наверное, надо совершать хадж по всем святым местам каждый год- иначе гореть в аду после смерти. наверное, надо читать слезоточивые женские романы- иначе никто не воспримет тебя всерьез. Наверное, а вот как знать наверняка? Расставив все по своим местам после гениральной уборки. Слишком много думаю, поэтому болит голова, что я не могу повернуть ее в сторону. отлично, потому что- то надоело все среднестатичное.
ne laissez mes lettres!- но точно знаю, ты их уже сжег.
Литература- не прокуратура. Писать надо о том, от чего не спится по ночам....
За окном тьма и туман... Я хочу летать, но меня удерживают решётки на окнах. Все забыли обо мне, мой почтовый ящик пуст, телефон молчит... Что ж делать? Остаётся только повыть на луну...
помогите песенку первести... плииииз безумно нравится и по мотиву и по немецкой шершавости как-будто нождачкой по сердцу... а вот о чем поют...
Und jetzt steh ich hier im Dunkel traum von lang vergang'ner Zeit als ich noch mehr empfinden konnte als tiefe Trauer, tiefstes Leid Warum fliehen die Gedanken Nie nach vorne, nur zuruck So, als wurds kein Morgen geben Keine Freude und kein Gluck
Doch die Erinnerung leuchtet wie ein naher Stern zundet tief in meiner Seele eine Hoffnung wieder an
Und wenn dein Herz Dich sucht Nach Liebe ruft, dann folge seinem Drang Benutz dein Herz fur dich, sei wie Du bist dein ganzes Leben lang
Fruher war ich einmal glucklich oder ist es Traumerei All die strahlenden Visionen zerfallen doch, gehen vorbei Warum fliehen die Gedanken Nie nach vorne, nur zuruck So als wurds kein Morgen geben Keine Freude und kein Gluck?
Уходить из любви в яркий солнечный день, безвозвратно.(с)
Замечательная музыка не менее замечательного французского композитора Бруно Кулэ (Bruno Coulais). Саундтрек к фильму 'Птицы' ('Le peuple migrateur', 2001). Как пишет rukino.com: 'Музыкальное сопровождение: Ник Кейв, Роберт Уайетт, группа `A Filetta`, квартет `Le Bulgarka Guartette`, хор Лилианы Ботчевой Софийского православного хора Гургана Киапа. При участии Болгарского симфонического оркестра.' Вот, допустим:
Хм... а ещё... Помимо совершенных безобразий, я люблю сказки. Но опять же, раньше всё как было, сказочник ветром притворится, и давай рассказывать, нашёптывать по печным трубам, авось кто услышит и перескажет, а теперь иные времена пошли – интернет, телевизор и всякие киберпространства с матрицами, брыр, да и только… Пмало кто просто так слышит меня, таких человеков по пальцам пересчитать можно… хотя, откуда вам знать, сколько пальцев у волшебника… Я помню, как рассказал свою первую сказку… Сильный порыв ветра распахнул окно и комната наполнилась снегом. Наташа торопливо закрыла ставни, и прижалась щекой к стеклу, ощущая его невероятный холод, и смотрела в окно на отражение лампы, горящей на столе. «Сколько уже» – вдруг подумалось ей – « сколько уже раз я стояла вот так, у она и смотрела на этот мой «фонарь», на эти машины на эту темноту. Не думая… неужели даже по этому когда-нибудь может начаться ностальгия? Такая же чистая как и по запаху детства, того, самого первого дома, как по хрусту снега под ногами. Снега.» - Наташа улыбнулась, и прошептала - «Как же это здорово, чувствовать холод». Она вдруг засмеялась своим словам, и уже автоматом продолжила «а говороть с собой, между прочим, первый признак шизофрении, или паранойи! А шутить с собой, это уже… пожалуй – даже второй!» Она обернулась. На столе стоял стакан с водой и томик Цветаевой. Наташа глянула на книжку и, улыбнувшись, обратилась к поэтессе на обложке, «поговрим? Чуть-чуть… посплетничаем…ладно? И открыла страницу наунаг… «Здравствуй! Не стрела, не камень: Я! – Живейшая из жен: Жизнь. Обеими руками В твой невыспавшийся сон.» Наташа вдруг захотела заговорить, по настоящему рассказать этой улыбающейся женщине, всё… Но свои же слова она прочитала в стихах, на той же странице. «Руки и в круг Перепродаж и перекупок! Только бы губ, только бы рук мне не перепутать!
Этих вот всех Суетностей, от которых сна нет. Руки воздев, Друг, заклинаю свою же память» И вдруг она поняла, что слов у неё самой больше нет. И вся её глупая жизнь, вся глупая любовь, глупая ностальгия, и все её гениальная жизнь, и вся удивительная любовь, и вся волшебная ностальгия – ничто. «Всяк дом мне пуст, всяк храм мне чужд, и всё одно, и всё едино, но если на дороге куст встаёт, особенно рябина». Наташа вскрикнула. Против воли. И тут же закружившись по комнате в каком-то странном, «бессоннечном» вальсе, упала на кровать и засмеялась, глядя на чёрный квадрат окна, и проклиная свою же память. «Вот потолок. Вот стена. Вот шкаф. Шкаф! Дверь! Двееерь! А почему бы не пойти прямо в зиму? Вниз, к реке? там звёзды видно! Но дверь заперта. А где ключ? Нет, не тот ключ, что лежит на тумбочке, мне нужен другой ключ, который заставит меня подняться с этого чёртового дивана, открыть дверь и спуститься к реке. Но вместо ключа – вопросы « а что там? Звёздное небо, холод? Сколько тысяч раз ты видела это небо, сколько тысяч раз ты смотрела на эти звёзды? Нужен холод – коснись стекла, а тепла – там ещё меньше.» Да… но вы же помните, я рассказывал, как распахнулось окно, и, вы, наверное, поняли, что это был я. И когда она наконец успокоилась, и уселась на середине кровати, в обнимку со своей подушкой, я рассказал ей сказку… И тогда я рассказал ей свою первую сказку, об исполнителях желаний, то есть о волшебниках. Я сказал ей, что с давних при давних времён живут такие удивительные исполнители желаний, и они могут всё – совсем всё! Конечно, я говорил совсем не так, сначала я рассказывал, как великий Хаунг-Уль остановил время, когда о том его попросила принцесса Али, как Римд-Ят создавал вино из песков великих пустынь, но она была не очень удивлена, и я стал говорить о «великих исцелениях» и о том, как волшебники создавали для людей счастливые случайности… Но она была человеком, а я… я недоучка, поэтому чтобы исполнить её желания мне пришлось заставить её заснуть… Во сне я легко сумел разглядеть её тоску. Она тосковала по человеку, по месту, по городу, по другой зиме… Не долго думая, я нашёл его, и, создав образ, отправил его в сон Наташи. А сам стал наблюдать, превратившись в люстру под потолком. Наташа открыла глаза, и увидев знакомый силуэт на кресле застыла от изумления. « Я совсем спятила, да?» -Нет… погоди… прости, что напугал. Ты когда мы прощались, помнишь… говорила… что я могу придти… когда захочу, просто посидим, чаю выпьем, о жизни поболтаем… как старые друзья… наверное это одно из тех обещаний, о которых не стоит вспоминать сейчас, только не ругайся… Я тут проездом, вспомнил, что ты живёшь в этом городе, решил заскочить… адрес пропалил по базе налоговой, у меня там друг, помнишь, дверь оказалась открыта, ты спала… только не сердись, сейчас, ты только скажи – я уйду… Наташа запустила в него подушкой и крикнув «Димка!» бросившись ему на шею, заплакала, не в силах контролировать свои эмоции… - Ну вот… - с рассеянно ответил Дима… - Ой, да, Дим, извини, это я так, я просто так давно тебе не видела, да и ни с кем так давно не говорила вообще, этот чёртов глобус такая дыра! А тут ты, так здорово, как раз накануне нового года, а это.. я… ну, друг же может обнять друга, я за чаем, поставлю, ага… И Наташа побежала на кухню ставить чай… Она расспрашивала этого самого Диму, о делах, о жизни, рассказывала истории, смешила, но вдруг разговор оборвался, оборвался на середине слова, и остались только взгляды… Говорившие больше слов. Он провёл рукой по её волосам, она ответила поцелуем… а я потихоньку перебрался в опустевшую кухню, чтобы допить остывший чай. Во сне всё равно никто не хватится его пропажи. А чай был вкусным, и, самое странное, чай действет на волшебников так же как на людей – вино. В общем, там я и проспал до утра. Спать во сне – удел многих, а мы умеем всё то же, что и люди. Настало утро. Наташа разбудила меня запахом превосходного кофе. - Дим, а всё-таки… я люблю… тебя! Слушай, а ты правда из-за меня сюда приехал?- засмеялась она. - Наташа, котёнок… понимаешь, я заехал к тебе, но, видишь ли, я тут проездом, понимаешь, командировка однодневная, мне сегодня домой… - Ааа… - Наташа грустно улыбнулась. – А можно с тобой? - Ну что ты, ты с ума сошла? Тебе нужно доделать этот проект, ты понимаешь, это же колоссальные деньги, а исследования можно проводить только здесь, ты же сама говорила так, это же для людей важно, а ты не должна ломать свою жизнь из-за какого-то меня… Посмотри правде в глаза – ты можешь достичь таких высот, а я… - Послушай, Дим, это глупо, ладно, я остаюсь, но оставайся и ты… то есть… что я мелю, то есть приезжай иногда, не забывай, да… - Наташ… со временем напряг, с деньгами тоже, просто сейчас такое совпадение счастливое… - Я тебя ненавижу… - уже сквозь слёзы улыбнулась Наташа. Совершенная нежность превращалась в совершенное зло. – Проваливай. На слове «проваливай» я наконец очнулся от вчерашнего чая, и быстренько изменил ситуацию, конечно, для этого мне пришлось поменять образ, но да это даже для меня – даже на похмельную голову - расплюнуть. Дима резко остановился у дверей. И подойдя к Наташе обнял её. - Прости, прости меня, ты права, я остаюсь, работу найду и тут, а друзья… ты важнее для меня… Конечно, ты права во всём, прости… Наташа подняла на него удивлённые глаза. - Дим, постой, ну работа это фигня, я согласна, но вот друзья. Давай я поеду с тобой, как будто и не уезжала, там тоже есть исследования требующие моего участия, это не проблема, Дим… - Конечно, если хочешь, только ты точно не будешь жалеть, ведь мы оба знаем, если я буду рядом, ты не будешь проводить свои опыты и расчеты, что я, твой характер не знаю… Да и я совершенно не смогу смотреть как ты работаешь, знаешь как привлекательно ты выглядишь за своими четрежами! - Да ну эти исследования! Ну этих людей, эти деньги! Нет. стоп. Да. Почему именно я? - Ты понимаешь, что говоришь? - Понимаю, чёрт возьми, понимаю… И ты не ты сейчас, ты перестал быть собой когда вернулся… и я схожу с ума… Я разрываюсь. Я хочу быть с тобой всегда, хочу… но эта работа как долг или вообще непонятно что, я не знаю я не знаю… я знаю, что это изобретение может помочь так многим… и ты, я не знаю, что действительно хочешь ты, и тогда всё было ошибкой, все те слова твои, которые я просила не говорить, а ты говорил, все слова твои… которым я верю до сих пор, хотя пора бы, чёрт… Наташа заплакала. - Дим… уходи. Правда уходи. Навсегда уходи. Нет. Не навсегда. Стой. Если ещё когда-нибудь, будешь в городе, где я провожу исследования… заходи. Непременно. Да. Дверь захлопнулась. Наташа сидела, обхватив руками колени. Она чуть-чуть всё же верила в волшебников. А Дима же был человеком, он не понимал её и немного боялся, он знал, что она умна, что за свою работу она может получать огромные деньги, на людях она умела выглядеть сильной, пожалуй, даже слишком, но наедине он видел её лишь слабой, бедной и теряющей разум... ему казалось, что у неё полно поклонников, и часто видел её фотографии на конференциях где она стояла под руку с другими, и улыбалась им, хотя твердила, что любит только его. И он думал… а что он думал, я не знаю. Душа человека, в чьих снах мне не довелось побывать, для меня потёмки. А её душа была видна как на ладони. Он был единственным, рядом с кем она могла позволить себе быть слабой, рядом с кем она могла позволить себе даже слёзы. И самое удивительное, рядом с кем она могла быть собой, а не учёным, не рабом своего дела и назначенного призванья, он был единственной надеждой её, вырваться из замкнутого круга чисел, графиков, расчетов, гениальности и сумашествия… и жить обычной, нормальной, в меру счастливой человеческой жизнью. И вдруг Наташа схватила лампу стоящую на столе и со всеё силы швырнула её в стену. «Вот стена. Вот шкаф! Вот дверь! Дверь!» -Закричала она. Я испугался и открыл окно, вырвавшись из её комнаты. Наташа успокоилась и торопливо закрыла ставни, и прижалась щекой к стеклу, ощущая его невероятный холод, и смотрела в окно на отражение лампы, горящей на столе. «Сколько уже, сколько?» - повторяла она. А я исчезал. День и ночь давно смешались. Сон закончился. Мне почему-то было тяжело и страшно, после этого сна… и я исчезал, растворяясь в безмолвии звёзд над рекой. С ощущением кома, застрявшего в горле.
Если между нами больше чем снег и лед Она любила солнце ветер и птичий гам Ты помнишь лицо ее предоставленное ветрам Розы бордовые пчелам дарили мед
Если между двумя не проскочит третья Четверть которой деготь из медных труб Значит, к финалу ссохнет в дугу перегретый спирт И настоявший на нем промахнется в который раз
Если между делом и смыслом все-таки выбрать сон Предательски трезвый извечно смешной как юла Черпать из ночи слог можно по самый звон А что еще делать когда слова суждены
На ход темноты последний пробел до дна Вывернув в пустоту из толпы вчерашних шагов Но что может дать день за два если слепая ночь Прошла между нами не прерывая встреч
лицо-то помнишь, а я в неверных раскладках. там, где брошка, там перед. или как-то так. без ликера "бисквит" 135 рублей бутылка в магазине на углу - какие это были ночи, Кабирия бы удивилась - без ликера нельзя себе представить молочное утро. а пифии поют "все будет хорошо". все все просто - никого не обманули, кроме квартирной хозяйки. такая, знаешь ли, достоевщинка. достояться до тризн, м? эпигоны пройдут по следам и камня на камне не оставят на выбеленном снегу, на сером барочном льду. какая радость сочинять без тебя, какое чудо - сочинять, а не писать письма. уродливое чувство бьет сильнее - всегда больно слушать, как маленький олигофрен читает стишок, пуская слюни. мы - заложники бетонных домов и блохастых кошек, с каждым новым камнем, о да. долго ли еще ходить по среднему и улыбаться на углу пятнадцатой линии? улыбаться каменной плите, на которой выбито "казнь отменяется". я сходила с ума, а всего-то сходила в магазин, и за эти восемь минут(вычисляли хронотоп покупки молока и сигарет - с секундомером) держи-получай текстик. еще тогда говорила: вот сейчас финита ля, ну не сейчас, а позже(оказалось на серединном делении отрезка с т. *сейчас и *потом) ничего же, ничего не будет, кроме этих бумажек. уж на что люблю жечь, но это, это. как можно, ангел. ангела, тем временем, тоже сняли. Катерина иконно скучает без него, вышнего. стоят они теперь во дворе - новый и старый. не так. старый лежит на богу, выщербленное деревянное лицо его темнеет и растворяется в дымках снежного, говорил - слезы могут проесть лицо на манер соляной, серной, азотной. я предлагала рукавом - от всех бед, не верила ничему, даже тому, что видела. а лежит ведь. старый наш ангел, без креста, от которого осталась одна палка. на смоленское православное отнести бы. а новый? нового на купол никто не посадит. трамваи удивляются, но едут мимо. а представляешь: они все остановились бы, затрещали проводами. и нам до гавани полчаса неспешным.
а нам до гавани еще минус жизнь. и что-то там клубится как крышка концертного фортепьяно. на канареечной больше не делают клеток того образца, в которой сидела и пела. я теперь хожу там с катей, и вида не смею показать, что вот здесь умирала и никак не выжить было в июне какого-то непонятного промежуточного года. черт бы тебя побрал, с этим всем неясным. как бы уничтожить "то, что аххаха, чтобы оно тебя больше не мучило"
интересно , можно ли брать без спросу то, что не под замком? теоретически? зная, что ТЕБЕ не дают, что открыто НЕ ДЛЯ ТЕБЯ?
в этом мире нет ничерта кроме кричащей "заботливости" и молчаливого похуизма. интересно, что хуже.
да.... кстати...
"Театр" , С. Моэм: И снова единственным прибежищем для нее был театр. По иронии судьбы главная сцена пьесы, в которой она тогда играла, сцена, которой вся пьеса была обязана своим успехом, изображала расставание любовников. Спору нет, расставались они из чувства долга, и в пьесе Джулия приносила свою любовь, свои мечты о счастье и все, что было ей дорого, на алтарь чести. Эта сцена сразу привлекла Джулию. Она всегда была в ней очень трогательна. А сейчас Джулия вложила в нее всю муку души; не у героини ее разбивалось сердце, оно разбивалось на глазах у зрителей у самой Джулии. В жизни она пыталась подавить страсть, которая - она сама это знала - была смешна и недостойна ее, она ожесточала себя, чтобы как можно меньше думать о злосчастном юноше, который вызвал в ней такую бурю; но когда она играла эту сцену, Джулия отпускала вожжи и давала себе волю. Она была в отчаянии от своей потери, и та любовь, которую она изливала на партнера, была страстная, всепоглощающая любовь, которую она по-прежнему испытывала к Тому. Перспектива пустой жизни, перед которой стояла героиня пьесы, это перспектива ее собственной жизни. Джулии казалось, что никогда еще она не играла так великолепно. Хоть это ее утешало. "Господи, ради того, чтобы так играть, стоит и помучиться". Никогда еще она до такой степени не вкладывала в роль самое себя. Однажды вечером, неделю или две спустя, когда Джулия вернулась после конца спектакля в уборную, вымотанная столь бурным проявлением чувств, но торжествующая, так как вызывали ее без конца, она неожиданно обнаружила у себя Майкла. - Привет. Ты был в зале? - Да. - Но ты же был в театре несколько дней назад. - Да, я смотрю спектакль с начала до конца вот уже четвертый вечер подряд. Джулия принялась раздеваться. Майкл поднялся с кресла и стал шагать взад-вперед по комнате. Джулия взглянула на него: он хмурился. - В чем дело? - Это я и хотел бы узнать. Джулия вздрогнула. У нее пронеслась мысль, что он опять услышал какие-нибудь разговоры о Томе. - Куда запропастилась Эви, черт ее подери? - спросила она. - Я попросил ее выйти. Я хочу тебе кое-что сказать, Джулия. И не устраивай мне истерики. Тебе придется выслушать меня. У Джулии побежали по спине мурашки. - Ну ладно, выкладывай. - До меня кое-что дошло, и я решил сам разобраться, что происходит. Сперва я думал, что это случайность. Вот почему я молчал, пока окончательно не убедился. Что с тобой, Джулия? - Со мной? - Да. Почему ты так отвратительно играешь? - Что? - вот уж чего она не ожидала. В ее глазах засверкали молнии. - Дурак несчастный, да я в жизни не играла лучше! - Ерунда. Ты играешь чертовски плохо. Джулия вздохнула с облегчением - слава богу, речь не о Томе, но слова Майкла были так смехотворны, что, как ни была Джулия сердита, она невольно рассмеялась. - Ты просто идиот, ты сам не понимаешь, что городишь. Чего я не знаю об актерском мастерстве, того и знать не надо. А что знаешь ты? Только то, чему я тебя научила. Если из тебя и вышел толк, так лишь благодаря мне. В конце концов, чтобы узнать, каков пудинг, надо его отведать: судят по результатам. Ты слышал, сколько раз меня сегодня вызывали? За все время, что идет пьеса, она не имела такого успеха. - Все это мне известно. Публика - куча ослов. Если ты вопишь, визжишь и размахиваешь руками, всегда найдутся дураки, которые будут орать до хрипоты. Так, как играла ты эти последние дни, играют бродячие актеры. Фальшиво от начала до конца. - Фальшиво? Но я прочувствовала каждое слово! - Мне неважно, что ты чувствовала. Ты утрировала, ты переигрывала, не было момента, чтобы ты звучала убедительно. Такой бездарной игры я не видел за всю свою жизнь. - Свинья чертова! Как ты смеешь так со мной говорить?! Сам ты бездарь! Взмахнув рукой. Джулия закатила ему звонкую пощечину. Майкл улыбнулся. - Можешь меня бить, можешь меня ругать, можешь вопить, как сумасшедшая, но факт остается фактом - твоя игра никуда не годится. (с)
ну его всё нах
дымка // Чтоб был легендой - день вчерашний, Чтоб был безумьем - каждый день! (c)// Но кто же, как не мы, любимых превращает в таких, каких любить уже не в силах мы?(c)
Представлюсь… пожалуй. Я, я… волшебник! Вообще-то ещё совсем не волшебник. Я только учусь. А это сложно - учиться… да и непутёвый я. Не могу прилежно делать уроки, и только попытаюсь сделать контрольное чудо…. Как БаМ! БуХ! Тарарах! И всё вокруг летит вверх дном, ветер поднимается, и совершенные безобразия вокруг творятся. Из-за этого меня уже три раза оставляли на второй год в кентервильской школе!!! Как они не могут понять, что мне нравятся совершенные безобразия. Они… они гораздо лучше несовершенных образий, которые повторяют за учителями мои одноклассники. Но я очень боюсь становиться совсем-совсем взрослым и серьёзным волшебником. Так мало людей верит в нас, что, понимаете, совсем-совсем не с кем водиться. Зайдёшь, бывает, в комнату, как обычно, через форточку, бумаги со стола скинешь, вазу опрокинешь, и только хочешь начать веселиться, как они начинают кричать «сквозняк! сквозняк!». И хрясь со всей дури форточку… на защёлку! Ещё и ругаются. Да чтоб я ещё, после такого обращения, их желания выполнял… Нетушки! Зато художников очень люблю, настоящих. Когда я врываюсь к ним в комнаты, они даже не рвутся собирать разбросанные мной листы, они смотрят прямо на меня, и улыбаются. Правда, настоящие художники – только дети. И старые-престарые старики, всю жизнь посвятившие краскам. И они сами могут творить такие чудеса, что мне, непутёвому волшебнику, и не снились. Соответственно, сами понимаете - никакой практики! Помимо совершенных безобразий, я люблю сказки. Но опять же, раньше всё как было, сказочник ветром притворится, и давай рассказывать, нашёптывать по печным трубам, авось кто услышит и перескажет, а теперь иные времена пошли – интернет, телевизор и всякие киберпространства с матрицами, брыр, да и только…
До Нового года осталось 15 дней!Ух!И что это будит?Даже не знаю... А вы верите в Деда Мороза?Я да.Только по своему.На каждом новогоднем празднике есть свой "Деда Мороза" - это такой пьяный и смешной дядька: детям раздает канфеты, тетям поцелуи,дядям стаканы и бутылки,а взамен получает по шее.А кто же такая Снегурка?Над этим стоет подумать!Так,спать сегодня не будим,будим думать о Снегурочке... Ну,Год свиньи мы провели по-свински,а Год крысы...эээ...а как это?Интиресно...Над этим тоже подумаем!Ну все,пошла думать!Спокойной ночи.
Улыбка имеет эффект зеркала!Улыбнись...и ты увидишь улыбку!
Тема: пока еще не поздно нам сделать остановку. а?)
все, кто видел здесь еще совсем недавно пост почти ельцинского содержания "я устал, я ухожу" - считайте его неактуальным или просто вашей галлюцинацией )
Администрация // Объявления
