Вот когда ты побывал под дождем – оно как-то не особо приятно получается… Вернее, совсем не приятно. Мокро, холодно, неуютно. Неприятно ощущение влажных волос, прилипающих ко лбу, неприятны капли, проползающие под воротник и продолжающие свой путь по спине, неприятно понимание того, что таким образом можно и заболеть… Неприятно. А еще, если ты промок, то и все, что на тебя надето, тоже промокло … и вот во влажной одежде – в ней же принципиально неуютно, не зря же всяческие костюмы, рубашки и платья продают именно сухими? Никогда же ведь такого не было, чтобы ты выбирал себе одежду, а к тебе подошел консультант со словами “У нас сегодня акция – мокрая одежда на 5 процентов дешевле сухой”. А раз так, то, попав под дождь, начинаешь уже раздражаться от того, что все надетое на тебя в этот момент или какая-то часть из этого всего, может прийти в негодность. А вещи могут быть вполне удобными или даже дорогими, ты заплатил за них деньги, которые не нашел и не украл – а теперь по вине атмосферного явления можешь этого лишиться. Причем этому дождю ничего не предъявишь, не выскажешь, не накричишь на него.… Ну, вот если есть какой-то виновник той или иной жизненной трудности, то ведь всегда есть возможность ответить и ты (в зависимости от возможностей, воспитания и прочего миллиона побочных факторов) выбираешь конкретный отпор, цепочку мелких пакостей или что-то еще… А вот если это дождь. Нет, все и тут, конечно, сделать можно, но выглядеть при этом будешь как минимум забавно. Но одежду все равно будет жалко – причем заботы о ней будет даже несколько больше, чем о самом себе. И пусть это совсем не твоя последняя рубашка и ты в силах, возможностях и состоянии спокойно пойти и купить другую – все равно, жалко…

Но вот иногда… Иногда. Ты как-нибудь вечером возвращаешься домой, а последнее время было такое… очень насыщенное – неделю, две, три или около того в твоей жизни было много всего. Причем если было много всего, то это обозначает что было много всего мелкого - значительного в своей совокупности, но по отдельности мелкого. Потому что есть что-то одно по настоящему значимое, то оно как-то затмевает и оттеняет все остальное, и от него не спрячешься и не отдохнёшь (потому что и прятаться, и отдыхать самому не хочется). Но это не сейчас. Сейчас ты вернулся домой и понял, что настало то самое время, когда ты выпал из сети очень значимых мелочей и можешь со спокойной совестью отдохнуть от всего, что вроде бы как доверху наполняло твою жизнь последнюю неделю. Или две. Или три. Или около того.

И вот только ты об этом подумал, то в этот самый момент на тебя навалилась усталость. И вот этот вечер, тот самый, когда ты не принадлежишь подробностям своего существования – его же можно потратить на что-то такое особенное, на то, что запомнится… Но усталость уже навалилась и ты даже об этом не думаешь, а просто ложишься на диван (или на кровать, или на другое приспособление для того, чтобы горизонтально разместиться в пространстве). Потом берешь пульт от телевизора и после недолгого выбора останавливаешься на каком-нибудь знакомом фильме. Ну таком, который ты уже не один раз видел и понимаешь что вот это – как раз самый удачный фон для постепенного погружения в усталость.

А в этом фильме обязательно случается романтическая линия, взаимоотношения героя с героиней полны переживаний, которые ты просматриваешь абсолютно спокойно, между делом. Нет, когда ты смотрел этот фильм в первый раз, то в каких-то моментах чувствовал шевеление там, внутри себя. Там, где душа. Но сейчас ты выпал из подробностей и тебе как-то не до того, чтобы почувствовать… Ну неуместно это, не до этого сейчас. И тут в фильме случается сцена, героями которой являются трое – он, она и дождь. Ну такой обычный и расхожий киношный прием, который используют для усиления визуального эффекта … Или счастливые герои бегут куда-то по лесу или по полю, а небеса их усердно поливают. Или же следует какой-то драматический диалог и его нерв усиливают небесной влагой. Или же как-то еще, не важно. Важно, что оно есть, и оно как-то непохоже на те жизненные события в которых ты купался последнюю неделю. Или две, Или три. Или около того. А, вообще-то, гораздо дольше. И вот ты смотришь на это и думаешь о том, как это вообще возможно-то в таких вот нелетных условиях? Что вот тебе-то, ну вот лично тебе было бы совсем неудобно и не комфортно (а удобство и комфорт ты уже успел научиться ценить), да и вообще ничего подобного не пришло бы в голову при подобных погодных условиях. Да и одежду жалко, вообще-то. Но ты видишь на лицах героев отблески счастья и начинаешь понимать, что тут что-то не так. Что-то не срастается. И потом ты, конечно, подумаешь “В конце концов, тут все не взаправду, это просто кино, выдумка, а я смотрю на игру актеров – это же не настоящая история и не настоящие люди, в конце концов”. Вот так подумаешь и сразу вспомнишь, как часто всему этому выдуманному верил и даже не задумывался об этом. Поэтому что-то не так не по ту сторону экрана, а по эту. С тобой.

И вот в этот момент... Или чуть позже, но это не особенно важно.. Но ты вспомнишь. Обязательно вспомнишь что-то такое. Похожее. Как, например, сидел вечером в парке с девушкой в парке. Шел дождь, а зонт у вас был один на двоих. А у вас еще случилась какая-то размолвка, при которой находиться в обнимку под одним зонтом как-то не очень получается, поэтому ты находился где-то на грани пространства, защищаемого зонтом, причем по большей части вне его. И ввиду всего этого разговор был прерывистым, изобилующим паузами, слова подбирались с трудом, застревая где-то в области гортани и поэтому в процессе его продолжения вечер уже превратился в ночь. Но ты ведь всех погодных неурядиц не замечал потому как для тебя было важно, слишком важно, жизненно важно. И тогда дождь, тот самый дождь, который приносит простуду и портит одежду, он вдруг оказался твоим союзником – он отгородил вас от редеющего, но постоянного потока прохожих, он не давал покинуть то место, где вас застиг, и он же создал какую-то такую особую атмосферу, в которой перегородившие горло слова все-таки находили путь наружу. И пусть даже воспоминания о той ночи остались где-то на задворках твоей памяти, они все равно остаются теплыми и даже сквозь толщу лет дают возможность ощутить пусть малую, но частичку того, что было в тебе тогда. А если бы тогда дождя не случилось, то вряд ли бы ты был сейчас таким, какой есть. Каким-то был бы обязательно, возможно даже лучше, чем сейчас, но вот таким как есть – вряд ли.

Или же все было те так. Ты отдыхал где-то на юге и ближе к ночи попал с компанией на пляж. Ну вот на такой пляж, который находится между морем с одной стороны и увеселительными заведениями – с другой. А в таком месте обычно бывает очень шумно, потому как из каждого подобного заведения доносится своя и очень громкая музыка, которая сливается в беспорядочный шум. И вроде как не повеселишься, и на море ночном не сосредоточишься. Но вдруг откуда-то чуть погромче раздалась знакомая тебе песня, ты прислушался и понял, что это не запись, а живое выступление. И ты тут же вспомнил, что мельком видел афиши, которые вещали о том, что именно сегодня состоится выступление одного из твоих любимых артистов (они тоже любят летом ездить на юга, только они там еще и работают). Вы переместились чуть поближе к тому клубу, где происходит выступление и вдруг обнаружили, что он построен каким-то специфическим образом и с другой стороны, прямо с пляжа все прекрасно видно и слышно, что можно не стоять в очереди на вход, не искать удобное место, а просто сидя на песке сидеть и получать абсолютно то же самое. Причем бесплатно. И вот от всего этого – от музыки, от моря, от лета и немножко от того, что бесплатно тебе стало очень хорошо. А потом, откуда-то издалека стала надвигаться гроза – сначала стали заметны проблески молний, потом наползающие тучи, ты смотрел на это и хотел… нет, не того, чтобы концерт закончился до того, как пойдет дождь, и ты смог вернуться домой в комфорте и сухой одежде. Ты ведь хотел абсолютно другого, именно того, чтобы дождь пошел. И он опять оказался за тебя и с последними аккордами, прямо во время финальной коды на тебя обрушился ливень. И это было здорово. Одежда, конечно, вымокла, но тебе до этого не было никакого дела.

Или еще что-то подобное вспомнишь. Мало ли что можно вспомнить… А кино тем временем уже закончится, по экрану поползут титры, ты выключишь телевизор и подойдешь к окну. Закуришь сигарету. Или нальешь себе чашку чая. Или что-то еще. И увидишь что там, с той стороны стекла, идет дождь. Ты будешь смотреть на мокрый город, на прилипшие к асфальту листья, на капли, ползущие по стеклу и твоя усталость будет постепенно уходить из тебя. А на смену ей придет нечто теплое, неслышное и неуловимое, чему сложно подобрать какое-то четкое определение. То, что всегда с тобой, каждую секунду твоей жизни, но ощутить это получается крайне редко потому что тебя всегда заполняют или много мелочей, или что-то одно, но большое и значимое. А еще ты поймешь, что если с тобой что-то не так, то это никогда не поздно исправить.

И пусть будильник следующего утра наверняка вернет тебя к привычной совокупности мелочей, которые захватят тебя на ближайшую неделю. Или две. Или три. Или около того с прогрессией в бесконечность. Все равно, что-то теплое и живое внутри, то, что разбудили холодные капли дождя, обязательно будет оставаться с тобой.

И останется

***

Все другие. Практически все другие.

Вот так доживешь до какого-то определенного количества своих честно прожитых лет и вдруг поймаешь себя на мысли, что все люди, все те люди, которые тебя ежедневно окружают, все люди, которые что-то тебе говорят, а ты в ответ что-то говоришь им – они все другие. Не такие, как ты себе представляешь. И вроде бы ты уже обладаешь неплохим жизненным опытом, и сам себя считаешь достаточно прозорливым человеком, но так вот - раз. И так просто, как щелчок пальцами – все другие.

Вот, например, твои коллеги по работе. Ты видишь их часто, очень часто, ведь на работе ты проводишь не меньше четверти времени своей жизни. И о каждом из них ты составил какое-то свое представление – что это за человек, из чего он состоит, насколько он далек или близок тебе и т.п. и т.д. Но вдруг… не то, чтобы это был какой-то резкий и неожиданный “вдруг”, он вполне предсказуем, то это “вдруг” все равно… вдруг ты встречаешься с кем-то из своих коллег вне привычной рабочей обстановки и так совсем нежданно понимаешь, что человек-то совсем не такой, ну вовсе не такой, каким ты его себе представлял. Просто сменилось пространство, в котором вы привыкли видеть друг друга и от этого сменилось другое пространство. Пространство близости. Ну, та самая граница, на которую один человек подпускает к себе другого. И сразу все изменилось, и от этого стало странно и непонятно.

Или же твои друзья. Может быть, ты знаешь их много лет, а может вовсе не так давно – по всякому. Вы периодически встречаетесь и созваниваетесь, делитесь дуг с другом какими-то подробностями своей жизни, причем временами такими подробностями, которые расскажешь далеко не каждому… вообще мало кому расскажешь. Вы празднуете что-то хорошее и поддерживаете друг друга в не самых радостных моментах, но вдруг… И вот это действительно “вдруг”, этот “вдруг” наступает весьма неожиданно, выпрыгивает как чертик из табакерки и не укладывается в голове конкретно. Вдруг, происходит что твой друг сказал что-то или повел себя как-то не то, чтобы не совсем так, как твой друг… А совсем не так повел. И вот этот момент понять и принять практически невозможно – ведь это твой друг, это человек, к которому ты относишься с особой теплотой и готов много чего для него сделать, причем даже в ущерб себе. И тут так… И во всей этой растерянности ты не можешь ощутить того, что пространство между вами, оно изменилось. Причем даже не расстояние, а пространство. Потому что у этого пространства есть еще и качество. Вот, к примеру, встречаешь ты такого человека, которого ты другом назвать не можешь. Ну, просто хороший знакомый. Вы так случайно пересеклись и сели где-нибудь поболтать. А у этого человека именно в этот момент в жизни как-то все по особенному обострилось, проблемы и заботы связались прочным узлом и как из всего этого выпутаться он не представляет. И тогда он начинает все это вываливать на тебя, потому что ты его хороший знакомый и от этого… ну такой потенциальный и возможный друг. Но ты ему не друг. Не потенциальный, не возможный , ни какой-то там еще. Качество пространства между вами не позволяет этого. Вот ему позволяет, а тебе – нет. И от этого становится так неуютно, но прервать его будет совсем не правильно – ведь хороший человек, ведь ему это нужно. Здесь и сейчас нужно. Но тебе - не нужно. Вы другие. Друг для друга другие.

А еще есть твои родственники. Их больше или меньше, но они есть. И они – это какая-то такая общность пространства, в которой все друг от друга равноудалены. И от тебя ждут точно такой же равноудаленности, как и от всех остальных. А ты – нет. Так случилось, что ты не являешься частью этой общности, а максимум побочная ветвь его развития… а то и вообще нет. И тогда получается, что ты просто-напросто не вписываешься в их пространство. Причем они обычно не могут этого понять, очень долго не могут, у них это не укладывается в голове. Ведь большинство из них отлично знают (или знали) твоих родителей, они стараются видеть в тебе их продолжение и даже ждут, что ты им предъявишь неопровержимые доказательства их уверенности. А ты как-то этих доказательств и не предъявляешь. Причем даже не стараешься. Ты иногда посещаешь какие-то семейные праздники, но между этими “иногда” становится все больше и больше пространства. Причем больше и по времени, и по качеству, и еще по многим параметрам.

А еще… Еще у тебя есть самый близкий, самый родной, самый любимый человек. Человек, которого назвать другим абсолютно невозможно. Аб-со-лют-но. И между вами есть минимальное количество этого самого пространства, насколько оно может быть. И вот это настолько двойственная ситуация – вроде бы самый близкий человек, но у него у него есть что-то свое, куда твой доступ без разрешения нежелателен. Но это же ты – и вдруг нежелателен. Сам-то ты понимаешь, что любому человеку нужно это самое пространство, которое лично для себя и больше для никого, потому что без этого сразу становится очень душно, но все равно… как-то странно внутри становится. Пусть даже у тебя самого это пространство есть, и ты к попыткам проникновения в него без спроса относишься точно так же…

Вот телефон. Обычный мобильный телефон. Их сейчас множество, они разных марок и у тебя как раз такой, который нравится именно тебе. У тебя в нем есть телефонная книга, какая-то музыка, фотографии и много всего другого, потому что телефон с недавнего времени – это не только устройство для того, чтобы звонить. А еще – это твое личное пространство, туда звонят разные люди, для того, чтобы услышать лично тебя и ты звонишь, для того чтобы кто-то услышал твой голос. Там фотографии, которые ты сам решил сделать, там музыка, которую слушаешь лично ты… Там много тебя Возвращаясь домой ты кладешь его на какое-то определенное место просто для того, чтобы не искать его в случае чего. Ну, вот такая привычка – телефон лежит именно здесь. И вот в какой-то из дней ты его на этом месте не находишь, он оказывается в руках у твоего самого близкого человека, который что-то там смотрит, нажимает кнопки, а на твой вопрос обычно следует ответ “Я хочу посмотреть, как он работает”. А ведь ты прекрасно понимаешь, что причина, по которой твой телефон покинул свое место, она ведь совсем иная. Быть может это какие-то подозрения или же просто любопытство или же что-то еще. Но совсем не интерес в системе навигации телефона. Это интерес к системе навигации тебя, причем такой очень неосторожный и неприятный интерес. Ведь можно было просто спросить о чем-то… Да и если бы там действительно было возможно найти что-то такое … ну когда на слове “такое” особым образом акцентируется интонация … то ты бы, естественно, все давным-давно удалил, ведь ты все-таки неглупый человек. И это же видно со стороны, правда? А зачем тогда искать?

И от всего этого пространство между вами, оно меняется. Ведь без личного закутка душно, но понимать, что он есть у твоего самого близкого человека странно и непонятно. И вы таким вот образом балансируете в пространстве, стараясь не сорваться. Потому что сорваться – это страшно, потому что когда срываешься, то очень четко понимаешь что все другие. Причем абсолютно все другие.

Так вот задумаешься об этом, выйдешь на улицу и увидишь, что навстречу тебе идут другие. Много-много других. И по телефону, который звонит в данный момент в твоем кармане или в твоей сумочке, тебя вызывает кто-то из других. И ты в данную минуту движешься куда-то в четко определенную точку, чтобы встретиться с кем-то из четко определенных других. И ты сам для них точно такой же другой. Все другие. И даже сама планета, на которой ты живешь, та самая планета, которая постоянно летит куда-то в пространстве и несет на себе тебя – она тоже другая, ведь какой же она еще может быть, если её населяют другие? Она ведь совсем не такая, она отличается от твоих представлений даже в том небольшом кусочке, который ты за свою жизнь успел изучить – потому что и у этой планеты наверняка есть свое пространство, которое недоступно тебе…

И возможно.

Возможно, именно поэтому тебе так дороги те, кого ты по какой-то из миллиарда вероятных причин другими не считаешь.

Потому что они – свои.

***

Вот как это все у них получается?

Ну, у музыкантов и певцов... Ведь если заняться простейшим подсчетом, то поймешь, что нот всего семь, а букв… Ну букв-то в разных языках по-разному, но ведь ты, как всякий нормальный человек, знаешь русский я зык и еще, скорее всего, в различной степени английский. Существуют еще иные варианты – ты можешь знать немещкий, французский или еще какой-нибудь хинди, но чаще всего это именно русский и в какой-то степени английский. Хотя именно английский не принципиален, можно сказать и так – русский и какой-нибудь еще. Хотя бы на уровне понимания того, что кроме русского какие-то еще языки существуют. Но чаше английский.

И ты, как всякий нормальный человек, знаешь, что букв в русском языке тридцать три, а в английском – и того меньше… сколько точно – не помнишь, но их точно меньше. И вот музыканты и певцы – они же имеют под рукой то же самое количество нот и букв, о которых знаешь ты. У них нет секретных ингредиентов – те же самые семь, тридцать три или и того меньше. И вот из этого им удается то … что не удается тебе. Хотя… тут еще как посмотреть – из этих, семи, тридцати трех или и того меньше можно создать практически бесчисленное количество комбинаций. И вот они, музыканты и певцы, умудряются из всего этого множества выбрать правильный порядок нот, чтобы сложить их в мелодию. А еще сложить из букв слова именно тем самым образом, который…

Который.

И вот как-нибудь вечером, который уже практически перешел в ночь, ты слышишь песню. Неважно где – ты можешь в это позднее время возвращаться в своем авто с работы, где пришлось задержаться, потому что много дел, все срочно, горит и вообще. Или наткнуться на нее, переключая каналы своего телевизора. Или кликнуть в сети на ссылку – возможно намеренно, а, быть может, просто случайно. Или еще каким-то образом… неважно каким, важно, что слышишь.

И вот так слышишь и на тебя вдруг так… Как обычно говорят в таких случаях – нахлынуло. Но ведь оно не нахлынуло и оно не вдруг. Просто твоя жизнь и твоя судьба уже подготовились к этому “вдруг”, которое не вдруг для них вовсе. Они уже провели свою работу и сложили все события последнего времени именно таким образом, чтобы для тебя это самое “вдруг” наступило. Да еще и нахлынуло. Причем они это сделали так, чтобы ты этого даже и не заметил. Ведь обычно бывает так – если ты сам начинаешь ощущать, что что-то такое сейчас нахлынет, то практически точно можно предсказать что это не нахлынет не разу. Просто чтобы нахлынуло обязательно нужно это самое “вдруг”, а если ты понимаешь и осознаешь – какое тут может быть “вдруг” вообще? Да никакого.

И вот ты услышал песню, а она такая… обычно лирическая. Но та, от которой у тебя случается этот самый “вдруг” – она необычно лирическая. Вот играет что-то такое… состоящее из прожитых страниц, минорных воспоминаний и ощущений – а для тебя это нормально. Просто таких вот песен очень и очень много – какие-то из них хорошие, какие-то не очень, а большинство… ну то большинство, которое доступно тебе – они вовсе не фонтан. “Вдруга” от них не происходит. Но вот где-то в середине ты понимаешь, что это короткое музыкальное произведение, оно вот совсем не о том, о чем ты думал. Оно о детстве.

Причем песен о детстве, написанных и исполняемых взрослыми людьми – их достаточно, но вот они совсем не задевают. Да и вообще зачем их пишут? Просто это уже как-то совсем мимо – они воспринимаются… ну как найденный где-то на антресоли альбом с марками, который забавно повертеть в руках, вспомнить как когда-то собирал их, регулярно обходя все ближайшие киоски “Cоюзпечати”, а потом положить на то же самое место, забыв о его существовании еще на много лет. Или навсегда. И вот эти песни о детстве, написаны как будто уже сразу туда, на антресоль. Наверное потому, что ты уже видишь, слышишь и чувствуешь несколько иначе, потому что в твоей жизни уже масса всего простого и сложного, понятного и не очень – и все это нужно как-то расположить в самом себе. Поэтому детству удобнее в тебе находиться где-то в районе альбома с марками.

Но песня звучит, и ты понимаешь что… Что “вдруг” случается. Потому что… Потому что в ней спето о детстве, как о любви. Именно о том чувстве, которое может вращать тебя и двигать тобой, как ему заблагорассудится. Но это – про детство. И тебе становится очень странно, ведь какой-то особой ностальгии по временам своего взросления ты не испытываешь – конечно вспоминаешь с теплотой и конечно все реже и реже. И это нормально – у тебя в жизни с того момента, как детство кончилось, уже происходило достаточно событий, заполнявших тебя без остатка, и все эти внутренние ураганы… они ярче по ощущениям и воспоминаниям. А еще ты взрослый и разумный человек, который твердо уяснил что волшебной палочки не бывает, а машину времени еще не придумали. Нет, тогда было много интересного и забавного… но это когда-то тогда. Да и ты уже не совсем похож на себя тогда. А вообще-то совсем не похож..

А потом… Вот каждому наверняка хоть раз задавали вопрос “С каких лет ты себя помнишь?” . И ты так напрягаешь память, цепляешься за какую-нибудь картинку, которая абсолютно случайно заблудилась в закоулках тебя, выдаешь ответ и… И все. Нет, ну разговор продолжится, конечно… Вот только именно этот ответ четко отложится внутри тебя – ты помнишь себя с такого-то возраста. Четкий срок. Можно даже не задумываться, если еше кто-то спросит – ответ готов. А вот сколько их, этих воспоминаний из тогда? И с какого возраста их становится много? Вот если над этим задуматься, то понимаешь что это как-то … в районе того, времени как в школу пошел. Но ведь ты регулярно видишь так называемого дошкольного возраста, которые ведут себя вполне осознано… А если у тебя уже есть дети, то ты это видишь постоянно. И замечаешь, что именно в это самое беззаботное время у них есть очень много того, что называется одним простым словом. Счастье. И, наверное, у тебя самого, когда ты был таким же, это счастье было. Но ты этого не помнишь. Ты каждый день, что бы не делал и чем не занимался, стремишься к одному и тому же – быть счастливым. И быть счастливым получается далеко не всегда. А когда не получается, то ты зачастую воспринимаешь абсолютно спокойно, потому что это нормально – быть не особенно счастливым. Причем не несчастным, а именно не особенно счастливым… Но ведь тогда… Тогда ты был счастлив каждый день, а сейчас этого даже не помнишь. Вообще не помнишь.

И тебе как-то вдруг захочется туда… Не потому что устал от всех своих забот, от того сколько всего самому можно решать и так далее… А просто потому что захочется такого счастья. Причем так захочется… невыразимо. Ну это если бы произошло нечто подобное: вот любит один человек другого. По-настоящему, взахлёб. И вот если к нему в этот момент подойти и начать его расспрашивать – а насколько сильно твое чувство, а с чем его можно сравнить, а в каких единицах его можно измерить? А еще, для пущего эффекта, можно какой-нибудь хитрый измерительный прибор с датчиками и проводами и предложить устроить опыт. Вот ничего же такой человек не ответит, потому что это невозможно описать… Вот именно так захочешь. Но только ты помнишь и про волшебную палочку, и про машину времени и понимаешь что это не-воз-мож-но. Потому что этого счастья уже на этой планете нет. Для тебя нет. И не будет. И это уже сравнимо финалом той же самой любви, но с финалом минорным, несчастливым, когда тебе не хватает воздуха и каждый новый вдох через больно…

И все это происходит с тобой в течении всего лишь нескольких минут, пока играет песня. Но она заканчивается, на смену ей приходит другая – она состоит из тех же самых семи, тридцати трех или и того меньше, но в ней уже как-то не срослось нечто такое. Ты продолжишь свой путь или же отложишь какие-то дела. Или что-то еще. Но обязательно подумаешь что очень хочется, чтобы было хорошо. Пусть это не будет похоже на то счастье, о котором ты не помнишь, а просто хорошо. Причем не лучше, ведь если хочется, чтобы было лучше, то значит сейчас как-то не слишком… а просто хорошо. Просто. И хорошо.

И, быть может, у тебя даже получится что-нибудь для этого сделать.

***

Ни на что не хватает времени. Совсем не хватает.

Причем всегда кажется что этого времени очень много и его можнл… Да не то что можно, а просто тратишь его, не задумываясь. Утро, день, вечер, ночь и дальше снова утро… Пять дней забот, потом два выходныз, состоящих зачастую из забот другого рода, потом снова пять плюс два и еще… Неделя, еще одна, за ней еще и еще… Месяц за месяцем – лето, осень, зима, весна… Год прошел. Целый год – и он как-то растворился и размазался, стал похож на некое размытое и однородное пятно, состоящее из утра, дня, вечера ночи с дозировкой в триста шестьдесят с лишним раз.

И ведь год – это какой-то такой… ну очень весомый период. За него листья на деревьях появились из завязи, распустились, долго качались под дождем и ветром, потом пожелтели, упали на землю, скукожились в нечто хрупкое и ломкое… Потом их укрыл снег на всю зиму, а когда он оттаял, то их сгребли в кучки дворники и сожгли. И это за год. А еще за год птенцы успели вылупиться из яиц, долго пищать, требуя еды, потом научиться летать, смотаться на юг и уже вернуться. И они уже совсем не птенцы. И ведь все это – всего за год. И даже та планета, на которой ты живешь, она тоже усела произвести какие-то циклические действия космических масштабов, которые тебе и осознать-то сложно и вернулась в исходную точку, только на новом витке. А у тебя… у тебя что-то случалось, вертелось, ни на что не хватало времени, но кажется что ты просто как-то завис в пространстве и все врашалось без тебя. Или вокруг тебя, но не вместе с тобой.

Хотя осознать себя частью чего-то большого – это непросто. Вот, например, глобус. Вот ты знаешь что это очень сильно уменьшенная копия Земли. Причем именно знаешь, а не понимаешь. Потому что понять этого как-то не получается – вот эта маленькая штука, внешне похожая на мячик, который проткнули спицей и внизу присобачили какую-то подставку – это и есть та планета, на которой ты живешь? Как-то масштабы совсем не совпадают… Если видишь автомобиль, а потом его уменьшенную копию – тут все понятно, все складывается. То же самое будет касаться домов, животных, растений и еще много чего – если представляешь себе оригинал, то и копию вполне адекватно воспринимаешь. Причем возможно поэтому настолько притягательны различные художественные произведения – книги, фильмы, спектакли. Ведь бывает так, что они тоже оказываются копиями – твоих мыслей, твоих рассуждений, тех событий, что происходили с тобой. Твоих чувств. Это все так уютно располагается в тебе, что порой … Порой начинает казаться что особо и проживать-то чего-то конкретного не стоит – ведь ты неоднократно читал и видел, как это бывает и представляешь себе что скорее всего ничего путного из этого не выйдет. Те книги, в которых ты читал про что-то подобное, ты уже прочел до конца. Финальные титры фильмов тоже видел. И, если не во всех, то в большинстве из них финал оказывался каким-то не очень подходящим для тебя лично. А если так – то зачем? И если все будет так, то сложно будет не признавать, что меня предупреждали, а я не послушал… а ведь совсем неглупые люди эти книги писали, совсем не глупые.

И вот подобный “чужесвой опыт”, вот он вполне удобно в тебе размещается, а вот планета – нет. Потому что ты ее ни разу не видел, причем понимаешь что всю ее, целиком, практически никто не видел. Кроме космонавтов, летавших на Луну, вообще никто. Даже Юрий Гагарин – он ее тоже не видел всю. Конечно, он видел значительно большую часть, чем ты, но все равно не всю… А раз так, раз даже Юрий Гагарин не видел планету целиком, то как и, главное, зачем они сделали этот глобус? Причем кто такие они – абсолютно не важно. Просто они есть и они глобус сделали. Как и зачем – непонятно. Вот как на этом вот шарике, который ты можешь подержать в руках, подбросить, а при определенных способностях даже повертеть на пальце – как на нем могут разместиться миллиарды человек, громадное количество городов и штук двести стран? Ведь ты же видишь что на нем даже континенты не особенно художественно разместились… а люди, города и страны – они ведь точно есть, ты это знаешь.

А еще… еще всегда становится интересно найти там то место, где ты находишься в данный момент. И вот так повертишь его, повертишь – и что обнаружишь? В лучшем случае точку. Или вообще ничего. Но ведь ты знаешь что если ты сейчас сядешь в машину, проедешь минут двадцать неважно в каком направлении, то все равно будешь находится в том же самом городе. И если еще двадцать минут проедешь – результат будет тем же. А за то время, пока ты будешь ехать, ты увидишь много домов, проедешь много перекрестов, постоишь на нескольких светофорах. А еще увидишь много или не очень различных людей, которые куда-то торопятся и у которых, как и у тебя ни на что не хватает времени. И все это – точка? Или вообще ничего? И понимание этого – вот оно уж совсем в тебе не укладывается, ведь все то пространство, в котором происходит конкретно твоя жизнь, все те декорации, в которых играется твоя личная пьеса, все это обладает для тебя вполне конкретным и осязаемым объемом и размером. А тут – точка. Причем если эту точку для себя принять, то сразу подумаешь о том, каков ты сам по сравнению с этой точкой, если уже около часа перемещаешься внутри ее.

И получается что тебя нет. В размерах той планеты, на которой ты живешь, на которой у тебя постоянные пять плюс два и неделя за неделей, тебя как бы и нет. То есть ты есть, но настолько неразличимый на этом глобусе, что и…

И с этого момента ты начинаешь придумывать свой собственный глобус. Нет, все эти смешные случаи и анекдоты про глобус какой-нибудь страны тебе хорошо известны и ты сам над ними какое-то время назад смеялся – но ведь эта страна, она же твоя собственная и ни у кого другого такой страны нет. Конечно его масштабы значительно и даже космически меньше, чем у модели планеты Земля… но только он же для всех, а твой глобус – только для тебя. И ты передвигаешь на нем континенты, вздымаешь горы, наполняешь впадины океанами и все ветры на этой планете дуют только по твоему желанию.

А еще… Еще ты населяешь эту планету людьми. Точнее не так – на этой планете поселяются люди, которых ты знаешь. Причем зачастую это совсем случайные люди. Вот, например, ты довольно часто заходишь в конкретный магазин. Ну вот удобно он расположен или еще по какой-то причине. И уже знаешь практически наизусть где что лежит, и персонал уже стал как-то отдаленно знаком… И вот там есть, скажем, кассирша по лицу которой явственно видно что ее работа вызывает у нее явное неудовольствие. Такое всем доступное и конкретное неудовольствие. И ты просто так, машинально уже каждый раз подходя к кассе выбираешь любую но обязательно не ту, где сидит эта дама. Ну так, на всякий случай – чтобы это неудовольствие на тебя не выплеснулось ненароком. А еще как-нибудь услышишь от своих знакомых историю как их в том самом магазине обсчитали или нахамили им и подумаешь “Вот это точно она была – больше некому”. Хотя ты там не был, сам не видел, но это обязательно была она. Потому что на твоей планете именно она могла такое сделать. Больше некому.

А глобус… Ну тот, обычный, который модель планеты в миниатюре… Про него очень быстро забываешь, он просто одна из тех вещей о которых помнишь только когда их видишь. Потому что времени совсем не хватает. Ни на что. Потому что утро, день, вечер, ночь, пять плюс два, пять плюс два, неделя- другая, месяц за месяцем, лето, осень, зима, весна… И опять утро, день и т.д.