(От Ивана Петровича)

- Нет, Анатольич, - Иван Петрович задумчиво подергал правый ус. - Этаж здесь абсолютно не причем. Всякое может случиться в любом месте. Бывал я, не скажу в молодости, но всяко помоложе, в дружбе с одной милой особой. Чудо. Проблема, ты знаешь, две: «когда» и «где». «Когда» попроще… Хотя… Речь, ты понял, о «где». Кто хочет, тот найдет. Свинья тому порукой. Подруга уехала в отпуск к морю, попросила позаботиться о цветочках. Святое дело. Вот мы и заботились. Сначала цветы, потом все остальное. Наши дома – это чудо. Вход в парадную и четыре квартиры по квадратику. В доме девять этажей. Лифт он, наверное, был, но где-то выше, так что все девять этажей дверями хрясь, топ-топ. Топ-топ, дверями хрясь. Обстановочка, сам понимаешь, нервная. Хотя, чего нервничать, не ясно: квартира чужая, хозяйка в Черном море плещется, мужика у ей нет, да хоть бы и был. Только на территорию претендую, да и то на час-полтора. Нет в том греха. Мужская солидарность в этом деле обеспечена. А, все одно, каждое бах как по сердцу. Чувство такое, что все девять этажей через спальню шварк-шварк. И в задницу глазищами марг-марг. «Что это вы здесь делаете, а?» Хочется вскочить: «А, вот, что! Присоединяйтесь, милости просим», - Но, ничего, справились, отдыхаем. Задремал я, должно быть. Ольга меня пожурила: «Как все мужики, отработал, и спать», - Бабы все знают, и про тебя и про меня. Скромницы такие. Но сон сморил, сладко так. Тяжесть плотно сверху поналегла, мысли опутала, все где-то далеко-далеко. И тут… Дверь бабах, прямо по нервам: «Вот, сволочь! Сейчас я этого гада, тепленького!» - и по матери трах-тибодах. Рефлекс, должно быть, или чувство сохранения собственной жизни, только я с дивана и в окно, влет. Лето, опять же, первый этаж, под окном кусты плотной стеной, чего не сигать? Так, хрен же. Я это называю: плата за страх. Правда, кругом воруют, но погляди: защита от воров сжирает средств больше, чем те украсть могут. Любезная хозяйка этой страстью одержима: решетки на окнах, что надо. Арматура редковато, правда, уложена, но прочно. Ну, я с разгону башкой между прутьев и… Точно тебе скажу, Анатольич, когда говорят, что в дыру голова пройти должна, а тело за ней само пролезет, - врут, сволочи. А сзади: «Сейчас я этому гаду всю ж-пу разворочу!» И мерзкое такое хихиканье. Ну, думаю, сподобился на старости лет, сейчас и узнаешь, чего хорошего в том мужеложстве есть. Благо статью отменили, а то, это по-нашему, выдерут тебя, да еще и за решетку угодишь. Мысль о решетке, как раз кстати. Рванул я голову, ан, нет. Хренушки. Только ушам больно. Вперед – плечи в кровь, а толку ноль. Ну, я тут взвыл и тоже по матушке трах-тибодах: «Не подходи, паскуда, хрен откушу. У меня ж-па с зубами!» «Ну и черт с тобой»,- это сзади, и двери бабах, и тишина. Кто? Что? На площадке, может, бузили, кота ловили, или так, от избытка чувств. «Вань, ты что, воздухом подышать решил? Правда, душновато здесь», - сзади шлеп, шлеп босые ноги по паркету, и Ольга прямо из душа, распахнув халатик, приткнулась влажной лохматкой в мои ягодицы: «Подыши, подыши, а я тебя вот так…» - она меня обнимает и рукой за достоинство. Какое достоинство, к черту: «Уработался маленький». А я так тихо, чтоб не напугать сразу: «Оленька, в штанах у меня ключи от машины, ты возьми. Сбегай во двор, там замок у багажника заедает, так ты ключ, когда поворачивать будешь, вверх маленько надави, он и откроется. Где запаска, там и домкрат лежит, так ступай, принеси, я тебе потом новую позу покажу. «Девушка с домкратом освобождает любимого из узилища», я еще подышу малость». А ты, Анатольич, «этаж», говоришь. Кстати, в качестве обмена опытом: разогнуть решетку домкратом, оно гораздо проще, чем привести оную в первозданный вид. Так-то. Затрахаешься.

Интуиция -->