Пнув камешек в очередной раз, Макс проводил его взглядом в лужу, которая занимала большую часть дороги. Он смог расслышать стук камня по асфальту, тук-тук-туктуктук, и негромкое "бултых". От осознания этого он остановился. На пустынной улице не было больше никаких звуков: ни звука проезжающих машин, ни топота, шарканья или цоканья прохожих, ни музыки и голосов из окон, ни нарочито громких разговоров молодежи, ни нестройного базара местных алкашей. Ничего. «Даже пения птиц - некстати пришло Максу на ум,- хотя, какое пение птиц в Москве и при том осенью?» Хмыкнув, он поплотнее закутался в куртку и поспешил домой.

Ничего не было странного в том, что где-то между часом и двумя воскресной ночи (или утра понедельника) на улице нет ни души. Да и района он своего не боялся. Но от этого контрастного, черно-желтого, мертвого мира становилось не по себе. "Как после местного апокалипсиса",- невесело подумал Максим, поднимаясь по лестнице на третий этаж и на ходу доставая ключи. В дверях на полу сидел человек.

-Ты чего здесь делаешь?

-Тебя жду: ключи забыл.

-А че ты по телефону не сказал, что ключи забыл! Я бы здесь столько по району не гулял!

-Извини, но откуда я мог знать, что ты будешь гулять?

Что ж, Маску не было, что на это ответить, да и злился он скорее на себя, чем на отца.

-Че ты так поздно? Опять Элизабет по знакомым затаскала? Тебе ж завтра на работу, она совсем о тебе не думает.

Молчание.

-Ты б ей сказал, что ты не животное в зоопарке, чтобы тебя всем показывать. Или пусть, хотя бы за это деньги платят.

Максим осекся. Когда он закрывал дверь, в столовую-гостинную, которая также служила ему спальней, отец все так же стоял под лампочкой Ильича в прихожке, нераззутый, в пальто и кейсом в правой руке. Блики на очках мешали разглядеть выражение глаз.

На следующий день, ближе к полудню, забив на университет и вволю выспавшись, Макс, не позавтракав, прямиком отправился к Элизабет. «Уж у них-то еда получше».

И хотя инцидент за тем самым первым ужином был улажен: девушка, прислуживавшая у стола, подтвердила, что молодой гость никогда не произносил ничего такого, а молодой гость в ответ ей подмигнул,- осадок остался. Тем более Элизабет никак не могла взять в толк, где ее ангелок мог слышать это слово и зачем сказал его за ужином. Но в итоге и то и другое списала на невинные детские шалости. «Еще бы! Нужно просто быть милашкой или, еще лучше, недоразвитой милашкой, чтобы тебе все сходило с рук!» и Макс решил перестраховаться: этот месяц из кожи вон лез, удовлетворяя материнские потребности Элизабет.

-А вот и ты, дорогуша, мы тебя ждали. Не горбься.

-Я не горблюсь – у меня там капюшон.

-Шелли, знакомься, это Максимилиан, я тебе о нем говорила.

-Наслышана.

-Надеюсь, только хорошее. Можно просто Макс.

-Ну разве он не сама прелесть? Все, мы убегаем, - обе женщины стали спешно одевать сапожки: одна - черные, другая - белые, - я обязательно привезу тебе один из тех одеколонов от Валентино, ты не представляешь какие у них ароматы!

Они звонко чмокнули его в щеку, сначала одна, потом вторая:

-Дорогуша, сколько тебе можно говорить? Не горбься. Все, пока!

Закрыв за ними дверь, Макс несколько секунд прислушивался к звуку удаляющихся шагов. Затем отправился в одну из трех ванн и тщательно вымыл лицо. Затем на кухню за завтраком и, наконец, с чипсами к телевизору. Ноги на стеклянный столик и кайф.

-Извините, Максим…

-Да.

-Максим, а где у вас здесь памперсы?

-Памперсы? – он поворачивал голову с чувством не зря прожитого дня и улыбкой на пол-лица. Только представить себе этого «ангелка» в луже самого обычного, непотребного… Он нашел глазами ребенка и его сердце пропустило удар. «Действительно превращается в гремлина», - подумал Максим, вспоминая анекдот, где колесо постоянно называли говном и оно в итоге стало говном, но он тут же себя одернул. На руках у сиделки был совсем другой ребенок, не больше двух-трех лет от роду, хотя кто их разберет. У него были какие-то серые реденькие волосики и абсолютно черные кукольные глаза.

-Они размножаются.

-Простите.

-Да это я так. А это… кто? – подавил в себе Макс желание спросить «что».

-Сын мисс Шелли, разве они вам о нем не говорили? Не важно. Мне нужен памперс. Где я могу его достать?

-Наверно в ванне, что напротив кабинета.

-А, спасибо, вы не присмотрите за ним секундочку? Я сейчас быстро принесу.

-А он не…

-Нет, что вы! Я его подмыла.

-А что мне…

-Ничего просто подержите я быстро. Да не бойтесь, он не кусается, - улыбнулась она и скрылась за аркой.

«Как банально»,- решил Максим, разглядывая ребенка на вытянутых руках. Подумал. Поставил на землю. Выпрямился.

-Ням! – сказал ребенок так неожиданно, что Макс чуть не подпрыгнул. Существо в четыре раза короче него требовательно, не мигая, смотрело ему в глаза. Снизу вверх.

-Хм, а я Максим.

-Ням.

-Максим.

-Ням!

-Максим.

-НЯМ!

-Послушай, - Максим присел, - ты уже большой, мог бы хоть че-нибудь научиться говорить, кроме этого своего «ням». Тем более «ням» есть только у няни. Видишь, у меня даже груди нет.

-Ням! – малыш схватил Макса за сосок. Тот пискнул девственницей, вскочил и принялся растирать правый сосок – похоже, малыш рос левшой.