1. Красный цвет. Дед Мороз тоже может быть в красном, но при этом он может носить и другое одеяние – вообще желательно, чтобы оно было белым, синим, может оно быть и жёлтым, и зелёным. Также одеяние настоящего Деда Мороза не покрывает сплошной цвет – он разбавлен узорами, вышивкой, оторочкой (белого или голубого цвета) и пр. А в одежде Санта Клауса преобладает сплошной красный цвет, и лишь опушка его куртки порою белая.
2. Колпак. Самая типичная отличительная черта. Настоящий Дед Мороз никогда не может быть в колпаке – на нём боярская шапка. А на Санта Клаусе – шутовской колпачок с помпончиком, как у гномика-проказника.
3. Верхняя одежда. На Санта Клаусе надета короткая куртка (иногда чуть ниже пояса, иногда вообще до пояса), перехваченная поясом. Ниже кацавейки – красные штаны. В такой одежде истинному Деду Морозу нашей русской зимы ни за что не вынести. На Деде Морозе должна быть длинная шуба до земли, из-под которой не должно быть видно никаких штанов.
4. Обувь. На Санта Клаусе всегда надеты сапоги, зачастую укороченного типа, что опять же неактуально для нашего климата. У Деда Мороза должны быть только валенки.
5. Борода. У Санта Клауса борода коротко цивильно подстрижена и еще кудрявая, как у барашка с детской открытки. Всё это абсолютно не характерно для Деда Мороза. Борода Деда Мороза – буйная, длинная, растрёпанная вольным ветром, и в большинстве случаев кудрявость в ней отсутствует.
6. Рост и объем. По росту Санта Клаус достаточно мелок. А Дед Мороз внушителен по росту, как истинный властелин Нового года! Что касается объёма, то Санта Клаус либо тощ, либо толст и кругл - его толщина всегда выглядит неестественно, в то время как все пропорции Деда Мороза всегда гармоничны, и его толщина никогда не вступает в противоречие с его ростом.
Не приклеивайте бороды из ваты, Дети трезвые, в отличие от вас, Ждут подарков, верят в чудо, Я обманывать не буду, Что куранты, бьют куранты каждый час. …………………. Не загадывайте счастье под куранты, А шампанское - вино да пузыри, Я обманывать не буду, Мы любили бить посуду, И любили, только прятали внутри. ……… Будет праздник, будут хлопоты-зануды, Ёлка-пластик, мишура и фейерверк, Может вспомните о детстве, Может сможете согреться, Шоколадка, мандарины, белый снег. … Всё потом, селёдка кутается в шубу, Дай нам Бог хоть в этот день не возжелать, Не завидовать, не злиться, И как следует напиться, И хоть капельку о прошлом помечтать.
И все и всех накрывают снежинки ) Скоро - скоро Новый Год.
Помню на литклубе была традиция - переодевать свои аватарки в новогодние наряды и снежинки. Еще немножко. Неделька с хвостиком. И - Новогодняя Сказка еловых лапок, разнопестрых оберточных подарков и мандариновой радости - ворвется в наши дома.
, , , , , , , , , , , , .
"кто-то с улыбкой, (и где её черти носят), выдаст тебе доспехи и пару крыльев." (с) DAN
Роль, которую мне хочется играть, теперь совсем не связана с писательством. Кажется, детской мечте пришёл конец. Или она близится к концу. Не знаю.
Простить себя за это пока не получается. Сложно смириться, что выгорел, что ценности преобразились. Но знаю, что нужно просто подождать, и то, как это чувство будет изменяться в ожидании, тоже интересный кусочек жизни.
Прошлое должно перестать. Яркое, полное сильных, гордых ошибок. Иногда встаёт перед глазами, своё и чужое, поворачивается одним и другим боком. Напоминает о предательствах, слабостях, ложном счастье. Где случилась точка невозвращения?
Сейчас я вроде как студент-магистр, но студенчество закончилось. Понял, что закончилось и студенчество, и связь с научными институтами, с этими большими, величественными людьми прошлого, учёными. Кончился родной двор. Не заметил, как оставил лучших друзей. Они где-то там, родные мои, живут своей жизнью, а я – своей.
Жизнь оказалась надолго. Уже не бросаешься всем сердцем то туда, то сюда. Начинаешь беречься. Жизнь оказалась надолго, и живые силы, мёртвые силы, все эти уродства и несовершенства мира – надолго тоже. Сломайся или прогнись. Так скучно и просто, буднично всё оказалось.
Стих только приобретет в ритмичности, если, например, применить конструкции «отказываться – оказывается», «нашкодить – наши ходят». И данные конструкции уж точно никак не менее сочны, чем «палка - зажигалка», которая, тем не менее, будет признана многими более правильной. Часто путают глагольную рифму и рифму образованную глаголом и другой частью речи. А ведь это мощнейший инструмент поэта! «Батистовая – перелистывает», «варево – разговаривать» - примеров можно привести множество. Не стоит забывать о внутренних рифмах, те же избитые глагольные рифмы, вшитые в тело стиха, усиливают, украшают его звучание. Примеров можно привести множество, но цель данной статьи не в создании пособия по применению глагольной рифмы, данная статья, скорее, попытка переосмыслить, попытка подтолкнуть поэтов к тщательному обдумыванию клише, которые так легко воспринимаются многими на веру. Есть замечательное высказывание С.Я. Маршака: «Конечно, богатая рифма лучше бедной, новая и оригинальная лучше затрепанной. Но оценки эти - вне строки, вне стиха - очень относительны. Нередко бывает, что самая бедная глагольная рифма оказывается сильнее (потому что нужнее) богатой и причудливой». Подытоживая, скажу. Не следует относиться к поэзии, как к конструктору, а тем более как к «упражнениям в филологии». Поэзия – это постоянный поиск компромисса между формой и содержанием. И в поиске этого компромисса поэт просто не имеет права ссылаться на учебники, стараться соответствовать различным клише – если слово проситься в строфу, оно должно быть там.
Данная статья об одном из множества существующих в поэтическом мире клише. А именно: «глагольная рифма – это плохо». И не только об этом. Скажите какому-нибудь поэту волшебное словосочетание «глагольная рифма», и тот тут же скривится. Примените глагольную рифму в стихе, и вас тут же запишут в безнадежные графоманы. Вот что пишет В.В. Онуфриев в "Словаре разновидностей рифмы": «Глагольная рифма – разновидность однородной рифмы; рифма, состоящая только из глаголов : плыву – зову, жить – говорить… По причине того, что придумать такую рифму не составляет труда, такие рифмы называют ещё и бедными: петь - гореть - шуметь - лететь..». Прочтя эти, либо подобные этим, строки, поэты на раз решили – рифмовать глаголы плохо. Странно, но почему-то мало кто, из числа яростных критиков глагольной рифмы, замечает, что рифмовать прилагательные или, например, наречия не менее просто: «прекрасный – страстный – опасный - напрасный», «прекрасно – страстно – опасно - напрасно». Да и, если уж совсем начистоту, 99% процентов существительных рифмуются элементарно, а рифму к оставшемуся 1%, поэту с плохой фантазией всегда подскажет словарь рифм. Времена меняются. Глагольную рифму вполне заслуженно обижали прежде, когда число поэтов (именно поэтов, а не людей пописывающих стишки) не исчислялось третьим порядком. Сейчас же, наравне с глагольной, практически любую рифму можно назвать «банальной», «затертой до дыр». Если в творчестве современного поэта окажется десяток-другой рифм, которые до него никто не использовал – это уже будет большой удачей. Так как же быть? Многие, окончательно запутавшись в современной русской поэзии, решили вопрос просто – вовсе отказавшись от рифмы. Спорное и опасное решение. Спорное, потому как тот же белый стих или верлибр совсем не так «свеж и оригинален», как то желают доказать многие нынешние поэты. Например, даже у Пушкина есть такие строки: «Как весенней теплою порою Из-под утренней белой зорюшки Что из лесу из лесу из дремучего Выходила медведиха Со милыми детушками медвежатами Погулять посмотреть себя показать…» В поэзии же, начиная с периода символизма, белый стих и верлибр встречался в творчестве почти каждого поэта. Увлечение восточной поэзией тоже не является выходом, потому что, во-первых, восточная поэзия старше русской, во-вторых примитивней по форме, в-третьих не подходит русскому менталитету. Это решение опасно, потому как начинающему поэту кажется, что творить в данных формах легче, нежели в традиционных. В итоге сейчас в Рулинете наблюдается засилье текстов прячущихся под вывеской «стихи», и при том совершенно не являющихся поэзией. Безусловно, белый стих и верлибр являются одними из наиважнейших завоеваний прошлого, они должны существовать и будут, но творить в данных формах с правом называть написанное поэзией способен лишь поэт состоявшийся, имеющий в арсенале огромное количество наработок и технических приемов. Русская поэзия традиционно строилась на рифме. Ни один великий русский поэт рифмы не избежал. Будущее поэзии так же за рифмой. На мой взгляд, основная проблема нынешних «критиков» – недостаточное понимание ситуации в современной русской поэзии. Вокруг постоянно сыплют словами, которые, безусловно, звучали уместно из уст символистов 19-го века или футуристов 20-го и которые звучат сейчас как нелепица: «данная форма устарела», «эта рифма банальна», «нынешняя поэзия должна экспериментировать с…». Поэзия никому ничего не должна, любые эксперименты после Хлебникова всего лишь повторение, все рифмы расфасованы по словарям. «Поэма пустоты» давно написана. Современный стих будет хорошим лишь при условии, что автор попытался использовать все разнообразие, все многовековые поэтические наработки в конкретном стихе. Отказаться от чего-либо в нынешней ситуации – означает пятиться. Здесь необходимо сказать несколько слов о псевдопоэтах, ибо поддержка и распространение многих поэтических клише идет как раз из их кишащего болота. Тысячи авторов, совершенно далеких от поэзии, не способных ни «сыграть ноктюрна на флейте водосточных труб», ни «бряцать по лире вдохновенной», но при том желающие писать и быть читаемыми, вынуждены садиться за филологические тома, вычитывая там нелепые правила и условности, коих никогда не терпела поэзия. Распространяя их посредством Рулинета, ссылаясь на «авторитетные мнения», каждый вносит свою долю в попахивающий ком клише. Некоторые утверждают, что так авторы учатся писать хорошие стихи, совершенно забывая, что научиться поэзии невозможно (слова «талант от Бога» актуальны в любой сфере человеческой деятельности). Молодому таланту достаточно прочесть стихи Маяковского, Блока или Бродского, чтобы понять, как писать не нужно. Точнее даже не понять, а утвердиться в своем мнении. Прочим не поможет ни критика, ни многотомники. «Авторитетных мнений» для поэта нет и быть не может. Каждый поэт тем и хорош, что самобытен и самодостаточен. Но, вернемся к глагольным рифмам. У многих презрение к ним основано на твердом убеждении, что рифмованный стих – это некий набор слов, впихнутых в определенный размер, связанных общим смыслом, и с зарифмованными последними словами строк. Ни один настоящий поэт не воспринимает поэзию столь узко. Прежде всего, все слова в стихе должны гармонично сочетаться. Внутренние рифмы, аллитерации, проверка каждой буквы на уместность использования в данном стихотворении и многое другое – без всего этого поэзия куца с технической точки зрения. Именно за счет использования широкого поэтического арсенала в стихах глагольные рифмы классиков не режут слух – даже простейшие рифмы идеально вписываются в общую фонетику стихотворения. Особенно нелепой сложившаяся ситуация выглядит, когда поэты, рьяно протестующие против «глагольных рифм» в описанном выше понимании, совершенно спокойно используют их же в качестве внутренних. Глагол создает движение в стихе, глагол – динамика жизни. Попробуйте написать стих, например о нежности, избегая глаголов? Это вполне возможно, но без глаголов, эта нежность будет созерцательна, одинока. И лишь глагол способен заставить читателя выйти из состояния созерцания, ощутить прикосновение. У Маяковского есть отличные строки: «Глаза наслезнённые бочками выкачу. Дайте о ребра опереться. Выскочу! Выскочу! Выскочу! Выскочу!...» Как Маяковскому, не используя глаголов, до последней извилины дать понять читателю перевозбуждение, всю нервозность своего героя? Герой Маяковского кричит, герой готов действовать. Но давайте переставим слова, дабы удовлетворить «критика», получим: «Выкачу глаза наслезненные бочками» или «Глаза выкачу наслезненные бочками» Многие бы одобрили, только вот кричать герой перестал, стал пассивен. Герой стал похож на плачущего от обиды мальчика. Не спорю, рифмы вроде «был-любил» заезжены «до нельзя». Но разве это повод отказываться от гигантского и столь аппетитного куска русского языка, как глаголы?! Далеко не все глаголы просты. Стих только приобретет в ритмичности, если, например, применить конструкции «отказываться – оказываетс
Реал всё больше вытягивает в себя. Всё равно не успеваю. Ни книжки читать, ни. Но если бы литклуб подрос. Если литклуб подрастёт. И даже если нет. Думаю попробовать изложить общие идеи, как я хочу сделать литклуб вечным.
Недавно понял: делать социальный проект без функции чёрного/белого списков (разрешить всем кроме; запретить всем кроме) – несправедливо. В этом смысле, старенький наш литклуб несправедлив.
Однажды ёжики решили съездить на экскурсию. В Ад. Всем известно, что ада не существует. Но ёжиков это не останавливало. Ёжики — они ж решительные. И с иголками. Если чего-то нет в природе — им это не помеха. Всё равно найдут. Хуже налоговой. Те хоть люди, им что-то объяснить можно, поплакать на плече. А эти — звери. Им плевать.
Библиотека // Объявления
