Мой сосед по даче Колька «Чёрный» редкий день бывал в состоянии полной трезвости. Прозвище «Чёрный» он получил от своих товарищей. У него смуглое лицо, но не от рождения, а исключительно по причине употребления разного рода спиртоборматухи. Чёрные, как смоль, волосы на голове были взъерошены почти постоянно. Причёсывался он, разве что по праздникам. Такого же вида и цвета растительность на верхней губе, почти чёрные глаза и большой искривленный нос окончательно делали Кольку похожим на цыгана.

Основное время он проводил в рассуждениях о смысле жизни в своём дачном домике, иногда выползая на участок для посещения нужника. В весенне-осенний период его можно было заметить ковыряющимся в грядках: выращивал морковку, лук, огурцы… Зимой же надо было чем-то питаться. Так как «Чёрный» нигде не работал, то ему приходилось промышлять и воровством, за что бывал, бит неоднократно. В городе у него проживал родной брат-близнец, к которому он изредка наведывался.

С наступлением холодов Колька неизменно ходил в овчинном тулупе до наступления существенного повышения температуры на улице. Уже точно и не помню, какой год отсчитывал на календаре свои дни. Запомнились капризы зимы: утром метель наметала сугробы, днём барабанил дождь, а ближе к ночи подкрадывался дедушка мороз. Что утром сбивалось в сугробы, а днём не успевало подтаять, ночью превращалось в ледяное царство. В один из таких дней Колька решил навестить своего брата и отправился на трассу. Он долго стоял на обочине, в надежде поймать попутку до города. Внешний вид мужика с кроличьей шапкой на голове невероятно буро-грязного цвета, с торчащими из-под неё сальными чёрными волосами, тулуп времён гражданской войны заставляли водителей нажимать на акселератор, а не на тормоз. Пришлось до пункта назначения добираться на своих двоих.

Ближе к обеду он добрёл до общаги, где проживал его брательник. Потолкавшись около закрытой двери по причине отсутствия ближайшего родственника, Колька решил навестить своих друзей. Искать их пришлось по всему городу. Последняя встреча состоялась почти на окраине нашего небольшого городка. Приняв на грудь изрядное количество разноградусной жидкости сомнительного качества, «Чёрный» побрёл к своему брату.

Дождь сделал своё дело, превратив тротуары в сплошной ледяной каток. Сколько раз падал и поднимался мой сосед по даче – я не знаю. Упав на спину в последний раз, он больше не стал сопротивляться природным подножкам и уснул. Поясница оказалась на пике сугроба, а ноги и голова у его подножья (разумеется, по разные стороны). Дождь ещё малость поцарапался о Колькину шубу и тоже уснул.

Очнулся «Чёрный» около часа ночи оттого, что онемело тело. Он попытался встать, но не тут-то было! Тело отказывалось подчиняться командам. В поясницу словно вставили кол: она не хотела разгибаться. Руками он тоже не мог пошевелить.

«Ни хрена себе, как меня секануло!» – подумал Колька. Он ещё раз попытался встать, но ничего не получалось. Болтались только ноги, и те были какие-то не свои: трудно поддавались свободному перемещению. Без проблем вращалась только голова. Осмотревшись, он понял, что лежит на сугробе. Случайные ночные прохожие выдернули его из снежной ловушки и поставили на ноги. Руки не двигались, застыв в одном положении, как у оловянного солдатика. Тело приняло форму сугроба и не желало возвращаться в вертикальное положение.

– Как тебя скрючило! – посочувствовал тот, кто помог Кольке встать на ноги. – Домой сможешь сам дойти?

– Ага. Спасибо, мужики за помощь, – ответил «Чёрный», понимая, что никто его сопровождать до общаги не станет.

Перед собой он ничего не видел, так как глаза смотрели в ночное зимнее небо. Те, кто хотя бы раз видел, как прыгун в высоту прогибает спину, чтобы преодолеть планку, может себе представить то положение тела, в котором зафиксировался Колька. Ориентируясь по звёздам, растопырив в стороны руки и сшибая на своём пути столбы, заборы и углы домов, к трём часам ночи он добрёл до квартиры своего брата. Подойдя к двери, «Чёрный» стал барабанить в неё ногами и вопя на всю общагу:

– Витька, открой! Это я, Колька!!!

За дверью послышались шаги, она скрипнула и приоткрылась.

– Мужик, ты что, охренел, что ли? Среди ночи долбишься к чужим людям?! – услышал Колян незнакомый голос.

– А ты кто? – спросил «Чёрный», пытаясь пошевелить руками. Он всё ещё находился в положении прыгуна в высоту.

– Ты сам-то кто?

– Да Колян я! К братану пришёл, к Витьку!

Дверь полностью открылась и в коридор для осмотра объекта, вышел заспанный мужик. На запрокинутой назад голове субъекта каким-то чудом держалась кроличья шапка. В застывших в одном положении рукавах тулупа шевелились руки. Плечи так сильно были наклонены назад, что становилось непонятным, как человек мог держаться на ногах в таком раскоряченном виде.

– Блин, Колян! Тебя как угораздило так прогнуться?

– А кто это?! – рассматривая потолок, спросил «Чёрный».

– Да Олег я, сосед твоего Витьки. Только он живёт этажом выше.

– О! Олег, поясница совсем онемела. Секануло меня, видать. Помоги хотя бы шубу снять, – взмолился Коля.

Витькин сосед попытался расстегнуть пуговицы на тулупе, но ничего не получалось. Он был словно каменный. И тут его осенила догадка. Он кулаком постучал по тулупу, который издал глухой звук. Попробовал снять с головы Коляна шапку, но она … словно приклеилась к волосам!

Олег повёл «секанутого» по коридору и усадил спиной к батарее. Вскоре в том месте, где сидел «Чёрный» образовалась большая лужа. Тулуп оттаял, освободив «пленника» из ледового саркофага. Шапка сползла с головы, упав на пол.

Весь день Колька бродил по городу под дождём. Шапка и тулуп насквозь промокли, и пока он валялся в сугробе, ударил мороз. Одежда покрылась сантиметровой коркой льда, что не позволило ему свободно распоряжаться своим телом, когда он пришёл в сознание.

Это происшествие закончилось для него весьма благополучно. Он даже насморка себе не заработал. На следующий день «Чёрный» поклялся бросить вредную привычку – злоупотреблять спиртосодержащими жидкостями. Вот только не припомню, когда я его в последний раз видел трезвым…