Выбирали туфельки для одной из таких принцесс,
Каких уже нет, и не будет вовсе для этих мест.
Для таких, у которых алмазы-глаза и душа – чугун.
Потому, что слуги ушли, ну а те, что остались – уже не лгут
О том, кто прекраснее всех, у кого в королевстве – good.

У туфелек – пряжка-душа, каблучок-язык:
Он стучит только гадости по паркету. Просто он так уже привык.
На мысочке – дешевые стразики и стрекозки оттенка беж.
Они такие глупые и громоздкие, хоть отрежь.

Такие дамские туфельки, где не спрячешь за голенищем нож.
Даже веер – и тот не спрячешь. Ну а спрячешь – так вовек уже не найдешь.
Впрочем, принцесса – она постарается,
Она же прячет под юбками джинсы клеш…

Она крашена под матрешку и стрижена под мальчишку.
Когда-то ей говорили, что это – слишком,
Но потом смирились, как ветер смиряется с парусом корабля,
Хотя кто-то из подданных еще хочет воскликнуть: !
И как таких носит земля/поля/конопля и прочие основательные материи.
А принцесса считает божьих коровок, называя их каждым из дней недели.
Только вчера из ее королевского сада сбежал понедельник.

Мы положим туфли в коробку, в которой принцесса растит котят.
Возможно, им будит тесно, но когда подрастут – они нас простят.
Так всегда говорят, когда отчитывают ребят
Младшего школьного возраста: «вырастешь и поймешь»,
А когда вырастаешь – то действительно понимаешь, что это – ложь.
Ну да что с нас, больших и глупых, теперь возьмешь…

Принцесса знает, что уже бесполезно спорить: у нас на душе печать.
Она оторвет каблук, и научит туфли всегда молчать.
Она будет шептать про что-то и поселит в одном грача,
А в другом – большую черную гусеницу,
И скажет, что там живет смерть, которая приходит к ней по ночам.

А для нас уже нет ни священника ни врача.
А для нас есть принцесса, и в этом тоже своя печаль.
А для нас есть туфли в прихожей, смотрящие за порог.
А для нас есть бог, и у бога для нас, наверное, есть свой срок.
А для нас – есть божья коровка, сбежавшая со двора.
А для нас есть время. Что скажешь, уже пора?..