1.

Утро Джаллона началось с прихода Виня – только открыл меняла лавку, а тот – тут как тут. Джаллон не церемонился: взял надоеду за шиворот, развернул к дверям, не говоря ни слова, и сильным пинком пониже спины вышвырнул Виня на улицу, после чего сказал:

– Придёшь ещё раз – покалечу, – грозить убийством меняла не стал, понимая, что Винем могут пожертвовать, проверяя – убьёт или нет?

Посетителей по-прежнему было много, и за работой Джаллон совсем забыл о визите бывшего карманника. Поэтому он не сразу отреагировал на реплику очередного клиента:

– Вы себе много позволяете, Джаллон.

Джаллон поднял голову. Перед ним стоял седой человек с водянистыми, почти бесцветными глазами, и на широких скулах его гневно дёргались желваки.

– А, Бастер, давно не виделись, – меняла совершенно игнорировал тот факт, что они вообще никогда не виделись, – Совсем забыл своего старого друга Джаллона. Садись, что стал, как столб! Шариф, принеси вина. Куда? Лавку сначала закрой. Что, Бастер, надоело прятаться?

– Я попросил бы говорить со мной соответственно моему положению, – Бастер всё-таки сел, – Я же не грублю вам.

– О каком положении идёт речь? О месте секретаря посланника? Так оно не настолько высоко, чтобы заноситься передо мной. Если речь идёт о баронском титуле, то я не обязан знать о том, что так тщательно скрывается. В родственных отношениях мы не состоим – и я не считаю наместника братом. Да и глупо считаться с наместником, не имеющим ни сил, ни власти.

– Вы слишком много знаете обо мне. Это опасно. Вы не боитесь судьбы Барона?

– Если у вас все такие убийцы, как тот, в дворцовом парке, то не боюсь. Наёмники, подобные напавшим на Велеса, мне тоже не страшны. Я допускаю, что вы сможете найти человека, который до меня доберется: защитить человека, которого решили убить, очень сложно. Что ж, тогда все ваши постоянные гости, прячущие свои лица за густыми вуалями, познакомятся между собой в камере пыток, и не у купленного вами тюремного палача. Для них найдут другого, неподкупного. И все ваши тайны в Бахардене и Кумыре вылезут наружу. Насколько я знаю, дипломатической неприкосновенностью обладает только посланник. Его вышлют, а секретаря – на дыбу, – Джаллон умолк.

«Стоп, хватит, больше ни слова, а то он легко определит, чего я ещё о нём не знаю».

– Вы угрожаете мне?! У вас может не хватить времени на исполнение ваших угроз. Я бы посоветовал вам вести себя осмотрительнее. Сила и власть не всегда видны явно, но от этого не менее реальны. К тому же, некоторые вещи так быстро меняются, что человек не успевает за ними уследить.

– Это не угроза, это – предупреждение. Вы нуждаетесь во мне, иначе не пришли бы, но начали наш разговор с угроз. К чему был упомянут Барон? Он никогда не был мне ровней, и плохо кончил, потому что не слушал моих советов. Вы сказали, что я много себе позволяю! Это наглое заявление со стороны мистификатора, от назойливого внимания которого я уже начинаю нервничать. Вы пристаёте, назначаете встречу, мешаете мне работать, своим любопытством заставляя принимать дополнительные меры предосторожности – а это всё лишние затраты. Вы заставляете меня нести убытки, и ещё говорите, что я много себе позволяю, – «так, хорошо, теперь лови меня», – Я не лез в ваши дела, и до сих пор не лезу, а вы, несмотря на мой такт, устраиваете розыгрыш вместо встречи. Это вы себе много позволяете, не я!

– Согласен, у вас есть причины обижаться на меня. Приношу свои извинения. Но мне было необходимо убедиться в ваших возможностях. Вы мне не скажете, как ваши люди оказались у «Питейного заведения»? – меняла в ответ развёл руками, – Ну, конечно же, не скажете. Могу ли я спросить, не проявляя назойливости, в чём суть вашего дела, чем, конкретно, вы занимаетесь?

– Спросить-то вы можете, только стоит ли отвечать? До вчерашней вашей выходки я видел в вас хорошего для себя клиента, теперь же – сомневаюсь, что мне стоит иметь с вами дело. Я не привык к подобному обращению, и привыкать – не собираюсь. Никакие деньги не возмещают потерю уважения к себе, а уж другим не уважать себя я и вовсе не позволю.

– Я принёс вам свои извинения, господин Джаллон. Не понимаю, почему вы, так много зная обо мне, не желаете признать за мной необходимость осторожного поведения. Вы сами очень осторожны, и, прежде чем решиться на что-либо, неоднократно проверяете правильность каждого своего шага. Вы правы, считая, что нужны мне: ваши связи вызывают уважение. Хорошо бы было убедиться в том, что ваши возможности соответствуют вашим связям. Чем же всё-таки занят меняла Джаллон, что вокруг него крутятся столь разные люди, не буду говорить – кто?

– Эти люди задают мне вопросы, и, если я могу, то отвечаю на них. Если не могу ответить сразу – ищу ответы, и потом отвечаю. Случаи, когда я не мог ответить, очень редки. Но всё же бывают, врать не буду.

– И это всё ваше занятие?

– Я ещё меняла у Скиронских ворот. И серьёзно отношусь к своей работе, а из-за вашего визита моя лавка закрыта. Как долго вы ещё будете впустую тратить моё время?

– Я не назвал бы вас терпеливым.

– О каком терпении можно говорить, когда уже шестой день кроме пустой болтовни я ничего от вас не имею? А пустая болтовня не приносит пользы ни мне, ни моим клиентам, особенно когда доступ ко мне ограничен вашим любопытством и назойливостью. Вы хотите получить тот же приём, что и ваш Винь?

– Вы осмелитесь? Не верю. Если вы и в самом деле знаете обо мне всё, как хвастались Виню, не осмелитесь.

– Никогда не говорил вашему воришке, что знаю о вас всё. Я не знаю, например, размер вашей обуви. Ваше семейное положение для меня тоже тайна: мне известны только некоторые ваши братья и сестры по секте, не более того. Правда, они из самых приближённых, – «рискнуть или нет? А если провалюсь? А, будь – что будет, рискну», – но, поскольку и вы в Раттанаре – не самый главный, пользы мне от этого не очень много. Вы не настолько серьёзный для меня противник, чтобы я не осмелился, если вы меня к этому вынудите. Опасный – да, но не достаточно серьёзный...

Джаллон не договорил, увидев, как побледнел Бастер, выпучив от удивления глаза. Но и выпученные, они остались такими же неприятно-водянистыми.

«Ага, зацепило! Ну, Наместник, или кто ты там, теперь держись!»

– Что с вами, вам плохо? Выпейте вина, не бойтесь, отравой не угощаю. Я вообще не сторонник подобных действий. Пейте-пейте, это пенантарское, вино с вашей родины. Видите, полегчало. Сильно вы впечатлительный для своих занятий. Как же вы собираетесь королевством управлять с такими нервами?

– Почему вы решили, что не я – главный?

– Потому что ни один из ваших братьев и сестёр не скупает товары, избавляясь от денег, которые могут обесцениться. Вы, конечно, большой человек, но к власти вас, похоже, не пустят. Вы – ширма, за которой прячется по-настоящему осведомлённый человек. А, может, и не человек. Догадываетесь – кто? Нет? Тогда ваше дело плохо: вас отдадут, как вы отдали Барона, и конец будет ничуть не лучший, чем у него.

– Зачем вы мне это говорите? Меня запугать не легче, чем вас, Джаллон. А убить – намного труднее.

– Вы предлагаете мне поспорить? Мне не нужна ваша жизнь, мне нужна возможность спокойно работать. А говорю я для того, чтобы вы поняли: мне известна цель, с которой вы хотели встретиться со мной. И, если вы не перейдёте, наконец, к делу, я вышвырну вас, как вышвырнул Виня. Но сначала получу двадцать золотых за многодневное беспокойство.

– И зачем же я, по-вашему, искал встречи с вами?

– Вас интересует, для кого вы готовите взятие власти. Тот, кто скупит товары, выпустит потом свои деньги, и будет править без вас. Или же за вашей спиной, и власть его будет превосходить вашу, потому что будет обеспечена средствами платежа, девятью тысячами солдат и большим запасом товаров. Но, я думаю, у вас есть и другие пожелания. Я слушаю вас, говорите.

– А вы уверены, что сможете помочь мне?

– Сделаю, что смогу, но не бесплатно. И без гарантии исполнения. Я – всего лишь человек, и мои возможности ограничены. И не считайте мою работу помощью – я не стою на вашей стороне. Вы платите – я делаю, если могу. Не платите – не делаю.

– Ваша позиция мне ясна: вы работаете только на себя. Но чем же тогда объяснить задержание моего человека на балу?

– Мне было невыгодно прекращение бала, а его бы прервали, не зависимо от исхода действий вашего человека. Впрочем, вы знаете, что он всё равно бы ничего не добился – слишком бестолков и не подготовлен. Даже дорогой стилет гномьей работы не скрыл бы его неумения, несмотря на гибель убийцы.

– Что вы с ним сделали?

– Ничего.

– А что будете делать?

– Отпущу – он мне не нужен. Но не раньше, чем всё кончится. Когда вы или победите, или проиграете.

– Мы не проиграем.

– В других королевствах – может быть, а в Раттанаре шансов у вас почти нет. Ваши люди торопятся, совершают много ошибок. Я уже советовал вам убрать Фехера из города. Вы же не обращаете внимания на мои слова. Теперь баронесса Инувик бродит по дворцу и задаёт множество дурацких вопросов. Лейтенант Илорин не зря забрал министра Велеса из её дома сразу после беседы с Лендорой – она уже насторожила его. Ещё день-два её глупостей, и вас не спасут даже купленные вами городские стражи.

Бастер бросил на стол перед Джаллоном толстый кошелёк:

– Здесь сорок золотых. Двадцать – за шесть дней моих приставаний, двадцать – за предупреждения о Фехере и баронессе. Как видите, я ценю ваши услуги достаточно высоко.

– Не очень, если учитывать, что деньги обесценятся. Кроме того, цены на свои услуги я всегда назначаю сам. Вы опять пытаетесь командовать мной. Прекратите, или мы никогда не договоримся.

– Я хотел показать, что готов быть щедрым. Я не хотел снова задевать ваше самолюбие. Надеюсь, что мы всё же сможем поладить, – Бастер положил на стол другой кошелёк, – Здесь ещё пятьдесят золотых. Примите их, как извинение за мои ошибки в обращении с вами.

– Что ж, извинения принимаются, – Джаллон убрал со стола оба кошелька, – Не будет ли угодно вам, барон Бастер, изложить суть вашего дела?

– У меня к вам три просьбы. Первую – определить моего возможного соперника – вы уже знаете. Вторая и третья – таковы:...

2,

В бальном зале дворца Магда собрала городских архитекторов и зодчих:

– Господа, я просила вас прийти во дворец, чтобы обсудить проект нового сиротского приюта. Деньги на строительство были собраны на первом зимнем балу – примерно две тысячи золотых...

Вздох восхищения прошелестел среди собравшихся. Прошелестел, и – замер, чтобы не прерывать королеву.

...было брошено раттанарцами в чаши для благотворительных сборов. Как видите, сумма не маленькая. Но мне не хотелось бы растратить эти деньги впустую, по мелочам.

Объявлять конкурс на лучший проект и ждать потом долгое время, пока не будут готовы ваши проекты – как мне кажется, пустая трата времени. Трата времени и для вас, и для меня. Конкурс выявит одного победителя, который получит награду, а работа всех остальных, занявшая массу вашего времени, не будет никому известна, так как вряд ли будет осуществлена. Да и не каждому из вас под силу выполнить проект самостоятельно то ли из-за отсутствия времени, то ли опыта, то ли по какой иной причине. Мне кажется, что вы, все здесь собравшиеся, могли бы приступить к проектированию все вместе, распределив между собой работу согласно знаниям и вкусам. Вы можете, договорившись кому что делать, работать каждый в своей мастерской – у кого она есть, либо же в этом зале. Места здесь хватит и для чертежей, и для макетов. Здесь же мы сможем собираться и обсуждать все возникающие вопросы и проблемы, – Магда прошлась по залу, словно показывая его размеры, – Кроме того, совместная работа позволит вам не прекращать тех дел, которыми вы заняты в данное время: вы сможете включаться в общую работу в удобные для вас сроки. Такая моя к вам просьба. Я очень надеюсь, что вы со мной согласитесь.

– Можем ли мы узнать, Ваше Величество, каким Вы видите этот приют в общих, так сказать, чертах? – архитектор Наджафф воспользовался правом старейшего среди присутствующих мастера и заговорил первым, – Объясните нам, Ваше Величество, какие здания Вы хотели бы видеть в составе этого приюта, на сколько мест Вы хотели бы построить приют? Чтобы нам решить, готовы ли мы к совместной работе, хотелось бы узнать, каков её объём.

– Мне трудно сейчас сказать точно, потому что рост цен не может не повлиять на наши возможности. Я предполагала выстроить спальный корпус на двести детей, столовую, школу, различные подсобные здания. Местом для приюта я предполагала выбрать оставшуюся свободной часть пустыря у Южных ворот, рядом с новым Храмом Матушки. Во дворе я хотела бы поставить фонтан. Может быть, удастся сохранить часть старого парка – мне помнится, там росла замечательная сирень... Да, так вот: я прошу вас побывать на месте, посмотреть, подумать. Сколько времени вам надо, чтобы принять решение?

– Ваше Величество, мы ничего не сможем увидеть там, пока не сойдёт снег, – маг-зодчий Массол не спешил соглашаться, – Или кто-нибудь расчистит пустырь от снега?

Магда растеряно посмотрела на собравшихся: она не сообразила, что засыпанный снегом пустырь не позволит сделать привязку зданий приюта к местности, а начинать проектирование наугад и потом, весной, всё переделывать заново...

«Куриные мои мозги. Я как была прачкой, так и осталась! Какой позор...»– Магда уже чуть не плакала от совершенной ею глупости.

Выручил её Наджафф:

– Нам нет острой необходимости начинать с визита на пустырь. В городском архиве должны были сохраниться старые планы этой территории, да и при постройке Храма Матушки проводили привязку Храма на пустыре, когда выбирали для него место. Эти планы тоже должны быть в архиве. В крайнем случае – у того, кто ставил Храм: у мага-зодчего Бальсара. Мы вполне можем обойтись ими. Я понимаю так, Ваше Величество: вы собрали нас, чтобы решить возможность проекта в общем, а мы, как специалисты, деталями займёмся сами. Верно?

– Да, спасибо за помощь, уважаемый мастер Наджафф. Именно этого я и хотела от сегодняшней нашей встречи. Жаль, что я не подготовила планы пустыря, чтобы вам легче было определиться, но, если вы возьмётесь за эту работу, я подготовлю их к следующей встрече.

– Если мы возьмёмся за эту работу, Ваше Величество, то планы мы поищем сами, – Наджафф продолжал защищать королеву от дальнейших ошибок, – Нам легче будет отобрать нужные документы, Ваше Величество, здесь нужен глаз мастера. Вы же просто распорядитесь, чтобы нам не препятствовали в поисках. Давайте решать: берёмся или нет.

– Что там решать, – начинающий маг-зодчий Бентос пока ещё не имел заказов, и был рад любой работе, – Разве у нас у всех есть сейчас работа? Тем более заказ Её Величества! Я не настолько известен, чтобы отказаться от подобного заказа или изображать, что делаю выбор. Я за эту работу готов взяться, даже в одиночку, если наши известные мастера так сильно заняты. Ваше Величество, можете на меня рассчитывать, да и на любого из начинающих. Для нас это верный способ создать себе имя, и мы его не упустим.

– Вечно эта молодёжь путается под ногами, – Массол разозлился: Бентос своим вмешательством сбивал цену, которую можно было запросить с королевы, – Позвольте, молодой человек, решать более опытным людям, что делать, как делать и когда делать! Вы не выполнили ещё ни одного самостоятельного проекта, а мните себя ровней нам, мастерам. Я против вашего участия в этом проекте, не тот у вас уровень.

Магда воспользовалась промахом старого мага:

– Это можно расценивать, как согласие, мастер Массол?

– Я ещё не решил, Ваше Величество. Я – думаю.

– Думайте, мастер, думайте. Это ваше право, – Бентос развеселился и хитро подмигивал своим сверстникам, – Но пока вы не приняли решения, не мешайте тем, кто его уже принял. Не думайте, что мы без вас не справимся. Мастер Наджафф, а вы готовы поддержать нас, молодёжь, и возглавить проект? Мы все с удовольствием поработаем под вашим началом.

– Я связан сроками другой работы – проектирую склады для купца Тетуана, и буду занят ещё около месяца.

– Но мастер, вы же можете дать нам задание и проверять его выполнение, не отвлекаясь от проекта складов! Подготовительные работы, первые наброски мы осилим сами, а вы, когда освободитесь, возьмёте всё в свои руки. Имея опытного руководителя, мы сможем начать прямо сегодня.

– Что вы думаете об этом, мастер Массол?

– Я не люблю работать в толчее, особенно с дерзкими мальчишками. Один я возьмусь за этот проект, в совместной же работе не вижу смысла и не верю в её успех. Вы, мастер Наджафф, как хотите, но я отказываюсь. Простите, Ваше Величество, я к подобной работе не готов.

Наджафф посмотрел на погрустневшую Магду, на своих коллег, которые – кто отводил глаза, поддерживая Массола, кто с надеждой встречал его взгляд.

– Мы все индивидуалисты, Ваше Величество, и не привыкли работать совместно. И чем мы старше, тем трудней нам сотрудничать. Я отдаю себе отчёт в ожидающих нас трудностях, но не могу отказаться от подобной попытки, не попробовав. Всегда что-нибудь случается первый раз, – Наджафф вздохнул почти обречённо, – И кто–то всегда бывает первым. Я попробую выполнить Ваше задание, Ваше Величество. Надеюсь, что мы – справимся.

3.

Заседание штаба квартальной охраны шло бурно. Вустер, с нашивками капитана, сидел во главе стола, на котором была расстелена карта столицы, испещрённая пометками, сделанными цветными карандашами. Он нанёс на карту расположение всех, даже самых малых, воинских отрядов: баронских дружин, рот Тусона и квартальных формирований, и теперь тщательно проверял верность своих пометок. В споре участия не принимал, но слушал внимательно.

Больше всех горячился Ферран. Он носился вокруг стола, неуклюже таская за собой длинный меч, которым цеплялся за всё подряд.

– Я настаиваю, я, наконец, требую. Как вы не понимаете, что наибольшую поддержку мы получим тогда, когда открыто объявим людям, для чего мы их вооружаем. Ни один уважающий себя ремесленник не откажется постоять за короля и Корону. Да его заплюют, если он откажется. В Раттанаре ему не будет жизни, а потеря уважения сограждан – это конец для его ремесла.

Велес, всё ещё бледный после ранения, старался образумить боевого пекаря и говорил размеренно и спокойно. Только чуткое ухо хорошо его знавшего Гечаура улавливало временами прорывающиеся нотки раздражения.

– Дорогой Ферран, у нас нет ни одного приемлемого доказательства для подтверждения подобных слов. Мы не знаем ни кто, ни когда, ни какими силами. Раскрыть заговор можно только осторожным наблюдением. Тут, как на рыбалке – чем больше шумишь, тем меньше рыбы, и тем меньше рыба. Самая крупная рыба всегда больше всех опасается. Она потому и вырастает крупной, что не рискует зря. И поймать её намного труднее, чем прожорливого малька. Как вы не поймёте, что, объявив о наших подозрениях, вы только отодвинете мятеж до более удобного для него времени, и он произойдёт тогда, когда нам надоест его ждать, и мы будем совершенно к нему не готовы.

– Я ничего не понимаю в рыбной ловле, и ваши доводы для меня – темный лес, министр Велес. Но я доверяю своим друзьям–ремесленникам, и не считаю нужным таиться от них. Наша сила – в доверии.

– Ферран, сядь и успокойся, – Бофур, с интересом наблюдавший за работой Вустера, решил прекратить бесполезный спор, – Министр Велес пытается тебе объяснить, что ты хочешь накормить весь Раттанар сырым тестом. Ты сначала хлеб допеки, а потом – вытаскивай. Раз мы не знаем, с кем имеем дело, лучше подождать, пока они выступят, и свернуть им всем головы разом. Но они не выступят, если будут знать, что мы готовы и ждём. Сядь, говорю тебе, – огромная лапа кузнеца поймала Феррана за руку и потащила к пустому креслу, – И не вставай, пока не обдумаешь каждое своё слово. У меня от твоего крика уже голова гудит. Мы не станем никому ничего объяснять, пока не придёт время, а чтобы знать, когда оно наступит, мы позвали толкового командира. Или ты больше не доверяешь капитану Вустеру?

– Как я могу ему не доверять, скажешь тоже!

– Тогда успокойся и соблюдай дисциплину. Командир скажет, когда и что нам делать.

– Вы знаете, я не совсем понимаю, зачем я здесь, – Ахаггар раздумывал долго, и, наконец, решился заговорить, – Я совершенно невоенный человек, и не представляю, чем я могу быть полезен в работе штаба. И как это я позволил уговорить себя?

– Это вам только с непривычки кажется, что вы бесполезны здесь, – Вустер отложил карандаш и взглянул на Ахаггара, – Для охраны улиц мы отрываем людей от дома, от работы, и должны обеспечить им хотя бы минимальные условия: тёплую одежду и горячий обед во время их дежурства на улице. Нужны дрова для костров, нужны брёвна для рогаток, чтобы можно было перекрывать при необходимости проезд и проход через пост квартальной охраны. Вы купец, и, думаю, вполне справитесь с обязанностями снабженца. Я сейчас закончу с картой, и мы с вами поговорим. Прокурор Рустак верно сделал, что прислал вас. Вашей обязанностью будет и учёт: у кого что взято, кому передано, какие средства затрачены и на что. Так что, не волнуйтесь – вы будете очень нужны. Что же касается вас, Ферран, то я категорически запрещаю вам говорить на тему мятежа с кем-либо. Ваш язык доведёт всех нас до беды, если уже не довёл. Сюда, в штаб, будут ходить совершенно разные люди, и наши враги тоже. Я хочу, чтобы даже мыслей о мятеже не было в ваших головах, господа штабисты. Учитесь сохранять свои тайны в неприкосновенности.

4.

– Учитель, я готов продолжать занятия, – Харбел радостно встретил Кассерина у входа, – Вчера я весь день тренировался, но, кроме монет, не могу ничего переместить. Скажите, что я делаю неверно?

– Погоди, Харбел, дай мне передохнуть. Давно я так не уставал.

– А как раненый? С ним все в порядке?

– Министр здоров, и я уверен, что никаких осложнений с его раной больше не будет. Что ещё случилось в моё отсутствие? Ты выходил из дома?

– Заезжал меняла Джаллон, хотел, чтобы я опознал убитого заградителя. Это тот, с бородавкой.

– Ты неосторожен, Харбел: с Джаллоном ты же не знаком.

– Я не почувствовал в нём угрозы, да и времени не было искать вас и спрашивать совета. Джаллон опасался, что капитана захоронят раньше, чем я его увижу. Но всё, ведь, обошлось, мастер. Разве нет?

– Хотелось бы верить в это, Харбел. Составляли протокол?

– Да, Учитель.

– Плохо. Их же было двое? Как бы второй тебя не нашёл раньше, чем узнают – кто он, – Кассерин устало опустился на кровать. Рана Велеса была очень скверная – загноилась, и магу пришлось применить все свои силы и знания, чтобы поставить министра на ноги, да ещё и быстро. Кассерин закрыл глаза, и его потащило в черноту небытия.

«Кажется, я – надорвался. Не для моего возраста такие заживления! Хоть бы один опытный маг поблизости! Он бы поддержал меня, пока я не оклемаюсь. Да, старик, плохи твои дела...»

Сознание старого мага медленно угасало, таяло, растворялось во тьме, уступая место покою, в котором ещё жило, билось понимание: это смерть. Но желания бороться не было, как не было и сил.

Откуда-то издалека, сквозь толщу тишины, которая затопила сознание Кассерина, комариным писком пробивался чей-то голос:

– Учитель, что с вами? Чем я могу вам помочь?

«Это Харбел, – мелькнула мысль, но уже не вызвала никаких эмоций. Мелькнула и пропала, давая место другой, важной, – Конец тебе, Кассерин, отжил своё, отмучил. Пора на покой».

Но покой всё не наступал: какая-то тоненькая ниточка, паутинка разума, никак не обрывалась, не отпускала мага из жизни. Тишине не удавалось слизнуть Кассерина полностью: она билась волнами о невидимый барьер, за которым оживало, приходило в себя сознание мага. Родилось удивление: «Я ещё жив?!», затем наступила уверенность: «Я ещё жив!». Медленно нарастала сила, расширяя границы барьера, отодвигая тишину всё дальше и дальше. Комариный писк становился всё более похожим на человеческий голос, и маг понял, что уже чётко различает ломающийся басок Харбела:

–...Учитель..., Учитель..., Учитель...

А сила прибывала, смывая немощность и усталость. Свинцовая тяжесть век уплыла вместе с тишиной, и Кассерин открыл глаза.

Над ним склонилось встревоженное лицо Харбела, немного бледное и густо покрытое бисеринками пота. В глазах ученика ещё были видны остатки страха, но они таяли, как и усталость Кассерина. Харбел держал мага за руку своими обеими, и от них, от рук ученика, в старого мага и вливалась сила, остановившая его на пороге небытия.

– Стоп, мальчик, хватит. А то и тебя спасать придётся. Я уже в порядке. Спасибо, Харбел, – Кассерин встал и бодро прошёлся по комнате, огибая бумажные залежи:

– Самочувствие превосходное. А как ты себя чувствуешь, Харбел? Ты в порядке? – а сам восторженно думал: «– Ну и сила у этого пария. Из него получится замечательный маг!», – и старик постучал по спинке стула костяшкой указательного пальца – чтобы не сглазить, и не навлечь на Харбела беду.

– Я чувствую себя, как обычно, Учитель. Только есть хочется...

5.

– Ну-ка, капрал, пошевели пальцами. Здесь не болит? А здесь? – Сабах уже почти час мучил Тахата, проверяя качество своей работы, – Теперь сожми кулак, – маг с силой ударил по напрягшимся мускулам, – Не больно?

Тахат отрицательно покачал головой, потом спохватился, что лекарь смотрит на его руку, и сказал:

– Нет, не больно.

– Порядочек. Значит так, капрал: полную нагрузку на руку не давай ещё два дня. Ты правша?

– Нет, я одинаково владею обеими руками.

– Тем лучше. Бери меч в левую руку. Какие ты знаешь упражнения для кисти? Давай, делай. Не больно? Не врёшь? Знаю я вас, мальчишек. Вам лишь бы хвастаться. А того понятия нет, что рана может открыться, если я вовремя не вмешаюсь. Всё, можешь идти, но помни: два дня поберегись. Я потом еще раз руку посмотрю.

Тахат вышел из лазарета, разглядывая место ранения. Рука была такая же, как прежде, только от локтя до кисти тянулась узкая полоска шрама, пока ещё розовая от молодой кожи.

«Вот и первая боевая отметина. Я уже почти ветеран, – радостно подумал Тахат.– Огаста будет довольна... Да, а маг прав, я мальчишка и хвастун». И оглянувшись по сторонам: не видел ли кто, как он радуется своему шраму – капрал опустил рукав рубахи.

Во дворе особняка он столкнулся с Тусоном: командор привёз новую форму для роты Водяного.

– Уже бегаешь? Покажи-ка руку! – Тусон внимательно поглядел на рубец шрама, пощупал пальцами, – Хорошая работа. Лекарь знает своё дело. Жаль, что такого не оказалось, когда ранили Вустера. Как бы он был мне сейчас нужен. Но мёртвого не вернёшь.

– Вустер жив, господин командор. Я видел его три дня назад, когда он нанимался к переписчику Фумбану. Нет, четыре дня назад.

– Ты не путаешь, Тахат? Может это другой Вустер?

– Разве в Акульей бухте с вами был ещё один капитан Вустер?! Он жив, только сильно искалечен: изуродовано лицо и нет левой руки. Но это точно – он, господин командор.

– Лейтенант, вы с формой разберётесь сами. Так говоришь, Тахат, он в той мастерской, где работал ты? Съезжу, погляжу – на воскресшего из мёртвых старого друга, – Тусон кивнул подошедшему Яктуку и. вскочив в седло, скомандовал: – Переодевайте людей, лейтенант. Вечером заеду, погляжу, какие вы будете красивые.

– Вы уже здоровы, капрал? Сабах отпустил вас на волю? Покажите-ка руку. О, тут полный порядок. Приступайте к службе, капрал.

6.

– Барон, вы нам так и не рассказали свой анекдот. Помните, ещё перед мостом, вы обещали развеселить нашего капитана? – Тараз в ожидании посмотрел на Инувика, – Хотелось бы всё-таки узнать, что же вам поведали дамы?

– Мой анекдот не совсем аппетитный, министр. Я с удовольствием вам его расскажу, но позже.

– Среди нас нет неженок и скромных девиц. Мы уж как-нибудь выдержим ваше повествование, – поддержал Тараза Морон, – Вряд ли вы сумеете кому-нибудь из нас испортить аппетит после долгой дороги.

– Валяйте, барон, не ломайтесь, – Тандер тоже заинтересовался, – Вы же видите, что капитан опять грустный.

– Господа, вы слишком много внимания уделяете моей особе. Почему бы вам не найти другой предмет для веселья?

– Не сердитесь, капитан. Мы просто пытаемся заставить барона прервать обет молчания. Барон, вы ведёте себя не по-товарищески.

– Я вас предупредил, господа. Если что – пеняйте на себя. Вы позволите рассказать им анекдот, Ваше Величество?

– Попробуйте, барон, они всё равно от вас уже не отстанут.

– Тогда слушайте. Ночь. Светит луна. Под высоким дубом спит трёхголовый дракон, – Инувик хлебнул вина. Все заинтересовано ждали продолжения. Даже Демад перестал жевать и прислушался, – Средняя голова его то ли лежала неудобно, то ли уже выспалась, но в какой-то момент она открыла глаза и огляделась, высоко поднявшись над землёй. Видит – совсем рядышком, только вытянуть шею, стоит открытая бочка с вином. Потянулась и глотнула. После этого толкнула правую голову – давай, мол, выпьем. Та не заставила себя упрашивать и тоже потянулась к бочке. Так неспеша, по глоточку, они уже почти допивали бочку, когда проснулась левая голова и сказала: – Вот так всегда: как пить – так вдвоём, а как рыгать, так всем вместе. Г-э-э, г-э-э, г-э-э.

Окончание анекдота встретили дружным смехом. Только Лонтир даже не улыбнулся.

– Трёхголовых драконов не бывает, – заявил он, когда смех утих, чем вызвал новый приступ хохота, – Что вы смеётесь, господа?! Где вы видели трёхголовых драконов?

– А каких драконов видели вы, господин советник? Сколько голов вы насчитали у того дракона, с которым лично знакомы?

– Вы же знаете, что драконы бывают только в сказках. Но там нигде не говорится, что у дракона может быть три головы. Даже выдумка должна иметь какие-то границы, не отрываться от реальности.

– В этом я с вами полностью согласен, господин советник, – неожиданно поддержал Лонтира Сурат, – Некоторые сказки настолько неправдоподобны, что их даже стыдно слушать, не то, что пересказывать.

– Какие сказки вы имеете в виду, господин казначей? – Тараз удивлённо рассматривал Сурата, словно редкое животное, – Вы не могли бы привести пример, подтверждающий ваши слова?

– Запросто, господин министр. Хотя бы сказка о Спящей Красавице.

– И что же в ней неправдоподобного, на ваш взгляд?

– То, что принц поцелуем разбудил Красавицу.

– Вы знаете более правдоподобный конец этой сказки?

– Конечно, знаю.

– И какой он?

– Довольный принц вышел из комнаты Спящей Красавицы и сказал: «– Не-а, ребята, с поцелуем я подожду. Успеется».

Слова Сурата потонули в диком хохоте, но Лонтир опять не смеялся.