Андрей лежал на спине, устремив взгляд в потолок. Доски мансарды не плотно прилегали друг к другу, образуя на стыках щели шириной в палец. На покрытой лаком поверхности, различались вкрапления сучков, извилистые линии, образованные пересечением плоскостей досок с годовыми кольцами стволов, пущенных на их изготовление, создавали характерный древесный рисунок. По расположению линий, любой мало-мало сведущий человек безошибочно смог бы определить, что это за дерево, сколько лет отмерила ему судьба, как жилось бедолаге на земле. Странным образом ни линии, ни сами доски, находясь в поле реального восприятия, не мешали взгляду проникнуть в пространство, ограниченное обшивкой потолка и двускатной крышей. Андрей четко видел кирпичную кладку трубы, пронизывающей потолок и листы шифера. Гвозди, пробившие насквозь доски обрешетки, торчащие опасными пиками. Паутину у маленького слухового оконца, высохшую муху в ней. Таинственный мирок, спрятанный от постороннего взгляда. Уже голубое небо в предчувствии первых солнечных лучей, раскинулось над дачным поселком. Небо притаилось, опасаясь неосторожно нарушить тишину, прервать сон людей под разномастными крышами. Свист ранней пичуги. - Расскажи что-нибудь, - Оксана обнаженной грудью привалилась к плечу Андрея. Ох, уж эти женщины. Легко сказать «расскажи». Любой психолог знает, что после этих слов язык забывает все, что когда-нибудь произносил. Становится корявым и неповоротливым. - Я тебя люблю, - Оксана провела сухими губами по кромке уха Андрея. – Правда, правда. Так здорово. Никогда не думала, что такое возможно. Так просто – люблю. Ты только не смейся. Я очень хотела родить от тебя ребенка. Не бойся, я бы тебе даже не сказала. Сама бы вырастила. Это был бы только мой мальчик. Но не получилось. Я понимаю, что это глупо, но все равно хотела. Не сердись. Оксана откинулась на спину, натянула на нос одеяло. - Как жалко, что мы поздно встретились, и ничего нельзя изменить. Или, можно? – Оксана быстро взглянула на Андрея. – Нет, нельзя. Я знаю. Я чувствую… Но, мы встретимся с тобой в другой жизни. Ты и я. Мы будем свободны. Будем любить друг друга, и никто не сможет нам помешать. Ведь, правда? Ты хочешь, чтобы мы встретились? - Хочу, - одними губами произнес Андрей. - Мы встретимся… Где же мы встретимся? - У медного всадника, у правого заднего копыта. - Почему у всадника? - Он лет триста-пятьсот простоит. Сохранится, не смотря ни на что. - Хорошо, - кивнула Оксана, - я согласна. В руках я буду держать… Потом придумаю. А ты принесешь мне цветы. Ведь в другой жизни будет можно, не надо будет врать, что цветы подарили сотрудники. - Не надо, - согласился Андрей.
Конец мая - начало июня. Преддверие белых ночей. Ноги сами несут к Неве. Кружат по набережным. Марсово поле. Силуэт Петропавловки. Пролеты мостов, взметнувшиеся к небу. Усталые туристы. Прогулочные катера, направляющиеся к причалам, чтобы задремать на несколько утренних часов, пока не нахлынет турист дневной. Адмиралтейство. Вздыбившийся конь под венценосным всадником на фоне золотистого купола Исаакиевского собора, виднеющегося сквозь листву деревьев, величественной доминантой. Утро нового дня. Сергей брел по аллее Александровского сада, по направлению к Сенату и Синоду. Впереди маячил стройный девичий силуэт. Девушка торопливо шла в ту же сторону, что и Сергей, как будто боясь опоздать. Сергей невольно залюбовался. Столько устремленности было в походке девушки. Так спешат только на долгожданное свидание. Сергей перешагнул через низкое ограждение газона и быстро проредил клумбу тюльпанов. - Постой! – крикнул Сергей, бросаясь вдогонку. Девушка вздрогнула, остановилась, медленно повернулась в сторону Сергея. - Это тебе, - Сергей протянул пучок тюльпанов. - Спасибо, - с улыбкой ответила девушка, - а это тебе, Андрей. – Она протянула Сергею небольшой горшочек, в котором красовался замечательно круглый кактус. – На тебя похож, - хихикнула девушка. - Меня зовут Сергей. - Это не важно. Здравствуй. - Здравствуй. Рука Сергея как-то очень естественно легла на талию девушки, та подалась к нему. Обнявшись, они неторопливо пошли в сторону Дворцовой площади, улыбаясь своему неожиданному счастью.
Мишка, привет! – радостно завопил бомж Вася, бросившись к молодому человеку, стоящему на газоне у Гром-камня с букетиком фиалок в руке. – Закурить не найдется? Михаил любил Питер именно в это время. Он специально подгадывал отпуск на конец мая, когда еще нет особой конкуренции среди сотрудников, приезжал в Северную столицу, проводил в ней неделю, и, по странной традиции в первую субботу июня приходил на Сенатскую площадь. Да, да, Декабристов. - Подожди, Вась, - Михаил нетерпеливо отодвинул в сторону бомжа, проявляющего неуместный восторг, и устремил взгляд в сторону Александровского сада. Памятник Пржевальскому. Фонтан. Пожилая пара на скамейке. Мужчина обнимает спутницу за плечи, и что-то тихонько говорит ей на ухо. Она весело, в то же время немного смущенно, улыбается в ответ. Ведь пара совсем не догадывается, что она пожилая в глазах молодого человека. Высокий парень, в обнимку с тонконогой девчонкой, подходят к Дворцовой. В его руках горшочек с кактусом, похожим на Михаила. И дальше, дальше. Через Неву, вдоль Каменоостровского проспекта, пересекая Малую и Большую Невку, над Озерками. В небольшой дачный домик с мансардой обшитой изнутри сосновыми досками, где между крышей и обшивкой притаился маленький черный паук. «Две звезды, две светлых повести…» - Неужели я сочинил? – Мотнул головой Сергей, вздрогнув от зазвучавшей в голове музыки. - Это Кузьмин с Пугачевой, - рассмеялась Татьяна. - Никогда не слышал. «В своей любви, как в невесомости…» - Ты же знаешь, я не курю. Купи себе сам, - Михаил протянул Васе сторублевку. «Два голоса среди молчания…». - Мы встретимся. Пусть в другой жизни. Василий удивленно поднял глаза. «В небесном храме звезд венчание». - Я тебя люблю, - женщина на скамейке плотнее прижалась плечом к плечу мужчины. – Правда, правда. Глупенький ты, потому что молодой… «Звезды не птицы, крыльев им не дано…» |
Администрация // Объявления
