. На полу в луже крови лежал Муха. Одна пуля попала ему в глаз, а другая в горло. И смотрел он теперь в потолок пустой глазницей, тихо дёргаясь всем телом в конвульсиях. А из простреленного его горла и рта, с каждым его движением выплёскивалась светлая пенистая кровь, разливаясь по полу большой лужицей и окрашивая его рыжую шевелюру в красный цвет. Жорик, зажав обеими руками живот, на корточках вывалился в коридор и, мыча что-то, свалился там. - Всё, надо сваливать! – тихо сказал Козырь. - Как сваливать? – продолжая прижимать раненую руку, переспросил его Коба. - А вот как. Ладно начальник, уговорил. Мы сдаёмся! – крикнул Козырь и, подойдя к окну, резким движением открыл его. - Только ты это, слышь, начальник?! Ты, того, значит, не стреляй, ладно? – говорил Козырь, вылезая в окно. Коба тоже подошёл к окну. Козырь прыгнул в темноту. Коба, взобравшись на стол, попытался вылезти вперёд ногами, но не смог этого сделать из-за раненой руки. Тогда он, встав спиной к окну, сел на него и, держась правой рукой, высунул туловище наружу. И почти в ту же секунду вошёл верхней частью тела в бетонную стену тоннеля, которая, как ножом гильотины, срезала его пополам… Когда Настя вошла вместе с милиционерами в вагон, ей стало страшно. Кругом валялись вещи, женщины плакали и пахло порохом и кровью. Витя сидел на нижней полке у окна, а рядом с ним двое мужчин. Напротив них сидел ещё один и что-то писал на листе. Он поднял глаза на Настю и, осмотрев её с ног до головы, с ухмылкой сказал: - Ну что, сучка, отгуляла?! Всё, теперь я вас, голуби, закрою надолго! Настю вдруг стало знобить. Тошнота встала комом у неё в горле, голова закружилась… Она, качнувшись, упёрлась руками в стол. И в следующую секунду её вырвало. Прямо на стол, на листок, что заполнял милиционер, и на него самого. Тот дёрнулся в сторону окна, но, вскакивая, сильно ударился о верхнюю полку головой. - Ах, ты, сука! – в ярости крикнул он. - Ах ты шлюха вокзальная! Да я же тебя тут и урою! Ты же мне протокол испортила! – и с этими словами он схватил Настю левой рукой за волосы, а правой, взяв залитый рвотой протокол, стал засовывать его ей в рот. Настя пыталась сопротивляться, но мужчина был сильнее. Он, запихнув полностью протокол ей в рот, сильно стукнул её по лицу, от чего Настя вылетела в коридор и, стукнувшись головой о столик бокового места, потеряла сознание… Очнулась Настя от того, что кто-то облил её голову холодной водой. Открыв глаза, она увидела Витю, который мокрой тряпкой обтирал ей лицо. - Витя! – тихо сказала Настя и потянулась к нему, но тут почувствовала жуткую боль в голове и шее. - Ничего, ничего! Нас так просто не возьмёшь, я так просто не дамся! – тихо сказал ей Витя, помогая подняться на ноги. - Ну что, подмыл подружку? – спросил милиционер. – Всё, пора на выход, карета подана! Ребята в сопровождении трёх милиционеров вышли из вагона. Один милиционер держал крепко за шиворот Витю, а двое других поддерживали Настю, которая с трудом переставляла ноги. По соседнему пути медленно двигался товарняк. Его состав был настолько длинным, что казался бесконечным. Витя незаметно расстегнул пуговицы пиджака. Вдруг он резко нырнул вниз, крепко державший его за шиворот пиджака милиционер явно не ожидал такого маневра от пацана. Он, растерянно держа в руках пустой пиджак, с криком: "Стой, стрелять буду!" - бросился за Виктором. - Уйдёт ведь, сволочь! – сказал один из милиционеров, державших Настю. - Нет, не уйдёт! – ответил второй и достал пистолет. - Ой, дяденька, не надо! – вскрикнула Настя, но, получив удар по голове рукояткой пистолета, упала на землю, потеряв сознание. - Стой, стрелять буду! – скомандовал милиционер и нацелился на Витю. Раздался выстрел. Видимо пуля попала ему в ногу, потому что Виктор как-то странно вдруг шагнул вправо, и тут же схватившись за правую ногу, упал на левый бок, как раз под колесо товарняка… Когда Настя очнулась, люди в белых халатах несли на носилках Витю, накрыв его простынёй. Настя, вскочив, подбежала к ним и с криком: "Витя, что с тобой?!"- отдёрнула покрывало. На носилках действительно несли Витю, вернее всё, что осталось от него. Колесо товарняка разрезало его на две части на уровне груди. И санитары, сложив вместе останки, так и несли их к машине. Глаза его были открыты, а пальцы на правой руке шевелились… Новая волна тошноты накрыла Настю, и она словно провалилась куда-то. Очнулась Настя от яркого света, который бил ей прямо в глаза. Она, выставив вперёд руку, попыталась закрыться от света. - Ну что, очухалась?! – услышала она знакомый голос. - С дружками твоими мы покончили, так что теперь только ты одна у нас и осталась, как заноза в жопе! Будешь говорить, сука! Настя пригляделась. Конечно, это был тот милиционер, что допрашивал её в поезде, а затем избил. Это он стрелял в Витю! Витю? Господи, Витя! Что с ним? - А где Витя, что с ним?! – тихо спросила Настя. - А у тебя теперь стало два Вити! Не понимаешь? Очень просто – был один, потом поезд ту-ту, и стало целых два! Хотя нет, два, но не целых! – и он гнусно заржал. И тут у Насти что-то словно замкнуло в голове. Злоба, словно закипая у неё где-то внутри, поднималась всё выше, выше, и выше. В эту секунду ей захотелось, чтобы этот зверь, это животное в облике человечьем сам себя разделил на части. И вдруг… Милиционер, перестав смеяться, встал из-за стола и подошёл к стене. Он что-то непонятное хрипел, доставая при этом из кармана нож. Затем он снял пиждак и, закатав рукав рубашки, стал надрезать свою левую руку в районе локтевого сустава. Сделав несколько круговых движений ножом, он отложил нож на батарею и, взяв правой рукой свою левую руку, резко рванул её вперёд, сделав при этом вращательное движение. Рука с хрустом отделилась от туловища. Милиционер положил отрезанную руку на пол и снова взял нож. Кровь уже залила пол и стены камеры. А он уже резал по коленям ноги. Левая подалась легко, а с правой у него никак не получалось. По-видимому, от большой потери крови силы его оставляли. Но так и не осилив правую ногу, он упал в лужу собственной крови и затих. Настя молча сидела на своём месте. Ей уже было абсолютно всё равно, что с ней будет. Она и жить-то не хотела. А зачем ей было жить в мире, где нет ни одного родного человека, где никто её не любит и никому она не нужна… После этого происшествия Настю перевезли в какое-то новое место из тюрьмы. Здесь её поселили в маленькой комнате, причём никто не заходил к ней в комнату. Её только изредка спрашивали, что она хочет. И по её заказу вкатывалась в комнату маленькая тележка с едой. А ещё у неё в комнате был телевизор, и Настя очень любила смотреть мультики, чем она собственно и занималась всё время…
Глава – 7 –
Однажды, после того как Настя ответила на пожелание доброго утра, доносившееся из радио, "С добрым утром!", радио вдруг продолжило: - Настенька! Сегодня у вас радостный день. Сегодня приехал ваш дедушка. Он очень хочет с вами встретиться, но не знает, хотите ли вы этой встречи? - Что? У меня есть дедушка?! – переспросила Настя, садясь на кровать, потому что почувствовала, что теряет сознание от этой новости. "Господи! У меня есть дед! Мой родной дед!" - шептала она, и слёзы катились из глаз её. - Почему вы молчите, Настя? Может быть, вы не хотите его видеть?! Тогда он уедет обратно! - Что, обратно?! – вскочив с кровати, крикнула испуганно Настя. – Нет, нет, нет! Я очень, слышите вы, очень хочу его видеть! Где он? Да пустите же меня к нему! – и она стала бить своими маленькими кулачками в стену. - Успокойтесь, успокойтесь, Настя! Он никуда не уйдёт, а скоро, очень скоро придёт к вам. А пока приведите себя в порядок. У вас есть полчаса. "Господи, полчаса! Через полчаса я увижу своего дедушку!" – радостно думала девочка, причёсываясь. От волнения руки её дрожали, а пальцы совершенно не слушались. А с другой стороны зеркала внимательно наблюдал за ней старик. И у него складывалось двоякое впечатление. С одной стороны, перед ним стояла наивная и милая девочка. И человеку незнакомому с её историей могло показаться, что это добрая и ничего не смыслящая в жизни девочка. Но с другой стороны, её колоссальная энергетика, которая словно спала в ней, ожидая своего часа. Но уж когда он наставал, горе тому, кто становился у неё на пути! Потому что это маленькое и, с первого взгляда, безгрешное создание в эти минуты становилось ужасом, стихийным бедствием, от которого никто не мог укрыться… Настя сидел у стола в ожидании деда. Вдруг она увидела перед собой старика. От неожиданности девочка даже вздрогнула. Она даже не заметила когда он вошёл. -Вы мой дед? – вставая, тихо спросила она. -Так ведь вот как значит получается! – неуверенно ответил старик. И тут же с криком: "Дедушка, любимый мой, родной мой!" - Настя бросилась к нему. Она сильно прижалась к нему и заплакала. Старик тоже плакал. Он удивлялся сам себе: "Что происходит? С чего это он вдруг в первый раз за столько лет заплакал?" Но он действительно плакал, нежно поглаживая девочку по голове… С тех пор прошло уже несколько лет. Настя стала девушкой. Она никогда не расставалась со стариком. За это время они вместе объехали весь Советский Союз, побывав в разных городах и посёлках. То, что они делали в этих поездках, не очень нравилось Насте, но она очень боялась расстроить или, тем более, потерять старика, а потому выполняла всё, что от неё требовалось. Вот и эта новая их поездка в Смоленск, учитывая, что Настя за последнее время стала чувствовать себя гораздо хуже: её странные приступы, которые раньше были лишь изредка, участились, что было совсем не кстати. Но старик сказал, что это очень важное задание и что от того, как они его выполнят, будет зависеть их дальнейшая судьба… То, что эта поездка очень ответственная и необычная, Настя почувствовала сразу, как только они вышли из вагона поезда. Что-то важное должно было произойти здесь, в этом городе, с ней. Что-то, что изменит всю её жизнь. И она шла навстречу этому, понимая, что изменить уже ничего не в силах ни она, да и ни сам господь Бог.
Часть – 3 – Глава – 1 –
А в городе продолжали происходить странные события… В областной госпиталь был доставлен рядовой внутренних войск Назырбаев с огнестрельным ранением мягких тканей под левой ключицей чуть выше левой груди. На вопросы начальника караула, в котором и находился рядовой Назырбаев, что произошло, тот испуганно что-то бубнил несвязное о цыганах, что развели костры на мосту, под которым и находились те склады, что и охранял рядовой Назырбаев. Он был явно чем-то очень напуган, хотя при первом же осмотре было установлено, что ранен он был из своего же автомата, в магазине которого отсутствовали тринадцать патронов. Ранение было не опасное, так как пуля прошла мягкие ткани навылет. И после сделанного ему успокоительного укола рядовой Назырбаев, действительно, успокоившись, начал свой рассказ… - Мой смена быль третий. Ну, с двенадцать до трёх. Я ходиль по тропа у склад. Быль тихо так, хорошо! Вдруг вижу: на мосте люди, много люди костёр жгут. Все такой бородатый, в ярких красных рубашка. Цыган, точно! И тут я повернулься спиной к мост, чтоб обратно по тропа ходить. И пошёл, наверное, метра десять пошёл. Но вдруг слышу сзади что-то. Обернулся. Вах! С мост прыгает дэвушка, но не падает совсем, а летит в моя сторона! Как в сказка на веник летит! Совсем рядом пролетел и смеётся, громко так. Ну шайтан! Я смотрел, а мост и мужик с топором прыгать хотел, ко мне, значит. Так я стрелял по мост, а они куда-то деваться! Все сразу исчез. Я хотель идти к грибок, ну, позвонить начальник караул, смотрю, а на грибок та девушка. Волос длинный, в руках тот веник и смеется. Я ей говориль: "Уйди, шайтан! Уйди, а то стрелять буду!" А она только смеётся. Как вдруг спрыгнуль с грибок и летит на меня. Только лицо совсем не красивый стал. Страшный такой лицо стал. Ну я и выстрелил туда, в неё значит. А попал в себя!" Военная прокуратура была уверена, что Назырбаев специально сделал себе самострел, чтобы откосить от службы в армии. И историю эту он сам, мол, придумал. Да и привлекать внимание к этой истории никому не хотелось. Поэтому-то её замяли. Назырбаева перевели в той же части в хозяйственную роту. И если первое время его донимали расспросами, то уже через неделю все потеряли к нему интерес, на чём история и заканчивается…
Глава – 2 –
Лена жила в состоянии постоянного напряженного ожидания чего-то страшного. Нет, Сергей внешне оставался всё тем же милым и заботливым Серёженькой, но это только внешне! С каждым днём что-то в нём усиливалось, словно он был какой-то копилкой, которую постоянно наполняли монетками. И с каждой новой монеткой эта копилка становится богаче, а значит – сильнее и увереннее в себе… Но если с Серёжей ещё можно было что-то придумать, уйти, уехать, скрыться от него, в конце-концов. То вот что делать с ребёнком, которого она носила в своей утробе, ребёнком, которого она уже очень хорошо чувствовала – это было самой большой и самой страшной проблемой. Лена ничего не говорила Сергею, но ей казалось, что он всё понимает. Что он знает о её мыслях и сомнениях. А ещё ей казалось, что кто-то постоянно сопровождает её на улице, то ли охраняя , то ли преследуя… Сегодня Лена ночевала дома одна. Сережа сказал, что вернётся завтра, так как у него очередной факультатив со студентами на даче. Это было уже не в первый раз за последнее время, и поэтому Лена спокойно реагировала на Серёжины факультативы. Сделав себе стакан крепкого чая, Лена сидела за столом на кухне и молча смотрела в окно. Чай был горячий, поэтому Лена пила его маленькими глотками и неспеша. Она всегда пила чай неспеша. За окном моросил осенний дождь. Его капли, ударяясь о стекло, быстро стекали по нему извилистыми струйками, словно рисуя какие-то замысловатые образы… Вдруг Лена вздрогнула от неожиданности, потому что струи дождя слились на оконном стекле в очертания лица человека. Лена закрыла глаза и тряхнула головой, а затем медленно приоткрыла правый глаз, и тут же чуть не вскрикнула от испуга. Сомнений не было – со стороны улицы на неё через оконное стекло смотрело чьё-то лицо! Но самое ужасное то, что оно не просто смотрело, оно что-то ей , Лене, говорило! Лена хотела было выбежать из кухни, но что-то её удерживало. Мало того, с каждой секундой она начинала понимать значимость того, что хочет ей сказать этот человек. Человек? – Лена поймала себя на мысли, что она называет "его" человеком. "Но какой человек может стоять под окном четвёртого этажа? Нет, это исключено! Но если "он" не человек, тогда кто?! А не всё ли равно?! Нет, я обязательно должна поговорить с ним!" – с этими мыслями Лена уже уверенной походкой подошла к окну. Но как только она дотронулась до ручки окна, лицо, словно просочившись сквозь стекло, влетело на кухню. Лена вскрикнула от неожиданности и в испуге прижалась к холодильнику. За лицом к комнату втянулось какое-то желеобразное облако. Оно подлетело к Серёжиному стулу и стало стекать по нему, приобретая форму туловища человека. Затем голова, сделав небольшой круг по кухне, присоединилась к туловищу и тут же заговорила: - Я вам очень благодарен за желание впустить меня. Но для меня, как вы могли уже убедиться, нет препятствий! Я, знаете ли, давненько наблюдаю за людьми и, увы, ничего хорошего сказать не могу! – гость так уверено чувствовал себя в её квартире и так непринуждённо разговаривал с ней, что Лена, успокоившись немного, села за стол напротив него. - О, чай?! Это мило. Спасибо, спасибо, голубушка! А сколько сахара? – и не дожидаясь ответа, гость стал бросать кусочки рафинада в стакан. Набросав почти полный стакан, он вытащил из него ложечку и положил на блюдце. - Я, знаете ли, не размешиваю. Не люблю сладкий! – тут же, довольный своей шуткой, гость громко рассмеялся. - Чудной какой-то, – подумала Лена и тут же услышала: - Абсолютно с вами согласен. Ведь "чудной" - это от слова "чудо". А я очень люблю, ну просто обожаю чудеса! А у нас там, - и он многозначительно поднял глаза вверх, - что? Там разве есть с кем поиграть, поговорить?! Там разве кто-то чему-то удивляется? Вы думаете, мне легко было к вам сюда выбраться?! Да я, наверное, сто раз вам разные сны посылала, но вы же ну совершенно ничего не понимаете! Да если там узнают, - и он снова поднял вверх глаза, – если узнают, что я на землю спускался, да ещё и входил в прямой контакт! Мне всё. Как у вас говорят: "Мало не покажется!" А то! Ведь у нас на вас, ну, землян, все ставки делают. Да, да, голубушка! Точно как вы, люди, делаете ставки на бегах. Кто придёт первым - вороной или белый конь. И правила у нас есть свои – запрещено вмешиваться, помогать в открытую своим и вредить чужим. Хотя, скажу честно, почти все втихаря и помогают, и вредят. А ты думала?! И это всегда было и будет. Ты думаешь, древние строили храмы своим богам. Поклонялись и приносили им жертвы. Почему? Да всё очень даже просто! Вот вы, когда голосуете на выборах, вы же голосуете не за всех или кого-то, кого не знаете? Вы голосуете за своего депутата! Тоесть именно ему отдаёте свой голос! А что такое голос? Ну, ну думайте же?! Да ладно. Голос – это звук! А что сказано в вашем священном писании? И первым было слово! Слово есть звук, звук есть голос, голос есть слово, а, значит, голос есть душа. Так вот, чем больше будет у бога храмов в его честь, чем больше людей отдадут ему свои голоса, а значит души, тем и сильнее он будет среди других богов! Теперь, надеюсь, вам понятно? - Да! – неуверенно ответила Лена. – А что вы хотите собственно от меня? Я в бога не верю и в церковь не хожу. - Ну и чудненько! Да вы не волнуйтесь, пожалуйста. И вовсе я собирался тащить вас на верёвке в церковь, что вы! И в мыслях не имел, уж вы мне поверьте! - Тогда зачем пришли?! – уже с угрозой в голосе сказала совсем осмелевшая Лена. - Ох, люди, люди! Как переменчивы вы в эмоциях своих. Ну да что уж тут. Хорошо, я вам всё скажу. Как вы уже догадались, с мужем вашим произошли некоторые странные, на ваш взгляд, изменения. Да и вы, уважаемая, простите, но беременны. Вас пугает состояние и поведение мужа, и вас так же пугает дитя, которое носите вы в чреве своём. Вы пытались избавиться от ребёнка, а ведь это, ох, какой грех! Но, к счастью, у вас ничего не получилось. Так что же вам остаётся? Смирение, смирение и ещё раз смирение! Вы должны продолжать любить и слушаться своего мужа. Носить и родить ребёнка его. Вот в чём смысл жизни вашей – только в покорности! - Вмешиваться, говоришь, нельзя? Покорной, говоришь, должна быть? Мужа любить и ребёнка выносить?! А я вот пойду-ка завтра в церковь да помолюсь-ка за всё. За жизнь свою загубленную, за мужа, которого ты забрал от меня! За чадо поганое, что ношу от тебя в чреве своём! А потом будь что будет! Красиво говорить научился?! Душу, словно паутиной, оплёл, глаза розовой дымкой застлал. Только я-то тебя сердцем распознала! Изыди, говорю тебе, изыди!!! – и Лена, решительно выпрямившись, осенила себя крестом. Она никогда раньше не крестилась и делала это сейчас в первый раз в жизни. Но так уверенно, так искренне… Вдруг вся мебель на кухне и пол задрожали, словно от толчков землетрясения. Свет замигал, и кухня наполнилась каким-то странным фиолетовым свечением и запахом серы. И тут же гость захохотал так жутко и так громко, что стоящий на столе стакан с чаем лопнул, разлетевшись мелкими осколками повсюду, а висевшая на стене декоративная тарелочка треснула пополам, причём так ровно, словно её кто-то ножом разрезал. Лена закрыла уши руками, почувствовав, что вот-вот лопнут барабанные перепонки. А гость на глазах стал менять свой облик. Из милого молодого человека он вдруг стал превращаться в козла, который, опёршись копытами о стол, поднёс свою морду к самому лицу Лены и громко заблеял, оголив большие желтые зубы. Лена хотела закрыть глаза, чтобы не видеть всего этого ужаса, но веки её стали словно прозрачными, как у змеи, что не позволило ей закрыть как обычно глаза. Она в страхе повторяла лишь одну фразу: "Господи, спаси!" - шепча её без остановки. Козёл же, прижав свою морду к её животу и закатив свои зеленые глаза, снова радостно заблеял и вдруг в этом блеянии Лена четко услышала человеческую речь: - Ре-бё-го-го-но-че-к мо-о-ой! Коз-лё-го-го-но-чек ты мо-о-ой! И тут Лена что было силы схватила козла за рога и, повалив его на стол, прижала его голову коленом к столу. - Сволочь, козлиная морда! Да я сейчас и тебя и твоего козлёночка тут жизни и лишу! Козёл, явно не ожидая такой прыти от женщины, пытался вырваться, но был прижат за шею к столу. Лена же, не отпуская его шеи и головы, тянулась к большому кухонному ножу, лежавшему на полочке. До ножа были считанные сантиметры, но именно их Лене и не хватало. "Нет, я должна, я обязана сделать это! Господи, помоги!" – подумала Лена, и в ту же секунду её пальцы коснулись ножа. А в следующую она уже занесла его над обезумевшим от страха козлом. За окном послышался раскат грома, ударила молния, осветив улицу и кухню, отразившись в широком лезвии ножа и утонув в широко раскрытых от ужаса глазах козла… Лезвие с хрустом вошло в горло и, пройдя его, вонзилось в стол. Козёл жутко заблеял, и из раны на горле, из его носа и пасти во все стороны брызнула бурая с фиолетовым оттенком кровь. Но она не собиралась в лужицы, как обычная человеческая кровь, она образовывала сгустки по форме похожие на пиявок, которые, быстро загустевая, расползались по кухне. Лену трясло от омерзения и страха. Она посмотрела на пол и закричала. Весь пол уже кишел этими тварями - пиявками. Несколько уз них уже сидели на её ногах, пытаясь прогрызть шерстяные носки, чтобы добраться до тела. Лена, сбрасывая их, тут же давила. Пиявки под её тапком лопались, как шарики. Лена выскочила из кухни и, забежав в ванную комнату, быстро закрыла за собой дверь. Там она взяла палку и приготовилась в ожидании нового нападения. Прошло около часа, но никто не пытался проникнуть к ней в ванную. Лена устало села на край ванной и, подняв голову, посмотрела в зеркало. Оттуда на неё смотрела взъерошенная уставшая женщина. Лена поставила палку в угол и ещё раз взглянула в зеркало. - Боже мой, как я постарела! – грустно сказала она. - А я ведь ещё молодая женщина! Боже, что они со мной сделали! - Ты сама виновата! Но ты избрала свой путь. А за ребёнка не волнуйся, мы его скоро заберём, очень скоро! Ха-ха-ха!!! У Лены снова всё похолодело внутри, потому что из зеркала на неё смотрел всё тот же молодой человек, который, сделав прощальный жест рукой, исчез в зеркале… Лена, уже не чувствуя под собой ног от усталости и напряжения, вышла из ванной комнаты. Она тихо подошла к кухне, но не решалась войти. Наконец, она резко рванула ручку и распахнула дверь в кухню… Удивлению её не было предела, потому что на кухне всё было цело и чисто. Словно и не было никакого ночного гостя. Лена, выйдя из кухни, зашла в спальную комнату и, подойдя к кровати, упала не неё и тут же заснула… Утром её разбудил Сергей. Вернее, это уже было не утро, а день. Сергей был явно чем-то расстроен. Лена же, сидя на кухне и завтракая чаем с бутербродом, всё думала о ночном происшествии. "Что же это было? Наверное, это был просто сон?! Ну конечно же сон!!!" – решила она и продолжила завтрак. Но, видя Сережино настроение, вернее полное отсутствие оного, Лена поинтересовалась: - Что-то случилось, Серёженька? - Да нет, в общем-то. Просто, понимаешь, у нас был козёл. - Козёл?! – удивилась Лена. - Да, козёл, а что такого?! - Абсолютно ничего. Так что случилось с вашим козлом? - Представляешь, он был абсолютно здоровый. Только три дня назад его осматривал ветеринар. Так вот, вчера ночью он вдруг как-то странно заблеял, потом упал на стол, и из его рта и носа хлынула кровь! Представляешь себе, какой ужас был для нас видеть, как умирает это бедное и беззащитное животное?! - Представляю! – тихо ответила Лена и вышла из кухни. Желания продолжать завтрак у неё уже не было.
Глава – 3 –
"Довожу до вашего сведения, что каждую ночь с пятницы на субботу на Тихвинском кладбище собираются какие-то странные люди, которые производят ещё более странные обряды, в которые входит умертвление животного", - слышь, Саня, каким слогом излагает сволочь! Умертвление! С ума сойти, ведь это пишет сторож кладбища. - Слушай, Игорёк, если у тебя сторож кладбища так владеет словом, то что говорить о кладовщице?! Да ладно, давай, читай дальше. - Так, где мы? Ага, вот: "Умертвлённые животные, судя по издаваемым звукам, - кошки!" Ну, даёт подлец! "После чего эти "сатанисты" что-то пьют, а затем, сняв свои одежды, пляшут вокруг костра! Надеюсь, что моё сообщение вас заитересует. С наилучшими пожеланиями, ваш агент "Крот". - Слушай, Игорёк, тебе надо из его донесений книжку издать, точно говорю! - А что, это мысль… Ну что, мужики, будем делать? Может, это и есть те ребятки, которых так давно ищут? И под ориентировку, вроде, подходят?! - Значит, до пятницы, а там посмотрим?!... Холодный осенний ветер терзал уставшие деревья, словно желая выдернуть, пригибал их к холодной земле. Но деревья, не желая сдаваться, крепко держась корнями за землю, изо всех сил сопротивлялись ему. Единственное, что получалось у ветра, - срывать листья с деревьев и, закручивая их в последнем хороводе, рассыпать по холодной земле дорогой в никуда… - Слышь, Игорёк, ещё часик и все мы тут превратимся в эскимо. Я уже совсем замёрз! А вдруг стукачок твой того, ну ошибся, мягко говоря. - Кто? Крот?! Да ты что, он же настоящий Шерлок Холмс! - Скорее, мисс Марпл. Эх, как курить хочется! Мне бы сейчас соточку пропустить да сигаретку. - Трахнешь Светку - получишь сигаретку! Тихо! Слышишь?! Они замолчали. Где-то недалеко послышались звуки приближающихся шагов. Судя по шагам, шло несколько человек. Опера переглянулись. И, поняв друг друга без слов, тихо разошлись по своим местам. На небольшую поляну перед старым склепом вышла группа людей. Их было девять человек. Двое, достав из сумки какое-то покрывало, положили его на могильную плиту, словно на стол скатерть. Затем они достали из той же сумки большой кубок, плётку и красивый с резной ручкой и длинным широким лезвием нож. Но покрывало, на которое были выложены все эти вещи, было вовсе не простое. Ровно посередине него был вышит большой золотой круг, внутри которого такой же золотой нитью была вышита пятиконечная звезда, но вершиной к основанию. То есть своей вершиной она упиралась в вершину пирамиды. У каждого основания стороны, а также по всей окружности были начертаны-вышиты слова на каком-то неизвестном языке, буквы которого напоминали не то иероглифы, не то арабские письмена. К основанию пирамиды была также положена какая-то старинная книга… Другие участники собора тоже были при деле. Одни устанавливали факелы, другие, собирая поленья домиком, готовили костёр. Причём все присутствующие были одеты в монашеские балахоны. Работали они неторопливо, но так спокойно и уверенно, что не возникало ни какого сомнения в том, что собираются они не в первый раз… Когда приготовления были закончены, все встали, образовав полукруг и держа в руках факелы. Отдельно от всех стоял один. Он расположился как раз возле старинной книги. Все, склонив головы, молча ждали. Казалось, даже ветер с интересом наблюдал за происходящим, забыв свои игры и перестав терзать деревья и землю. И в этой наступившей вдруг тишине было слышно, как потрескивает смола в факелах и изредка с жужжанием падает на холодную землю. - Пришло время, братья! – вдруг раздался чей-то голос. Игорь от неожиданности даже вздрогнул. - Наше время! – продолжал тот, что стоял у книги. Без сомнения, это был их главарь. - Зачатие, рождение, сама жизнь и смерть - всё происходит во грехе! Но что нам зло, а что добро?! И скажите мне, было бы добро, если бы исчезло зло? Нет, не было бы, потому что добро приемлемо только в сравнении со злом, только если рядом с ним зло! Так значит, зло – это добро, а добро - это зло, ибо как нет двух похожих капель воды, так нет и двух похожих людей и нет двух правд! А значит, правда одна и она не в добре, потому что одно добро без зла пусто и безлико! Как пуст и безлик колодец, что на пути каравана в пустыне, ибо нет в нём воды, кроме песка. Но путник видит колодец – и это правда, но и что пуст он и бесполезен тоже правда! Так скажите мне, добро - это правда! Или правда - это добро?! Отец наш за правду был изгнан и проклят. Или всё, что от Бога, то правда и добро?! Но человек тоже от него. Ведь именно человек тоже от него. Ведь создан он по образу и подобию Божию. Но именно человек творит на земле более твари любой зла! Но в человеке, в отличие от той же твари бессловесной, и душа-то Божья! Так кто виновен, я вопрошаю?! "Отец" наш это и спросил. За что же был унижен он и проклят?! За правду, ибо правда - зло!!! Но не смиримся мы со злом, творящимся повсюду. И будем приносить его "Отцу" на жертвенный алтарь, скрепив печатью веры. Вдруг он, упав на колени, коснулся лбом книги. Затем взяв её обеими руками, он, не вставая с колен, поднял её над собой. - С тобой сердцем, жизнею и смертью! Так дай же знак, что слышишь нас! И тут земля содрогнулась, словно кто-то огромный бил своим большим и сильным кулачищем откуда-то снизу, из-под земли. Саня, который всего каких-то полчаса назад замерзал, сидел в нескольких метрах от всего происходящего за какой-то могилкой и, держась одной за памятник, другой дрожащей рукой стирал пот с лица. Нет, ему не было страшно, потому что ему было очень страшно! Тут сектанты начали двигаться. Но как-то странно, неестественно. Словно двигались только их тела, но без душ. Они не ходили, нет. Казалось, что они плыли над землёй. Причём двигались всё время против часовой стрелки. Натыкаясь друг на друга, они на секунду замирали, а затем снова продолжали двигаться в своём жутком танце. Головы их были постоянно опущены и закрыты большими капюшонами. Ветер совсем стих, и в ночной тишине только шуршание их балахонов да странные звуки, напоминающие то ли стон, то ли шепот, то ли какое-то внутреннее гортанное пение, слышались отовсюду. - Внесите же источник, что даст нам жизнь, энергию и силы! – произнёс главный, и тут же рядом с ним появилось двое. В руках у одного был большой мешок. Второй, раскрыв мешок, запустил в него руку и через секунду достал из мешка большого чёрного кота. Кот, шипя и испуганно озираясь по сторонам, извивался, пытаясь вырваться. Тот, что держал мешок, отбросил его на землю и взял кота за задние лапы. - Тебя приносим в жертву, хотя должен быть не ты! – громко произнёс главный, беря с алтаря нож. Кот же, видимо почуяв приближение смерти, дёрнулся всем телом, но, поняв тщетность своих попыток освободиться, вдруг жутко и протяжно завыл на всё кладбище. Саня вздрогнул и поёжился. Тут кот повернулся в его сторону, и их взгляды встретились. На Сеню смотрели полные ужаса и тоски голубые глаза зверя… Саня хотел вскочить, что-то крикнуть, чтобы помешать им, но ужас сковал не только его тело, но и голос, и теперь он мог только смотреть туда, где происходило всё это действие. И тут же он почувствовал, как что-то тёплое побежало по его ноге и полилось на землю, тут же испаряясь, – он описался… Главный, взяв нож двумя руками, поднял его над собой, как до этого книгу и, произнеся какую-то молитву, перерезал горло коту. Надрез был небольшой, но профессионально выполненный, так как кровь не брызгала во все стороны, а пульсируя, стекала в большой кубок, быстро наполняя его. Когда кубок был наполнен, главный положил нож и взял кубок двумя руками. Те двое, что держали кота, молча отошли и исчезли в темноте. Главный, что-то шепча, обмокнул указательный и большой пальцы правой руки в крови, стал касаться кончиком указательного пальца лучей звезды и углов пирамиды. Затем, произнеся: "В сём клятву я скрепляю здесь печатью!", - коснулся большим пальцем центра пирамиды…В ту же секунду все ощутили новый толчок земли, но с ещё большей силой. Затем он выпрямился и сделал глоток из кубка, после чего передал его остальным. Когда кубок прошёл по кругу, его поставили на своё место. В костёр, видимо, были брошены новые дрова, так как он разгорелся с новой силой и задымил. Но дым его был не едкий, а скорее наоборот – приятный. Он словно обволакивал всех присутствующих и даже потянулся к Сане, сначала слегка коснувшись его плеча, словно спрашивая: "Я вам не помешаю, если присяду рядом?!" И не получив отрицательного ответа, словно мягким и тёплым пледом окутал Саню. И Сане вдруг стало так тепло и хорошо, так легко и спокойно, что он даже улыбнулся. А на поляне снова все начали это странное движение-танец. Но на этот раз двигались они намного быстрее, задавая себе ритм хлопками. И вот уже в свете костра Саня увидел, как сектанты сбрасывают с себя балахоны и танцуют уже без них, то есть абсолютно голые! Среди танцующих было трое мужчин и пять женщин. Их движения были странными и непонятыми, но они манили, они звали его, Саню, к себе. И он неожиданно даже для самого себя вдруг поднялся со своего места и пошёл к поляне. Но его появление ничего не изменило. Казалось, что они его просто не замечали. И лишь только одна девушка, не останавливая танца, стала двигаться в его направлении, делая странные движения руками, словно маня его. А девушка была просто прекрасна. Её длинные светлые волосы спадали, почти полностью закрывая её прекрасную грудь, которая при каждом движении девушки призывно вздрагивала, иногда выглядывая сквозь волосы розовым сосочком. А о фигуре и говорить нечего. В общем, если сказать коротко, эта девушка была воплощением того идеала, той мечты, которую хранил в своём сердце Саня. И сейчас эта мечта была рядом с ним. И не просто рядом, а звала к себе. Да-да-да, она хотела его, Саню. И он хотел, очень хотел её! На ходу сбрасывая, нет – срывая с себя одежды, Саня подбежал к костру уже абсолютно голый. Ему уже совершенно не было холодно. Наоборот, ему было так жарко, что, казалось, он мог растопить своим телом даже весь снег и лёд Арктики… Саня нежно обнял девушку и вздрогнул. На удивление она оказалась очень холодной. - Ничего, сейчас я тебя согрею! – прошептал он ей на ухо и, крепче прижавшись к ней, поцеловал её в шею. Вернее хотел поцеловать, но девушка, быстро отстранившись, как-то странно посмотрела на него, а затем сама прикоснулась губами к его левому уху. Саня в блаженстве закрыл глаза. А девушка перешла с поцелуями к шее… И вдруг страшная боль вонзилась ему в шею, а вместе с болью вонзились и её зубы, которые в одну секунду из ровненьких и белоснежных превратились в длинные и острые клыки. Да и сама девушка стала превращаться в старуху. Её волосы, мгновенно побледнев, взъерошились во все стороны и стали седыми. Пальцы скрючились, ногти загнулись, а лицо стало таким уродливо-жутким, что Саня в ужасе закричал и, словно очнувшись, оттолкнул от себя старуху, бросился бежать к своим вещам. -Врёшь, не уйдёшь! – крикнула шепеляво старуха и бросилась за ним. Но она не бежала, а словно на пружинке подпрыгнув, взлетела высоко в воздух и озиралась по сторонам. Увидев убегающего Саню, она издала радостный крик, больше похожий на карканье вороны, и пустилась в преследование… Саня, подбежав к могилке, где он бросил куртку с пистолетом, быстро схватил её и достал "Макаров". - Бр-ро-сь! Пр-ро-шу те-бя, м-мой м-ми-лый, не су-е-тись! – вдруг услышал он чей-то странный голос совсем рядом где-то у могилы. Саня посмотрел вниз и обомлел. У могилы, облокотившись одной лапой о памятник, а другой, поддерживая надрезанную голову, стоял тот самый чёрный кот, которого всего каких-то минут сорок назад обескровили, перерезав горло. - Ну?! И не ду-ма-й да-же соп-ро-тив-ля-ться! От нас, мур-мур-мур, не уй-дё-шь! И кот стал лизать левую лапку, которой до этого придерживал голову. Но голова без опоры сразу же откинулась назад, открыв горло, словно крышка чернильницу. - Ах ты, мерзкая тварь! Ты, котяра вонючий, меня учить будешь?! – задыхаясь от возмущения, крикнул Саня и с такой силой пнул кота, что тушка его, взмыв высоко в небо, по дуге пролетела хорошее расстояние, упала прямо в центр костра, а голова, издав протяжное "Мя-у-у!!!" и взлетев не менее высоко, упала прямо на голову старухи, сильно стукнув её. - Миль, так сказать, пардон, мадам! – извинилась голова, но старуха, взяв её в руку и попытавшись надкусить, недовольно сплюнула, а затем, размахнувшись, бросила в Саню. И в ту же секунду Саня выстрелил. Пуля попала прямо в летящую навстречу голову кота, разорвав её на тысячи кусочков. Старуха, недовольно топнув ногой, сплюнула на землю и стала грозно приближаться к Сане. Но тот уже совершенно спокойно нажал на курок. Старуха, дёрнувшись всем телом, наклонилась вперёд и вправо, но, удержав равновесие, продолжила своё движение. Саня выстрелил ещё раз, ещё, ещё и ещё! Он нажимал на курок, хотя пистолет уже не стрелял, потому что кончились патроны, но старуха всё шла и шла, приближаясь к нему. Саня в ужасе прижался спиной к холодному памятнику и закрыл глаза, ожидая самого худшего. - Открой, открой свои глазки, милый, и посмотри на меня! Разве я не красивая, а? Разве я не хороша собой, милый?! – хрипела старуха у самого его лица. - Так посмотри же на ме… - голос её оборвался на полуслове. Она хотела сказать "меня", но успела произнести лишь "ме…", потому что что-то с хрустом вошло в её тело. Саня открыл глаза. Это "что-то", что вошло в её тело, разрубив голову пополам и войдя в тело как раз между грудей, была обычная совковая лопата, которую, стоя позади старухи, держал тот самый кладбищенский сторож-стукач, по кличке "Крот". Он, продолжая держать в руках лопату и тем самым удерживая от падения тело старухи, с милой улыбкой произнёс: - Надеюсь, теперь вы и сами смогли убедиться в том, что я был прав, сигнализируя вам о безусловной странности как этих сборищ, так и самих этих людей. Но я вижу, вы немного устали, так что не буду вас боле задерживать. Лишь об одной услуге осмелюсь я просить вас, если вас, конечно, это не затруднит: не могли бы вы придержать лопатку, пока я не возьму вон с той могилки колышек. Такой, знаете ли, осиновый, осиновый колышек. А то ведь без него-то, неровен час, старушка, глядишь, опять возвернётся по наши души. Ну так что, вы согласны придержать-то?! Саня, молча кивнув, обойдя старуху, подошёл к ней сзади и крепко сжал обеими руками черенок лопаты. Сторож, отойдя к соседней могилке, взял там небольшой кол и полено и вернулся к ним. Затем он подошёл к старухе спереди и поднёс к её левой груди кол. Подумав немного, сторож отодвинул кол и, подняв левую грудь старухи, снова приставил его, уже прямо под грудью и замахнулся. Полено, со свистом рассекая воздух, ударило по колу, и тот с хрустом вошёл в тело старухи, которая вдруг дёрнулась, подняв голову и издав протяжный вой, уронила голову и затихла. Сторож, сделав ещё два контрольных удара поленом по колу, отбросил его в сторону и устало сел на могилку. Саня тоже отбросил лопату вместе со старухой, брезгливо сплюнул и, подойдя к своим вещам, стал одеваться… - А, вот вы где, соколики! – радостно крикнул Игорь, подходя к могилке, на которой сидели сторож и Саня и молча курили. - Где ты был? – тихо спросил Саня. - Где я был?!? Это где ты был! Всё шло, как по заказу, как вдруг ты начал палить во все стороны. Бомжа завалили с бомжихой! - Какого бомжа?! Как это завалил?! - Ни хрена себе, он ещё спрашивает! А кто в этого тошнотика пол-обоймы всадил и бошкой его в футбол играл?! - Башкой в футбол? Я?!? - Ты, ты! А кто ж ещё, милый! А потом и бабу его замочил, вогнав в неё, как в кабана, полную порцию из своего табельного, да напоследок ещё лопаточкой, да по головоньке! - Да, но она же ведьма! И не мужика я убил, а кота! - Ведьма, ведьма! А кто спорит. У меня после литра выпитого все бабы ведьмы, а мужики - ну сущие котяры! Ладно, Санёк, поехали. С ними уладим, на других бомжей же и спишем. Так что отбой, пошли домой! - Постой, а как же секта, их сегодняшний шабаш?! - Ты это, ты слышь, Санёк?! Ты чё, правда, лишку хватил?! Какая секта? Какие сектанты? Мы сходку бомжей караулили. Ты чё и вправду ничего не помнишь?.. С тех пор старший оперуполномоченный капитан Кротов Александр Николаевич стал на многие вещи смотреть по-иному. В его характере исчезла жёсткость, грубость, хотя в то же время он стал более замкнутым. И часто, уединённо сидя в своём кабинете, он размышлял о смысле жизни и о своём пути по ней, по жизни. Закутав горло шерстяным шарфом, он сидел, молча глядя в окно, лишь изредка прикасаясь левой рукой к шее в том месте, где были две глубокие ранки, вернее следы от них. А в свои редкие выходные дни Саня любил посидеть и побеседовать с тем самым сторожем с кладбища. Иногда на кладбище, а иногда на даче этого сторожа, которую охранял маленький и ужасно толстый человек по имени Мишель…
Глава – 4 – На небольшой полянке в лесопосадке на окраине города сидел человек. Он был явно не в настроении. Разложив на развёрнутую газету пару огурцов, помидорку, маленькую луковичку и кусок сала, он достал из сумки бутылку водки и открыл пробку. Затем он поднёс бутылку ко рту и сделал несколько больших глотков. Поставив бутылку на землю, он взял огурец, сначала понюхал его, со свистом вдохнув его запах, а затем откусил от него кусок. Мужчина смотрел на молоденькую берёзку, одиноко растущую на краю полянки. "А ведь она такая же молоденькая и красивая, как Светочка!" – подумал он и вдруг заплакал. Плакал громко. И плач его временами переходил в вой. Сжатыми в бессильной злобе кулаками он бил по земле, словно она была виновата в чём-то… Этим мужчиной был майор госбезопасности Кудряшов Андрей Михайлович… А плакать ему было от чего. Ведь он не зря слыл одним из лучших работников конторы и отличным специалистом. Да, ему удалось собрать информацию о секте, её составе и руководителе. Но он не спешил докладывать в Москву. Не спешил по одной лишь причине. Но эта причина перевешивала все контрдоводы вместе взятые. Потому что Света, его любимая доченька Света, тоже входила в состав секты. Но, что тоже было немаловажно, секта имела своих людей в партийных органах власти, в МВД и, он был абсолютно уверен, в КГБ. "Нет, шум поднимать нельзя, – думал Андрей Михайлович, - в открытую мне с ними не справиться… Но я же должен что-то предпринять! Их нужно остановить, иначе они своими щупальцами всю страну обхватят!.. Так. Нужно собрать надёжных ребят. Кого?.. Саню Кротова с Игорьком Смирновым! Они ребята свои, никогда не подводили… Нет, мы ещё посмотрим - кто кого, господа сектанты! Гвардия не сдаётся!!!" И он, допив остатки водки, пошёл к трамвайной остановке. Там ему долго ждать не пришлось. Сев в трамвай №8, который шёл до Колхозной площади, Андрей Михайлович сразу задремал… - Что-то мне лихо, старик, – зябко кутаясь в кофточку, сказала Настя. - А ты это, ты на-ка вот, чайку-то выпей, милая! – размешивая сахар в стакане, ответил старик и протянул чай девушке. - Боязно мне что-то. И город весь, как колпаком, накрыт! - Да что ты, что ты, Настенька! Каким ещё колпаком-то?! Тучки - это да, тучки есть, чего уж там. А колпака никакого не вижу. Нету колпака! – разглядывая холодное небо через окно, ответил старик. - Ты старик и не можешь увидеть его, как, впрочем, и многое другое, что я вижу. - Да что, что ты видишь-то, милая?! - Всё! Я всё вижу! Кровь, много крови вижу! Живые как мёртвые, а мёртвые как живые. Камень-ключ открыл запоры, страх как норма бытия. И с лицом ночного вора зверя выпускаю я! - Ну ты, Настенька, совсем переутомилась. Ты это, того значит, ложись-ка да отдохни-ка, полежи тут, поспи. - Нет, старик. Собирайся, нам нужно идти. - Куда, милая?! - Там всё увидишь… Андрей Михайлович проснулся от резкого толчка. - Ты куда прёшь, тупица?!? Тебе что, жить надоело? Так ведь трамвай не трахает, он давит! – услышал он, как вагоновожатый кричал на переходящую через рельсы женщину, которую он только что чуть не задавил. Но женщина вовсе и не испугалась, а наоборот, отбежав на безопасное расстояние, погрозила трамваю кулаком и ехидно сказала: - А как вы трахаете, так лучше под трамвай!!! Толпа собравшихся тут же зевак дружно засмеялась. Андрей Михайлович, быстро вскочив со своего места, выскочил из трамвая. Перейдя через дорогу, он оказался на Колхозной площади как раз у самого рынка. Выпитая водка давала о себе знать, но Андрей старался идти ровно. У газетного киоска он вдруг почувствовал, что кто-то тянет его за рукав. - Молодой, красивый, дай погадаю?! – услышал Андрей и обернулся. Перед ним стояла уже немолодая цыганка. Она озорно смотрела на Андрея, не отпуская из своих рук его рукав. - Ты, я вижу, человек хороший. Так позолоти ручку, дай на конфеты для деток моих, а я тебе всё как есть расскажу. Ведь тоска лютая гложет сердце твоё, и нет тебе ни в чём покоя и утешенья! Андрей, внимательно осмотрев цыганку, достал из кармана кошелёк и, вытащив из него червонец, протянул его цыганке. Та, быстро схватив деньги, ловким движением сунула их себе за пазуху. Затем взяла его руку и стала рассматривать ладонь. - Ой, ой, ой, яхонтовый мой! Беду вижу, большую беду! Кровь твоя, что в ребёнке твоём, совсем чёрная стала… Ой, страшно мне что-то. Не буду я больше говорить тебе. И деньги свои забери лучше! - Нет, деньги оставь! Я тебе ещё заплачу, только скажи, что мне делать? Как мне доченьку мою спасти?! - У дочери твоей свой путь и тебе её не остановить! Ну а коли станешь на пути её, закончишь жизнь свою с умом, но без ума! – цыганка говорила медленно, тихим голосом. Она уже не смотрела ему на руку, а закрыв глаза, как в трансе, стояла рядом с Андреем. Вдруг она вздрогнула. По её телу пробежала судорога, и лицо её исказилось в страшной гримасе. Всё ещё стоя с закрытыми глазами, она хриплым голосом прокричала: - Она идёт! Она пришла! Она здесь!!! И, упав на колени, всё ещё с закрытыми глазами, стала испуганно прятать голову в плечи. - Ну, здравствуй, здравствуй, милая! – вдруг, совсем рядом раздался чей-то голос. Андрей поднял глаза и увидел рядом с собой молодую и бледную девушку, а рядом с ней старичка. - Ну вот мы и встретились! – продолжала девушка. - Молодец, ты свою миссию выполнила. Так что можешь идти, а ребята тебя проводят! И тут же словно из-под земли выросла машина скорой помощи, из которой выскочили двое крепких санитаров и, подбежав к девушке, остановились в ожидании указания. - Возьмите её в тихий дом! – скомандовала девушка. - Да, учитель! – хором ответили санитары и, схватив перепуганную до смерти цыганку, понесли в машину. Всё произошло настолько быстро, что Андрей не успел ничего сообразить. Машина скрылась за поворотом. Лишь последние три цифры её номера, словно отпечатавшись в воздухе, ещё несколько секунд отчётливо виднелись на дороге. И это были: 666… А Настя тоже посмотрела на дорогу. Ей казалось, что кто-то в эти минуты был в её теле вместо неё. Но как только машина отъехала, она, Настя, снова вернулась в своё тело. И уже находясь в нём, вдруг провалилась куда-то, очнувшись в большом помещении. Стены этого помещения были покрыты белым кафелем, а под потолком горело множество ламп. Посередине комнаты стоял большой каменный стол, рядом с которым стояли две тележки с разнообразным инструментом. Вдруг двери отворились и двое санитаров внесли цыганку. Ту самую цыганку. Они, положив её на стол, привязали ремнями её руки и ноги, а под голову положили маленькую подушечку. После чего санитары вышли из помещения. Воцарилась тишина, мёртвая тишина. И было слышно как капля, собравшаяся на носике крана, оторвалась от него и, с шумом пролетев до раковины, сильно ударилась о неё. Затем ещё одна, и ещё, и ещё, и ещё… Вдруг в комнату вошёл маленький и лысый человек в белом халате. Он молча обошёл стол, на котором лежала женщина, и внимательно осмотрел её. Затем он подошёл к раковине и тщательно с мылом помыл руки. После чего он снова подошёл к женщине, которая пыталась что-то сказать, но у неё ничего не получалось, так как рот её был заклеен липкой лентой. - Ну-с, милочка, вот и пришло ваше время, – с улыбкой произнес доктор. - Ну что вы, что вы?! Не извольте беспокоиться, всё произведём в лучшем виде и согласно инструкции! – продолжал он, перебирая инструменты на тележке. А среди инструментов были разнообразные кусачки и зажимы, ножи и пилочки, крючки и иголки. - Это, видите ли, только обыватели думают, что это легко – дать смерть человеку. Нет! Смею вас заверить, очень даже не легко! Ведь это ж надо правильно инструмент подобрать, чтобы доставить пациенту максимум мучений, но чтобы он не умер сразу, а как же! Вот вы, наверное, слышали, как люди говорят: "Глаза – зеркало души!" И это совершенная правда. Но не всем известно, что глаза ещё и аккумулируют ту колоссальную энергию, что излучают же они сами в момент больших страданий и мук человека. Ну, теперь вы понимаете, на пороге какого открытия мы с вами, дорогая моя, стоим?! Да это без сомнения Нобелевская премия! И вы внесёте в наше общее дело свою весьма весомую лепту! Доктор взял с полочки что-то наподобие очков, прикреплённых к широкому ободу. Но очки эти были без стёкол, а цельные. - Вас, конечно, интересует что это?! – с улыбкой спросил доктор и тут же продолжил: - это моё личное изобретение, мой, так сказать, патент. Это отражатель энергии. Ну, что же тут непонятного?! Ведь всё очень даже просто. Как я уже говорил, во время мук, а вернее в ожидании их, ужас концентрируется колоссальной энергией, которая и выплёскивается из глаз просто так на улицу. А благодаря этому моему прибору энергия ужаса теперь отражается обратно на глаза и концентрируется уже в них, в ваших милых таких глазках. Ну-с, приступим?! Да вы только не волнуйтесь, пожалуйста. Я обо всём буду вам рассказывать, так что вы будете полностью в курсе всей операции! Итак, сейчас мы надрежем скальпелем ахиллесово сухожилье. Его, конечно, можно и электропилой, но тогда много летит в разные стороны костяных крошек и запах такой… палёного мяса! Да-да-да!!! Уж вы мне поверьте, я, знаете ли, пробовал! И он стал медленно перепиливать сухожилие… Вдруг вся комната словно наполнилась каким-то туманом, и Настя потеряла сознание. Очнувшись, она открыла глаза и увидела склонившегося над ней Андрея. - Я пришла, чтобы помочь тебе! – тихо сказала она. Нам нужно идти. Я покажу тебе место, где они прячут боль и ужас. Андрей помог ей подняться и, поддерживая девушку, они пошли в направлении трамвайной остановки… На железнодорожном вокзале они купили билеты на пригородный поезд до станции Куделино… Выйдя из электрички, они пошли по тропинке через сосновый лес. Шли молча, хотя Андрей о многом хотел поговорить с этой странной девушкой, но он боялся спугнуть её, что-то испортить. А девушка, словно продолжая находиться в состоянии транса, молча шла по лесу в неизвестность, ведя и его за собой … Возле забора одной из дач Настя остановилась и впервые за всё время похода посмотрела на Андрея. Смотрела она пристально, словно изучая его. От её взгляда Андрею стало не по себе. - Это здесь, – тихо сказала Настя. – Вы пойдетё со мной? Не торопитесь с ответом, ведь там очень опасно. - Но для меня не более, чем для Вас?! - Я не боюсь смерти, потому что давно готова к ней и знаю всё, что будет. А вам решать за себя самому. - Я уже давно решил! – твёрдо ответил Андрей и достал из кармана пиджака пистолет… Калитка оказалась незапертой, а лишь прикрытой и подпёртой изнутри палкой. Андрей потянул её на себя, и палка упала. Медленно приоткрыв калитку, Андрей заглянул во двор. У дома стояла машина скорой помощи. Задние дверцы её были открыты. Во дворе никого не было. Андрей, тихо ступая, вошёл во двор и, быстро оглядевшись, подбежал к окну дома. Так же осторожно заглянул в окно. За столом в комнате сидели два санитара и, о чём-то оживлённо беседуя, пили чай. Андрей внимательно всмотрелся в их лица. "Боже мой! Да это же те самые санитары, что забрали цыганку у рынка!" – подумал он. Тихо ступая, Андрей подбежал к двери. - Руки вверх! – громко крикнул он, заскочив в комнату. Санитары, быстро подняв руки, с удивлением смотрели на него. - В чём дело, товарищ?! Вы в своём уме?! – ответил один из санитаров и попытался встать. Но Андрей тут же выстрелил в потолок. - Сидеть! Сидеть, сволочи!!! Санитары испуганно вжались в стулья. - Где цыганка? – грозно спросил Андрей. - Какая ещё цыганка? - Та, которую вы забрали на Колхозной площади! - Никого мы не забирали ниоткуда. И сюда нас кто-то вызвал. Ну, мы приехали, а никого и нет! - Ах вот как?! Ты думаешь идиота нашёл?! Думаешь я про вас ничего не знаю?! Да вас давить надо, как гнид поганых! Истреблять, пока вы не размножились как саранча, как крысы! - Кишка у тебя тонка! Давить он нас, видишь ли, собрался?! Да это мы вас всех передавим! Это мы - санитары общества! Это мы призваны освободить общество от всякого дерьма, вроде тебя! Да если бы не Светка, тебя бы давно уже на фарш пустили! – грозно вставая из-за стола, произнёс санитар. - Ты ещё увидишь, что мы наш, новый мир построим, в котором работать будет бык. А быку нужен кнут и пайка. Но самое главное, что люди сами попросят нас, сами подставят свои шеи под ярмо, лишь услышат волшебное слово "демократия"! А они услышат, и очень скоро услышат. И никто нас не остановит, ни… - он не договорил. Его на полуслове остановил выстрел. Удивлённо посмотрев на Андрея, мол: "Ты что? Я же не сказал ещё самого главного!", санитар замертво рухнул на стол. Из отверстия во лбу небольшой струйкой сочилась кровь, заливая стол… Второй санитар, сжав зубы, вскочил со своего места. Андрей снова поднял руку с пистолетом, но вдруг кто-то повис у него на руке, вцепившись в запястье зубами, которые, с хрустом прокусив кожу, вошли в мясо. Андрей несколько раз ударил левой рукой маленького и до безобразности толстого человека, который висел у него на руке, по лицу, но тот продолжал грызть руку. От жуткой боли Андрей сжал зубы и зарычал, словно волк, попавший в капкан. Затем он взял левой рукой из правой уже выпадавший пистолет и, приставив его дулом прямо к переносице уродца, выстрелил… От выстрела голова толстяка резко дёрнулась назад и тут же упала на руку Андрея, продолжая держать её бульдожьей хваткой в своих зубах. Тут же второй санитар с криком кинулся к двери, но Андрей снова выстрелил, и тот упал на пол… Морщась от нестерпимой боли, Андрей взял голову толстяка за волосы и попытался высвободить свою правую руку, но зубы уже глубоко сидели в его плоти. Тогда Андрей осмотрелся в комнате и у окна увидел садовые ножницы-секаторы. Волоча за собой толстяка Мишеля, Андрей кое-как добрался до окна и взял ножницы. Затем он прислонил спиной к стене толстяка и свободной левой рукой попытался вставить ножницы Мишелю в рот, но вскрикнул от боли. Тогда, уже совсем остервенев, Андрей с силой ударил ножницами в горло толстяка. Лезвие без особого сопротивления вошло в толстую шею Мишеля. А Андрей наносил и наносил удары, пока не почувствовал правой рукой, что давление тела толстяка на его руку совсем ослабло. Отложив ножницы, Андрей посмотрел на шею толстяка. Вернее на то, что от неё осталось. Забрызганный кровью, Андрей взял голову Мишеля снова за волосы и резко рванул её вверх, делая при этом вращательное движение. Раздался хруст, и обезглавленное, напоминающее теперь набитый чем-то мешок, тело, Мишеля упало к ногам Андрея… Андрей, шатаясь, вышел из дома. Он хотел позвать девушку, с которой приехал сюда, но поймал себя на мысли, что не знает её имени. Увидев рядом с домом сарай, Андрей зашёл в него. Это была маленькая мастерская. У стены стоял небольшой верстак с тисками. Андрей стал вращать ручку тисков, раскрывая их рубки. Затем он просунул меж них голову толстяка и стал закручивать ручку, зажимая губки. Раздался хруст раздавленного черепа и тут же, словно два шарика для пинг-понга, выскочили из глазниц и повисли на жилах глаза. Они словно были ещё живые, дрожали у самой руки Андрея, который почувствовал головокружение и позыв к тошноте. И с диким рёвом он резко рванул правую руку. Раздавленные тисками челюсти подались, и рука Андрея освободилась, оставив всё же между гнилых зубов головы Мишеля кусок мяса. Прижимая к себе раненую руку, Андрей вышел из сарая. Во дворе никого не было. - Девушка, где вы?!? – попытался крикнуть Андрей, но издал лишь негромкий хрип. Девушка не отзывалась… "Наверное, сбежала, – подумал Андрей. - Ну ничего! Я так просто не дамся, я уничтожу ваш гадюшник!" И он, сев в машину скорой помощи, поехал в направлении города.
Глава – 5 –
Настя, очнувшись после очередного приступа, поднялась с травы и осмотрелась. Когда её спутник заходил в калитку, ворота были закрыты, это она хорошо помнила. Но сейчас ворота были нараспашку, значит, кто-то с дачи выезжал. Настя медленно пошла к дому. Поднявшись по ступенькам, она вошла в большую комнату. Пол, стены и стол - всё было залито кровью, хотя никого в комнате не было. Настя, осторожно ступая, обошла дом - никого не было. Уже подойдя к входной двери, она вдруг заметила ещё одну дверь, которая была приоткрыта. Настя подошла и заглянула за дверь. Там она увидела лестницу, ведущую вниз. Открыв дверь полностью, чтобы хоть как-то осветить путь, Настя стала спускаться по ступенькам, каждая из которых отзывалась на её прикосновение своим скрипом… Спустившись вниз, Настя стала ощупывать стену в поисках выключателя, и буквально тут же ей это удалось. После короткого щелчка зажёгся свет. Настя осмотрелась. Она стояла в небольшом коридорчике у какой-то двери. Дверь была массивная, с большой ручкой-задвижкой. Настя, взявшись двумя руками за эту ручку, повернула её и потянула дверь на себя. Дверь была тяжёлая, но всё же подалась и медленно открылась. Настя зашла в комнату. Она хотела снова поискать выключатель, как вдруг свет сам зажёгся, ярко осветив небольшое помещение, стены и пол которого были покрыты белым кафелем, а посередине стоял каменный стол, у которого находились две тележки с инструментами. - Я рад, что вы пришли ко мне и, наконец-то мы с вами познакомимся! – вдруг услышала Настя чей-то голос сзади и, вздрогнув от неожиданности, обернулась. У двери стоял маленький и лысый человек в белом халате и улыбался. За его спиной стояли ещё двое молодых людей крепкого телосложения и тоже в белых халатах. Но больше всего поразило Настю - это то, что у одного из санитаров прямо между глаз было небольшое отверстие, из которого понемногу сочилась кровь, которую он нервно стирал салфеткой. Лысый, увидев удивлённый взгляд Насти, тоже обернулся на санитара. - Ах, вы об этом?! Ну что поделаешь? Люди, знаете ли, очень нервные пошли. Хорошую моду себе взяли - стрелять в живых людей! Ну да ладно, как говорится, у них своя свадьба, у нас своя! Ну, так как вам у нас нравится? А хотите, я покажу вам то, что никому ещё не показывал?! Мою гордость, так сказать, мою коллекцию?! Я ведь, знаете, человек бесконечно преданный науке, то есть гуманист. Вот смотрите, милая Настя. Вы, так сказать, первая посетительница моего музея. И он нажал на какую-то потайную кнопку в стене, после чего половина стены отошла куда-то в сторону, открыв нишу. Доктор опять щёлкнул выключателем, и уже в нише зажёгся яркий свет, осветив стеллажи и баночки, находящиеся на них. Настя внимательно посмотрела на эти баночки и чуть не потеряла сознание. со стеллажей из прозрачных баночек на неё смотрели десятки человеческих глаз!!! Доктора, безусловно, радовала реакция Насти на увиденное. Он с улыбкой смотрел на шокированную девушку. - Ну-с, и как вам?! - Но это же … - Да, да, вы не ошиблись, голубушка! Это действительно, глаза человеческие глаза! Вы думаете, они мертвы? Но вы ошибаетесь, о, как вы ошибаетесь! Вот, взгляните хотя бы в эти, – он взял в руки одну баночку и, держа её на ладони, поднёс к лицу Насти. - Эти глаза принадлежали одному никчёмному и тщедушному человечку. Да-да, человечку, ведь и человеком-то его назвать никак не представляется возможным. Ну сами посудите, как он жил? На что тратил свою жизнь? Вкладывал во что свою душу? Так я вам отвечу – нет! Его ничто не интересовало, кроме еды и покоя. Он боялся слово лишнее сказать кому-то, чтобы не дай бог не обидеть кого-то…. Вы скажите: "Ну и что тут плохого? Он же не воровал, не убивал!" И вы будете правы. Да-да, правы, но только наполовину. Потому что у каждого человека есть своё предназначение в жизни. И тут всё ясно. Один рождается, чтобы строить, другой должен печь хлеб, третий – ткач, четвёртый – сапожник, пятый – воин, и так далее, и так далее, и так далее. Но есть те, кто рождается быть кормом, как корова или свинья для нас. И ведь вы не задумываетесь ни о чём, когда кушаете котлетку из говядины или свиной стэйк. Вас ведь не мучают угрызения совести? Иначе вы бы вообще ничего не смогли есть. И умерли бы с голоду! Но вы кушаете и получаете от этого удовольствие, а не только запас калорий для обеспечения жизнедеятельности вашего организма. Так вот и предназначение этого человека (он указал на баночку) - его предназначение быть глазами истории, если так можно выразиться, аккумулятором событий. А как мы запоминаем всё, что видим и что происходит вокруг нас? По эмоциональному уровню происходящего, то есть по энергетике события, которую мы и фиксируем глазами. Глаза, матушка, они ведь очень интересный, если можно так сказать, орган. Но моё изобретение, мой, так сказать, наилучший труд вот он, перед вами! – и он взял с полочки странный обруч-шлем. - Боль, страх и ужас - вот три составных силы, которые, словно огромная электростанция, вырабатывают в организме человека такую огромную энергию, которой можно даже испепелить человека! Да и что нам-то долго рассуждать? Не хотите ли, голубушка, сами попробовать?! Вы ведь, как я вижу, давно готовы, да и сами сюда пришли. Так что прошу, прошу-с к столу! – и он, с учтивой улыбкой, немного согнувшись, указал Насте на стол. Настя молча подошла к столу и, взобравшись, легла на него. - Вы просто умница, честное слово! – сказал доктор, одевая ей обруч-шлем. Настя, расслабив мышцы тела, стала концентрировать свою энергию, собирая её по всему телу и двигая, словно огненный шар, от стоп ног по телу к голове. И с каждым сантиметром продвижения этот шар всё увеличивался и, дойдя до головы, уже превратился в маленькую, как раз размером с её голову, шаровую молнию… И тогда Настя открыла глаза и в зеркалах обруча увидела ужас, боль и такую огромную силу, что даже рассмеялась. И тут же вся её сила, эта шаровая молния, отразилась в обруче и, уже усиленная, вернулась в глаза её, а вернувшись, соединилась сама с собой. И раздался оглушительный взрыв, и, рассыпаясь тысячами маленьких шаровых молний, словно разрывной снаряд, разлетелась её голова. И тут же, как праздничные хлопушки, стали с хлопками лопаться глаза, что стояли в баночках на стеллажах. И мгновенно вспыхнул спирт из этих самых баночек, и языки пламени прыгнули к двери, словно специально перекрывая пути к отходу. И радуясь свой этой ловкости, лизали косяк и саму дверь, от чего та быстро, словно стесняясь, стала румяниться и через несколько секунд вспыхнула с треском и гулом… Доктор с криком кинулся к двери и, пробежав по лестнице наверх, выбежал из дома. Вернее из дома выбежала живая свечка. Санитары, повалив его на землю, накрыли плотно большим куском мешковины, чтобы потушить его.
Глава – 6 – Андрей через лес выехал на трассу и направился к городу. Чёрные тучи обволокли небо. Где-то вдалеке послышался первый раскат грома и тут же совсем рядом с его машиной в асфальт вошла извилистая молния, вылетевшая из тучи. Андрей резко рванул руль вправо, уходя от молнии, и машина пошла юзом поперёк дороги. Ему повезло, что на полосе встречного движения никого не было. Не без труда ему удалось выровнять машину. До города оставалось пять километров… - Капитан Кротов слушает! - Саня? Привет, это я, майор Кудряшов, узнаешь? - Михалыч, ты? Рад слышать тебя! Давненько тебя не видел и не слышал, какими судьбами? - Саня, мне нужна твоя помощь. - Нет проблем, Михалыч! - Возьми Игоря Смирнова, он же в вашем отделении работает? - А то!.. - И ещё несколько человек, группу захвата. - Чё, брать бандюгана какого будем? - Да, бандюгана. Так вот, собери всех и подъезжайте на улицу Соколовского к дому номер 4-Б. Я через полчаса там буду. Всё понял, Саня?! - Так точно, товарищ майор! Будем в назначенное время в указанном месте! - Я на тебя надеюсь, Саня… А в это время на улице Соколовского в доме номер 4-Б, в квартире тридцать три, происходили странные события. - Серёжа, я хочу с тобой серьёзно поговорить! - Ты уверена, Леночка, что действительно хочешь этого разговора? - Да, хочу! У меня нет ни сил, ни желания молчать и оставлять всё, как есть. - Ну что же, тогда давай присядем и поговорим. Я слушаю тебя, дорогая. - Не ёрничай, пожалуйста! Я ведь давно тебе не дорогая. И тебе давно абсолютно безразлично, как я и что со мной! Ты словно с ума сошёл. Только и слышу: "Факультативы, факультативы, факультативы!" Ты думаешь, я не знаю, чем вы там на даче занимаетесь?! Вы там развратом занимаетесь, вот чем! Да если бы не ребёнок, твой ребёнок, которого я ношу в себе, я бы уже давно ушла от тебя куда глаза глядят! Но теперь я решилась. Теперь даже ребёнок меня не остановит! - А так тебя удерживал только ребёнок? Ну так это не беда, этот вопрос мы как раз решим! Лена испуганно посмотрела на Сергея. - Что ты имеешь в виду?! - Именно то, что сказал. Ребёнка я заберу, а ты будешь свободна, и я тебя отпущу. - Ребёнка заберёшь? Что за бред?! Нет, ты действительно сумасшедший. Всё, я пошла собирать вещи! - Ну что же, ты сама это решила, так значит и быть посему! Лена ушла в спальню, Сергей, сидя в кресле, смотрел в окно, за которым шёл холодный осенний дождь. И темноту улицы изредка освещали удары молнии. Раздался звонок в дверь. Сергей вышел в коридор и, подойдя к двери, открыл её. На пороге стола Света и ещё двое ребят из её группы. - Здравствуйте, Сергей Владимирович! - Здравствуйте, здравствуйте, ребята! Я очень рад вас видеть, проходите, пожалуйста. Студенты, пройдя в квартиру, расселись у стола в салоне. - Света! Сегодня самый ответственный день в твоей, да и, наверное, в моей жизни. Сегодня, сестра, ты примешь дитя, "его" дитя! - Это большая честь для меня, учитель! - А вы, братья, идите и подготовьте всё к обряду. Нам нужно поспешать, ибо всё должно произойти в назначенное время!.. Андрей ещё на подъезде к дому 4-Б увидел две милицейские машины, мигалки которых беспрерывно крутились, освещая и пугая улицу. Толпу зевак сдерживали несколько милиционеров. И несмотря на сильный дождь народу собралось много. Андрей увидел Саню Короткова. Рядом с ним стоял Игорь Смирнов. Он тщетно пытался прикурить сигарету. - Привет, ребята! - Здравия желаем, товарищ майор! - Ну что, все в сборе? - Как учили, Михалыч! Оцепление на месте, группа захвата ждёт указаний. Да мы за тебя, Михалыч, кому хошь глотку перегрызём, только свисни! - Ладно, тогда пошли! И они зашли в подъезд. Медленно ступая, они поднялись на последний этаж и остановились у квартиры под номером тридцать три. Андрей достал пистолет и хотел было позвонить в дверь, но та сама вдруг стала медленно со скрипом открываться… Андрей заглянул в квартиру. В полумраке её чрева тысячами огоньков мерцали свечи. Причём они были повсюду - на полу вдоль стен, на полочках и стульях. Отовсюду, словно маленькими огненными ладошками они махали, приветствуя и зовя его. И он вошёл в квартиру. Остановившись в коридоре, Андрей прислушался. Было тихо… И тут ему показалось, что из спальни доносятся какие-то странные звуки, словно кто-то то ли стонет, то ли пытается кричать. Андрей подошёл к двери в спальню и тихонько потянул её на себя. Дверь легко поддалось и с тихим скрипом стала медленно открываться… То, что увидел Андрей в спальне, заставило его отступить на шаг назад и, словно окаменев, с ужасом смотреть на происходящее… В спальне на большой кровати лежало две обнажённые женщины. Одна из них была привязана к кровати ремнями. Причём ноги её были широко, словно в шпагате разведены в стороны, а рот заклеен липкой лентой. В глазах этой женщины застыл ужас и страдание. Другая женщина лежала напротив неё, так же разведя широко ноги. Между их попами было не более десяти сантиметров. Вокруг, как и по всей квартире, стояло множество свечей. Но не это всё так шокировало Андрея, нет. За время службы он и не такого повидал! Просто во второй женщине он узнал Свету, свою Свету, самую любимую на свете девочку, доченьку Свету! Да, да, да, это была она! Но на её лице не было ни испуга, ни отчаяния, как у привязанной женщины, нет! Наоборот, казалось, что Света улыбается, словно радуясь всему происходящему… Вдруг связанная женщина вся изогнулась, приподняв живот, и тут же, словно обессилев, упала на кровать. По её животу пробежала какая-то странная волна. За ней другая. Потом ещё и ещё. И при каждом новом её появлении женщина вздрагивала всем телом и вся напрягалась, отчего вздувались жилки у неё на шее и на лбу. А крик её заклеенного лентой рта превращался лишь в жуткий, какой-то гортанный вой… Когда очередная волна проходила по её животу, она вдруг остановилась чуть ниже пупка и стала, словно сжимая свои концы, собираться посередине в некое подобие шара. И уже этот шар, явно выпирая из живота, стал перемещаться по нему. То вверх, то вниз, то вправо, то влево, словно рисуя оттуда изнутри живота крест. И действительно на животе, сначала еле заметно, но затем всё отчётливее и отчётливее стал вырисовываться фиолетово-багряный крест. Женщина, мотая головой в разные стороны и мыча что-то, тряслась всем телом от напряжения. В её глазах было столько ужаса и боли, что, казалось, они не выдержат всего этого напряжения и вот-вот лопнут… А крест всё более и более выступал на её животе, словно кто-то изнутри давил им на кожу и та, не выдерживая такого нажима, тянулась, принимая его формы. И вдруг кожа с треском разорвалась и брызги крови полетели во все стороны… На лопнувшем животе женщины пенилась кровь. Андрею показалось, что там что-то шевелиться. Он постарался вглядеться, но ему мешала странная пелена, застлавшая его глаза. Тогда он сильно зажмурил, а затем широко открыл глаза… От увиденного он чуть не потерял сознание. Из разорванного живота женщины вылезало странное существо. Сначала показались его маленькие ручки, затем голова с большими чёрными глазами. Упёршись ручками, существо неспеша огляделось. Увидев Андрея, оно оскалилось, оголив ряд больших и острых клыков, и тут же, сжав правый кулачок, грозно помахало им Андрею. То ли загустевшая кровь женщины, то ли какая-то слизь стекали с его головы и рук. Но это не мешало существу вылезать из тела женщины. И уже через минуту оно ползло по её промежности в направлении Светы. Размером это существо было приблизительно с ладонь и очень походило на маленького-маленького человечка, у которого от головы и по всей спине шла полоска чёрных густых волос… Андрей вдруг, словно очнувшись, понял: "Господи! Ведь эта тварь ползёт к Светочке! Оно хочет войти в неё. Они хотят забрать мою девочку!" И такая злость и ненависть вдруг охватили его. Сжав в руке пистолет, Андрей приготовился выстрелить. - Не стоит, Андрей Михайлович! – вдруг услышал он чей-то голос и повернул голову. Перед ним стоял молодой мужчина. В руках он держал небольшой каменный крест. По обе стороны от мужчины стояли Саня Коротков и Игорь Смирнов. В руках оба держали пистолеты. - А, и ты здесь?! Вот тебя-то мне и нужно! Ты даже не представляешь, как давно я хотел увидеть тебя, взять вот этими руками за твоё поганое горло и с наслаждением задушить. Чтобы ни памяти, ни следа от тебя не осталось на земле! - Ну право, Андрей Михайлович! Вы тут уж совсем из меня какое-то чудовище делаете. А я как раз совсем наоборот, уж вы поверьте мне. Ну скажите, право, зачем вам всё это нужно? Как жили, так и живите спокойно. Вам ведь ничего не грозило и не грозит. И это исключительно благодаря нашей несравненной Светочке, хранительнице очага. А с сего момента и главной хранительнице! Андрей вздрогнул и посмотрел в спальню. Между ног его дочери была небольшая лужа крови, а её живот ходил какими-то странными волнами. Но волны быстро прекратились, и Света сложила руки на груди. Тут же к ней подбежали двое парней в белых халатах и, взяв её за руки, помогли подняться… Андрей широко раскрытыми глазами смотрел на стоящую в нескольких метрах от него обнажённую дочь. Ей явно было больно, но она старалась улыбаться, словно не замечая ни той тупой боли, ни струйки крови, стекающей по её ноге на пол. - Здравствуй, папа! – тихо сказала Света. - Светочка, доченька, что же они с тобой сделали?! - Нет, папа, я сама выбрала свой путь. Ведь у каждого в жизни своё предназначение! И я счастлива, что избрана была… - Светочка! – крикнул Андрей, и хотел было подбежать к ней, но Света, выставив руку вперёд, остановила его. - Нет, это всё он, он сатана! И я убью его!!! Андрей повернулся туда, где минуту назад стоял Сергей с Игорем и Саней, но никого в коридоре уже не было. Андрей выскочил из квартиры на лестничную клетку, но и там никого не было. Вдруг капля воды упала ему на голову. Андрей посмотрел вверх. Люк на крышу был открыт. Встав на перилку лестницы, Андрей запрыгнул на люк и, подтянувшись на руках, забрался на крышу… Крыша была плоская и огороженная небольшим бордюром сантиметров тридцать… Андрей огляделся. В конце крыши он увидел Сергея. Тот спокойно стоял, прижимая к груди тот самый каменный крест. Дождь не прекращался, а наоборот пошёл ещё сильнее. Андрей медленно стал подходить к Сергею. В нескольких метрах от него он остановился и поднял пистолет. Но Сергей не испугался. Наоборот, он вдруг громко рассмеялся, подняв над собой каменный крест. И ударил гром, и блеснула молния, осветив лицо его. И посмотрел он на Андрея и с улыбкой крикнул: "Не убий зверя моего!!!". И шагнул с крыши… Молоденький сержант милиции, которого поставили охранять труп мужчины, прыгнувшего с крыши пятиэтажного дома, дрожал от холода и страха. Ведь он ещё ни разу не был вот так совсем близко к трупу. Но как бы он сам себе не говорил: "Не смотри на него! Не смотри на него!" - какая-то неведомая сила заставила его посмотреть на мужчину, лежащего на асфальте у самых его ног. И он посмотрел, но тут же, вздрогнув, замер от ужаса… От удара об асфальт голова мужчины раскололась на две части. Задняя, отлетев сантиметров на тридцать, лежала, чуть наклонившись, в стороне. Словно миска, наполненная бело-желто-красным месивом из мозгов и крови, интенсивно разбавляемым дождевой водой. А передняя, словно ничего и не произошло, смотрела на сержанта широко раскрытыми глазами и, как ему, сержанту, даже показалось, улыбалась… Сержант, почувствовал приступ тошноты, отвернулся к кустам и наклонился. И тут он увидел большого и толстого кота, который с жадностью смотрел на заднюю, отколовшуюся часть черепа, как на миску с деликатесом. Сержант замахнулся ногой, чтобы пнуть кота, но тот с удивительной для его комплекции ловкостью вдруг подпрыгнул на месте и тут же сам атаковал сержанта, вцепившись ему в ногу. Такого манёвра сержант явно не ожидал и, взмахнув руками, как-то неуклюже упал, сильно стукнувшись головой о камень и потеряв сознание… Очнулся он от странного ощущения, словно кто-то один тянул его, а другой, более слабый, толкал в спину. Жутко болела голова, а в теле была такая слабость, что он не мог пошевелить даже пальцем. Застонав, сержант открыл глаза. Небо всё так же было затянуто тяжёлыми свинцовыми тучами. Дождик немного утих, но всё ещё моросил, заливая ему лицо. Сержант повернул голову, чтобы посмотреть, кто его толкает, и вскрикнул от ужаса. Потому что его тянул к себе, вцепившись в портупею переломанными пальцами, тот самый покойник, которого сержанту и доверили охранять. Глаза его не мигая смотрели на сержанта, лицо продолжало улыбаться, изредка, когда пыталось что-то сказать, вместо слов выпуская лишь кровавую пену изо рта… Сзади, упираясь задними лапками в скользкую траву, а передними в бок сержанту, толкал его толстый кот, которого и пытался прогнать сержант, и с которого всё и началось… Сержант сделал усилие, чтобы подняться, но тем самым лишь помог коту и, в ту же секунду упал прямо у лица трупа мужчины на живот. Теперь он не видел, а мог только слышать, как радостно замяукал кот, усевшись на его спине. И тут же почувствовал, как чьи-то зубы вонзились ему в шею. Боль была очень сильная, и сержант потерял сознание…
Эпилог
По трассе Москва-Минск в направлении Москвы на большой скорости ехала бронированная инкассаторская машина. В машине сидела молодая женщина, которая держала у себя на коленях небольшой саквояж. Рядом с ней сидел маленький и худенький старичок, а напротив них сидело двое молодых людей в белых халатах. Все четверо молчали. Шла осень тысяча девятьсот восемьдесят второго года. Советский народ жил своей обычной трудовой жизнью, ещё не зная, какие перемены ждут страну и какие испытания ждут сам народ. Лишь эти четверо, кто ехал в бронированной машине, знали, куда и зачем они едут. Москва их тоже ждала, и на Лубянке всю ночь в кабинете на четвёртом этаже горел свет… И можно сколько угодно рассуждать, что это было - простое совпадение или случайность - но именно после появления в Кремле каменного креста вдруг умер Брежнев. А за ним, словно связанные одной цепью или ведомые чьей-то огромной волей, ушли из жизни один за другим и Черненко, и Андропов… И снова гремел гром, сотрясая одну шестую часть земли. И не выдержав такого напряжения, лопнула она, расползаясь по швам, образуя огромные и непреодолимые пропасти между тем, что ещё совсем недавно было целым.
Сентябрь-октябрь 2003 года. |
Библиотека // Объявления
