стих моей 8-летней племянницы :)

и кто теперь спросит "что такое любовь?"

может, это и есть любовь? и ничего лишнего...

Ну и что? Вот и дошли до далекой черты.
Как будет за ней, я не знаю, но знаю, что наверняка через нее переступлю. Я не
согласен больше ждать, легко сидеть в кресле, покуривать сигарету за
сигаретой и каждый день придумывать сказочки про свое будущее и золотой век. Зачем так жить? Да, мне чертовски, дьявольски не повезло с собой. Поразительно неуступчивый соперник, где уж мне его обойти! Как я его ненавидел всю свою жизнь. Сколько же он у меня отнял. Конечно же, я говорю о себе. Я жив и он жив. Я не хочу умирать, не победив, а, победив, не захочу умирать. Творческий кризис - это, когда просто не хочется ничего - ни жизни, ни смерти - ничего, а надо что-то вырывать из себя каждый день, что-то написать. И сегодня, когда из-за жуткого волнения и усталости хочется летаргического сна, и очень хочется, чтобы завтра произошло какое-то начало.

несколько фоток, (пара из которых сделана не мной) - немного Питера в сгустке осени.

(Что-то спрятано в складку)

начало лета


осень



Один и тот же взгляд на одну и ту же весчь в разные эпохи взглядов...

прикоснулась.

просмотр осени невооружённым взглядом под тусклым освещением какого-то фонаря.

Кто живёт уверенностью, тот живёт дальше. Потому что уверен. А тот, кто надеется, тот не уверен ни в чём и не живёт, а лишь уверен в том, что живёт.

Здравствуй, Сергей!
Наши миры параллельны. И мы в них. Параллельные линии не пересекаются. Доказано Эвклидом. Но ещё никем не доказано, что они сближаются. Этого никто не видел. Моё одиночество сильнее меня. Оно поглощает меня в лиловых оттенках зла. Моя бездна без дна. Она распласталась над моим сознанием и изувечило моё счастье, которого никогда не было. Ты уродуешь её хотросплетения, осторожно смакуя дурман внезапной радости. Уже играет бликами тающий месяц и звёзды растрескались на мириады искр. Я не улавливаю смысл их существования, а так же и свой. Всё давным-давно исчерпано и испито. В пустой чаше навязчивый осадок истомы. Что же теперь искать и метаться среди погибших руин, проливая вытертые слёзы? И зачем всё это? Я парю в тёмной выси и вокруг меня нет даже пространства. Прямая линия рассвета уже не окутывает меня, и горизонт исчез за горизонтом. Мои цветы увяли, они стали колючими и жестокими. Кто придумал и дал людям названия животных? И вы все, как слепое стадо овец, подчинились этому бессмыслию. Разве в этом эталон совершенства и мудрости в твоих астрологических знаках? Нам всем изначально даны одинаковые права, и кто как ими распорядится, не решит за нас никто. Но лишь только думаем, что можем это сделать за кого-то другого, обогнав его ещё до старта. Тобою приготовлен целофановый пакет. И опять в нём пустота. Она отнимает у меня последние силы. Она везде, во всём, в нас самих. Мы хотим познать её. Но она растерзала нас в своих равнодушных объятьях. Ты хочешь уловить миг, но он растворился в песках твоей пустыни и мелькает в зарослях миражей. Я забилась в тревоге и недопонимании. Я заранее хочу упасть пред тобой на колени и попросить прощения за все мои предыдущие письма, которых не должно было быть никогда, но они были написаны только для тебя и не для кого больше ничего подобного я не писала. Дорогой Серёжа, это неимоверное счастье общаться с тобою, видеть, как ты с кровью рвёшь кусок своей души и кидаешь в пасть моему ненасытному одиночеству, но это твоя боль и она слилась с моею. Я обретаю с тобой одухотворённое сознание. Но оно зыбко и недолговечно. Ты жаждешь встречи со мною? Ты настаиваешь на этом возле ненавидимого мною Универсама? Мне всё равно, где и когда. Но я уже ничего не хочу. Бродить по тёмным переулкам и ловить экзотический отблеск разбитых фонарей? Слушать дыхание спящих деревьев и вдыхать запах твоих сигарет? Это фанерное счастье, которое не нужно ни тебе, ни мне. Что-то ожидать друг от друга - то, что мы пытались рисовать в своём воображении все эти дни. Полюбить друг друга такими, какие мы есть, раздавленные собственным эгоизмом? Ты живёшь в этой нереальности три года, я всю жизнь и наверно тебе будет проще ухватиться за другую руку, а не за мою, которая вытащит тебя из этой трясины с грудными жабами. Я неуловимо страдаю и моя боль повисла надо мной стеклянной лампочкой. Я салютую твоим неизведанным победам. Но и они угасают тоже. Я хочу, чтобы ты понял меня. Я не нужна даже себе и, скорее всего, и тебе. Обдумай всё ещё раз и хватай свой миг мгновенно, мой же проскочил и осел в песках Сахары. Я пока не буду рвать нашу переписку - ты сделаешь это сам. Ты доверил мне свою иссеченную тоску, и я укрыла её всплеском мечты. Раскаянье придёт позже. Эхо моих грёз я не услышу никогда. Ты жаждешь забиться раненой птицей в моей печали, и я впускаю тебя. Но выхода не знаю даже я. Я могу рассказать тебе о себе, но это уже не имеет никакого значения для тебя. Ты раздавлен собственным сожалением ушедших дней и их нереальность лижет твои старые засохшие раны. Обида от моих строк уже окатила тебя ледяной ненавистью или мёртвый страх сковал твоё дыхание? Я не вижу твой смех, только горький упрёк дрожи. Меня захлестнуло волна депрессии, твои письма опустошают и разбивают на части. Я растворяюсь в них и уже не вижу ни тебя, ни себя. Действия разворачиваются, но главнокомандующий бежал, бросив армию. Я ликую вместе с тобою, но мы остались одни среди разлагающихся трупов и лишь облезлый ворон пытается отодрать от нас липкий смех. Может быть, я дала тебе надежду, я не отниму её у тебя никогда. Я уже ни на что не надеюсь. Я строю из своей мечты шалаш, но он валится от первых лучей солнца. Я хочу свить гнездо и зажить там с тобою долго и счастливо, но тебе это не надо, а одинокая птица не вьёт гнёзд, она ищет камни, чтобы камнем на них упасть. Ты просил не говорить "прощай" - я не буду. Я тебе предоставляю это право.
Расстревожен и непонят ускользающий миг -
Удивлённо восторженный, он остался во мне.
Я печально ловлю его тающий блик
И рыдаю, найдя его тело в огне...
До свидания, дорогой Серёжа.
Я забываю закаты.
Татьяна, не найденная тобою.

Её нет. Остались лишь письма. Не знаю, зачем они вообще теперь? Они жгут насквозь. Публикую их в своём дневнике. Поймёт ли она, увидев их здесь?

Здравствуй, Таня.

Это моё второе письмо из трёх задуманных. Первое я уже отправил несколькими днями ранее и, возможно, ты уже получила его. Хотелось бы побольше узнать о твоей судьбе. Я же совершенно не злой и бессердечный соблазнитель, каким, может быть и пытается рисовать меня твоё воображение. Убедишь себя, что уже горячо – плохо это или хорошо? Я никогда не зарвусь от переизбытка оптимизма, но и никогда не переболею им же. Всё подчинено одному желанию – ждать и желать тебя. Только в это я ещё не перестал верить, жить и всё равно ждать и желать тебя. Я искал себя, искал себя такого, каким я себя не знал. Дождаться и найти, и пусть время пашет на меня. Дышать стало легче и я стал дышать глубже. Я немного уже не тот, но далеко совсем не этот. Я был бы спокойным, как мёртвый, но пепел сгоревших мостов стучит в моём сердце. Он даёт мне шанс считать себя живым. Ты помнишь, может быть, тот вечер, тихий и ясный? Молчали оба мы, и мир дышал везде. И в сладкой тишине слышнее был согласный плеск вёсел по воде. Циферблат моих часов как будто смазали клейстером, но, как-нибудь осилим последнюю милю. Может быть, я наивен, но наитие моё печально. Что я должен был делать? Что из несделанного? Моя жизнь не любит прямых вопросов. Впрочем, жизнь в подлинном её понимании так и не прижилась во мне до сих пор. Меня можно было упрекнуть, что все эти три года я стоял не месте, как истукан. Но не надо забывать, что я стоял перед мраморной лестницей, ведущей к Парнасу. Я стоял на скользкой наклонной плоскости, очень, между прочим, скользкой, но инерции не поддавался, как мог. И жизнь со мной в поддавки не играла. Хотя, кто знает? Может, я и поддавался и мне уступят. Смешные ошибки? Да, много я их делал. Ребячество моё соседствовало с мудростью. Презрительный сарказм в отношении себя, доводивший до саморазрушения, с доброй улыбкой Бога внутри. Пластилиновость характера с переизбытком пластинчатости, с беспощадной жаждой духа. Порочность со светом ищущей души. Ничтожество с божественностью. Я прожил четыре совершенно непохожих одну на другую жизни и очень надеюсь на пятую.
Боже, насколько мне нужен твой зов из зазеркалья, Таня. А я живу по-прежнему неважно, вдыхаю воздух и ночами сплю. И не единожды и не однажды. С ухмылкой сиротливой, злой, многотиражной почётный гнёт сих дней на счёт делю. А жизнь упёртая, упрямая, упругая. А я – уставший, устаревший, успокоенный, нижайше жизнь просил милейшей быть подругою и у судьбы выпытывал ответ, растроганный. Я отчаянью не верю, я с надеждой жду прилива, чтобы смыл безумец этот эту блажь – цену потери. Ещё не всё, Басё. Отнюдь не всё. Чернила не сохнут на жёлтых страницах. В просящих ладонях курлычут синицы, где волки дурачат Луну, а солнцу не дают светить в глаза, где не осознают и не помнят рожденья, не знают зачатье, а смерть помнят, знают и осознают, но не делятся потом впечатлениями о ней, а только пугают других. Этот ли мир, в котором мы живём? Такие вот графоманские вирши иногда мелькали на жёлтых страницах моего дневника.
Давайте позволим посмотреть в глаза солнцу. Ночью и утром ранним. Вот уже много лет сердце моё в мирозданье ловит нездешний свет. Словно беспомощный нищий, бедный, утратив свой кров. Как он долго ищет место среди миров.. У него (у меня и у тебя) два противника. Первый теснит его сзади изначально. Второй преграждает ему путь спереди. Он борется с обоими. Первый, собственно, поддерживает его в борьбе со вторым, ибо хочет его подтолкнуть вперёд. И так же его поддерживает второй в борьбе с первым, ибо хочет его подтолкнуть назад. Но это всё теория. Ибо есть не только эти двое, но ведь есть ещё и он сам. И кто знает его намерения. Во всяком случае, он мечтает о том, что когда-нибудь, украдкой, для всего этого конечно, нужна такая тёмная ночь, какой ещё не было. Он сойдёт с линии боя и, благодаря своему боевому опыту, будет поставлен судьёй над своими борющимися друг с другом противниками.
Таня, в своём первом и кратком письме из этой триады я назначил время встречи у входа в Универсам, что рядом с рынком. Мой противник, что толкает меня сзади, пощады не знал ни когда я приду. И я приду обязательно на линию огня возможную. Если тебя в дате времени и места что-то не устраивает, назови свою. Я когда-то писал: «Пророк прощупал эту встречу. Ещё не вечер, не последний вечер. И миг не вечен. И мир не вечен. И жребий мой очеловечен. И не подсуден он вдвойне. Мой арбалет давно заряжен, и я давно заряжен в арбалет.»
В своём втором письме мне (ты, наверное, забыла) писала мне (цитирую тебя дословно): «Не соглашайся унизить себя своему, как тебе кажется, близкому другу. Он жесток и коварен. Доверься своему инстинкту самосохранения. Будь осторожен в окружении зла…» и ещё – про кораллы и рифы. Кто из нас в какие цвета играет? Инстинкту сохранения чего я должен доверять? Мне очень нужна твоя снисходительность ко мне во время первых встреч. Я так хочу верить, что свои катарсисы я оставил позади. Если ты уйдёшь в свои восвояси, то куда вернусь и что там меня ждёт? Даже если я вылезу в Арканзасе, я попытаюсь попросить там политического убежища. Я так хочу, чтобы нужной стороной упала подкинутая нами монетка. Хотя, с судьбой в орлянку, конечно, не сыграешь. Неужели ты не понимаешь, что нас объединяет огромный нерастраченный внутренний потенциал. При всей разности судеб. Неужели мы не сможем перешагнуть через мелкие недоразумения. Да, да, именно мелкие. Неужели нам нечего дать друг другу.

Ищущий тебя Сергей.

Осень. Грусть. Тоскливо. Если бы листья были жёлтые - немного светлее стало бы. А так - небо хмурое, солнце незначительно, лишь на миг выскальзывает. И дожди. И холодные ночные росы...
Вот какое чудо увидел я сегодня утром... (как хорошо, что фотоаппарат всегда со мной). Паутина, притаившаяся в зелёных листьях. Вся в капельках маленького ночного дождика. Воплощение грусти, надежд. Невыносимая осенняя депрессия...


И я сам - в лучах прохладного осеннего солнца, которое не светит - слепит. Боль. Грусть. Сквозь улыбку равнодушия к самому себе...

02.09.2007г. Посетил славный град СПБ. Дождливо, тускло. Ветер, выворачивающий наизнанку зонт. Но... нет... не так.
Люблю Питер. Он застыл в своём величии. И люди в этом городе - крошечные пятнышки его хмурости. Шевелятся, снуют, мечутся. Не надо же так, так непонятно.
Маленький Петербуржский воробушек - такая кроха с крошкой булки - даже он кажется неотъемлемой его Частью...


И дети Петербурга - по-моему их можно узнать из миллиона. Они необыкновенные...(или я слишком преувеличиваю, но согласитесь, это не так.)))
А вот мои племянницы - Маша и Варя - коренные Петербурженки.



А вот ещё эти милые девочки у маленького фонтанчика...



Незабываемые впечатления. Прикоснувшись к Питеру один раз, помнишь его всю жизнь...

P.S Тигрра, извини, что так и не встретились.