Хорошо, что поделилась с нами :)

Последняя строфа хороша :)
Тон мне твой нравится, главное - не терять тон. Все остальное будет лучше, я уверена.

Оч неплохо прорисовано, мне понравилось Ваше зрение. Особенно здесь: "не сцена, а смаз", хотя смаз отчасти смазан - статичностью.

"Я лечу, как пристало лучу" - здорово. Вдохнуть силу и страсть в распахнутую грудь - это осязаемо, хорошо, но.. мне показалось, бессмысленно. Картинка хороша, но ведь поэзия - не веселые картинки, да? :)

И тем не менее - пасиб за пару хороших поворотов стишка, которые порадовали мое воображение :)

Умка, Джонни :) Лучше не скажешь :)

Жестокая девушка
Хм..
Задумалась. Глаза большие сделались :)

Задумчивый.. Вам показалось, что Паскаль в поисках истины дал косяка что ли? )) Кумарит и обивает дверные косяки, вместо того чтобы взять ключик и найти скважинку.. :)
То есть мыслит оригинально, но не тем инструментом ищет..
Однако, Вы "с теми, кто, стеная, ищет стену, чтоб крепко поработать головой".. Получается, одни колотятся в нее своей емкостью с мозгом, а другие подбирают ключики, и Вы - с последними, а Паскаль - с первыми?
В общем, суть претензий, если они-таки есть в этом стишке, осталась для меня туманной.

LDOG, я не поняла вопроса. Повторяю: каждый делает то, что может. Не надо Вам правил - делайте без правил. Никто не накажет :)
Только не надо строить из этого революцию. Чтобы сломать правила, надо знать их и уметь использовать. Иначе "что-то собственное" является простым следствием невежества :)

К прозе у меня другие запросы. Поток сознания или эксперименты со смыслом там смотрятся более естественно: в прозе меньше ограничителей.

Внимание к звучанию в стихе – следствие языкового чутья. Естественно, что оно диктует и форму, и – в хороших стихах – поддерживает содержание.

По поводу твоих защитных реакций о Пушкине и проч. Если ты не понимаешь «системы создания стихотворений», это не беда. Идеальная форма еще не гарантия хорошего стиха. Часто даже наоборот. Но ведь ты сам как-то признавал, что творчество – это сознательное ограничение. Стихотворная форма – это концентрация смысла, заключенного в музыку ритма и рифмы. Если тебя не устраивают эти условия, зачем тебе стихи? Просто чтобы, не утруждая себя рассказом, высказать то, что породило твое воображение? Получается фрагмент прозы, разделенный на строки, с попыткой ритмической организации. Ну что ж, почему бы и нет. Каждый делает то, что может.

Естественно, без сотворчества искусство будет только времяпрепровождением. Но все-таки автор продуцирует, а читатель - воспринимает.

Я не вижу усилия творения в перекладывании душевного беспорядка на бумагу в той же хаотичной форме.

Можно красивыми словами изложить бессмыслицу, но ее суть от этого не изменится. Мне по нраву - осмысленные тексты. У тебя, мне кажется, они есть. Но не в этот раз :)

«если отринуть слова, имеющие смысл, получается некая статичная картина»

Увы, не получается. Вне семантики возможна музыка, живопись.. но там другие инструменты. Твой инструмент – язык, а вне семантики он ничто.

«Я не всегда вкладываю смысл в то, что пишу, и можно назвать это графоманией и жаждой новой публикации (в прозе, кстати, таких комментариев от тебя не получал)»

Я всегда стараюсь говорить то, что думаю, а здесь думать не о чем. В прозе я что-то находила и старалась свои находки обнародовать. Здесь я ничего не обнаружила. Только изумилась находкам других. В этом причина комментария.

«Музыка/смерть, именно это сочетание, а не два вразнобой слова, значение несут аллегорическое, что почти никогда от них не ожидается»

Аллегория выражает отвлеченное понятие через образ, смысл которого однозначен. Хитрость – лиса, глупость – осел. Музыка и смерть сами по себе отвлеченные понятия, поэтому они не могут нести аллегорическое значение. От этих понятий, кстати, всегда и ожидается аллегория: вспомним расхожую женщину с косой или.. с музыкой ты, пожалуй, прав. Тут аллегорию подобрать сложнее. Но в этом «два запретных плода... увядали» нет аллегории. На музыке нет запрета, и даже притянуть за уши его очень затруднительно. Со смертью сложнеее, но тут надо уметь объяснить причну запрета. Ты просто перенес свойство плода – увядать – на выражение «запретный плод», получив тем самым неплохую, но пустенькую в твоем контексте метафору.

Рада, что дала тебе возможность осмотреть свой текст постфактум.
Мгла не всегда бывает мрачная? Бывает мгла – светлая? Оксюморон хорош, а «мрачная мгла» все же – тавтология.

Вменяемый читатель интерпретирует то, в чем есть хоть какой-то смысл. Если его нет, читатель выполняет функцию наблюдателя, и что он увидит в конечном итоге – зависит от его воображения, а не от мыслительных способностей. На такое восприятие рассчитывать очень удобно. Другое дело, что авторство в таком случае принадлежит читателю больше, нежели самому писателю.

Приятно встретить адекватную реакцию на критику. Полагаю, цивилизованная беседа сама по себе является свидетельством взаимного уважения.

У кого взрывы, у кого – восторги.. И я поделюсь впечатлениями.
Автор закладывает два пальца в рот своему воображению, исторгает бессвязное музыка/смерть.. складывает их, и тут же вычитает: "схожих, но все же непохожих меж собой".. пускает воду в воду: "мгла, все так же мрачная".. сажает в текст невинных детишек с лопатками и мелками.. И все это в унисон шипит. Постскриптум подтверждает, что сам автор не ведает, что натворил. Читатель делает с получившейся невнятицей все, что ему заблагорассудится, и себе же пишет в комменте: "взрыв", "превосходно"..
Шапито.

Первый раз я читала текст не вникая, только наслаждаясь некоторыми моментами и северным привкусом языка - холодным, четким, твердым.
Второй раз я перечла, так и не уловив, что такое Смотритель. Заметила только, что очень удался отель. Я поймала себя на очень отчетливом ощущении помещения: чердак, подвал, комнаты, промерзший пейзаж за окном. Самое приятное, что складывается это ощущение не через одно описание, а из слов Смотрителя, из ненавязчивых и очень уместных описаний по ходу текста.
Смотритель и Коттар - показались мне типичными персонажами Джонни, вернее - одним персонажем, которого Джонни раздвоил. Очень неплохо. Все раздражение писательства, вплоть до итога - прописано славно в Смотрителе. Коттар - спокойствие писательства. Скажу несколько грубовато: Смотритель - хороший набросок, которому еще предстоит вырасти в очерченную, детально прорисованную фигуру.
Когда Коттар расписывался в завещании, мне показалось, что они - одно. Что это за связь, и почему - расписался? Не есть ли это авторский кивок на их изначальное единство?
Финал отдался в голове неким гудом: это признак того, что удар хоть и не силен, но - присутствует, что важно.

Честно признаюсь, что пока не разобралась с писательством Смотрителя, поняла только его некоторую истеричность как следствие очевидной неординарности. Понравилась его галерея. Джонни взял его на пределе: интересное состояние, имеющее предсказуемое и неплохо решенное окончание. Но вот что там с текстами - его и чужими, где он менял имена? Истеричность писателя, который имеет неординарное видение, но не имеет сил на собственные творения, прибирая для основы - чужие? Может, от этого его нервозность? Гневная женщина - его близкая смерть или отражение злости Смотрителя на себя самого?

Мой комментарий несколько несобран: я пишу первое, что приходит в голову после третьего прочтения. Я постараюсь позже продолжить, если сфокусирую текст лучше.

Только скажу в завершение, что мне вдруг на этом тексте стало понятно, что как бы отрывисто ни писал Джонни, в его тексте есть сила и потенциал. Есть четкость и ясные очертания, не завершенные в силу пока еще ученического формата текста. Думаю, таково его собственное желание, и желание это очень честное: он не претендует на разговор о вещах, которые не видит достаточно конкретно.

Учитывая твою сопротивляемость (а вернее, рассчитывая на нее), это маловероятно :)

Сквозь избавленное холодом от прозрачности стекло Транспорта было видно, как стужа освобождала небесный свод и ссыпалась в емкости следов, слившихся в ненадежную тропинку, заполняла углубления расходящихся веток, проглатывалась проталинами пруда. Если Транспорт перемещался с неприличной в это время скоростью, Критик теряла необходимую для детального наблюдения резкость, тогда она переводила ее с внешних изображений на внутренние. Так рождался Комментарий.

В комнате по правую руку шумел механизм. Критик выбивала на лунный экран Комментарий. Он начинался суждениями о Стиле Автора: Критик выбрала удачные на ее взгляд моменты, и они были – Солнечными. Незазвучавшие фрагменты текста привела Критик, и были они – Лунными. Критику хотелось объяснить свой выбор, и были объяснения – Орбитами.
Далее следовали цитаты из текста, которые ей понравились особенно, без комментариев, и это были Вспышки.

Когда Комментарий был завершен, руки Критика замерли над клавиатурой, по многим руслам линий ее ладоней растеклось сомнение в намерении поставить точку; оно сосредоточилось в безымянном пальце правой, и он коснулся одной клавиши где-то внизу. Казалось, точка означала финал, но ее точка была звездою.

P.S. В полость ладони поместилась мышка. Нашарила "Отправить". Клик.