Этюд №6. «Белые пятна».
Внимательно долго.
Посвящается.
|
Сначала не было ничего, только порох. Порох захотел стать ветром. Жизнь спустила курок, капсюль послушно дал искру, и пламенный дым, презрев массу пули и нарезные стенки ствола, всецело занялся собой, веря, что свободен.
I
С трёх сторон – большие плоские дома, а с четвёртой над развалинами красного кирпича нависали деревья. Посреди клеточки двора, в фиолетовых, кружащихся от взгляда сумерках в песочнице играл мальчик. Из ледяных камней он строил крепостные стены с круглым входом и маленькой бойницей. Песочница была полна снега, и из снежной горы мальчик палкой выламывал брусья, так, чтобы получалась пещера. В красной, как спичечная головка, шапке и зелёном, как свежая трава, комбинезоне мальчик был ясно виден маме, выглядывающей порой в окно. Мама улыбалась и немного волновалась за сына, чтобы он не отморозил себе руки или нос. Мальчик вернулся домой затемно. – Замёрз, Дениска. – Заметила с добротой мама и стала раздевать мальчика, раскладывая по батареям промокшие розовые ботинки, толстые вязаные варежки, плотные штаны. – Мама, а я был там, далеко, на боку нашего дома, где лес. Мне там было темно и холодно. А на другом боку теплее. Мам, а почему? Там какая часть света? – Лес подходит к дому с Севера, а другой бок смотрит на Юг. Дениска зарделся: – Я так и думал, что на севере холодно!
II
Дениска бежал изо всех сил. Ладони он держал открытыми, чтобы чувствовать при взмахах рук, как он режет ими вязкий встречный воздух. Мир вокруг нёсся так же стремительно, как и мальчик, и казалось, ничто не может двигаться скорее. Но вот чья-то рука хлопает Дениску по плечу и слышится торжествующий голос из-за спины: – Ты голя! С эффектным скольжением по гладкому полу Дениска остановился и побежал в обратную сторону. Дюжина ребят со смехом разбегалась от него, а он, улыбаясь до ушей, старался кого-нибудь зачекать, далеко протягивая руки, но никак не мог выбрать себе одну жертву и гнаться за ней, и потому только метался в разные стороны, туда, где ребетня случайно собиралась в кучки. Эта безуспешность его не расстраивала. Прозвенел звонок. Его эхо потонуло в криках малышей, по коридору бегущих обратно в класс. Был урок географии, и Дениска сидел за своей партой, забыв обо всём остальном, как зачарованный. Седая учительница рассказывала о том, что бывают страны и каждая из них как-то называется. В руках она вертела глобус, на котором вместо России и нескольких сопредельных государств был нарисован огромный Советский Союз. – Когда-то американцы пришли к границе Канады и позвали тамошних жителей. «Как зовётся ваша страна?» – спрашивали американцы. «А как надо?» – отвечали канадцы. «Как надо, как надо, как надо?» Так и стали звать их страну – Канада.
III
Денис не уделял должного внимания учёбе, но держался среди лучших, схватывая всё на лету. Переходный возраст сделал его протестно-ленивым; успокоившись и став старше, он обнаружил, что для него разумная леность позволительна, и уже сознательно не делал домашних заданий, пока не начинал не успевать. В те редкие минуты, когда он занимался по предмету, не важно, по какому, он уходил в занятие целиком; так случилось и теперь, на контрольной по математике. Подходила к концу первая четверть выпускного класса. Отложив написанную начисто работу, Денис засмотрелся в окно, выходившее в лес. Ярко-рыжая белка с распушенным хвостом активно сновала вверх и вниз по густым зелёным ветвям сосны; затем, поймав удачный порыв ветра, согнувший дерево, белка перепрыгнула на соседнее и исчезла. Очнувшись, Денис поднялся из-за парты и отправился к учительскому столу. Миловидная одноклассница подскочила с ним вместе, тоже держа в руках давно выполненную работу. – Денис! – Шепнула она многозначительно. Он подождал девушку, и домой они шли вместе, то молча, то разговаривая. – Денис, почему осенью ты носишь только чёрное? Это же скучно. Может, помочь тебе выбрать что-нибудь? "Легкомысленная", – подумал Денис. – Я несу траур по погребённой земле, от осени и до весны. – Ответил он со спокойствием. – Глупость какая. Земля же этого не заметит и всё равно оживёт. Дэн, а ты занят сегодня? Может, погуляем? – Прости, Лен, не могу сегодня. Очень занят. Планы. Обещал. – Фи, – ответила ему девушка, и они разбежались. У Дениса не было никаких планов. Никто не ждал его, и он ни с кем не договаривался. В пустой квартире – только чистые листы бумаги, книги и компьютер. Слово увлекало Дениса, и лишь ночью он мечтал о живых людях – мечтал до слёз. За окном стоял октябрь. Серое, низкое, гулкое небо, похожее на тучи развеянного праха, иногда проливалось ненадёжным дождём. Ветер рвал листья с берёз и тополей и укладывал в лужи на земле – гнить до возвращения тепла.
IV
В университет Денис поступил без особенных проблем. Смена затхлой школьно-домашней обстановки на необъятную молодёжь студенческого городка была для него полезна, словно глоток свежего воздуха. Поселившись в общежитии, он разом позабыл своё по-детски неуклюжее стремление к одиночеству. Денис стал довольно общительным, хотя и очень аккуратным с людьми, камерным человеком. Вечерами он собирал несколько близких, настоящих друзей для просмотра нетривиального коллекционного (или того, которое попадётся и покажется интересным) фильма на ноутбуке. Как часто бывает в студенческом общежитии, к процессу регулярно подключались случайные, неведомо откуда взявшиеся люди, парни и девушки. Денису удавалось создать такую атмосферу, когда всем было уютно. В полутьме девушки, старательно конспирируясь, заглядывались на Дениса. Неровно посаженные, но глубокие, интересные глаза сильного человека. Строгие, верной рукой рисованные черты лица. Прямые волосы. Денис любил держаться скромно, но с достоинством. Его образ делал его человеком, к которому сложно обратиться просто так, и никто не решался на попытку вступить с ним в роман. Но в ноябре жизнь Дениса неожиданно переменилась, когда к нему нечаянно и без приглашения пришла та, о ком он никогда не забывал. Они как завороженные смотрели кино, «Кикуджиро», и улыбались – толи себе, толи великолепию режиссёрского замысла. А когда все стали расходиться, тайком назначили свидание.
V
Местом встречи был фонтан. Фонтан показал по-советски кафельное дно и совершенно высох, зато с неба валил мокрый снег. Промозгло пахло исчезающей осенью. Денис пришёл в шесть часов, на час раньше назначенного, чтобы подумать в покойном ожидании; но оказалось, что Лена пришла раньше тоже. Они отправились в кофейню. Слово за слово, школьные друзья легко разговорились. – Знаешь, а ты всегда мне нравился, – сказала Лена, весело взглянув на собеседника из-под длинных ресниц. – Я всё старалась, чтобы ты меня заметил. Но ты всегда исчезал куда-то, я даже не замечала, как тебя уже не было. Никому не позволял за собой бегать. Ведь нужно оказаться вместе случайно – понимаешь, именно случайно – как вчера у тебя встретились. Денис взял девушку за руки, словно согревая их своими ладонями. Раскрыв её кулачки, сжатые, наверное, от волнения, он стал нежно гладить подушечки её пальцев. Лена посмотрела на него с удивлением и всё теплеющей улыбкой, а потом продолжила: – Мне нравится, когда ты так делаешь. Это так странно! Дэн, Дёня. Ты снова в чёрном, а на экзаменах был в белом, словно в пижаме. А у меня… Ты так много обо мне не знаешь! Я тебе всё расскажу. Помнишь, ещё в восьмом классе ты однажды зашёл ко мне в гости? Со скуки, наверное, ты тогда написал карандашом у меня на столешнице, что звёзды – ипостаси одиночества, а луна – ипостась надежды, и что-то про веру, или что-то такое. А ты теперь тоже думаешь такие мысли? Это так интересно. Денис молча улыбался. Кто же знал, что это по ней он так скучал столько месяцев! Человеку хочется понимать, что он не одинок, и что в этом он безгрешен. Денис среди друзей и книг прятал своё одиночество, а она, разрешающая, отнюдь не прячущая, всегда была готова оказаться с ним рядом. И теперь она была здесь, и они держались за руки, и Денис всей душой, всем жаром сердца чувствовал, как она нужна ему, как им хорошо вместе. Когда стало темнеть, Денис с Леной поднялись из-за стола. Взяв девушку под руку, Денис отправился её провожать сквозь сумрак падающих мокрых хлопьев до дома: родители снимали для Лены квартиру. Проходя мимо лотка с цветами, Денис быстро остановился и купил любимой три пышных красных розы с шипами: банально, но искренне. Несколько раз парочка останавливалась прямо на улице, обнималась и принималась целоваться, сначала игриво и между смехом, едва касаясь, а после – страстно. Оказавшись возле Лениного подъезда, влюблённые застыли в особенно долгом поцелуе. – Останься… – Прошептала она, спрятав лицо у него на груди. И он остался.
VI
Квартира любимой девушки часто состоит из кухни и постели; в этот раз первого Денис просто не успел заметить. Уже очень рано темнело, а новой любви всегда потворна темнота. Они раздевали друг друга, медленно, без спешки, учась доверию своей плоти, но затем, загоревшись, обнажили себя сами: так быстрее. Касания, объятия нагих тел. Есть ощущение окончания тела и границы себя, когда внутренний порыв, ударяясь о кожу, выдыхается вовне в лёгкий пар; но в этот день они сорвали с себя кожу, растворяясь друг в друге, будучи единой душою. Ноги сплетались с ногами, руки сплетались с руками, и казалось, этого не может быть, нельзя сильнее, ближе, полнее, нельзя быть совершеннее в целостности, нельзя быть больше вдвоём и вместе, а не по одному, нельзя быть больше, нежели были они этой ночью. Долгий день требовал своего, и, дойдя лишь до одной кульминации, Денис и Лена разделились, предпочтя прямому и взаимному проникновению душ более простой способ слов и речи. В объятьях, среди непрерывной, кроткой, тихой ласки они шептались до поздней ночи, и звучание их голосов было всё нежнее – и всё спокойней. Наконец, они замерли.
VII
Утомлённая, Лена уснула, положив Денису голову на плечо. Денис одной рукой обнял девушку, другую закинул за голову и стал смотреть в черноту, не пускающую его взгляд даже до белого цвета потолка, и думать разные мысли. Судьбоносной казалась ему эта встреча и эта влюблённость. Он чувствовал себя в ответе за свою избранницу, что верна ему, такому разному, уже многие годы. Он представлял себе счастье грядущих лет. Вот Денис – профессор университета и старший научный сотрудник, он в высоких мыслях и заботах. Работа трудная, творческая, кропотливая и настоящая. Усталый и весь день одинокий, вечером он возвращается домой, отпирает дверь… А навстречу ему – запах свежего душистого чая, пушистые домашние тапочки в форме добрых зверьков и любимая, свежая, красивая девушка, с искренне-радостным «Это ты?..» спешащая замкнуть свои нежные объятья. Полная луна вышла из-за горизонта и с мистической силой стала нестись по небесам. Прячась от её света, пронизывающего окно своими струями, Денис повернулся к спящей девушке. Он нежно погладил рукой её волосы, прошептал губами: «люблю», и, с улыбкой надежд и теплоты, закрыл глаза. Едва он уснул, луна угасла, уйдя прочь из оконного проёма.
VIII
Денису снилось, вечному взору предстал лес, сгоревший дотла. Сама земля обуглилась от пожара и стала маслянистой от золы и дождей. Случайные семена, выжившие в почве, умели пробиться к свету и давали ростки, – изредка, по одному. Таким величием и мощью веяло от ничтожных зелёных побегов жизни, что пролетающие мимо птицы-падальщики опускались на землю и склёвывали их, не чувствуя вреда. Мелькали дни, и среди пепла появлялся новый зелёный стебель.
Денис проснулся: что его тело дрожало. Он посмотрел на девушку, спокойно сопящую в его объятьях. Родное лицо, но что-то не давало Денису покоя. – Какого цвета её глаза? – Зелёные, – подсказывала хамски-услужливая память.
IX
Денису снилось, он изголодавшийся по плоти похотливый султан в гареме с тремя тысячами девственниц. Не умея спать от желания, султан оголил свои набухшие чресла. Слуги одну за другой приводили наложниц, и все они были рады отдаться господину, но их священная девственность обращалась в нерушимую сталь. Султан устал, безразличен, измучен. Растерянные слуги с неловкой поспешностью уводят девушку и через несколько минут перед его глазами, вызывая стон, обнажается другая, ещё красивее и желанней.
Денис снова очнулся ото сна, а может, пробуждение ему только снилось. Простыня облипла его тело, насквозь промокнув от пота. В воздухе была не ночь, а только что-то серое; и девушки рядом не было. В полубреду Денис закинул голову с открытым ртом и стянул вниз руки, зажав их кисти коленями. Он закрыл глаза, и серость растворилась в них.
X
Денису снилось, он сохлый труп, годы назад брошенный в пустыне. В дожди тело истлело, затем пески вытянули из него всю влагу. И теперь Денис поднялся по какой-то живительной причине, и решил идти. Буря, несущая тучи песка и делающая воздух матовым, продувала рёбра между пластов отверделой кожи и проникала насквозь его сердце, ветхие стенки которого были подобны одеждам беспризорника. Ветер ронял Дениса на барханы, но раз за разом он умел подняться на голые кости своих ног и брести дальше, бездумно, бесцельно.
Проснувшись, Денис перевернулся на другой бок, прикрыл ладонью щетину вокруг мякоти своих губ и вновь заснул, никогда не заметив эту секунду своего пробуждения.
XI
Утро встретило Дениса сизым светом сквозь шторы и запахом горелого белка. Раскинув руки, Денис ещё несколько минут лежал без движения, надеясь, что дремота сморит его, и он забудется, но ничего не получалось. Раздосадованный, Денис отправился бриться, что заведомо не доставляет удовольствия, и проводить прочие утренние процедуры. Умывшись и опорожнившись, Денис прошёл на кухню – с дурными, но очень слабыми предчувствиями. – Ну даёшь, Оксанка. Сожгла яичницу. Зачем. – Денис бурчал, путая слова среди расслабленных губ. – Сковородку новую купи. Хоть польза от тебя будет, а то только брюхо растишь. – Молчать, женщина. – Ответил он безо всякого выражения в голосе. Денис и не заметил этого диалога, настолько он был обыденный. Опустив зад на холодную табуретку, Денис стал меланхолично жевать бутерброд с сыром. За окном стояла насупленная сырость. Дождь мешался с мокрым снегом, то стуча по оцинкованному подоконнику, то прилипая к стёклам. – Никак в природе не хочет заняться весна. Нерешительная. – Зарабатывал бы нормально, поехали б жить туда, где тепло. Денис впервые за утро взглянул жене внимательно в лицо. Её тонкие губы пожелтели от разлития желчи, в глазах была тревога. «Понятно», – подумал Денис и решил скорее ретироваться, чтобы не попасть под горячую руку супруги.
XII
Денис работал программистом и действительно зарабатывал не очень хорошо, хотя по своим исконным познаниям был достоин лучшего. Финансовая ситуация была сложна из-за таких дней, как этот, когда Денис, презрев начальника, контору, клиентов и все их общие планы, меланхолично и депрессивно шёл в городской парк, чтобы, устроившись на лавочке, с унылой миной весь день пить пиво и размышлять. Обычно он думал о том, как же было хорошо и как же хорошо могло бы быть, и как же постно, грустно всё оказалось. От таких мыслей он становился ещё угрюмее и хотел ещё больше пива. Сегодня он вспоминал студенчество. Как он, сошедший с ума от любви, перебился с тройки на четвёрку на первой сессии, и как вылетел уже на второй. Бездеятельность прогрессировала, духовность деградировала. Денис думал о тапочках в форме добрых зверьков и пускал одинокую слезу. – Эй, мужик. Мужик, помоги, а. Видишь, как мне плохо. – Размышления Дениса прервал местный алкоголик. Он стоял согнутый и тощий, в вытертых рейтузах и тельняшке, а в руках держал импровизированную кружку – алюминиевую банку из-под популярного напитка, обрезанную сверху и с загнутыми внутрь краями, чтобы не царапать губы. Алкоголика трясло крупной дрожью. – Мужик, отлей пивка, я тебя прошу, опохмелиться. Никогда не случилось чтоб с тобой такого, Господи. Всё тело болит, видишь, даже слёзы из глаз. – Алкоголик действительно стал ронять крупные слёзы. Ещё недавно такой случай привёл бы Дениса в шок. А теперь он просто сходил за дополнительной бутылью разливного и стал угощать алкоголика пивом, молча, но без скупости.
XIII
Стояла середина апреля. В выходной день, как он любил в последние годы, Денис отрешался от людей, от работы и от семьи, и уходил совершенно один в лес, так далеко, как было возможно. Денис иногда думал о том, чтобы заняться спортом, и примерно дважды в год делал попытки проводить прогулки лёгким бегом, но бег быстро угасал, спортивный энтузиазм – тоже. Мало кто рассматривал теперь Дениса. У него был не слишком большой, но всё же настоящий волосатый и водянистый животик, «нагулял», как говорила жена. С Оксаной он был уже почти десять лет. Помня детство, маленькое и неполноценное студенчество, первые опыты работы и долгие её поиски, он почему-то практически позабыл, как они познакомились и как оказались вместе. Память растворила в темноте и пьяную клубную ночь, и безнадёжно случайную партнёршу. Деревья манили Дениса, но он уже не отдавал себе отчёта, почему. Он смотрел на первые ростки травки, на мощные коричневые и белые стволы, и не думал о них, а думал о том покое, который они содержат, о том спокойствии, что хоть немного заглушит суетный и меркантильный рой его мыслей, безумолчных и квакающих, неполных и вялых. Когда-то Денис писал стихи. Теперь в его голове только проскальзывали иногда уже написанные строчки, и скоро угасали. – Звёзды, луна. А солнце – ипостась любви. Этого ты уже не помнила, моя милая. – Зная о своём одиночестве, о том, что никого нет вокруг, Денис иногда заговаривал сам с собой. – И только вера в своём величии не вознеслась на небеса, став землёю. Да, землёю. В апреле свежая трава ещё не успевала просочиться сквозь плотный наст подгнившей прошлогодней листвы. Только в некоторых прогалинах были её ростки. Бездумно Денис разгребал ногой гнилую субстанцию, чтобы на зелень скорее попало солнце.
XIV
Университет Денис всё же окончил, только другой и заочно. Дениса всегда спасала природная начитанность и её тени, способность к самообразованию – и её призрак, потому в маленькой фирме, где он работал, он выслужился до самого высокого положения, до какого мог, – он был главным программистом. Офис, длинный и узкий, был прижат к стене здания широкой своей стороной и имел зарешёченный толстыми прутьями балкон. Именно там проходила большая часть рабочего дня, в курении, умных разговорах и смотрении на облака. Круг общения Дениса составляли три человека, два кодера и менеджер, серьёзный мужчина в летах с лысиной и видными ушами. До самой ночи Денис с менеджером спорил, что и как нужно делать, и ни тот, ни другой так и не брался за дело, зато время шло, заполняя прошлое пустотой. Видя разлагающее действие Дениса на коллектив, начальник иногда подумывал о его замене, но так ничего и не сказал вслух, освободив Дениса от работы только по случаю его выхода на пенсию.
XV
Это случилось в середине лета. Последний раз он вернулся домой – с работы. – Здравствуй, Оксана, – сказал Денис жене автоматически, открывая дверь квартиры. Жена промолчала. Зато из комнаты вышел белокурый мальчуган лет двенадцати. На губах у него играла хитрая и довольная улыбка, а в серых, как у отца, глазах виднелась его юношеская воля. – Папа, ты принёс? Ты ведь принёс, да, папа? Денис сквозь муть вечернего возлияния силился вспомнить, что же он обещал принести, и понимал: что бы это ни было, он не сдержал слова. – Прости, сын. Я сегодня забыл, но я обязательно принесу тебе завтра. – Ответил он грустным голосом, осознавая глубину и непростительность своей оплошности. Глядя, как кривится лицо сына, он только корил себя за беспамятство, и даже не мог сказать ребёнку, что же за штуку он завтра принесёт. – Глупый, глупый отец. – Через силу прошептал мальчик и убежал к себе в комнату. «Ну что же, это правда», – подумал Денис. – Мать, ты не помнишь, что ему нужно? Женщина стрельнула глазами и вновь промолчала. Денис задумчиво пожевал губами. – Мать, а я теперь на пенсии. Уволился. Оксана спрятала глаза в ладони и отвернулась, прервав свою женскую кухонную работу. Спустя несколько секунд она продолжила готовку, так ничего и не сказав.
XVI
Денис полюбил проводить время на даче. Домик был совсем недалеко от квартиры, и Денис уходил в него ещё весной, чтобы приводить в порядок хозяйство, как он говорил жене, и чтобы сбежать от последней, как подсказывало ему сердце. Стоял поздний май. Денис около полудня вышел из дома на дачу. Добравшись, он открыл скрипучую, ветхую калитку, вошёл на маленький участок. В руках его теперь была палка, волосы поседели, и весь он стал серым, в серых брюках и сером стареньком пиджаке. Опираясь на клюку, он двигался к веранде дома по узкой тропинке, выложенной камнем. Веранда была открытая. Возле кресла-качалки, куда опустился старик, стоял столик. На столике в вазе – высохшие, прошлогодние, наверное, цветы, превратившиеся в веник. Отталкиваясь худыми ногами, Денис шатался в стонущем кресле вперёд и назад. Он отдыхал. На улице стоял необыкновенный для этого времени года жар, термометры показывали больше тридцати градусов в тени, и ни о какой работе не могло идти речи. Покряхтев с полчаса от лени, Денис сходил в дом за стаканом водопроводной воды и залил её в вазу, сходил ещё за одним стаканом – и выпил сам. Когда он вновь сел в кресло-качалку, он чувствовал себя легче. Денис старчески опустил голову на подбородок и задремал. Ему всё проще давалась теперь дрёма.
XVII
Денис, которого давно уже называли только Денисом Анатольевичем, клевал носом, просыпался и снова засыпал. Среди невыносимого жара стал дуть горячий и влажный ветер. Серые, низкие тучи заволокли небеса. Ни капли дождя не упало, но воздух наполнился душной тяжестью. Среди чёрных сухих дачных грядок ветер строил маленькие, похожие на беснующихся дворовых собак буранчики. Каждый вихрь успевал налиться чернотой вдоволь, прежде чем воздух рвал его в разные стороны. Старик громко и недовольно цыкнул на явление природы. Неожиданно его прояснившийся взгляд устремился к калитке: вошёл человек. Он был в чёрном макинтоше и чёрных круглых очках. Но до веранды человек не дошёл, слившись с сумрачной тенью. – Что за чертовщина! – Воскликнул старик. В этом испуганном, неверящем голосе слышалась пыль и костлявость, слышалось, как болят от приступа ревматизма колени, слышалась вся скудость ума, оставшаяся на долю старости. Снова скрипнула калитка: человек в чёрном макинтоше. Денис поднял клюку и погрозил ей в воздух; сочтя это недостаточным, он размахнулся и бросил её. Палка со стуком упала поперёк тропы, и макинтош исчез. – Показалось. А ты чего, мохнатая? – На столе рядом с вазой уселась взъерошенная кошка, чёрная с проседью. Она грозно мяукнула на старика, боясь, что тот выгонит её с веранды, где не так назойливо чувствовался ветер. – Брысь! – закричал Денис, и кошка спрыгнула со стола, задев лапами и опрокинув вазу с сухими стеблями. Свежая вода вылилась старику на ноги; засмотревшись лишнее мгновение на тёмное пятно, растущее на брюках, Денис не заметил, как ваза покатилась и упала со стола, усеяв пол множеством осколков и черепков. Ветер, словно обрадовавшись, схватил ком сухой земли и принёс на веранду, и стал смешивать, мешать пыль с осколками, играть ими и волочить их туда и обратно. – Будь неладна. Что за погода! – Денис волновался. Он решил пройти в дом, под защиту стен и оконного стекла. Но очень болели колени, а клюку он выбросил на тропу, ведущую к дому. Стало ломить спину; испуганное, дряхлое сердце билось всё сильнее. Старик поднялся на подлокотниках, встал и шамкающей походкой спустился две ступени с веранды: одна, вторая. Он заметил, что воздух стал синим: наступил вечер, быстро, словно выключили свет. Палку не было видно. Негромко ругаясь, Денис согнулся и стал искать её. – Где же? Помоги, Господи! – взмолился Денис. В ногу ему ткнулось что-то мягкое; старик вскрикнул от неожиданности: это была чёрная дворняга с добрыми глазами. Вместо лапы у неё была короткая культя, а в зубах она держала старческую клюку. – Ну, вот она где, – Денис отобрал палку и грузно опёрся на неё, зашагав к дому. Повозившись, он открыл дверь и обнаружил за ней темноту; войдя на шаг, он попытался закрыться. Собака хотела спрятаться от непогоды в доме и просилась внутрь, скуля. – А ты иди прочь, вшивая! – сказал старик и захлопнул дверь. Он обернулся вглубь комнаты, нашарил за спиной выключатель и зажёг свет. Прямо перед его глазами, красив и спокоен, стоял человек в чёрном макинтоше. На лице человека застыла резиновая, пожелтевшая, как воск, улыбка. Он снял чёрные очки и, раскинув руки, заключил Дениса в крепкие объятья, слившись с ним в поцелуе. Денис хотел вытолкнуть холодный язык из своего рта, но холод стремительно проник ему в гортань и в лёгкие, потёк к низу живота. Закашлявшись, старик упал на колени, держась обеими руками за клюку; глаза его закатились. Денис хотел закричать, но получился только сиплый выдох; вдохнуть уже не удалось. Секунды спустя, Денис упал на бок и замер. Он был мёртв. |
Администрация // Объявления
