Клуб уже было видно: подъезжали и отъезжали машины, высаживая ярко одетых людей, очередь длинным хвостом упиралась в двери под ослепительным мерцанием пёстрых огней, размеренная суета, широкие фигуры вышибал, глухой звук и ритм, выбивающийся из здания, ощущение нервозного ожидания.

Ну, не дошли мы до клуба. Сразу, по-крайней мере. Группка мрачных молодых людей в проулке привлекла внимание Зоа. Я тоже остановился, заметив, как попятился в темноту стоявший на стрёме парень. Восьмой оглянулся на меня, я пожал плечом. Возле мусорных баков кого-то раздевали, веселье было в самом разгаре; от тяжёлых грязных эмоций начало подташнивать. К нам вышел крупный субъект с обрезком трубы в руке, своим видом предлагавший нам идти дальше своей дорогой. Это не сработало и «парламентёр» свистнул подмогу. Появился тощий молодой человек, одетый во что-то кожанно-агрессивное, видимо, компенсирующее нехватку физической мощи. Нагло оглядел нас с головы до ног, высказал то, что понял на своём уровне сознания:

- Вы проходите, проходите, мы отморозков не трогаем.

Зоа шагнул к ним, едва слышно рыча, по-видимому, испытывая смутное недовольство при встрече с этаким. Но восьмой ещё колебался, снова оглянулся на меня. Человек же интерпретировал всё по-своему:

- А хотите поучаствовать – пожалуйста. Такие сиськастые б***и попались, красота, мать их... Их говенный ё***ь сперва что-то блеял, мать его, а сразу обосрался со страху, как только свою кровь увидел, траханный...

Зоа пошёл неспеша, отодвинув двух людей, глядя на чёрные спины впереди. По напряжённым плечам брата я уже понял, чего он хочет, сказал в белый, заиндевевший затылок:

- Давай. Всех. Дышать легче станет.

Сам взял из руки ближайшего обрезок трубы и засунул это ему в живот. Тощий паскудник не увидел, увязавшись следом за восьмым. Напарник был прост: одной рукой дёрнул трепло за челюсть, разорвав ему лицевые сухожилия, другой рукой швырнул хрипяще-мычащее ко мне. Я высказал давно наболевшее в это натурально перекошенное лицо:

- Наличие грязных слов в языке не оправдывает факта постоянного их употребления.

Револьвер, который тот пытался достать, я вставил ему в голову, вместо пули. Брат впереди тихо и методично калечил подонков, пока его не заметили. За четыре секунды, пока они осознали опасность, восьмой успокоил ещё двух. Визг, крики, рефлекторная пальба... Хм. Я встретил тех, кто пытался удрать от Зоа. Все мы – искры бога, частички его, обязанность которых есть – развитие и совершенствование... Но эти конкретные «искры» очень хочется погасить. Трёх агрессивно-тупых девиц я убил сразу. С женщинами – сложнее, другое восприятие, логическими доводами ничего не добьёшься, а сейчас не та ситуация, не рабочая.

Переломанные и изуродованные остальные ползали и дёргались на асфальте в своей крови, кишках, соплях и испражнениях. Кто-то умолял добить, кто-то звал маму, врача, Господа, дьявола, кто-то упорно тянулся за пистолетом, не сводя уже полумёртвых, но ненавидящих глаз. Покаяние – вещь сложная.

- В смерти все равны, но умирают по-разному,- шепнул Зоа и мягким жестом руки отпустил их всех.

Я посмотрел на скукоженных от ужаса жертв нынеотпущенных: парень выживет, девчонкам могу только обещать, что не забеременеют. Такова жизнь. Нашего явления достаточно. Я обнял брата за плечи, сказав:

- Дай бог им всем понять, принять и идти дальше... .

- А что есть – бог?- тихо спросил напарник.

Я лишь вздохнул и запустил в ближайшее окно кастетом, крикнув туда:

- Полицию вызовите!

Охранники пропустили нас вне очереди, сразу выделив из толпы. Только обмахнули металлоискателями. У этих ребят на престижных клиентов глаз намётанный, марку заведения держат, молодцы. Мы заплатили за вход, демонстративно не заметили дёрнувшихся было торговцев мелкими развлечениями и пошли навстречу мерно сотрясавшей плотный воздух музыке. Децибелы заставляли диафрагму сотрясаться в ритм, глаза приспособились к полумраку с лазерной подсветкой, энергетика многих людей под доминантным эгрегором покалывала кожу, напрягала. Зоа выглядел задумчивым, оценивал увиденное.

Я с середины лестницы заметил встречающего. Оборотня видно издалека, а он ещё специально нарисовался на хорошо освещённом пятачке зала. Парень, как парень, но чуть слишком хорошие и белые зубы, чуть более густые волосы, чуть более подсушенная и широкогрудая фигура, чем у его подзаплывших жирком сверстников. Движения хищника, тёплый собачий взгляд, да ещё – не удержался и пошевелил ноздрями, вбирая наш запах.

- У-у, человеческим духом пахнет!.. Привет, Рен. Ты как раз в пересменок попал.

- Здравствуй, Мчислав,- ответил я, непроизвольно улыбаясь. Заметил, как передёрнулся парень, почуяв, кто мой спутник.

- Что, у мессира опять проблемы?

- У Него проблем не бывает, только – дела. Я просто привёл напарника познакомить с местной гильдией. Прошу любить и жаловать – инферн-восьмой, новое развлечение мессира, мой наречённый брат.

Тихо подошедший к нам друг Мчислава, мягко подал руку восьмому:

- Кэнджиро-нопэрапон.

- Зоа,- ответил тот, сжимая узкую ладонь, не поняв шутливого подвоха. Фигура японца подёрнулась зыбью и один короткий миг напарник смотрел на себя самого, держал за руку себя самого, серокожего, восьмимерного, шипастого.

Оборотень отобрал ладонь восьмого у друга, тряхнул бодро и представился:

- Мчислав Лесны, волкулак. А ты – редкостный зверь в наших краях. Надолго сюда?

- Как получится,- Зоа стал что-то необычно тих.

- Мы к вам из линейного будущего, так что, запомните этого ухаря, скоро он сам тут появится как эмиссар Других,- пояснил я ребятам ситуацию. Они к такому привычные, сообразили:

- Ясно. Пошли к нам, посидим или погуляем.

- Вот, берите брата и – вперёд за родину. Помогите ему освоиться, собрать информацию. В долгу не останусь. А я отлучусь на пару дней.

- Без проблем,- серьёзно согласился Кэнджи.- Дела мессира – наши дела. Работай. Поможем.

Я кивнул благодарно.

- Пойду, подгоню машину к чёрному ходу,- организовался Лесны.

- Ральф-то пришёл?- тормознул его друг

- Да. Сегодня уже с Лукрецией. Я этому паршивцу когда-нибудь хвост оторву, не побрезгую,- и тут же повернулся ко мне.- Рен, тебе сейчас помощь не нужна?

- Не, там личное. Хвосты отрывать не надо.

Мчислав хмыкнул весело и удрал.

Кэнджиро идеально передразнил резкую повадку своего друга и развёл руками, извиняясь за него.

Мы пробрались по краю зала, засматриваясь на дэнсеров, медитирующих в танце на своих площадках; прямые проводники здешнего эгрегора, они транслировали энергии на людей, заставляя подражать, синхронизируя всех, заражая определёнными вибрациями, корректируя сознание. Хорошо. Особенно, если без наркоты.

Оставшись на минуту с Зоа в коридоре за подсобкой, я расставил точки над «ё».

- Понял, откуда ты знаешь столько о третьем?

Тот лишь шевельнул острой белой бровью, не желая углубляться в тему парадоксов времени.

- Это я – для примера. Понимаешь, я спросить тебя хочу...не знаю, стоит ли мне попытаться тут...- я вздохнул, собирая мысли и смутные предчувствия в кучу. Восьмой неловко приобнял меня за шею, заглянул в лицо:

- Что-то новенькое: безупречный Рен в растерянности. Что ты задумал?

- Не знаю, может это и глупо...

- Очень долгое предисловие. Мой брат обычно решительнее! Не тяни.

- Понимаешь... Я тут подумал,- идея в слова оформлялась с трудом.- Что, если я помогу своей здешней аватаре стать немного лучше? Не стану ли лучше и я теперешний, ведь мой потенциал в прошлом увеличится.

- Попробуй, хотя, тогда мы можем и вовсе не встретиться...

- С тобой мы встретимся, там – в шестом, не беспокойся – это совсем иная песня... Ладно. Я рискну. Интересно. А ты присоединяйся ко мне денька через три.

- Договорились. Я пока насчёт Игги разузнаю.

- И вообще разные необъяснимые слухи собери, сделай анализ.

- Не учи учёного. А Игуанна тебя не найдёт?

- Ты это сразу почувствуешь.

Мы вдруг одновременно поняли, что доверяем друг другу. А все наши пикировки лишь внешняя игра эмоций, при молчаливом полном понимании.

Уже на улице, садясь в джип, Зоа спросил меня:

- Тебе нужно было моё одобрение?

Я кивнул, криво улыбнувшись. Оказывается – да.

- Но, если что – мессир нам головы поотрывает...

- Своим любимчикам Он их обратно приделает!- с непоколебимой уверенностью заявил Мчислав, заводя мотор.- Бывай, Рен.

- Важен не результат, а процесс,- пояснил я ему.- Счастливо.

Кэнджиро засмеялся, махнул мне рукой, и они умчались в серую темноту города.

Я постоял в глухом переулке немного, настраиваясь на предстоящее, пытаясь вспомнить...

Грубые энергии этого переулка мешали, топтались по краю моего сознания, хвастаясь, что тут грабили, насиловали и даже – особая гордость – убили.

- Извращенец,- сказал я ему в укор и представил, как по этому мрачному ущелью города уверенно шёл Робокоп, чтобы спасти своих напарников, здесь переодевался и прятал очки Супермен, а на той стене, на карнизе наверняка сиживал Спайдермен, шутя по-поводу своих паучьих замашек. Вот и нет уже мерзкой вонючей улочки, исчезла; есть уже овеянный славой и легендами тихий закуток города, ждущий своих героев.

Так вот и надо работать. Ничего, что эти супергерои жили в разных городах и, на первый взгляд, все, что я сделал – очень просто, но энергии на это высветление потратил... . Ну и хорошо.

Я подкинул в руке пластмассового паучка – мой якорёк-олле для путешествий по третьему. Мигнул через полпланеты, посмотрел на солнце в лёгких облачках. Пришлось снимать плащ, однако, преть я не собираюсь. Прошёлся по парку, сопоставляя воспоминания свои и аватары. Я появлялся здесь потом много позднее, кинул сюда здоровый булыжник – ключ для пространственного прокола – и зачем-то протянул его во времени, на всякий случай. Наитие?..

Та-ак, сегодня у нас суббота, значит – тренировка. Найду её в зале, мою аватару, мою Ренату. Она о-очень осторожна, вся в меня и, если заявиться к ней с нахальной рожей, то просто отошьёт мрачно. Начисто. Она меня смутно помнит, девочка моя, надо только ей показаться, дать время, и всё встанет на свои места. Поймёт, примет.

Сумка со спортивной одеждой закачалась в руке, едва я миновал последнюю дорожку парка.

Это был маленький городок, но с претензиями на историчность и респектабельность одновременно. До нужного мне зала – десять минут спокойным шагом. На меня оборачивались, но я старался быть адекватно-размытым, чтобы не сильно фонить и не вызвать ответных реакций. Общее настроение вокруг было агрессивно-сексуальным, с оттенком равнодушия или недовольства. Грубо.

В спортшколе на вахте заплатил разовый абонемент в тренажёрный зал, спустился по широким каменным ступеням в гулкий прохладный холл. Сквозь дверь в дальнем углу пробивалась музыка с местной радиостанции, значит – тренера уже есть. Я зашёл в зал, чтобы взять ключ от раздевалки, окинул взглядом доступную с этой позиции часть трёхсекторного помещения. Увидел в дальнем зеркале отражение плеча малышки. Хорошо.

Забыл уже, какой номер раздевалки мне нужен, спросил у ближайшего парня. Мне ответили спокойно.

Вообще я заметил, что в зале социумные грани безболезненно стираются. Спортивный эгрегор – штука сильная

Переоделся в чуть потрёпанную одежду: в новом идти не солидно. Явился, мягко ретировался в самую свободную часть зала. Чуть размялся, складывая в мыслях ход действий. Давить нельзя было ни в коем случае. И я просто занялся качкой. Тихо, не очень шокируя публику, как серый, но очень большой мышь. Ко мне подкатился поинтересоваться тренер, помню его прозвище – Сержант. Серж, Сергей – малышка его воспринимала всегда как любимого старшего брата. Я объяснил Сержанту, что приехал в город ненадолго и мне порекомендовали этот зал, потому что он спокойный и без амбиций. Нет, тренируюсь для себя; да, немного связано с моей профессиональной деятельностью.

Всё, вопросы отпали.

Я просто существовал в одной плоскости с моей Ренатой, уверенно проявляясь всем существом в её реальности... .

Когда сидел расслабленно, чувствуя приятное жжение в только что нагруженных жестоким подходом мышцах груди, она прошла рядом, как всегда не замечая никого вокруг, ища на стойке возле зеркал гантели нужного веса. Ну что делать? Всё-таки она сильный маг, хотя и не верит особо в это. И боясь насмешек, да и вообще любой агрессивности, неосознанно плотно закрывается от мира. Меня просто не почувствует. Надо это пробивать. Я сказал ей в спину:

- Рената. Привет.

Она обернулась с тщательно скомканным недоумением в себе. Я сидел на скамеечке, расслабив плечи, положив руки на колени. Улыбался чуть виновато, пытаясь быть как можно мягче. Пробил. Ренату пошатнуло, она вглядывалась, не понимая, отчаянно не веря. Ей вдруг больше всего на свете захотелось обнять меня за сильную шею, прижаться и тихо заплакать, как никогда в жизни. Словно нашла то, что давно потеряно.

Но так – сразу, это очень тяжело воспринять. Я отделался спокойными фразами, пусть только запомнит мой голос.

- Не помнишь меня? Мы встречались на тренировках... Ты теперь сюда ходишь? Да я тоже, когда получается... Значит, будем видеться.

Она махнула мне доверчиво ладошкой, закрепляя этот договор, совершенно изумлённая своими тёплыми чувствами к незнакомому человеку. Но такому непонятно близкому...

Я ушёл, зная, что всё сделано правильно.

Весь день просидел на высоком берегу реки, мучительно долго пытаясь понять: зачем я это всё делаю? Было только ощущение, что мне очень важно встретиться с самим собой, поговорить, поделиться...

Когда Дагмар запихнул меня в данную проявленность, в полупомнящее правду существо, я Его не понял. Девушка из меня получилась воинствующая, себе на уме, но какая-то потерянная. Внешняя жизнь долго рассматривалась исподлобья. Умея многое, но, не имея таланта, разное пробовалось, вызывая лишь сухой исследовательский интерес. Мало чего боясь, рано убив в себе понятие брезгливости, моя девочка всё же была сама разумность и осторожность. Это не означало: приходить домой до наступления темноты и не разговаривать с незнакомцами. Это означало: изучить систему самообороны, быть сильной физически и интересоваться психологией. А чуть позже пришло понимание работы с энергиями... Не очень-то радостное, между прочим. Сильно мучили непонятная ностальгия, несоответствие реальности с картинами из глубокой памяти и ощущаемыми былыми возможностями. Тихо едет крыша,- такой вывод частенько напрашивался моей аватаре. Всё смешалось в бедной голове... Но методичная разборка своих состояний, чтение хороших книг и неоценимая помощь друзей позволяли держаться уверенно, с долей юмора и признавая создавшуюся ситуацию как одну из многих данностей этого мира.

Не помню мелочей... Только то, что периодами накатывало мрачное бессмыслие; а в целом – труднейшие попытки осознать положение в мире и удержаться на грани. Вернувшись из этой инкарнации, я ожидал, что мессир, как обычно, в своей экстремальной манере потребует у меня отчёт. Ничуть не бывало! Помню, как я стоял перед Ним, лихорадочно соображая: что же можно вывести из этой простенькой, аскетической жизни оторвавшегося от социума человека и погибшего в порыве нерациональной смелости.

- Запомнил?- всего лишь спросил тогда Дагмар, глядя на закат за окном.

- Было бы что,- небрежно пожал я плечом.- Куча несуразных женских чувств, метания от звериных инстинктов к высоким поискам принца и замка, переходящие в бред домашней курицы.

У Дагмара дёрнулся желвак под тонкой кожей щеки.

В тот же вечер Он проиграл меня Лилит.

Не кляните меня, я врал. Глупо, по-мужски хорохорился, пойманный на тончайше намечавшемся ощущении Важного. Не смог; изолгался, спошлил, убил момент таинства, как мальчишка, вдруг замеченный на сосредоточенном завязывании себе банта.

Это я понял позже, когда проглотил солёный и противный ком Камалоки. Стало по-настоящему стыдно. Не за физическую, а за душевную свою грязь. Я-то считал себя твёрдым драгоценным камнем чистейшей воды! Нет, не так это... Монада – вот ответ. И, если отказываешься, в слепой гордыне своей, от второй своей части – инь или ян – то, обречён. Тыкайся, бейся, но пока не примешь своей дуальности – будешь только сходить с ума от безысходности, невозможности понять, бесконечного кружения за собственным хвостом и сталкиваться с повторяющимися, тоскливо одинаковыми проблемами.

Когда я прошептал почти про себя эти слова, ощущение опоры и целостности сияющим шаром наполнило мою грудь. Щемящая радость просила выплеснуться в мир, давая силы принять все, что было со мной, улыбнуться и никогда не жалеть.

Это я сидел на подоконнике распахнутого окна кабинета мессира, где Он и Люцифер вторые сутки играли в го. Помню, князь полуобернулся на меня с легчайшим удивлением, сказал:

- Даг, а мальчик-то вырос...

- Мда, боюсь, в мессии подастся,- проворчал Дагмар, не отрываясь от многомерной доски.

- Далеко мне до Христа-то...- нагло пробурчал я себе под нос, вдохновлённый оценкой Люци.

- До Христа – далеко,- согласился мессир.- А до креста – нет.

- Спасибо,- я удивлялся собственной смелости.- Любить на кресте всех и вся мог только Он. Больно очень.

- Значит, тебе есть ещё простор для совершенствования.

- Даг, - друг укоризненно посмотрел на мессира. Тот глянул на меня, решил:

- Вот иди и гуляй, совершенствуйся, где хочешь. До девяти.

Это было впервые – «где хочешь»!

А некоторое время и усилия спустя, я стал агентом Других, имея свободу воли и выбора на заданиях.

Это – было.

Сейчас я хочу поступить так, как требует моё сердце: искупить вину перед малышкой, поговорить со своей олицетворённой «инь», помочь, понять, чтобы принять искренне себя самого, цельного. Конечно, это «ж-ж» неспроста. Словно мессир хочет, чтобы именно проблему монадности я изучил как можно глубже, доскональнее. И дал мне шанс вернуться, попробовать свои силы в ещё одном варианте пути, не забывая и первоначальный. Бла-бла, бла... Трепло я, однако; и так всё понятно же.

Зна-ает Дагмар, что, если поставить меня в экстремальные условия, я лучше нахожу суть.

К сумеркам я почуял приближение дождя. Поймав такси, добрался до пятиэтажного дома на кривой улочке. Честно, с трудом вспомнил – какое окно. Даже, скорее, почувствовал. Моя девочка зависла в тоскливом настроении, всё вспоминая и вспоминая странную сегодняшнюю встречу. То ей казалось, что это была совершенная нереальность, то вздыхалось почти со стоном от тревожного ожидания и маеты. Пространство вокруг натянуто звенело, готовясь с щелчком встать на место, замерли кусочки событийной головоломки.

Не имея больше сил сидеть возле опостылевшего вдруг телевизора, Рената вышла на балкон, замерла, глядя в никуда. Тёплый, преддождевой ветер обнял плотно тело. Выбившаяся прядь волос нежно трепетала у лица, домашняя кофточка взлетала крылом за спиной. Напряжённой пружиной, стержнем только ей и мне видимой новой реальности, малышка неосознанно сворачивала пространство вокруг себя. Ей не хватало лишь последнего концентрированного, как удар шпагой движения воли, чтобы создать прокол в иной мир. Ей не хватало меня.

Но грозу она притянула. Вертикальные ровные струи ударили с рокотом по асфальту и листьям, выбивая с безнадёжным отчаянием осточертевшую пыль людской бытовухи, подминая и смывая пену дешёвой деятельности и эмоций, ручьями унося лохмотья низких энергий.

Жестокий Рената человек. Вся в меня.

Прикрылась балконная дверь, плеснула краем занавеска. Я шагнул от ствола старой липы, бессовестно вымокнув. Не заметил, поглощённый нахлынувшим тёплым ощущением простоты и тождественности всего; так и должно быть! Только так! Словно вернулся в потерянный дом, словно замкнулся разорванный круг... .

Я скользнул в дожде, по раскату грома мягко ступил на мокрый балкон. Облизнул странно солёные капли с губ и шагнул в комнату. Занавеска взлетела крылом и опала за спиной. Воздух мелко заискрился, ломая обычность.

Рената отложила с колен книгу и подняла на меня серые спокойные глаза. Мои глаза. Я оставил право решать за ней.

Малышка подошла, не отрывая взгляда, затая дыхание; поняла, что я настоящий. Я опустился на колени, заглянул теперь в её лицо чуть снизу-вверх и увидел побежавшие по щекам бесшумные слёзы. Я сам так недавно плакал. Мы провели ладонями друг другу по лицам, стирая капли, и обнялись молча. Ощущение было потрясающим и мы поняли, что это – наша целостность. Мысли, догадки, сравнения нахлынули на меня волной; то же происходило и с малышкой, но она оперировала тонкими намёками полуинтуитивных восприятий в таком количестве и с такой скоростью, что я видел их как кружение теней и нитей, самопроизвольно сплетавшихся в узоры чётких выводов. Абсолютно верных; но, казалось, возникших просто из хаоса ощущений.

Разные полюса... Мой разум усмехнулся, взглянув на блестящие ряды собственных логических цепочек с аналогичными выводами на концах. Но чётко построенных и имеющих маломальские доказательства, в отличие от лёгкого пожимания плечом и ответа «а просто так вот чувствуется...» А вот мы вместе... .

Мы оторвались друг от друга на вытянутые руки; поняли оба многое, приняли, тихо улыбнулись.

- Мокрый,- укорила меня Рената.

Я скинул плащ, она стянула с меня сырой свитер. С этим бордовым комом в руках, оглянулась, прикидывая десятки вариантов одновременно и калибруя их по непонятным мне критериям ощущений. Через секунды я уже был с головой завёрнут в большое махровое полотенце, а мокрые вещи перекочевали в ванную, были отжаты и развешаны. И совершенно не тянуло бравировать, магическими приёмами сушить одежду и обувь. Хорошо было и так... .

Вытирая мне голову, Рената мурлыкала что-то. Я шипел, морщился – малышка тёрла далеко не с материнской лаской. Отобрал у неё мокрое полотенце, боднул, играя, головой, сказал:

- Неси ещё, его выжимать можно.

- Отрастил гриву,- моя девочка вздохнула весело, принесла полотенца и уселась на ковёр, глядя на меня. Перекинув волосы через плечо, я усмехнулся: у нас обоих была тяга к косам. Только моя – длиннее на полтора локтя.

Орудуя полотенцем, рассмотрел комнату. Память этой жизни проступала всё ярче. Я прищурился, спросил:

- С потолком что решила?

Обои с него были ободраны, а бело-голубые разводы, вообще-то, особого дискомфорта не создавали. Потому и Рената пожала плечом рассеяно:

- А ничего не придумывается.

- Давай так,- предложил я, немного выгибая потолок мягким куполом и раскидывая на нём мозаику из полупрозрачных камешков, жемчужин и блестящей смальты нежных цветов. Малышка несколько минут серьёзно соизмеряла новый вид комнаты со своим внутренним состоянием.

- Хорошо, и хорошо весьма. Особенно – в лунном свете,- рецензия негромким, без интонаций голосом. Она не собиралась прыгать, верещать и благодарить. Зачем лицемерить? Перед собой... Так же, не задумываясь, заметила:

- Что у тебя случилось? Ты просто так не приходишь. Как и я... .

- Ты отслеживаешь происходящее? - я словно говорил со своим подсознанием.

- Как только ты появился. Да. Пытаюсь. Довольно трудно задавить вопли разума, но теперь я совершенно точно знаю, что ты есть. И мои воспоминания и мысли – не бред больной фантазии. У меня ощущение, что я, наконец, обрела опору под ногами.

Мы не смеялись, не нервничали, не прятались за масками неловкости. Мы были абсолютно честны. Как сам с собой, когда некуда деваться.

Протянув одновременно друг другу руки, мы сели близко напротив, похоже закусив губы.

- Я долго не мог понять – зачем я когда-то прожил жизнь тобой, маленькая моя. Когда дошло, помню, пожалел, что упустил шанс стать мудрее из-за слепой мужской гордыни. Теперь я хотел бы попытаться исправить, посмотреть, что получится...- я умолк, вдруг ощутив себя эгоистом.

- Ты – это я, я – это ты,- Рената сжала мои пальцы в своих ладошках.- Мой учитель – Дагмар. Делай, не оглядываясь, поступай, не оборачиваясь. Так надо.

Эта наивно-неловкая формула-наговор неожиданно придала отчаянно-кристальную веру в задуманное мной.

- Если ты-я поймёшь и сделаешь в этой жизни больше, чем удалось в тот раз, то и я-ты стану лучше,- подвёл итог я, расставив всё на места.

- Когда тебя вообще эта мысль посетила?

- Чтобы реально попробовать провернуть это в третьем, в проявленности? - переспросил я.- Недавно.

- Наверно, тогда меня и пробило...- Рената, наморщив нос, пыталась перевести стаю ощущений в понятия и слова.- Идеи настолько странно-прекрасные стали появляться, что ни голова, ни сердце не выдерживают!.. Совпадения всякие, книги, словно подкладывает кто... Понимание таких вещей приходит, что мы...

- Мы?

- Я и Юля. У меня без неё плохо получается. Она – анализатор-корректор. Я – систематизатор-перевёртыш.

- Юля?- я поковырялся в памяти, напрягаясь, как и малышка до этого. - Это которая – любовные книжечки, три несчастных брака, разочарование в детях, женские эзотерические общества-посиделки и куча секс-интрижек с видом оскорблённой скромности?..

- Не-а. Это которая – мой серый кардинал, иезуит, искусстно играющий на больных мозолях, бдения на кухне, с чаем, с попытками вскрыть невидимое ещё. Но уже ощущаемое на кончиках пальцев, калибровка глобальных проблем и глубинного «я» в одном флаконе, тонкий, звенящий пониманием и теплом дом, разрушительница штампов и рамок, дорога в поиске Единственного.

- Нда?- только и хватило меня.- Надо с ней познакомиться.

- Валяй. Только Князем не называйся...

- Далеко мне до Князя. Как тебе до балерины...- последнее выдавил автоматически, пребывая в полуступоре от нахлынувших на меня волной воспоминаний-понятий Ренаты. Верно. Это я и ожидал. Всё менялось. Я вмешался, всё изменялось и я «вспоминал» то, чего не знал. Что-то больно ворочалось внутри меня, давя на чакры. Будто устраивалось по-другому. Переворачиваясь на другой бок, как удобнее.

- Тебе плохо...

- Как сказать... Зелёный чай есть?

- Смешной вопрос.

Она ушла на кухню. Как сейчас помню – не пила тогда Рената зелёный-то... .

- Тебе жасминовый или просто?- донеслось через стену.

- Просто! - отозвался я и добавил шёпотом. - Мне сейчас чем проще, тем лучше.

- А я-то думаю, почему мне сегодня зависается? Вроде бы и гроза, а – не пишется. А тут ты сам...- это мысли вслух под стук кружек и шорох чая.

- Что ты пишешь? Хэвера?- мне улыбнулось.

- Не-е. Про тебя и Зоа. Мессира.

Та-ак. Даже до такой степени... .

- Я взглянуть хочу!

- Большая синяя тетрадь с супергероями.

Как всегда, на полу, среди книг и записей... . Нетвёрдыми пальцами, глотая трудные мелкие комки, толкающиеся в горле, я взял её, раскрыл. На меня глянули ровные чистые буковки. Не то...

- Мне черновики надо!

- Знаю,- деловито ответила малышка, появляясь в комнате. Пошуровала, раскидывая, тетради и отдала мне потрёпанную, корявую с каноническим самураем на обложке. Вот. Разнокалиберные строчки, разные почерки и цвета чернил, вымаранные места, вставки, затёртые края листов. Видно всё. А энергетика просто хлещет. Чем и ценны черновики неизданных книг. Значит, это – про меня... Когда же?..

- Когда ты начала?

- Посмотри на первой странице!- уже снова с кухни. Я посмотрел. Попытался сообразить. Мда... .

Читал тетрадь; вздрагивал от чёткости и совпадения. Приехал чай. С мёдом.

Потом я сидел по-турецки, листал тетрадь; Рената легла мне на спину и из-за плеча тоже смотрела на листы, стучала пальцем по строкам, комментируя написанное. Обнимала за шею, тёплой щекой щекотала мне ухо, ладонями сжимала мягко виски, перебирала, расчёсывала пальцами волосы у корней... Простите, мы с ней кинестетики.

- Да-а, ещё неизвестно – кто из нас кого подтолкнул на эту идею,- усмехнулся я, когда понял, что буквы удирают от моих глаз, сливаясь в серые пятна – это я зачитал туда, чего ещё не произошло и о чём я сам не имел представления.

- Натолкнул – ты,- уверенно, как пророк сказала малышка.- А замысел – по моей части. Но есть вещи, которые предсказать невозможно. А иначе жить было бы скучно.

Я перетянул её на колени:

- Мы с тобой ближе, чем брат и сестра, однако, знаем друг друга как облупленных...

- ...и даже лучше,- кивнула Рената. - Я понимаю – о чём ты. Я ещё не обсуждала этого с Юлей, но мне кажется, что наша с тобой монада – непрочная редкость. Мы, всё-таки, одно. Мессир обожает такие шутки... .

- Верно. Нам надо искать свои половинки. Монада – это две рыбки-запятые с сердцами противоположного цвета. Я думаю, эти точки-сердца и есть зашифрованный символ понимания и приятия противоположности в себе. Я долго был рыбкой без сердца.

- Ясно. Особенно ты – белая акула.

- От чёрного сомика слышу... .

- Бе-бе. Вопрос в том, что хватать первого попавшегося «ян» у меня нет ни малейшего желания.

- Не пошли, всё ты понимаешь. Дальше всё происходит по простейшим магическим законам. Эра Водолея – возвращение к утерянным истокам, но в новом качестве. И магия будет тоньше. Уже есть. Работает. Сама же говоришь: будто оно само, как совпадения. Мы сейчас разобрались в себе, освободили путь и место для магического потока, который сам притянет всё и к нам и нас самих.

- Осталось только незыблемо верить, не метаться, не снижать запросов и работать над собой, чтобы питать поток магического поиска,- малышка поцеловала меня в нос.- По делам нашим да воздастся нам.

- Ищущий да обрящет,- кивнул я, чувствуя себя счастливым старшим братом.

Гроза всё ещё погромыхивала, трепала каплями листья лип. Я оглядел уютную, по минимуму обставленную комнату. Спит она, как и я, на полу. Три диванных пуфика для гостей, пушистый коврик, хороший телевизор, белые и светлые тона.

- Я всегда удивлялся собственному аскетизму... .

- Ах вот это от кого у меня! Все вот тоже удивляются.

- Давай гульнём по-нашему. Маг я или погулять вышел?

- Конечно - погулять. До скольки тебя Дагмар отпустил?- она тихо издевалась.

- До семи смертей,- не комплексуя, лихо ответил я.

- Семи смертям не бывать, одной - не миновать.

- Это не про меня. Говори, чего желаешь?

- Три желания,- усмехнулась она.- Классика. Ты на джина похож. Рабские браслеты, вид... .

- Джинов не клеймили. Так что, я всего лишь маг-боец Других. Заказывайте, миледи...

- Ну, если с таким потрясающим джентльменом... Давай махнём в Киото.

- У меня есть ключ в Токио. Мигнём, а потом – местным транспортом. Одеваешься или так?

- Кончай издеваться,- меня слегка придушили.- Сделай что-нибудь бирюсовое с чёрным.

Бриджи, безрукавка, тонкий свитерок, который она тут же завязала рукавами на бёдрах, всё изысканное, идеальное. Малышка только вздохнула, посмотрев на себя в зеркало. Такая безнадёжная тоска пролетела в её взгляде, что мне стало больно. Ясно же, чего ей стоит держаться, не думать, что, когда я уйду, останутся опять только воспоминания и маета по невозможному!

- Не бери в череп,- твёрдо ответила она, увидев, что я понял.- Жить надо днем, в котором живёшь, а остальное – приложится.

Верно; предсказывание и калибровка будущего – для простых людей – лишняя трата сил и нервов, для магов – построение клетки для души и рамок для разума.

Мы ходили по раннему Токио... Растворялись в одинаково сильных воспоминаниях, когда-то поселившихся в душах. Чем-то Япония нас цепляла, накатывая тонко-сладкой волной щемяще-родного чувства... .

Мы вертелись по маленьким улочкам, разглядывали парки, гуляли по историческим кварталам, абсолютно игнорируя новую, небоскрёбную часть города. Я понимал, что у малышки, как и у меня, щемит сердце, когда дотрагиваешься до бамбуковых планок, бумаги сёдзи, слышишь до боли знакомый шорох сдвигаемых фусума, стук деревянных гэта по тротуару с той характерной частотой, которая получается, если идёшь в кимоно! Интонации японского языка, громкого, взрывного, но одновременно тягучего на гласных и глубинно-тихого окружали нас, как воспоминания о сне. Рената просто не могла насмотреться на лица, одежду, движения японцев. Словно стараясь поймать в себе то самое, крохотное, тёплое... .

Мы уселись на низкую ступеньку в маленьком скверике и вздохнули оба глубоко.

- Как будто побывал в старом доме, из которого давно уехал...- Рената обняла себя моими руками, прикорнула к плечу. Я обхватил её поудобнее, маленькую мою чёрную точку.

- Не зависай, сестрёнка. И мы ещё до суши не добрались, до тэмпуры, пирожков с мясом...

- Пиро-ожок с мясом. Ты прямо как Мамору... .

- Мамору?..- где же я это имя слышал? Словно звон колокола в темноте...

- Ну Индемион же! Сейлормун! Ты не можешь не помнить!- меня больно колотили в грудь.

Я нашептал-напел по-японски несколько строк и тот, простенький, трогательный мотив, сам удивлённый, что помню. Пространство словно этого лишь и ждало: чуть сместилось, скользнув на крошечную грань, встало, звякнув, в другие пазы хрустальной реальности. Я смотрел перед собой, успокаивая частое дыхание.

- У тебя сейчас лицо, как у Нефрита,- прошелестела едва малышка, тревожно напрягшись.

- Санджойна?..- усмехнулся я и понял, что и кривоватая усмешка тоже его – Нефрита. Тряхнул головой, вернувшись. - Просто вспомнил, как ты плакала по нему... .

- Я люблю таких – нежно-искренних, растерянных и сильно-тонких... И Зотсайта жаль – он так преданно любил! И Лорда Кунсайта – за его великую гордость и огромную нежность... . Я их уважаю.

Я кивнул, чувствуя, как разливается в груди спокойный восторг и беспредел высокой силы.

- Знаешь, с Киото подождём, ладно? Ты хоть понимаешь, куда ты меня с собой вытолкнула?..

- Чувствую. Но это – не пятое?

- Не-е. В пятом бы я их встречал и не забыл бы. Они остались как можно ближе к третьему. Защищать. Пошли? После уроков воины соберутся в храме у Рэй.

- Они смогут тебе помочь в деле с Игги?

- Надеюсь. Ты же знаешь.

Она посопела, теребя одну из моих косичек:

- Вот и хорошо. А то мне неловко, что отрываю тебя от дела.

О, господи...

- Ну сколько раз уже говорили, что нельзя быть такой непроявленной по-отношению к другим! Проще надо быть, проще.

Я взял её подмышку и пошёл неспешно. Сестренка, рыча, побрыкалась, повисла, сосредоточенно пытаясь отогнуть мне пальцы. Буркнула:

- До чего же сильный... .

- Весь в тебя.

Мы шли по Хрустальному Токио, городу эмоций и энергий. Люди, живущие здесь, приятны и открыты. Перекатывается смех, романтика и любовь достигают концентрированности, а изысканность и лёгкая красота юных царит в любом жесте и взгляде. Даже пустые улицы, гулкие ветром и тишиной, с одиноко шелестящей бумажной лентой у дверей, обещают сказку. Запредельная страна... .

Затаив дыхание, мы вошли в храмовый дворик сквозь торий с двумя бородатыми воронами, сидевшими на нём. Фобос и Деймос каркнули, Рэй обернулась, её волосы чёрным крылом махнули по плечам. Четыре девочки взглянули на нас, каждая по-своему: Ами – мягко, Макото – оценивающе, Минако – безлично, Рэй – сурово. Сквозь их глаза на меня глянули мощные планетарные энергии, толкнули, обвили, проверили. Кошка и кот тут же стали старательно изображать животных, что у них плохо получалось при полных осмысленно-фиксированных взглядах на нас.

По здравому размышлению, первую фразу я сказал на японском, но дальше перешёл на Ренатин язык, зная, что это примут:

- Добрый вечер, сейлорвоины. Мне нужна ваша помощь.

- Добрый вечер,- нестройно ответили девочки, переглянувшись. Рэй уже прищурилась, почувствовав, и я поспешил объяснить:

- Меня зовут Рен. Её – Рената. Мы из другой реальности. Я ищу следы одной яркой личности, которая, боюсь, может проявляться в тёмном аспекте.

Ами шагнула вперёд, заинтересованная:

- А характер проявлений этой личности не связан с деструктивным влиянием на первоосновы?

- Расшатыванием инь-ян? - Рената посмотрела на меня. Я закусил губу, уже видя встающую проблему:

- Игги у мессира разрабатывала эту тему, когда я последний раз её видел.

- И чего она хочет?- жёстко потребовала Макото.

- Я надеялся узнать у вас о последних происшествиях и сделать на этом выводы, поговорить с Мамору... .

- Мамору болен. Усаги от него не отходит, но чувствует себя тоже нехорошо. Мы сейчас идём к ним,- Рэй была очень серьёзна.

- У СейлорВенус исчезла энергия для её Цепи любви Венеры.

- Как нам вычислить и найти этого противника? Для Банни и Мамору мы всё сделаем,- синие глаза Ами смотрели прямо на меня.

- СейлорМеркури, увы, Игуанна действует из прилегающей к Хрустальному Токио реальности. Я знаком с этой девицей и сделаю тоже всё, чтобы она прекратила свои опыты. Спасибо вам за доверие.

- Но мы всё равно можем что-то сделать!

- Сейлорвоины, девочки,- моя Рената подошла к ним, энергетически мягко касаясь.- Я прошу только, не упускайте нежности из сердец, помогите теплом и своей решимостью Усаги, держите высокие чувства в вашей реальности. Просто надо выстоять во имя кристально-чистой любви, не потерять тонкого звучания энергий. А мы сделаем своё дело. Держитесь.

Она сжала мою ладонь и пространство поменялось. Я оглянулся на изумлённый вздох сестрёнки и сам застыл, окунувшись в белое серебро взглядом. Мерцание, абрис лунных зайчиков по тонкой фигуре, шёлк волос, почти перламутр кожи...Серенити. Её тонкие пальцы взломали легко хрустальную корочку пространства, тронули наши плечи. Так тепло, нежно, так успокаивающе, что я понял, что защищён. Самой высокой и чистой защитой, что возможна здесь. С отблеском доспехов возник тихо Индемион, поцеловал шелковистый затылок Серенити, прикрыв серьёзные глаза от невысказанности чувств. А тонкие пальцы принцессы скользнули нам по щекам, благословляя. В больших синих глазах дрогнули звёзды и слёзы.

Пара растаяла безмолвно.

Сжав ладонь сестрёнки, я судорожно вздохнул, еле удерживая рвущую меня изнутри пустоту. Очищающую, сносящую сознание.

- Не сдерживай,- шёпот Ренаты на грани слуха.

Я понял, позволил, ломая пыльные стёкла вдрызг, вскинулся, меня выгнуло, и я закричал звенящей струной на пределе в никуда, в нигде, сам – ничто! Каждой клеточкой, больно, исцеляюще-тонко! Со стоном счастья опустил освободившиеся плечи, пошатнулся от лёгкой слабости; а внутри себя я спокойно ощутил, словно бы хрустальный стержень, что заставлял держать прямо спину, а голову – гордо, блеск которого поселился в моих глазах; и в кровь резались о его грани мелкие и недалёкие мысли.

Понимающий взгляд сестрёнки был мне как ответ. Со вздохом облегчения она прислонилась ко мне, держась за мою одежду, как за последнюю опору в этом мире.

- Подвёл я нас под монастырь...- грустно оправдался я.- Сам засветился, тебя впутал.

- Врун. Большой, качаный неуклюжий врун. Этого и хотел. Чтобы быстрее нашли.

- Хотел. Тебя вмешивать не хотел.

- Обойдёшься. Мужские стереотипы и рефлексы засунь куда подальше. Если я не захочу чего-то – сама скажу. На рожон не полезу. Сам знаешь.

- Да. Я всегда был осторожным.

- Океан, белый песок и тишина.

- Оч-чень хорошо...

- ... и хорошо весьма. Вези.

Но больше двух часов в раю мы не выдержали.

Махровые полотенца и сланцы стали куртками и ботинками. Я обмахнул белые песчинки с щеки сестрёнки и их унёс прохладный ветер Канады.

Пока я узнавал расстановку сил у двух шаманов чипавеа, она то ходила за мной молчаливой тенью, то смотрела с обрыва на заросшие тёмно-зелёными елями скалы, то сидела среди огромных сосен на прогретом солнцем склоне. Малышка впитывала в себя пространство, созданное Великим Духом Манитоо, неторопливость и глубину, простоту и нечитаемость. Звуки индейских песен, ритм танца в мокасинах и молчание суровых воинов, что когда-то здесь...

Я купил в лавочке в деревне вампум – бисерные украшения. Отдал их Ренате. У неё в глазах стояли слёзы: поминки детской мечты... .

- Это легенды. Этого никогда не было... .

- Пусть.

Потом мы шли по дороге. Пыльной грунтовке между сжатыми уже полями. Солнце, зыбкая линия горизонта, неспешные шаги.

- Что ты узнал?

- Дрянь дело.

Она ткнула меня в бок. Попыталась ткнуть. Не достала. Рычание прекратило мои шутки:

- Игги серьёзная девочка, как и ты. Только она доводит до конца все свои планы. Энергию тянут, силы концентрируются. И всё это – инь.

- Как и предполагалось. Что это: экстримистско-террористский матриархат?

- В точку. Со всем вытекающим из этого.

- Никакого равновесия?

- Ни грани. Ещё тысячи лет мрака под знаменем Евы.

- Лилит,- поправила меня сестра.

- Не приведи господь,- я чуть не перекрестился.

- Всё ещё дёргает?

Я хмыкнул, и мы исчезли с дороги.

Мы двое суток шлялись по миру; сестренка собирала ощущения, вкусы, впечатления, сувениры, я пытался составить энергетическую картинку. Больше засвечиваться не стал, следов оставлял минимум, иначе Игги раскусила бы игру. Ну что стоило бы Дагмару или той же Зи-Ра применить крохотную часть своих возможностей и выцепить Игуанну? Значит – не могут. Или не хотят. Или не мне вообще об этих заморочках судить. Дорасти надо сначала, чтобы слово иметь. Иметь...иметь, хотеть, вертеть, видеть...и ненавидеть. Почему ж ты так весь свет ненавидишь, Игуанночка?

- Объясни своему непутёвому брату – за что женщина может ненавидеть?- звёздное небо над нами, глубокое, живое, алмазы города в опаловом свечении – далеко под нами.

- А за что женщина может любить?- легко облокотясь на перила, Рената смотрела в ночную даль с самого края. Вечернее платье, бокал в пальцах. Мне показалось, что она вздрогнула. Встал от столика, подошёл, положил ладони на плечи, дохнув в кучеряшки затылка:

- Значит, всё зависит только от эволюционного уровня?

- Мгм. От желания любить и быть любимой. Если не кармического мужчину, то бога, детей, природу, что угодно, лишь бы это к взаимному развитию,- серьёзно было сказано.

- А дорогая Игги любит исключительно себя... .

- Встретишь, сам её спросишь...- сестра повернулась, и я опять словно заглянул самому себе в глаза.- Какой же ты у меня красивый...

Я улыбнулся непроизвольно, сказал первую же ерунду:

- Это костюм меня так украшает,- дёрнул узкую ленту бабочки, получил по рукам и морально:

- Вы с Игуаннкой два сапога – пара! Совершенно детские реакции на реальность! Боже, Рен, ну повзрослей, пожалуйста! Я же твоё отражение...

Чёрным зеркалом передо мной распахнулась пропасть на миг:

- Я подумаю... .

Ну-у, опять плачет... Бокал выскользнул и – вдребезги, бриллиантовое крошево в лужице джина с тоником.

- За что, за что тебя так!? Что ты сделал или не сделал, если так расплачиваешься?! Должен же быть смысл во всех этих беспорядочных перерождениях по прихоти мессира! Зачем и что Он хочет от тебя? И чего хотят от Него?

- Я поговорю... . Уйдём отсюда. Куда лучше?

- Опять убегаешь, как вечно виноватый ребёнок, прячешься: «ой, дяденька, не бейте меня – я больше не бу-уду...». О-о, нет, ошиблась: «ой, дяденька, побейте меня, а то я вдруг забуду!» Так?! И не прячься за этим мерзким: «мне так привычно, до моего сознания так легче доходит...». Ты заигрался в чужие игры! Тебя уже пинают, тычут носом, ждут, когда же сделаешь свой собственный шаг!

- Хорошо, хорошо, сделаю.

- И не смей погибать в чужих разборках! Над тобой трясутся, как над бутоном редкого цветка, а он стесняется, что у него может, лепестков не столько, как надо или окрас ненормальный. Чёрт с тобой, с недолугим. Домой хочу.

Мне было больно, значит, - это правда. Рената просто выплеснула накопившееся за последнее время, ни о чём не думая. Я подхватил её на руки, спроецировался в комнате и понял, что мы устали.

Глубокая ночь за окном. А на полу лежать удобнее, чем на роскоши в шикарных номерах. Удрали мы тогда, отмучавшись рыхлой бессонницей, - в степную траву, рядом с нагретыми солнцем плитами космодрома... .

Раскидали одеяла, подушки и упали, чувствуя себя наконец-то тихо. Я, на сон грядущий, разобрал результаты поиска; Рената подобралась ко мне со спины, уткнулась лбом в шею и обхватила поперёк грудной клетки. Это была такая волна нежности, что я чуть не поперхнулся. Испытывать настолько чистое доверие к кому-то противоположного пола являлось необычайнейшим переживанием. Для нас? Для мира? Бог с ними... . Просто сжал в ладони руку сестры... отключился, наверное.

Не наверно. Мне снился Хвост Палача. Гипотетически развернулся бесконечностью, лизнул меня, пробуя, и я вскочил; с криком открыл глаза, ещё раз вскочив, дрожа, как мокрый мышь, вцепившись в разорванное одеяло.

- Тш-ш, уже ушло, исчезло.

В темноте меня погладили ласково, поцеловали в лоб, вытягивая страх... Отпустило.

Утром позвонили в дверь.

- Теперь сказок не оберёшься, если это мои...- сделала вывод Рената, выползая из-под одеяла и моей руки.

- Я открою,- замотал сестру обратно в одеяло и под её напряжённый смех впустил Зоа.- Отбой. Свои.

- Ну вот, а я похвастаться та-аким парнем хотела! Доброе утро.

- Действительно доброе, если Рен всё ещё живой и вместе со своей прекраснейшей половиной,- оценил обстановку восьмой.

- Не надо, не ври. До половины мне ещё расти и расти,- жёсткая ладошка легла в пальцы белоголового. Зоа помог Ренате встать, озадаченно, и тут же, обхватив за талию, поднял в воздух, на уровень своего роста, разглядывая, словно артефакт:

- Рен!- Зоа с улыбкой сравнивал нас двоих.- Рен, это ты! Только такой...

- ...миниатюрный,- подсказал я.

- Женственный! - восьмой закончил по-своему мысль, смеясь. Осталось лишь закатить глаза и уйти на кухню. Ткнул пальцем в небо, белобрысый мой, а попал в старую рану. Ма-аладец... Сколько себя помню – всегда мне указывали, что я какой-то не мужественный, словно недоделанный... . А малышка, между прочим, частенько впадает в роль мальчишки.

Это так, себе на заметку.

Без меня, выяснив, кто они и кем друг другу приходятся, оба-два явились на кухню и принялись пить каппучино с видом закоренелых заговорщиков.

- Всё-таки – план «камикадзе»?- решился расставить точки над «ё» Зоа.

- Может я и узколобый, но альтернативы не вижу.

- Тобой уже заинтересовались. Для меня команда Мчислава держит канал для отхода – потому я смог нарисоваться.

- Следовало ожидать. А рыбу не распугаем?

- Она была сильнее тебя? - Ренатин серьёзный вопрос.

- И сильнее, и умнее. Способнее. Безусловно,- серьёзно дал ответ.

- Тогда она не отступится. Для неё ты опасности не представляешь, поддержки Дагмара или Других не имеешь. Сахарная мышка...

Я закашлялся, чуть не утонув в кружке.

- Значит, меня возьмут, как только ты растворишься,- буркнул я напрашивавшееся.

- Ренату забрать?- деловой тон профессионала.

- Она взрослая женщина. Сама решает,- я растёр ладонями лицо.

- Останусь. Лишние подозрения,- такой же сухой тон, и мне – благодарный поцелуй.

- А мне?- лукаво расцвёл восьмой.

- За что?!

- За красивые глаза...

А глаза краси-ивые – золото опаловое волнами. Знает, гад, и пользуется.

Получил затяжной, пошёл пятнами, скромный наш.

- Гм. Я хочу подстраховаться, на случай, если Игуанна окажется ещё сообразительнее, чем мы думаем. Метки-идентификаторы по нанотехнологии восьмых. Теперь ты их спокойно перенесёшь. Отследить их импульс передачи – дело архисложное, он короткий, разбросанный и не имеет временной зависимости.

- Блуждающие?

- Именно.

- На чутьё уже не полагаешься?

- Боюсь за тебя, дубина.

- Спасибо.

- Рената, надколи ему кожу на шее.

Я намотал волосы на руку, пока мои заботливые впрыскивали в меня нанометки. Подумал, что хорошо бы и сестрёнку не потерять в намечающемся спектакле. Да засветить её не хотелось бы... . Чем проще, тем лучше.

- Солнце моё, держись версии, что ты моя аватара и ничего не знаешь. Я явился к тебе, чтобы проверить закон причин и следствий, и поразвлечься.

- Роль доморощенной дуры? Это – новенькое, но я постараюсь.

Мы попили ещё горячего шоколада, грузя друг друга информацией, собираясь с духом.

Сестра, забавы ради, перезаплела мне волосы; долго водила пальцем по шрамам на спине, прежде чем скрыть их под тканью футболки; добралась до клейма под лопаткой Зоа, что он странно-тихо позволил; постучала ножом по браслету на моём запястьи, потом по браслету восьмого. Звук получился разный.

- У меня старый, у него – новый,- пояснил я, прервавшись на перечислении сильных домов в гороскопе Игги. А сам вдруг поймал мысль: а что будет, когда и эти браслеты рассыпятся? Новые? Или не зря сестра сравнила меня с джином – обрету свободу? И положил эти догадки на дальнюю полку. Разберусь.

- Ладно, не будем испытывать терпение врагов наших,- поднялся Зоа.

- Возьми мой плащ с собой. Арсенал мне может пригодиться потом.

Мы обняли друг друга с восьмым за шеи, заглянули на несколько секунд глаза в глаза. Он кивнул, вышел из кухни, и только щёлкнула дверь, закрывшись, в коридоре.

Мне стало жутко и странно. Я признался себе в этом, подмигнул сестре. Она показала язык, составила кружки в мойку и ушла в комнату. Я взялся за посуду, чтобы отвлечься.

Церемониться со мной не стали: с маха впечатали в жёсткую двухмерную решётку, выдернули пол из-под ног и сдвинули в пространственный карман. Вложив всю ярость, чтобы выдраться из клочка двухмерности, я выпал, ударил с лёту определённую слабую точку и выскользнул из кармана, ощерился осколками полей, в слепую нащупывая угрозу. Тут же понял, что не могу сдвинуться с места, крепко влипнув до колена в пласт остановленного времени. Игуанна стояла невдалеке, разглядывая меня, как забавное насекомое.

- Не ждал так скоро?– это вместо приветствия.

Я сделал на лице и в голосе недоверчивое удивление:

- Игуанна! Ваше холодное высочество... Что это за шутки? Как понимать?

- Как хочешь.

Ещё несколько секунд зубы позаговаривать и я освободился бы.

- Прыткий какой стал,- равнодушная констатация.

Меня полуоглушило, хлестнув мягкой волной в спину. Я рухнул на колени, невидимая тяжесть легла на плечи так, что хребет затрещал.

- Чего ты хочешь, ледышка?!- заорал я испуганно.- Мессир ведь узнает...

Я её злил, но главное – не перестараться. Наш девиз: реальность.

- Ручная обезьяна,- тяжёлые слова.- Здесь – мои правила.

- Хорошо, хорошо. Решила убивать – убивай, только сестру мою не трогай. Забрала же её, да? Не трогай, пожалуйста.

- От неё зависит.

Из темноты шагнула Рената, взвешивая в руках бейсбольную биту:

- Мне понравилась идея матриархата на ближайшие две тысячи лет. Я кое-что поняла, пока ты таскал меня с собой. Мужчины должны поплатиться. И я не сестра, а твоя аватара, которую ты презирал!

- Рената, нет! Я полюбил тебя!

- Все вы так говорите,- как приговор. Ледяной серый взгляд, замах со вкусом; я застыл, сдавшись, подумав, что Игги – умная девочка, поняла, что так я не буду сопротивляться. Бита врезалась мне в затылок, и я упал в темноту.

Ничего, голова у меня крепкая, а удар – почти по касательной... Жить буду.