просто подумалось на волне прочтений этого автора (обожаемого(мой?) мной уже довольно давно) что-то тоже выложить.


* * *



Как некстати, поверишь ли, осень у нас холодна!

Все ужасней обломки - насмешка седого прилива.

И не вычерпать весь океан до туманного дна,

Обнажив расстоянье, что посуху преодолимо.



Чем похвастать? Уловом? Но скуден и жалок улов.

Ни салаки, ни хищных тунцов, ни сельдей, ни макрели.

Нынче волны да ветер играют обрывками слов -

Расплываются строчки, и письма твои отсырели.



Может, вахтенный твой встрепенется и крикнет: "Земля!..",

Может, ахнет соседский мальчишка: "Вернулись! Встречайте!" -

Только вряд ли, майн либер, ведь крысы бегут с корабля,

А пустынную пристань лишь я охраняю, да чайки.



Эти чайки простуженным горлом тревожат рассвет -

И рассвет наступает, туманом и плесенью тронут.

О, мы встретимся - там, в том краю, через тысячу лет, -

Где отец мой играет на дудке, а крысы не тонут.

ДИАЛОГ ОСЕНЬЮ



Она:

Ты так долго странствовал, милый, - даже

Стены седыми стали, не то что люди.

Вы, мужчины, всегда уходите дальше,

Чем долетает почта - за то и любим.

Бедный Йорик, сносивший твои капризы,

Спился и умер. Тень его на погосте

Тихо звенит бубенцами, и смотрит снизу

Вверх безутешный череп, венчая кости.



Он:

Птица моя, совенок, детеныш страха,

Я не за славой странствовал, не для денег,

Не за удачей даже, дрянная птаха,

Что ты себе придумала, в самом деле!..

Я не любил тебя, не любил, - не надо,

Не говори со мной, не тянись навстречу!

Хочешь налить мне мёда? Налей мне яда.

Вот моя кружка - лей. Я давно не вечен.



Она:

Ты так долго странствовал, милый! Мили,

Зимы, застывший мёд, эти нимфы, мифы...

Я тебя так ждала, что меня убили:

Я умерла в Харбине, весной, от тифа.

Зимы, дрянной погост, ледяные пчёлы,

Скудная зелень, тощий укроп, и смерти

Радостное лицо и оскал веселый...

Я не грущу ни о лете, ни о Лаэрте.



Он:

Птица моя, совенок, детеныш ночи!

Ты ли меня поила репейным мёдом?

Зимние пчёлы жалят мне сердце нынче,

Жалость все глубже, слаще, и с каждым годом

Всё удаленней твой башмачок забытый.

Сетуй - не сетуй, засохший букетик нюхай,

Топай на кладбище вслед за печальной свитой...

Счастье, что я не видел тебя - старухой.



Она:

Ты так долго странствовал, милый, - ива

Стала совсем седой, а меня однажды

Выдали замуж. С тех пор я живу счастливой -

Даже фиалки не утоляют жажды.

Брат мой убил лисенка; лисенок весел.

Всех веселее мертвые - уж тебе-то

Это известно... Йорик вчера подвесил

Очередной бубенчик в развилке веток.



Он:

Птица моя, совенок, детеныш лета!

Дай подержать в ладонях твою улыбку.

Я не имел друзей, не хранил секретов,

В мутной реке не ловил утопшую рыбку.

Лето в твоих золотых плечах, и в соломе

Выгоревших волос... Трех смолистых сосен

Дух гробовой витает в остывшем доме.

Вот я вернулся! Но здесь наступила осень.



* * *



Там, где цитрусы ярки, как лампочки, в рощах нагретых,

Там, где смуглые груди колышутся в такт каватины,

Где в открытых кофейнях любовники пьют амаретто,

Черноглазые дети, смеясь, собирают маслины

И лимонные листья, которые пахнут ликером,

Если их растереть между пальцами, пыльным полуднем, -

Там, в какой-то Гранаде, не в городе этом, в котором

Каждый день свой, томясь, уступаешь настойчивым будням,

Где безрадостный флигель, унылый от птичьего крика,

От оконного скрипа, от хрипа гнилых перекрытий,

Где в развернутой книге шуршит безголовая Ника,

И рассеянно лампа моргает в лицо Афродите.

Долго тает во рту сладкий привкус карельского хлеба.

Кисловатый изюм на зубах, скрежет кухонной мыши...

А за реденькой шторкой - пустое и скучное небо.

И напротив - окно, тоже женщина ходит и дышит.

Моет волосы в кухне, и сушит белье, и читает,

И уютный сухарик грызет над затрепанным томом,

И, как сладкая корка во рту, в мокрых сумерках тает

Сотворенный внутри хрупкий мир, называемый домом.

Мышь, грызущая сыр, старомодный роман, воскресенье,

Майкапар в репродукторе, крупы на полке, посуда,

И мельчайшая дрожь от метро, длинный гул, сотрясенье

Потолка и окна, незаметное глазу покуда...

А в углу подоконника, в чашке с отбитой эмалью

Зеленеет лимонный побег, молодой и нарядный, -

Твой побег от зимы, поясницы, обмотанной шалью,

Вечно зябнущих ног и пропахшей котами парадной, -

В ту страну, где высокий тореро с глазами поэта

Дразнит красным быка, где стихи, сочиненные Лоркой,

Где в уютных кофейнях красавицы пьют амаретто,

И ладони любовников пахнут лимонною коркой...

Будет завтрашний день так обычен, так буднично начат,

Так безрадостно кончен - халат, бигуди и сорочка...

Отвернись от окна, не гляди! Эта женщина плачет

Потому, что ей в книге попалась печальная строчка.

* * *



Покури. Отшагай по берегу мили три.

Набери ракушек и брось - по одной - в прибой.

Погуляй еще, и еще потом покури.

Зарифмуй слова воспаленные меж собой.

Заболей ангиной, потом, наконец, умри.

Чтобы птицу в себе поймать, ее тень запри.

Разбери будильники: что там звенит внутри?

А потом себя до винтика разбери.

Если там окажется птица - скорей сотри:

Ведь не синица, не жаворонок, скорей - сова...

Покури. Погуляй еще. Опять покури.

Зарифмуй слова. Зарифмуй слова. Зарифмуй слова.

(с) Ne-letay