Литературный Клуб, Русский алфавит, Лента отзывов на произведения

Вообще о таких сюжетах лучше молчать, чем говорить. Но раз сам напросился, а добрая (заблудшая) душа Вайоминг сюда привел, то уж не обессудьте:

1. формат – экспериментальная рецензия.
2. цель – доказать то, чего в тексте, может, и нет, а читателям покажется бредом. Но пускай мысль попетляет по бисеру.
3. обращаюсь не к автору, а к читателям текста стихотворения.
_______________________________

Кто такая/такой/такое п(таш)ка – понятия не имею. Учитывая количество клоунирован-ных товарищей в сетевой поэзии, представляю себе, что говорю со стенкой.

Историческую основу анализировать не будем. Что такое Катынь (Хотынь) можно прочитать где вашей душе угодно (благо и автор ссылки оставил (почему-то все же кажется, что это мужчина)), но, как говорил профессор Преображенский, «не читайте никаких га-зет, а в особенности – советских».

Вопрос первый: образная система.

К теме репрессий после второй мировой обращались многие. Но стиль в целом напоминает не Вознесенского или Евтушенко, а скорее – Мандельштама и (отчасти) внебрачного пасынка и тезку его - Бродского. Та же медлительная метафорическая вязкость (что ни строчка, то – ИЗО), ряд образов с мандельштамовской семантикой (особо – все, что связа-но с толкованием пространства как субъекта текста в авторской рефлексии).
Если пересматривать образную систему в целом, то явно бросается в глаза следующее:
1. «огромные звезды назойливо лезли в глаза» - с мясом перенесено из ОЭ 20-ых годов («Последней звезды безболезненно гаснет укол», «Своей булавкой заржавленной достанет меня звезда», «В плетенку рогожи глядели колючие звезды», «С собакой впереди идти под солью звезд» - на последнее особое внимание).
2. «оскал перспективы» - «пространство», «перспектива», «горизонт», «пейзаж» - столь высокий уровень абстрагирования от изображаемого субъекта-объекта свойствен в рус-ской поэзии для «еврейского» ее русла (многовековые упражнения в кабалистике приучили сознание мыслить весьма тяжелыми категориями). «Оскал» - образ имплицитно свой-ственный М. – оскал как улыбка хищного зверя, преимущественно – волка («Мне на плечи кидается век-волкодав»).
3. «небытие же – не дождь // не прикрыться рукою» - вспоминается «Города не прячутся от дождя в подъездах» Бродского.
4. «я себя против воли приуготовляю к покою», «противно перечить» - настроение спокойного, в духе греческих героев умирания словно перенесено из «Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы, ни кровавых костей в колесе…» - благородный эпос. Отсутствие спешки, равнодушие, взгляд на собственное мертвое тело даже не с высоты птичьего по-лета, а из космоса. Этой же цели служит и лексика, и синтаксис: тяжеловесные, высокоштильные лексемы (приуготовляю, перечить, возопишь), пространные сложноподчиненные конструкции, усиливаемые к тому же из текста кинестетическими образами-якорями: «вливается», «налипает… тяжесть». Не забудем и о 5-стопном дактиле.
5. в первых двух строфах налицо и акмеистическая предметная детализация пространства.

Вывод 1. Автор текста – Мандельштам. Воскрес в авторе. Если судить по всему корпусу текстов, имеющихся на сайте – неоднократно.

Следующий вопрос: лирический субъект.

От чьего лица ведется повествование?
1. казненный поляк – «Я у неба спросил бы, меня суждено ль опознать»
2. стороннее, «третье» лицо, образ автора – «что будет с ними».
Субъект лишен пространственных и временных характеристик, а точнее – эти характе-ристики раздроблены и перемешаны до инфинитивного состояния. Основной показатель – глагольные формы: сослагательное наклонение («Я у неба спросил бы»), инфинитивы («противно перечить»), 2-е лицо будущего(!) времени («И не спросишь о цели, не взыщешь и не возопишь»), по семантике так же приближенное к неопределенности. В синтаксисе – обилие односоставных предложений. «Изъявительность» в весьма небольшой степени присутствует в первых двух строфах в виде актуального настоящего времени, ослабляемого отвлеченностью номинативной лексики (зябкость, синь, испуг). То же строение возвращается в последних двух строках.
Включена в эту игру со временем и звукопись. Самый элегантный фрагмент – «Ах, не-лепое тело, да небытие же – не дождь».
Автор создает полную иллюзию смерти не только лирического субъекта, но, по-видимому, и автора: «в час, когда пропадет сей вопрос вместе с тем, кто спросил»

Вывод 2. Все умерли.

Вопрос последний: об одном эпитете.

«меня суждено ль опознать
одному из коллег, в институтских кругах знаменитых»

А, собственно, при чем тут институт?
Два варианта, на которых традиционная и психически вменяемая рецензия и заканчивается:
1. среди «казнимых» присутствовали, конечно, не только военные, но и представители польской интеллигенции, в том числе и научной. Стихотворение, и так детально привязанное к конкретному событию, сужается с 20000 человек уже до нескольких десятков профессоров???
2. «институтские круги» - исследователи вопроса, те, кому по должности и штатному расписанию положено восстановить историческую справедливость, опознав и убитых, и убийц? Возможно. С учетом того, что количество опознанных «хотынцев» до сих пор далеко от абсолюта – вопрос имеет место быть, но – сомневаюсь.
________________________

Далее начинаем бредить, забываем прекрасный текст и приступаем к копошению в сегодняшнем дурдоме.
Зачем выдергивать из колоссального исторического события одну, не самую важную, но привлекающую внимание деталь (не забудем еще и «апрельскую липу»)?
Смерть автора в сети понимается весьма оригинально. Не удивлюсь, если автор текста проводит параллель между «миллионами убитых задешево» и т.н. сетевыми поэтами, от-копать имена которых лет через 50 станет также невозможно, как и в братской могиле.
Подозрительное большое количество ников на лит.сайтах непрерывно ругается матом, а потом вдруг начинает рассуждать об изводах славянской письменности. Все обращаются друг к другу как старые знакомые. Все преподают в вузах. Все то забывают стихи, которые любой троешник в средненькой школе обязан знать, то начинают пачками цитировать далеко не самых известных авторов.
Меня давно и серьезно мучают смутные сомнения: на какой же птицеферме живет автор (п(таш)ка), рецензент и сам текст. Но сей вопрос еще следует обмозговать, да и бан как-то в мои планы пока не входит.

Вывод 3. Спасибо автору (кто бы он/она/оно ни был/а/о) за текст. С пожеланием творческих успехов. Тексту +4.