На закате четырнадцати лет я вкусил плоды особого яда. То в жизнь мою проник подкупающий алкоголь. Да, я стал пить, как считал, взрослые напитки, а значит по праву мог причислить себя к взрослому миру. Но это ложь. Самообман. Выпивка уже давно утеха не для одних только дядь и тёть; её плоды вкусили все: от мала, до велика. Увидеть пьяного мальца не вызывает шока, словно это в порядке вещей. Нырнул и я туда же. Что я, хуже всех что ли! Эх, зараза, до сих пор повязкой на моих глазах…

Бывало разное. И выпивали по “тихой”, и пили по “чёрному”. Губили мы себя или чуточку марали – нас не волновало. Навеселе общалось легче, но низко. Но не замечали этого. Мозг сонастроен на данное не был. О, искушение, как сильно ты!.. Но пока я продолжал пить, продолжались и поиски самого себя. Неуверенность порождала забытьё. Мне, как и всем остальным, внушили правило, что молодость лучшее время для развлечений. (Кому как…) И тут каждый веселился как хотел и умел. Мы становились непохоже-похожими. Увечили себя и не знали, в чём шик-то. Напиться и забыться? “Погудеть” с друзьями? Искусственная радость и всё прочее…

Я продолжал искать себя: кто и для чего я?.. Но, не спрашивая моего разрешения, не находя препятствий, во мне росла зависимость. Жажда. Слюни. Маета. Эта страсть порочна. Где в ней польза? Надо было задавать этот вопрос раньше. На удобренной почве я воспитал грубость, раздражительность, агрессивность. Нет, всё это проявлялось и раньше, но скудно, без разбора, во многом неосознанно. Теперь, – на тот момент, – настал апогей. Петля затягивалась, а попытки высвободиться увенчивались крахом. Не было силы воли, ни грамма. Вроде отстранялся от пагубной привычки, но проходило немного времени и вот я опять с пивной бутылкой, хлещу пиво прям на улице, или опрокидываю водку стопку за стопкой у кого-нибудь в гостях. И… я винил в своих неудачах кого угодно, но не себя.

За то время, что так неистово пил, я безвозмездно подарил столько боли и горечи окружающим, больше – близким… Порой доходило до того, что в пьяном угаре: на улице, веселясь, бил витрины, ломал лотки и совершал другие неприятные пакости; дома, свирепея от укоров со стороны матери, крушил мебель, кидал об стены посуду, злодействовал. Ужас! Меня стоило презирать, но меня прощали. Такое не могло продолжаться вечно.

Возможно, мне необходимо было опуститься, чтобы познать, что это такое, осознать, как мерзко и губительно, и какова, в последствии, цена. Да, эта цена неимоверно высока, ибо так загрязнила душу, что я испугался: «Отмоюсь ли?» Страх.

Так сложилось, что в момент смятения, полнейшего неудовлетворения собой, я познакомился с Маргаритой, а будучи с ней, обнаружил то, что кардинально изменило меня. Не сразу… Но толчок был дан.

Удивительно, или закономерно – точно послание помощи, – но именно в те года я соприкоснулся с Богом. Конечно не с ним самим, но с неким проявление его законов, истины, что ли. Не знаю, не разобрался… Но факты проплывали перед моим лицом. Я столкнулся с литературой, где проповедовалось значение бытия, рассматривалась вера, религиозные толкования и т. п. Мне стали встречаться люди, люди ставившие на вершину духовные ценности, а не материальные. Поверите ли, но в этом я нашёл утешение, обрёл взгляд на творение, который, конечно, ещё формируется и далёк от совершенства, но, главное, начало было положено. Словно спасательный круг появилось прозрение в бушующих водах моей жизни. Ведь я всегда подозревал, что жизнь, как таковая, не ограниченна грубыми рамками Земного существования. Не могло такого быть. И я стал находить этому подтверждения. Так, постепенно “созревая” мне попадались в руки писания всё откровенней и откровенней. Наивысшей точкой, и по сей день, стало «Послание Граля. В Свете Истинны» Абд-ру-шина, где слову Иисуса дана была новая жизнь! Из атеиста, я превратился в верующего. И эту веру не подстроить ни к одному из религиозных течений. Одним словом – Истина! Но...

Но мало только верить. Отыскав Господа, я продолжал злоупотреблять спиртное. Конечно, не одним алкоголем обусловливалась моя греховность, но именно эта приносила больше вреда и мне и другим. Грош цена моей вере! Со знанием приходит и большая ответственность. Но я пытался, пытался… И всё же, прогресс был.

Сложно, очень сложно вывести гной из себя, который ты взрастил, и не было никого рядом, кто бы помог тебе. И сколько таких гнойных пятен! Но стремление не бывает безрезультатным. Дела продвигались..

Как же тяжело мне об этом говорить, но если раскрываться то до конца.

Ни во всё получается вникнуть, не всё поддаётся рациональному объяснению и определению. Некоторое случается, и ты не можешь дать этому подходящую трактовку, даже от самого себя суть уплывает. Просто происходит и всё. Легче, да и лучше, думаю, воспринимать это как есть. Порок, не порок – произошло, уже никуда не денешься.

Не утверждаю, что я раннего сексуального развития. Я вообще далёк от всяческих психологических, сексологических, медицинских аспектов в этой щепетильной области. Знаю одно, каждый развивается по-своему. Э-э… Так вот. Не раннего, говорю развития (слышал, что и в шесть лет, может раньше, мальчик начинает испытывать влечение к противоположному полу, невинное ещё… да-а…), но и не позднего. Не раскусить орех: почему повлекло, что меня надоумило? Может видел где, или животный инстинкт сформированный веками. Чёрт его знает! Только факты всплывают из памяти. А дело обстояло так. Первое, ещё видимо полностью неосознанное, сексуальное влечение к женщинам, я ощутил в семилетнем возрасте. Во время каникул между первым и вторым классами. Играл либо на улице, либо дома. Мама целыми днями на работе. Один. Вот и нашёл – надо же всю квартиру облазить, осмотреть что где, – в одном месте спрятанные газеты с обнажёнными женскими и мужскими телами. Там ещё писали различные “романтические” отношения между полами с откровенной подробностью, в деталях. Фотографии подстать были.

Как же так случилось, что в один прекрасный момент я догадался разложить на кровати газетки, с приглянувшимися мне фотографиями голых женщин, спустить штаны, лечь на живот, невозбуждённым органом на них, схватиться за спинку и начать елозить. Движения вперёд-назад и так далее. Дело долгое, но приятное, а разрядка в конце фантастическая. Во вкус вошёл сразу. При каждом удобном случае, вытворял такое. Единственное, газетки-то со временем покрывались желтыми пятнами. От греха подальше я их перепрятывал. Мама, вроде, не замечала пропаж. Время шло. И вот как-то попробовал я вместо таких физических упражнений облегчить задачу (теперь я точно знал, каким образом легче всего себя удовлетворить – в порнографических фильмах увидел), точнее, как уже понятно, поработать рукой. Вы уж простите за откровенность. “Капец”, я попал под власть вожделенного удовлетворения, попросту “подсел” на мастурбацию. И смех и грех! Получается, с детских лет во мне воспламенилось желание удовлетворить всех – если приглянется, – женщин мира. За этими занятиями, сам с собой наедине, я воображал себя этаким секс гигантом, покорителем женских… В общем трали-вали, тили-тили… Конечно же, если поразмыслить, то основное желание сводилось к собственному удовлетворению, удовлетворению своего эго, что я дока в этом деле. Фантазии, фантазии… Они кружили голову. В последствии во мне боролись, и поныне борются, извращенное неравнодушие к женским телам и восхищение женской душой. Борьба шаткая, не могущая быть равномерной. Ну да ладно, не я один был любителем рукоприкладства. Некоторые и более развращёнными маниями страдают.

Да, то, что не мог сделать в реальной жизни, я проделывал в своих фантазиях. Здесь я был властелином и покровителем. Но, всё же, от реальности никуда не денешься.

С девушками я был застенчив. Мукой было не то, чтобы заговорить с ними, но даже подойти, стоять рядом. Сразу смущение, краска на лице – слово не вытянешь. Понимал, что ни один я такой, но до других дела не было. Что мне они? Меня тянуло к компаниям, где находились и девчонки, друзья сами звали, но ничего не мог поделать со своей робостью.

Некоторый просвет появился, когда я был – единственный раз за всю жизнь, – в летнем лагере. Там мне очень понравилась девушка из старшей группы. Испариной покрывался от одного её вида. Красавица, что сказать! Здесь получилось преодолеть стеснение и, перешагнув через себя, подсаживаться к ней, специально проходить рядом, оказывать некоторые знаки внимания. Но всё было понапрасну – у неё в фаворитах был более взрослый парень… И всё таки это в некоторой степени научило меня справляться с робостью, хоть смущения по-прежнему было не занимать.

Лишь в шестнадцать лет произошли главным образом перемены. Благодаря женщине старше меня на одиннадцать лет. Чтобы не вдаваться в подробности, сообщу только, что она была первая, с кем я занимался сексом. Это было неописуемо, я был игрушкой в её опытных руках! Сказочное блаженство! Уйдя от неё на утро, я весь день летал под небесами. Я не мог поверить в свершившееся чудо. И с этого момента, меня словно прорвало. Мне необходимы были девичьи прелести. Теперь я не имел права бояться. Только вперёд, и не шагу назад!

Что рука? Рука, это так, по необходимости, запасной вариант, если нет другого, более подходящего. А вот плоть, чужая плоть, чужая женская плоть, молодая, нежная, горячая, стонущая и извивающаяся – это невозможно заменить ничем! Не подумайте, что я стал каким-то бесшабашным сексуальным маньяком. Абсолютно, нет. Но жаждал… Я начал знакомиться с девушками, сильно не вдаваясь в их психологию, выбирая чаще лёгкомысленных, которых легче можно было довести до постели и с меньшими затратами. Получалось: познакомились, пару раз встретились и (за этот небольшой период обычно удавалось понять, на что можно рассчитывать), либо тут же разошлись, не найдя в друг друге ничего, чтобы нас заинтересовало, либо происходил секс и… всё равно расставались. Конечно, ни о какой любви и речи не могло идти, изредка о влюблённости, но всегда о плотском влечении. В принципе, это всё случалось с обоюдного согласия. Ни слёз, ни сожаления. Сошлись для постели, и разбежались в разные стороны. Никто никому ничего не должен. Меня такой расклад полностью удовлетворял. (Ещё бы!) Но если в первые попытки, я больше походил на бревно – пассивный, неумелый, – то дальше всё наладилось, по крайней мере мне нравилось, а от напарниц плохого слышать не доводилось. Порой влюблялся, – испытывал кое-какие чувства, отдельно от генитальных. Но только до тех пор, пока мы не узнавали друг дружку получше. Точнее нам казалось, что мы узнавали… После чего все чувства разом пропадали. За всё время, пока я не впал в прострацию, у меня ни одно отношение не длилось дольше недели. Сколько их было всего? Десятки.

А потом, как положено, пришла прострация. Прострация, это громко сказано. Никаких болезней, утомления, ещё чего-то, просто мне разом осточертел весь женский пол, и секс вместе с ним. Без особых причин, взял и обиделся на всех них. Такое состояние продлилось около года – ни одной связи, никаким образом. Лишь “тусовался” с друганами, пил, шлялся, бедокурил всячески и далее в том же роде. Ну, учился ещё в универе. Но я не был в восторге от себя такого, потому, может, и затмевал это состояние беззаботностью…

И вдруг, словно манна небесная, – я знакомлюсь с Маргаритой!

Что она для меня значила в то время? Ответ прост и лаконичен: всё! Ей исполнилось восемнадцать, а мне двадцать. До самых последних мгновений я считал её своей любовью. Возможно, что это так и было; просто любовь в последствии перешла в лёгкую дружбу. А может быть с самого начала это была очень сильная влюблённость. Как бы то ни было, но о Маргарите у меня остались положительные воспоминания. Она – молодчинка, если учесть скольких хлопот я ей доставил. Я не силён в описании внешности, так как знаю, что мне попросту не хватает слов и мастерства в этом деле. Но поверьте, она была довольно симпатична, обладала неким очарованием. К ней многие тянулись, что вызывало во мне бурю негодования. Бессмысленно пытаться описать все её прелести, как внешние, так и внутренние, потому что, что видел я, другой не мог видеть. Наши взгляды на любого человека, любую вещь, любой предмет, чисто индивидуальны и с остальными никак не сравнимы. Видимо я приметил в Маргарите огонёк, свечение, которое в тот момент было необходимо мне. Можно и так охарактеризовать. Скудно, бесцветно, но что поделаешь…

Познакомили нас друзья. Ничего интересного в этом нет, кроме того, что с самого начала знакомить с ней собирались другого парня. Но тот толи уехал куда-то на время, толи занят чрезмерно был, так что посчастливилось мне занять это вакантное место. Пошёл я, чтобы потешить себя, из банального интереса. И надо же, как говорится – втюрился. Прощай моя свобода и “холостятская” жизнь.

Меня привёл на встречу мой закадычный дружбан Паша Инкогнев, а Маргариту его подружка Лена Второместная. Сошлись. И завертелось. Мы встретились потом одни. Затем ещё раз… и ещё… Всё было прекрасно, никогда я не чувствовал себя таким счастливым. Мне были в новинку долгие отношения, приходилось переделывать себя. Не буду утомлять вас житейскими подробностями. За три года наших отношений, я научился многому. Много и ошибок при этом пришлось совершить, которые тогда небыли так ясно видны и не вызывали степенных размышлений. Да, скорее всего я не любил Маргариту, но первый опыт подобных отношений сильно привязал меня к ней. Даже со временем, когда она уже стала охладевать ко мне, я наоборот ещё больше ушёл в влюблённость. Других слов не подберёшь. Хорошо, что мы расстались, и в большей степени этому способствовал я, потому что был не таким человеком, который нужен был ей. И это замечательно, – я не думаю, что смог бы первым сделать движение в сторону разрыва. Но тогда я изнывал от гиблого между нами. То, что всё рушится, стало заметно заранее. В мелочах. Больше споров ради споров. Вспоминать тошно… Если сначала мы искали схожее в нас, то потом наоборот, расхожее. Откроюсь: я нутром чувствовал наперёд, чего она хочет, что от неё в следующую минуту ожидать. Уверяю! Но озарения блокировались сомнениями, которые, видимо, я предпочитал в большей степени. Последние полтора года, поняв, что не подходим друг другу, мы продолжали всё таки держаться рядом. Пока последняя струнка не порвалась…

Но. Да, существует огромное “но”. Если бы я не сблизился с Маргаритой, я бы никогда не познакомился с её мамой. Именно она открыла мне глаза на мир. Помогла. И пока я держался Маргариты, я мог общаться беспрепятственно и с Валентиной Родионовной. В общении с ней я нашёл ту отдушину, что мне сильно не доставало. Она практически во всем поддерживала меня. Она приветствовала все духовные и творческие начинания. Знакомство с ней, помогло мне вновь сесть за письменный стол, и писать произведения. Потом черёд пришёл за поэзией. Я упоминал о случившимся моём росте, а зажгла фитилёк стремления Валентина Родионовна. Спасибо ей большое!

Недавно отыскал письмо адресованное самому себе. В целом – приторное, но не лишённое верности. Зачитаю лишь концовку письма:

«Что осталось между мной и Маргаритой? Её сторона не ведома, я не читаю мысли и не хочу так далеко вторгаться. С моей – верность. Смогу ли я соблазниться на новую девушку, женщину, пожелать секса с ней?.. Любить я буду всегда только одну мою Маргариту! И никому я не позволю усомниться в моей верности. Даже своей глупости и чужому обману!»

Такие вот громкие слова. О любви ничего не скажу. Кое что же я осознал: я влюбляюсь практически в каждую девушку, но уже больше платонически, которая симпатична мне, и которая проявляет ко мне интерес. И имея связь с одной, глубокую связь, никогда не буду иметь связи с другой, пока она не завершится. Но слова о верности не подтвердились. Как друг я верен ей, но не более во мне ощущаемого. При выборе могу склониться и в другую сторону, противоположную, но это не означает, что я предатель.

…Тёмный лес, как изменчивы взгляды!..

Сейчас я практически не чувствую ревности, а если и начинаю её на подступах, то стараюсь задушить в корне. Она, зараза такая, чуть ли не основная помеха на пути к постижению любви. Но во времена не столь далёкие… я ревновал. И первые сочные цветы ревности довелось сорвать Маргарите. И так достал её однажды своей необузданной ревностью, что услышал, прямо в лицо, гневное признание (правда ли то была?), что она уже несколько раз изменила мне с однокурсником… с Антоном. Я знал этого гада (конечно же, гадом он не был!), но тогда он был врагом номер один. Замечу, что я не понимал, не воспринимал грань между её шутками, издёвками и правдой. Я был в шоке. Замолчав, сомнамбулом покинул её квартиру, доехал до дому, а здесь купил на последние шиши огненной воды и, закрывшись дома от матери в ванной, опустошил бутылку. Тут же меня, в ванной – я сделал вид, что принимаю душ, – и долбануло хорошенько по мозгам. Окосел значительно. Хоть капелька сознания продолжала теплиться, а то натворил бы делов. Нет, всё же натворил, но не так как сначала задумал. Наполненный злобой, обидой, тоской… целым букетом отвратных чувств, я решил покончить с собой. Чтоб всем показать… Показать в общем. Взял бритву – сейчас как полосну по запястью, по венам и всего доброго, душа покинет сей жестокий приют… Но не полосонул. Смелости и духа не хватило. Только в ванне уснул – вода набирается быстро, – провалился в пьяные грёзы. Вижу просторную, тёмную спальню, шикарную, здоровущую кровать, на которой, влажные от пота, сплелись воедино, стонут и ласкаются Маргарита и, этот самый прощелыга, Антон. Ах же стерва… И он и она! Я кричу, хочу подбежать, отшвырнуть её, избить донжуана, чертового. Вбить его рожу в стену, сровнять с обоями. Нет, лучше так вбить, чтоб всего, только задница чтобы торчала, словно бра. И лампочку в неё, ватт этак на тысячу! Здоровский прожектор получится. И я с воплем подбегаю, хочу врезать, но к горлу подступает тошнота и меня выворачивает на них…

Очнулся. Уже новый день.

После мама рассказала, что произошло. Она подхватилась, когда увидела воду в прихожей, вытекающую из-под двери ванной комнаты. Еле открыла дверь – щеколду с корнем вырвала, – а я в переполненной ванне пузыри пускаю, того и гляди, утопну. Хлопот не обобраться. Краны перекрыла. Меня вытащила и на кровать никакущего. В «скорую» с испуга позвонила. Воду стала собирать. К соседям вниз сбегала (а на дворе первый час ночи), предупредила, вдруг польётся. «Скорая помощь» приехала, здоровенных два доктора осмотрели меня, и – представляю, как они злорадно усмехались, – решили мне систему промыть. Типа, чтобы алкогольного отравления не было. Шланг в рот, к шлангу воронку и пару литров воды туда. Вот меня и тошнило после этого. Стыдно. Ничего не помню.

Разговор об отношениях с Антоном я больше не поднимал. И о своём злоключении Маргарите не рассказал.

А самоубийство – это великая слабость, или источник для безнадёжности и возврата. Вершина самоунижения. Слишком дорога мне жизнь.

Помышления о суициде больше не бродят в моих мозгах. Я изгнал их.

С одной стороны, как будто я ничего важного не сообщил… но ведь это только... Сухой язык? Обрывность изложения? Принимаю. Абсолютно точно, раз кто-то так рассуждает, значит так оно и есть, хотя б для него самого. Но, я не представляю, каким образом можно помнить всё, от рождения до самого теперь?! Что-то вспоминается, что-то нет, а что-то потом, в последствии писания. Я вижу это скорее так: садишься за стол и начинаешь писать, в той последовательности, в какой подаёт тебе образы память. В этом есть живость, неподдельность. Выплёскивается то, что должно выплеснуться в момент данный. Заметьте, ко всему прочему, я только становлюсь писателем… По крайней мере мне бы очень этого хотелось. И, меня не прельщает прошлое – что было, то прошло. «Много воды утекло с тех пор в водах Ганга». Мне ближе время настоящее… Но писать дневники: «…сегодня я ходил туда-то и делал то-то…», – уж увольте, не вдохновляет. Господи, да чего же я оправдываюсь! Пишу, как умею, и о чём хочу! Эх, просто захотелось такую вставочку сделать… Вот я сижу сейчас и пишу, а так – уже второй день без перерыва. Ну, разве что поесть, да и поспать. Потребность, блин. Вспомните, я же говорил, что ничего не бывает просто так, всё взаимосвязано и имеет значение. Уж потерпите, коли взялись читать, чувствую немного осталось. Подбодрю. Порой я сам задумываюсь, а зачем пишу, для чего, что это даст? Но потом же и отвечаю: знать нужно, а о результате не думай. Если бы каждый только об итоге заботился, ничего бы путного не появилось. Я так думаю…

Всё, что я здесь упоминаю, всё это – осколки моей жизни. Она проста, как и у многих из вас; не блещет приключениями, ни запутана мистикой…Это мысли на происходившее.

Жирную точку, которой обозначил полную свободу свою от Маргариты, я поставил в день её двадцать первого Дня рождения. Найди я тогда свои записи о великой и нерушимой любви к ней, я бы… грустно улыбнулся, не более. Очевидно, любовью здесь и не пахло. Теперь же, как и я для неё, она была для меня другом. Добрым, приятным другом.

День своего рождения Маргарита решила справить у бабушки в Переходово. Это небольшая деревенька, неподалёку от нашенского города. Там и места больше, и воздух чище, – а летом так вообще шик. Рядом речка и лесок. И желать больше нечего. Отмечать на природе, самое то! Она пригласила однокурсников из института, друзей, с которыми вместе и приехала. Я подъехал позже, самостоятельно, дорогу уж знал великолепно. Не впервой приходилось сюда ездить, но всегда с радостью. Хоть я и городской, но люблю и почитаю природную идиллию. Мама с детства воспитала во мне эту любовь. При каждой возможности мы вырывались из душных оков квартиры, города и спешили то в лес, то в «Ботанический сад», а то и ездили к знакомым в деревню, когда у мамы бывал отпуск. Все, как я их называю, крестьянские селения, подкупали меня просторами, опаивающей свободой, музыкой естества, сильно контрастирующей с шумом городов. Спокойствие напротив суеты. Истинность и поддельность. А у Маргаритиной бабули в деревушке, во мне постоянно просыпались детские переживания. Пожалуй единственное, на что я не утратил детского взгляда, это и были природа и приближенное к ней “деревенство”, пусть и приходившее постепенно в запустение, или застраивающееся коттеджами.

С первого нашего приезда сюда, всё стало мне любо. И бабушка её Маргарита Петровна (по моему в честь неё назвали внучку). В свои года всё ещё шустрая и поджарая, добродушная старушка. Она на отлично справлялась одна по хозяйству, уютно у неё было. Ухоженный дом, аккуратный огород, чистый дворик. Живность Маргарита Петровна не содержала, только собаку и кошку, и жила на пенсию да урожай. Помогала и дочь. Когда приезжал я, то с охотой и радостью, без просьб помогал на огороде. Обожал вскапывать, работать лопатой, тяпкой… лунки набивать, землю рыхлить. Трудную физическую работу. От мелочного, по мне, воротило, грубо говоря. Пропалывать, сеять… в этом роде… не моё. По этому поводу у меня часто выпадали споры с “любимой”. Думаю, если бы у меня получалось бы такое общение с Маргаритой, как с её бабушкой, то мы могли быть вместе ещё долго. Но прошедшего не воротишь, другого не переделаешь, самого бы организовать.

Из всех приглашённых я знал только Анфису, подружку именинницы. С остальными меня быстренько познакомили. Когда пришло время садиться за стол, тогда я увидел и понял, – у Маргариты появился новый парень. Давно ли? Не важно. Не помню его имени, но все окликали Зубом, наверное из-за фамилии, которую, напротив, запомнил отлично, – Зубов. Этот Зуб, парень вполне приятный и симпатичный (у Маргариты всегда был хороший вкус на внешнее…), и занял место рядом с ней, по левую руку… Ну и что!? Э-э, тут видеть нужно, это заметно, по общению, отношению, по всему. Единственное, что меня в нём раздражало, так это словоохотливость. Он везде старался вставить своё слово, и шутил чрезмерно. Так и велось: музыка, разговоры танцы, гулянки, игры, много еды, мало выпивки. Правда оказалось, что пацаны предусмотрели такой вариант, вдруг пойло закончится раньше времени, и захватили добавку. Я практически не пил. За виновницу торжества, за родителей её… и хватит. Поздней ночью, когда большинство уже не стояло на ногах, было решено – наконец-то! – отправиться на боковую. Утро вечера мудрее. (Бабуля заблаговременно покинула дом. В гости к подруге, как сказала она.) Кровати были заняты – на одной Маргарита и Зуб, на другой укомплектовались три девицы, – мужскую часть уложили на полу, где предварительно постелили. Я, отшельником, покинул комнаты и лёг на веранде, точнее сел в стаявшее там старое кресло. Так, сидя и уснул. Благо ночь была тёплой.

Мне было приятно, хоть я и удивлялся. Как я себя не готовил к тому, если вдруг увижу Маргариту с каким-нибудь ухажёром, результат превзошел все ожидания. Когда все уснули, я встал и перерезал глотку Зубу. Ага, не ожидали! Ну и правильно, я тоже не ожидал. Конечно же, шутка это, насчёт Зубова и горла. Чёрный юмор. На самом деле я радовался, что меня ни капельки не задел вид воркующих влюблённых. Ничего, никакой ревности, только чувство праздника. Эйфории, если хотите. Будто якорная цепь разорвалась, весь груз ушёл, осталось только… остался я. Большего и ненужно!

Из всего сонного царства я проснулся раньше всех. Августовское солнце только всходило, а с юго-запада надвигались тёмные облака.

Решив побыть один, насладиться ранним днём, я пришёл на поле, где стояли три недостроенных, брошенных сооружения, напоминающие зародыши коттеджей. Поле, что в паре километрах от деревни – нужно пройти через лесок – волновалось зеленой травой. Налетевший ветерок разбавлял духоту дня. Я взобрался на один из каркасов, лёг на плоскую крышу и уставился в небо. Облака слились в сизую пелену, затянувшую небосвод от горизонта до горизонта, скрыли солнышко. Стоило только мне поудобней разлечься, как земли достигли первые дождевые капли. Кап. Я закрыл глаза. Долго ли будет идти дождь? Оказалось совсем чуть-чуть. Промокший, но довольный, я наслаждался моментом… Когда открыл глаза, увидел прям над собой, далеко в вышине, шесть парящих птиц. Даже с земли был виден широкий размах крыльев. Кто эти птицы? Они скользили в плавной игре на сером фоне, редко взмахивая крыльями. Покружили и улетели, разбившись на пары. До мельчайших точек провожал я их взглядом, даже привстал от волнения. И только они скрылись, слившись с тучами, как очередной порыв ветра принёс очередную радость. Он окружил меня “снегопадом”, вот только состоял он не из снежинок, а из белых лепестков цветов. Откуда он принёс это чудо? Где раздобыл? Кто поделился с ним… со мною? С особым трепетом я наблюдал, как лепестки кружатся вокруг, взмывают и падают; пока ветер не понёс их дальше. Возможно он подарит это диво ещё кому-то. Я осмотрелся: поле, объездная заросшая дорога, лес, горы вдали. Лепота. И, как завершающий театральное действо природы, акт – покрывало неба прорезали солнечные лучи, упали светлыми пятнами на землю. И где они двигались, вспыхивали ярко краски.

Возвращался я переполненный восторга, возбуждённый подарком – сказочной феерией, – в небывало душевном подъёме. Да, чудеса случаются, нужно-то всего – уметь наблюдать, желать видеть, сонастроиться… Возвращался босиком, закатав штаны, по грязи и лужам. Я в полной мере ощущал истинное счастье. И только спрашивал себя: за что мне такое великолепие?.. Похожие ощущения столь редки…

Помню нечто сродное. В одну из зим, а морозы тогда стояли очень сильные, до ломоты суставов, я шёл по своим делам. Утро, холодрыга несусветная и я, шпарю как можно быстрее, чтобы хоть чуточку разогреться. Перехожу через железные пути, а дальше, по маршруту, покосившаяся металлическая лестница, да ещё, зараза, льдом покрытая. Не то, чтобы она шибко высокая, но упадешь – мало не покажется. По другому никак, с обоих сторон оградительная стена. И вот по этим ступенькам, держась за шаткие перила, пытается спуститься женщина. С трудом видно ей это удаётся. А тут ещё ноги разъезжаться начали, даром, что на высоких каблуках, того и гляди упадёт. Ну, я и предложил помощь, неосознанно предложил, так, словно это обычная процедура. «Спасибо!..» Тогда я и испытал подобное ощущение. Ты безвозмездно подарил себя, своё проявление… Так и природа, дарит себя. Вот только она – не от случая к случаю.

Меня всегда манили дали. Но, раздумывая, приходил к выводу, что по большей части я не хотел бы там оказаться. Потому что понимал, стоит дойти до туда, куда жаждал, и тебя повлечёт либо дальше, либо обратно. Дали для того и существуют, чтобы манить к себе. Но я предпочитаю наблюдать. Смотреть издалека. Наслаждаться… пусть, прелюдией. Это как первый аккорд, а музыку создаёшь сам. Пища для воображения, если хотите. Из одной дали, смотришь на другую даль. Даже путешествуя, продолжаешь смотреть на горизонты. А может это из-за того, что сами далеки (хорошо, я далёк!), и думаем, что где-то там – можем обрести (кто, что хочет?), а то, что под носом, не замечаем, не ценим? Чем же оно хуже? Повторюсь, если посмотреть с другой стороны, оно, то место, где ты был, тоже будет далёким. Влечёт обратно? По существу – нет плохих, ненужных мест, далей, есть плохие взгляды на них.