Проснулась я в шесть. Открыла глаза, словно вытолкнутая из сна, и уснуть больше не смогла: сказывалось волнение.

Провалявшись до семи в кровати, я в конце концов со вздохом откинула одеяло. Покурив в окно на голодный желудок, что очень вредно, быстренько натянула джинсы и рубашку и выползла на пустынные улицы Сочи.

Город дышал утренней прохладой, но уже чувствовалось: день будет жарким. Я улыбнулась лучистому солнцу, потерла нос, где-то минут через пятнадцать вышла на набережную, сонную, еще не запруженную ларьками торговцев, толпами туристов и деловито снующего местного люда. Море сияло первозданной бирюзой, спокойно качая на волнах немногочисленных чаек.

Я прошла вдоль каменных бордюров, посидела на ступеньках каменных пляжей, спускающихся прямо к воде. Мои джинсы были мокрыми по колено, но мне на это было наплевать. Море меня успокаивало, делая мелкими и суетными все треволнения.

В десять часов я поняла, что дико хочу есть и совершила набег на одно из кафе, купив большую чашку кофе и пару булок. В одиннадцать я вернулась в гостиницу.

Как оказалось, пришла я вовремя. Юлька, в десятом часу заглянувшая ко мне в номер и не нашедшая меня там, принялась названивать мне на сотовый, который тут же подло отозвался из-под моей сумки, валяющейся на прикроватной тумбочке. Под воздействием слабеньких нервов подруга объявила тревогу, поставила на уши всю команду, весь отель и, не возвратись я вовремя, перевернула бы вверх дном весь город.

По возвращении я получила по ушам, Юлька – небольшой сердечный приступ от облегчения, ребята – заряд хорошего настроения, слушая наши утренние препирания. Все остались довольны.

Сама игра должна была начаться в четыре часа. Не зная, чем заполнить ожидание, я бродила по гостинице. Ребята играли в карты в номере Юльки и Антоши. Сама Юлька умыкнула у меня детектив и честно пыталась его читать, но за те двадцать минут, что я проторчала у них в номере, ни разу не перевернула страницу.

Когда я в третий раз дошла до последнего этажа гостиницы, заставляя встреченный по дороге персонал понимающе улыбаться, у меня заверещал мобильный.

- Алло, - я взяла трубку.

- Привет.

Сначала я не узнала голос, потом хлопнула себя по лбу от внезапного озарения: мне звонил Руслан.

- Привет, - дружелюбно отозвалась я.

- Как дела? Переживаешь за свою команду?

Опа! Я хоть и знала, что Руслану обо мне все известно, но то, что он об этом вот так открыто объявит, явилось для меня полной неожиданностью. На некоторое время я потеряла дар речи. Руслан, почувствовав мою реакцию, засмеялся в трубке. Это вывело меня из состояния мини-комы.

- Переживаю. Как думаешь, кто выиграет? - получай, фашист, гранату!

На другом конце фыркнули. Я улыбнулась.

- Посмотрим. Мне сложно судить, ведь я не видел ни вашей игры, ни игры моих ребят (Про то, что не видел репетиции «Детей» - точно врет, - подумала я.). В общем-то я звоню, чтобы пожелать вам удачи. Я буду в зале. И если вы справедливо выиграете, только обрадуюсь.

Я почувствовала благодарность, хотя, в принципе, было не за что.

- Спасибо, - искренне произнесла я.

- Всегда пожалуйста, - в голосе Руслана послышалась улыбка.

Мы распрощались. Я щелкнула крышкой мобильника, закусила губу. Мною снова начало овладевать беспокойство. Надо было срочно что-то делать. Я сделала: я пошла на пляж. Провалявшись на теплом песочке (таком теплом, что пока дойдешь до воды, спалишь все пятки) полтора часа, я вернулась к себе в номер в боевом настроении, готовая к любым подвигам.

В половине третьего мы вышли из гостиницы.

Разглядывая в окно такси залитые солнцем пролетающие мимо кусты, дома, улицы и людей, я вспоминала звонок Руслана и размышляла о том, как он относится ко всему, что знает обо мне. Для меня это почему-то было важно. С этой мысли я медленно переползла на другую – подлую думку о том, что, возможно, я и правда выбираю (как не хотелось мне это признавать!), может, подсознательно, кого-то из пары Чахмамук-Бобков. Придя к такому выводу, я громко выругалась, чем привлекла внимание сидящей рядом Юльки и косой взгляд таксиста.

- Эй, ты в порядке? – тронула меня за плечо Юлька.

Я, поняв, что высказалась вслух, принялась выпутываться, с деланным безразличием сказав:

- Да, просто волнуюсь очень.

- Все будет хорошо, - лучезарно улыбнулась Юлька, хотя я прекрасно видела, что она изо всех сил пытается скрыть свои собственные переживания и в зеленых глазах плещется беспокойство.

- Знаю, - улыбнулась я.

Такси притормозило возле входа в зал «Фестивальный», мы с Юлькой выбрались из салона. Ребята уже ждали на крылечке, так как их машина обогнала нашу на одном из светофоров. Я взглянула на мальчиков очень внимательно: улыбаются, шутят, и только на самом дне глаз, глубоко-глубоко, напряженное ожидание и в воздухе облаком висит ощущение натянутых, как струна, нервов. Я вздохнула, мысленно попробовала убедить себя, что все будет отлично. Вслух же сказала:

- Вы идите, располагайтесь, а мне срочно надо покурить.

Команда похихикала над нелепостью формулировки и отправилась по гримеркам в закулисной части здания.

Я взглянула на часы: три. Ровно шестьдесят минут до начала. Быстрей бы все кончилось!

Моя зажигалка срабатывать не хотела, я чертыхалась, пытаясь закурить – и тут прямо перед моим носом возник сине-оранжевый газовый огонек. На мгновение забыв про сигарету, я подняла глаза. Таааак, это уже становится традицией: второй раз за время нашего знакомства он появляется передо мной как черт из табакерки. Руслан улыбнулся. Я вздохнула, несколько обреченно, затянулась.

- Нервничаешь? – участливо поинтересовался Руслан.

- Очень, - честно созналась я. – Сильнее, чем когда-либо.

- Макс знает, кто ты такая? – вот так, с места в карьер и совершенно не в тему спросил Руслан. Мне показалось или голос и правда прозвучал несколько зло?

- Нет, не знает, - я ответила с прохладцей, потому что мне казалось: Руслан лезет не в свое дело.

- Ясно. Что будет, когда узнает?

- Понятия не имею, - мне начало надоедать. Видимо, Руслан это почувствовал.

- Ладно, не злись, больше спрашивать об этом не буду. Как там ребята? Волнуются?

Я пожала плечами:

- Без этого нельзя. Но они молодцы, их волнения почти не заметно.

- Я искренне желаю вам удачи, можешь им так и передать, - Руслан улыбнулся.

Я оскалилась в ответ: ха-ха, очень остроумно! Мои мальчики даже не знают, что мы с Чахмамуком знакомы.

В нагрудном кармане моей рубашки зазвонил мобильный.

- Алло, - ответила я. Руслан следил за мной внимательными глазами.

- Ты идешь? Мы в пятнадцатой и семнадцатой гримерках. Ребята решили прогнать один кусок, хотят, чтобы ты посмотрела.

- Буду через пару минут, - бросила я, потом захлопнула крышку телефона.

- Пора идти? – спросил Руслан.

- Угу, - мне вдруг в голову кое-что стукнуло, словно молотком, и я, не подумав, выпалила:

- Хочешь, пойдем со мной? – и, ожидая ответа, сжалась, разве что глаза не закрыла.

- А мне дадут автографы твои парни?

Я пристально глянула на Руслана, пытаясь понять, шутит он или нет.

- Если ты очень попросишь..., - протянула я, так и не определившись.

Руслан рассмеялся, а я почувствовала, что от звука его смеха меня волной накрыло спокойствие. Это было странно, но замечательно.

Руслан жаждал автографов ребят, но на самом деле в роли звезды выступать пришлось ему. Стоило нам только войти в гримерку, как Паша, увидевший нас первым, дико заорал:

- Вот это да! Руслан Чахмамук! Леська, где ты его отрыла?

Мне захотелось провалиться сквозь землю. Руслан спокойно улыбнулся:

- Я сам отрылся. У кого-нибудь есть ручка и листочек, на котором поместятся пять подписей?

Ребята, включая Юльку, которая сидела за столом и перебирала какие-то бумажки, удивленно уставились на Руслана. Я же подумала о том, что Юлька никак не отреагировала на появление Чахмамука в нашей гримерке, но, судя по выражению ее глаз, у нее было что мне сказать.

- Я просто хотел взять автографы у знаменитой команды «Уральский город». Знаете такую?

Ребята засмущались, потом окружили Руслана, как стайка влюбленных девиц. Это взаимное восхищение продолжалось бы еще часа два, но тут вмешалась я:

- Эй, граждане! Вы, кажется, хотели что-то прорепетировать? У вас не так уж много времени.

Ребята согласно загалдели, а Юлька бросила косой взгляд на Руслана. Тот его заметил:

- Я могу отвернуться, - предложил он. – Или лучше выйти?

- Неа, все в порядке, - ответил ему нестройный хор наших игроков.

Юлька пожала плечами. Руслан глянул на меня, я кивнула ему на стул. Он сел, поставил локти на стол, положил голову на переплетенные пальцы и приготовился смотреть. Мне он в ту минуту напомнил маленького мальчика, правда, немного небритого.

Да, кусок ребята проиграли блестяще. Я была довольна: ни одной заминки, ненужной паузы, лишнего жеста. Все идеально, словно зеркальная поверхность озера в безветренный день. Я, наблюдая за прогоном, курила, пользуясь отсутствием датчиков на потолке, и одним глазом следила за реакцией Руслана. Он сидел за столом, лицом к играющим. Я стояла с торца стола, бедром опершись о столешницу и скрестив руки на груди. Почувствовав мой взгляд, Руслан поднял на меня глаза, улыбнулся.

- Они молодцы, - сказал вполголоса. – Не удивлюсь, если вы получите Кубок.

- Спасибо, - спокойно кивнула я. – Ты видел репетицию «Детей»?

- Видел, - честно ответил Руслан, но больше ничего не сказал напрасно я выжидательно на него смотрела.

- Ладно, - обратилась я уже к ребятам. – Все отлично, но это не повод расслабляться. Продемонстрируем сочинцам, на что способны горячие уральские парни.

Краем уха я уловила, как усмехнулся Руслан. Мне было все равно. Через пять минут начиналась игра.

Время шоу пришло. И, оказавшись перед лицом неизбежного, я вдруг поняла, что почти совсем не боюсь. Да, я находилась, так сказать, «в режиме ожидания», переживала за ребят, за то, как все пройдет, но волновалась не до зубной боли, не до дрожи в коленях.

Руслан ушел занимать свое место в зале, предварительно еще раз пожелав ребятам удачи, потом, тепло глядя на меня, пожал мне руку. Я проводила его глазами, проигнорировав дружеский тычок под ребра от Юльки.

Игра началась. Масляков, светило КВН, представил команды, со счастливыми улыбками явившиеся пред ясные очи восторженных зрителей. Мы с Юлькой стояли возле левой кулисы, наблюдая за творящимся на сцене.

- Отлично он, наверное, смотрится из зрительного зала, - задумчиво протянула Юлька.

- Ты о ком? – уточнила я, борясь со страстным желанием закурить.

- О Максиме Бобкове, - ухмыльнулась подруга.

- Очень мило, - буркнула я, но все же задержала взгляд на Максиме: симпатичные белые брюки (вся команда его, кстати, вырядилась в белоснежные льняные брюки), нелепая зеленая футболка с желтыми кляксами, которые при более внимательном рассмотрении оказались буквами. Я презрительно фыркнула – здесь он себе не изменил.

Представление команд закончилось, ребята ушли за кулисы готовиться к приветствию. «Дети Краснодара» почти в полном составе прошли за правую кулису, чему лично я была рада безмерно. С одной стороны, мне хотелось, чтобы Бобков быстрее все обо мне узнал, с другой – я хотела как можно дальше отодвинуть миг объяснения.

«Визитку» - конкурс приветствия – наши мальчики играли первыми. И на мой взгляд, все было великолепно. Юлька нервно кусала губы и порывалась засунуть в рот ногти, чтобы пожевать их. Если бы я не была все время начеку, подруга осталась бы без пальцев. Я же ничем не выдавала своей нервозности, но сердце мое подло бухало где-то в желудке, глухо, словно молот, завернутый в бархат, стучал по наковальне.

- Надо же, - голос, уже знакомый мне до дрожи в коленях, заставил нас с подругой вздрогнуть. Я стремительно обернулась. Юлька вполголоса чертыхнулась. Что ж, это когда-нибудь должно было случиться.

- Почему не куришь в такой ответственный момент? - издевательски произнес Бобков.

- Я бросаю, - я едва сдержалась, чтобы не прищурить зло глаза: его тон был слишком язвительным даже для такой ситуации.

- Молодец, - похвалил Максим. – Ваши парни неплохо справляются.

- Спасибо, - выдавила из себя Юлька.

Я же пыталась кое-что осмыслить. Так, а почему он не спрашивает, что я здесь делаю? И что значит «наши парни»? Мои мозги были близки к точке кипения, поэтому я все же прищурилась и спросила:

- Выходит, ты знаешь, что я – редактор «Городка»?

Юлька застонала. Я ждала ответа, чувствуя поднимающуюся в душе волну гнева, правда, непонятно на кого или на что я внезапно разозлилась. Максим сверкнул глазами, которые сейчас были абсолютно серыми, никакого намека на зелень, голубизну или желтизну.

- Главный редактор, - поправил. – Только вот мне непонятно, почему ты сразу не рассказала мне об этом.

- Ты не спрашивал, - пожала плечами я, немного искажая реальность. Максим усмехнулся.

- Что ж удачи вам, «Уральский городок». Надеюсь, ребята смогут выиграть сами, без ваших с Юлией Лопухиной теневых заговоров, - Бобков развернулся и зашагал прочь, оставив нас с Юлькой отскребать от дощатого пола челюсти.

- Вот гад, - прошипела наконец подруга.

Я промолчала.

Дальше вся игра слилась для меня в одно калейдоскопически яркое пятно. Я болела за мальчиков, но вперед выступили размышления на тему «Бобков меня раскрыл». Я следила пустыми глазами за сценой, где «Дети» сменялись «Городком», витая мыслями где-то далеко-далеко. Время от времени я ловила на себе взгляды Юльки, которая тоже молчала, кусая губы и напряженно сжимая кулаки. Я кожей чувствовала, что Юлька тревожится за меня, но мне было все равно. Я ненавижу, когда меня жалеют, поэтому виду не подавала, что ощущаю ее тревогу.

Заканчивалась разминка. «Дети» стояли ближе к левой кулисе, заслоняя наших ребят. Вопросам и ответам ребят, ставящим на некоторое время в тупик игроков «Детей», удалось отвлечь мое внимание от мрачных мыслей. Прозвучал последний ответ, зал зааплодировал, а я, несколько остыв за прошедшие полчаса, приняла решение: мне надо поговорить с Максимом. За время нашего знакомства он стал мне отличным другом, и я не собиралась его терять.

- Я пойду на улицу покурю, - шепнула я Юльке, нашаривая в кармане сигареты и зажигалку. Она кивнула.

Выйдя на улицу, я поняла, как душно было внутри. У меня на груди висела карточка-бейджик на проход за кулисы, поэтому идущий мимо народ косился на меня с интересом. Я подошла к черному чугунному заборчику, облокотилась на него. Долго мяла в руках сигарету, не решаясь зажечь ее, что привело к тому, что тонкая сигарета сломалась в моих пальцах. Я чертыхнулась, оглянулась в поисках мусорки, которая обнаружилась в двух метрах от меня. Выкинув первую сигарету, достала вторую, сразу закурила, чиркнув зажигалкой.

Сизый дымок потянулся к небу, скручиваясь в колечки, образуя причудливые, туманно-прозрачные узоры. Солнце грело макушку, но на него иногда наползали тучки, и тогда мне становилось замечательно прохладно. Была бы моя воля, я бы простояла вот так, возле забора, всю жизнь. Но столько времени у меня не было, следовало возвращаться в зал. Я потушила сигарету о забор, выкинула ее в мусорку.

Я вернулась как раз к концу СТЭМа. Выглянула из-за тяжелой бархатной занавески на сцену – и тут же брезгливо и испуганно отшатнулась: прямо на моих глазах нереально огромная белая гусеница проползла к тумбе ведущего. Юлька, проигнорировав распоясавшуюся южную живность, все-таки грызла ногти, нервно и со смаком. Я шлепнула ее по руке. Она вытащила недоеденный палец изо рта и злобно на меня зыркнула.

- Как они? – спросила я, кивнув в сторону сцены.

- Справляются, - ответила Юлька. – А ты как? Все в порядке?

- Да, а что должно быть не в порядке? – лениво поинтересовалась я.

Юлька пожала плечами, не решаясь заговорить на волнующую ее тему по имени Максим Бобков, потому что в моем ленивом тоне звучало предупреждение: «Только не начинай опять!» Мы замолчали. В двух метрах от нас игра продолжалась, на носу был капитанский конкурс.

Я нахмурилась:

- Слушай, а какой счет? – вопросительно глянула на Юльку.

Она пожала плечами:

- Понятия не имею. Вроде бы мы ведем с перевесом в 1,1 балла. По крайней мере, так было после разминки.

Я хмыкнула:

- А кто, интересно мне, должен следить за оценками?

- Точно не я. Я вообще, если уж на то пошло, должна в аппаратной сидеть.

- Да, кстати, а почему ты не там? – осведомилась я с подозрительным прищуром.

- Ага! - возопила Юлька, я на нее цыкнула, бросив быстрый взгляд на сцену. Напрасно беспокоилась: рассказ Малустяна о купальных костюмах занимал все внимание зрителей и заглушал посторонние звуки.

- Ага, - снова завопила подруга, но уже на пониженных тонах, - а ты попробуй там спокойно посидеть и понажимать кнопочки, когда здесь такое творится! Ребята играют, тебя разоблачают! Или нет? Ой, ладно. И потом, я посадила в аппаратную Димку, - закончила Юлька.

Я усмехнулась: тогда все ясно. Димка – это один из ребят-помощников, тот, который помешан на технике. В его присутствии нельзя даже косо смотреть на всякую аппаратуру, не то что дышать на нее или пользоваться ею. И не приведи Господь вдруг тыкнуть не ту кнопочку – это вообще подобно самоубийству! За все неуважительное отношение к технике Димка способен открутить голову несчастной жертве. И еще вопрос, Юлька ли посадила Димку в аппаратную или он ее оттуда нагло вытурил.

- Ладно, - смилостивилась я. – Если не сидишь на своем законном месте, следи за счетом.

Юлька фыркнула:

- Следи за счетом! А ты что будешь делать?

- Наблюдать за «Детьми».

- Ты что-то решила, да? – спросила Юлька.

- Решила, - честно ответила я. – Но что – пока не скажу.

- Как знаешь, - буркнула Юлька.

Капитанский кончился. Остался последний конкурс. Мы играли его первыми. На мой взгляд, ход с детьми, которые вышли в конце, представив подрастающую замену нашей команде, был достаточно сильным, так как помимо смеха должен был вызвать еще и умиление в зрителях. Судя по аплодисментам, цели своей мы достигли.

А потом на сцене появились «Дети Краснодара». И я с досадой, обидой, злостью на саму себя подумала, что все, мы проиграли. Слишком уж они были хороши. И они, и их родители, что явились взору удивленной и впечатленной публики.

Мой телефон, по случаю игры поставленный на виброзвонок, задрожал в кармане рубашки. На экране светился значок нового сообщения. Я открыла крышечку, понажимала кнопки.

«Каков бы ни был исход игры, вы – молодцы».

Коротенький текст заставил меня вздохнуть, затем зло фыркнуть. Я с огромным трудом подавила желание швырнуть телефон в ближайшую стену. Сжав кулаки так, что ногти впились в ладони, решила, несмотря ни на что, дождаться конца. И правильно сделала. Может быть.

Когда жюри огласило оценки за игру, я почувствовала, что сердце стучит где-то в печенке, ладони вспотели, колени задрожали от неожиданности. Словно сквозь вату я слышала, как рядом силится что-то сказать Юлька, но получается у нее не очень.

- Они… Мы… Как… Что…, - и все в таком духе.

Ничья. Это слово пойманной птицей билось у меня в голове в унисон глухим ударам сердца. Масляков что-то вещал про дележку приза – огромной раковины на блюде, команды на сцене перемешались, сложно было понять кто где. Антоша таскал на руках блондиночку Нину, ребята наши обнимали талантливую малышню, где-то в толпе мелькала зелено-желто-кляксовая рубашка Максима.

- Леська, - заверещала наконец собравшаяся с силами Юлька, - мы не проиграли!

Юлька бросилась меня обнимать, светясь искренней радостью. Мне весело не было.

- Лесь, ты не рада? Мы не проиграли, - Юлька заглянула мне в глаза.

- Да, мы не проиграли, - тихо сказала я. – Но и не выиграли.

Юлька удивленно отшатнулась, я стремительно развернулась и быстро пошла к служебному выходу.

- Олеся! – крикнула мне вслед Юлька.

Я не обернулась.

Уже было темно. В высоком южном небе бриллиантами рассыпались звезды. Народ расползался из «Фестивального», радуясь, негодуя, обсуждая события сегодняшней игры.

Я сняла с груди бейджик, засунула в карман рубашки, наступив на горло порыву вышвырнуть его в урну. Телефон бешено завибрировал. Я открыла крышку, нажала «отказ», выключила мобильник, даже не взглянув на номер. Мне нужно было подумать, понять, почему я столь бурно отреагировала на ничью.

Я брела по темной аллее какого-то парка недалеко от «Фестивального», оставив позади людской гомон. В голове роились мысли, пихаясь, толкаясь локтями, залезая друг на друга, ухмыляясь зубастыми ртами.

Так. Первый вопрос: «Почему?».

Я вздохнула. Потому что я очень верила в ребят, ожидала, что они победят, меня окрыляла моя вера в их победу. А теперь…

Ничья, эта проклятая ничья! Она, злобно и мерзко похихикивая, подпалила мне крылья и я рухнула вниз с высоты птичьего полета, встретившись мордой лица с асфальтом. Пока была гонка, я чувствовала азарт, словно борзая, несущаяся за зайцем. Была только одна цель – догнать, то есть выиграть. Сказали: «Ничья» - и борзая застыла, обнаружив вместо белого и пушистого зайца вонючего скунса.

Я перепрыгнула непонятно откуда взявшуюся лужу, мысли дружно подскочили в черепной коробке, как на батуте.

Внезапно мой слух уловил звуки музыки, потом я различила слова:

- Когда я проснусь, снова буду один

Под серым небом провинции,

Уже зажгутся огни, словно лужи-глаза.

Словно камни в воде, все погасшие звезды

Лежат, лежат на льдинистом дне.

Эта ночь, эта ночь.

Плотнее плюшевых штор, страшней чугунных оград.

Я вижу только себя, везде встречаю свой взгляд.

Я прибавила шаг, так сердце вдруг отозвалось на переплетение мелодии и строк. Я знала, что песня это Бутусова, но голос был женский, поэтому мне захотелось увидеть поющую.

Прощай, чужая земля,

Но нам здесь больше нельзя,

Мы стали легче тумана, мы стали чище дождя.

Мы вновь вернемся сюда,

Но кто нам скажет тогда:

«Прощай, чужая земля, прощай»?

В темноте парка, за довольно густозасаженной аллеей, светились окна кафе. Деревянные перила веранды тускло поблескивали. Я вошла.

Народу было немного, заняты всего два–три столика. Я опустилась на деревянный стул, рядом тут же возникла девушка с меню. Я попросила чашку кофе, не отрывая взгляд от небольшого возвышения, на котором пела девушка - коротко стриженная, в черных джинсах и майке, тоненькая, невысокая. Никогда бы не подумала, что можно так исполнять песню Вячеслава Бутусова: голос певуньи подрагивал, звучал надколотым хрусталем, льдисто-голубым вихрем улетал в ночное небо:

- Возможно, мы уже спускались с небес,

Или рождались не раз.

Какая горькая память – память о том,

О том, что будет потом.

Но шины шепчут в ночи утешительный бред.

Я слышу крик в темноте, возможно, это сигнал.

Официантка принесла кофе, я поблагодарила, отпила горячую жидкость. Кофе теплым потоком прошел по пищеводу, утихомирил бушующий желудок. У меня появилось чувство, что меня накрыли шерстяным пледом. Все мои мысли, недавно казавшиеся такими важными и правильными, теперь стали какими-то дурацкими, смешными, будто на них посветили фонариком и я глянула на них под другим углом. Я вздохнула, достала из кармана обиженно молчавший телефон, внимательно посмотрела на него и решила пока не включать: мне не хотелось перебивать пение девушки.

- Прощай, чужая земля,

Но нам здесь больше нельзя,

Мы стали легче тумана, мы стали чище дождя.

Мы вновь вернемся сюда,

Но кто нам скажет тогда:

«Прощай, чужая земля, прощай»?

Думаю, Юлька и ребята переживут, если я появлюсь на банкете несколько позже. У меня вообще не было желания тащиться на этот глупый банкет, но, не явись я туда, меня же потом Юлька покалечит.

Между тем девушка допела, сошла со сцены, села за один из столиков. Я проводила ее глазами, потом задумалась, глядя в свою чашку. Слова песни звучали у меня в голове, не давая покоя. Мне вдруг жутко захотелось домой, в Челябинск. Я одним глотком допила кофе, решительно встала из-за стола. Теперь главное было – найти дорогу обратно, к «Фестивальному», что представлялось не совсем простой задачей, принимая во внимание мой топографический кретинизм.

Как ни странно, дорогу я нашла быстро. Возле служебного входа стоял какой-то человек и мучил мобильный телефон, почти непрерывно набирая чей-то номер. Подойдя ближе, я поняла, что силуэт-то мне, оказывается, очень даже знаком: телефончик третировал Руслан. Я осторожно подкралась сзади, стараясь ступать неслышно, громко сказала:

- Бу!

Руслан подпрыгнул от неожиданности, резко обернулся. В карих глазах отразилась целая гамма чувств: от желания меня придушить до невыразимого облегчения. Руслан поднял указательный палец, снова набирая чей-то номер. Я молча ждала.

- Она пришла. Да, мы возле служебного входа. Вроде, не очень. Ждем.

Я недоуменно округлила глаза, вопросительно подняла брови – в общем, всевозможными способами продемонстрировала желание узнать, что это за странный разговор, явно касающийся меня, и, самое главное, с кем. Ответ на мой не успевший оформиться в слова вопрос вывернул из-за угла здания.

Юлька, бешено сверкая глазами, уже почти накинулась на меня с кулаками, но Руслан, почувствовав, что дело пахнет керосином, встал между нами. Напрасно. Лично я знаю, что, когда подруга в таком ураганном настроении, ей лучше не препятствовать. Юлька притормозила перед Русланом, уперла руки в боки, окинула моего защитника таким ледяным взглядом, что у меня тут же занемели кончики пальцев. Руслан встретил Юлькин полыхающий огнем взгляд абсолютно спокойно, я даже поразилась его самоубийственной храбрости.

Юлька вздохнула, вроде как успокаиваясь, Руслан улыбнулся и отошел в сторону, пропуская ее ко мне.

В следующее мгновение яркие Юлькины глазюки оказались перед моим лицом, а ее пальцы стиснули мою шею.

- Ты! – прошипела Юлька.

- Эй, эй! – возмутился Руслан. – Убийство в Сочи все еще карается законом!

Видимо, в моих глазах стоял такой страх – я и правда не на шутку испугалась – что Юлька смилостивилась и разжала тиски пальцев. Я потерла шею, потом треснула Юльку по плечу:

- Ты могла меня задушить! – возопила обиженно.

Юлька гневно фыркнула:

- И задушила бы! У меня из-за тебя чуть сердечный приступ не случился! В здании «Фестивального» тебя нет, телефон ты не берешь! Я чуть с ума не сошла! С чего ты так взъерепенилась!? Чем тебя ничья не понравилась!? Ребята счастливы, побратались со всеми «Детьми», с нашей части Кубка пылинки сдувают! А ты нос воротишь, как от кучи помоев!

Я улыбнулась.

- Наверное, все это было слишком неожиданно, - пожала плечами. – Но я побродила, подумала и решила, что все в норме. Мы не проиграли, у нас даже есть половинка приза. Какая никакая, а память.

- Вот! – Юлька сверкнула улыбкой, хлопнула меня по плечу. – Совсем другое дело! Сразу бы так! А то нет, победу ей подавай. На кой тебе сдалась эта тарелка, а? Своих у тебя в Челябинске мало?

Я снова улыбнулась: Юлька умела как испортить мне настроение, так и поднять его.

- Поехали на банкет, ребята ждут. Я им, правда, не рассказала, что ты взорвалась и ушла.

- А что ты им сказала? – спросила я, просто так, чтобы спросить.

Юлька сморщила нос:

- Ляпнула чушь какую-то про неотложные дела. Ребята так заняты ничьей, что все, по-моему, мимо ушей пропускают.

Банкет проходил в просторном зале бывшей столовой, а теперь довольно известного в Сочи ресторана под названием «Девятый вал». Глядя на неоновую вывеску сине-серо-зеленого цвета, я подумала, что от морской тематики меня уже несколько штормит.

В зале было шумно, многолюдно, весело, то там, то здесь слышались взрывы хохота. Народ толпился у шведского стола, фланировал по залу с тарелочками и стаканчиками, кучковался по несколько человек.

Я сразу увидела в толпе светлую шевелюру Юры. Юлька тоже заметила наших парней, поэтому мы направились прямиком к ним. Руслан, приглашенный на банкет как почетный КВНщик, двинулся было вслед за нами, но его кто-то окликнул, поэтому он виновато улыбнулся и затерялся в толпе.

Передо мной возник Антоша с двумя фужерами шампанского, один с веселой улыбкой протянул мне, другой – Юльке. Я изобразила некое подобие улыбки - получилось кисловато, взяла предложенный бокал.

Юлька несильно пихнула меня в бок, взглядом показала куда-то вправо. Я глянула туда – и застыла соляным столпом. Черная рубашка с рукавами по локоть без всяких глупых рисунков и вышивок, черные легкие брюки, начищенные до зеркального блеска черные кожаные туфли. И все это в непримиримом контрасте с темно-русыми волосами, перемежающимися светлыми, выгоревшими на солнце прядями. Мда, Максим Бобков был неописуемо хорош. Но… не в моем вкусе. Юлька фыркнула, я тоже, где-то через секунду после нее. Либо Бобков услышал наше кроличье фырканье, либо почувствовал вперенные в него взгляды, но он вдруг обернулся (стоял до этого метрах в трех от нашей группки боком к ней) и глянул мне прямо в глаза. Я улыбнулась, приветливо, рассчитывая на взаимность.

Максим отвернулся, сказал что-то мужчине в очках, с которым разговаривал. Мужчина покивал, легко махнул свободной левой рукой – в правой был фужер – и ушел в толпу.

Бобков же подошел к нашей тесной компании, довольно вежливо поздоровался с Юлькой (она гневно на него зыркнула, но во взоре промелькнула и искорка восхищения), дружески пожал руку Антону. Тоха просто лучился доброжелательностью.

Максим глянул на меня в упор.

- Знаю, - голос звучал спокойно, не зло, - кого я еще не успел поздравить с ничьей.

- Ее не стоит с этим поздравлять, - влезла Юлька, - она на это болезненно реагирует.

Я мило улыбнулась Бобкову, а наглой выскочке Юльке как бы случайно наступила на ногу. Подруга охнула, Антоша весело хмыкнул, на дне серых Максимовых глаз блеснули искорки задора. Вечер начал налаживаться.

Вполуха слушая рассуждения Юры на тему пользы пива для организма, я активно соображала, как бы вытащить Максима из зала и поговорить с ним.

- Ты бросила курить? – вдруг спросила Юлька.

Я не сразу поняла, что вопрос адресован мне, поэтому недоуменно на нее покосилась. Потом до меня дошло: она, словно прочитав мои мысли, протягивает мне руку помощи. Очень вовремя. Я почесала макушку, вздохнула, бросила виноватый взгляд на Максима, который ждал ответа вместе со всеми.

- Неа, не бросила, - сделала вывод Юлька.

Притворно сокрушенно вздохнула:

- А ведь обещала…

- Да, и давно не курила. Кто бы мне компанию составила, а? – подыграла я Юльке, в душе бурно благодаря ее.

- Нет, нет…, - забурчали хором Юлька, Тоха и Юра, махая руками и делая шаг назад, наступая друг другу на ноги.

Я лукаво глянула на Максима, он пожал плечами.

- Идем-идем, - слегка надавила я.

- Ладно уж, - буркнул он недовольно, но в глазах плясали огоньки веселья.

Я продемонстрировала в улыбке зубы, которые были ничуть не хуже Максимовых.

На улице безраздельно властвовала южная ночь. Было очень тепло, пели какие-то птички, слышался смех КВНщиков, находящихся в зале «Девятого вала».

Я пошарила по карманам в поисках сигарет. Маленькой коробочки нигде не было. Я чертыхнулась, полезла в небольшой кожаный рюкзачок. Там сигарет тоже не оказалось. Вдруг перед моим мысленным взором встала ясная картинка: я захожу в лесное кафе, сажусь за столик, кладу пачку сигарет и зажигалку рядом с темно-зеленой, стилизованной по малахит, пепельницей. Я снова чертыхнулась. Там, в кафе, я сигареты и оставила.

Максим, наблюдавший за моими розыскными операциями с большим интересом, ехидно фыркнул. Я бросила на него деланно нехороший взгляд, вздохнула.

- Тут где-нибудь есть палатка или магазинчик? – спросила.

- По-моему, сигареты продают в ресторане, - предположил Максим.

Я поморщилась:

- Нет, туда мне возвращаться неохота.

Бобков понимающе покивал:

- Ладно, тогда давай пройдемся. Может, наткнемся на магазин.

Мы медленно двинулись по дорожке, ведущей от ресторана к набережной.

Я долго решалась, прежде чем прервать благостное молчание. Говорят, не тот хороший друг, с кем есть о чем поговорить, а тот, с кем есть о чем помолчать. С Бобковым молчать было спокойно, словно наедине с собой или с зеркалом, где отражается твой двойник, знакомый с рождения. Я бы могла вот так, не торопясь, идти по набережной бесконечно, но мне нужно было позарез с ним поговорить. Поэтому я вздохнула, словно собиралась прыгнуть в ледяную воду, и начала:

- Знаешь, по поводу того, что я не сказала тебе с самого начала, кто я. Признаюсь, в первое время мы с Юлькой хотели обратить знакомство с тобой в победу ребят, - я помедлила, следя за реакцией Максима.

Он молча слушал. Я продолжила:

- Потом во мне проснулась совесть.

Бобков хмыкнул:

- Я даже могу сказать, когда это произошло: ты отказалась присутствовать на репетиции.

Я улыбнулась:

- Почти. На самом деле я всегда была против этой глупой затеи. Мне не очень нравится использовать людей, но, видимо, когда Юлька разрабатывала свой коварный план, мои мозги вместе с совестью были в отпуске.

Бобков фыркнул:

- Все с вами ясно, вы, заправские мошенницы. Интересно мне вот что: вы ребятам своим раскрыли карты?

- Неа, - буркнула я, - они бы оскорбились.

- Понятно. А теперь моя очередь исповедаться. Видишь ли, я с первой минуты знал, кто ты такая, Олеся Юрская, девушка из Челябинска, редактор «Городка». Мало того, у нашей команды возник план, схожий по глупости с планом Юли, - Максим хохотнул. – Только вот я отказался стать засланным казачком, подло выпытывающим сведения о чужих шутка, как меня об этом ни просили. Шпионом стал Лешка Ребба. Но ты не заговорила об игре, и мы бросили разведку.

Я выслушивала все это поддерживая челюсть обеими руками и стараясь не делать глаза очень квадратными. От удивления и странного чувства вроде обиды слова комом встали у меня в горле.

- Так что мы квиты, - закончил Бобков, улыбнувшись.

- Квиты, - эхом повторила я, но в моей голове клубились вопросы:

- Тогда почему ты звонил? Почему так разозлился на игре, увидев меня за кулисами?

- Ты отличный друг, с тобой весело, хотя ты и дымишь, как паровоз. А разозлился… Вы выигрывали. Я подумал, что тебе все-таки удалось раздобыть информацию о номерах. Я думал, что проболтался. Так что злился я скорее на себя.

Вот в правдивости последней его фразы я усомнилась, но вслух ничего не сказала. Просто когда злятся на себя, в глазах не плещется столько ярости, явно направленной на другого человека.

Мы повернули за угол – и прямо перед нами оказалась ярко освещенная палатка с восхитительной надписью «24 часа». Я счастливо вздохнула: курить хотелось невыносимо. Но перед тем как войти в магазинчик и купить, наконец, сигарет, я хотела сделать еще кое-что. Я притормозила возле крыльца, в ярком кругу света.

- Максим, подожди, - окликнула Бобкова. Он, уже занесший было ногу над ступенькой, остановился, повернулся ко мне, глянул недоуменно.

Я протянула правую руку, Бобков взглянул на мою конечность так, словно я ему гремучую змею предлагала поцеловать.

- Мир? – улыбнувшись, спросила я.

Серые Максимовы глаза посветлели, на дне блеснула лукавая искра:

- Мир, но только больше никаких заговоров и интриг.

- Согласна, - блеснула я улыбкой.

Мы крепко пожали друг другу руки.