Василий Георгиевич, крепкий мужчина лет пятидесяти сидел в плетеном кресле рядом с коттеджем, неторопливо пил свое любимое «Мерло» и задумчиво смотрел на озеро. Бутылка была почти пуста и Василий Георгиевич размышлял, выпить ли ему еще вина или перейти к коньяку.

Последние несколько лет он любил приезжать сюда, на Селигер, потому, может быть, что когда-то был счастлив здесь.

Июль был прохладным и дождливым, совсем как тогда, семь лет назад, когда они с Марией провели здесь целую неделю вдвоем.

Внимание Василия Георгиевича привлекла маленькая девочка лет шести – семи, которая тащила на поводке огромную немецкую овчарку по дорожке, огибающей его домик. Малышка была одета в голубую куртку с капюшоном, джинсы и синие резиновые сапоги.

Прядки русых волос девочки выбивались из-под капюшона, черные глаза горели и напоминали угольки, щеки раскраснелись.

-Цезарь, упрямая собака, ты должен меня слушаться, я – твоя хозяйка! – дрожащим от волнения голоском произнесла девочка и шлепнула собаку ладошкой по спине.

Василий Георгиевич залюбовался, глядя на малышку с собакой, уж очень колоритной была эта парочка.

-Не слушается тебя? - спросил Василий Георгиевич с участием.

-Не слушается. Я хочу вместе с ним от родителей сбежать, а он упирается.

-Отчего же ты хочешь сбежать от родителей? – улыбнулся Василий Георгиевич.

-Просто они ссорились, а я слышала. Я очень не люблю, когда они ссорятся. Вот уйду от них – поплачут тогда! – угольки черных глаз сверкнули, как молнии.

Издалека послышался женский голос: «Васька, Василиса, Цезарь, где вы?».

-Ну вот, сейчас нас найдут - грустно произнесла малышка.

Василий Георгиевич хотел что-то ответить, но девочка приложила указательный палец к губам – молчи, мол, и зашептала: «Дядя, а можно, мы за вашим домиком спрячемся? Вы нас не выдавайте, ладно?».

Василий Георгиевич растерянно кивнул и девочка поволокла упирающегося пса за угол дома.

К Василию Георгиевичу быстрым шагом приближалась стройная женщина лет сорока .

-Василиса, Цезарь, вот я вас сейчас найду и кому-то мало не покажется – звонкий голос женщины был сердитым.

-Простите, вы девочку с собакой не видели? – женщина подошла почти вплотную к Василию Георгиевичу и замерла.Чайные глаза женщины встретились с черными глазами мужчины.

Василий Георгиевич от растерянности продолжал сидеть и молча смотрел в чайные глаза, которые когда-то были самыми любимыми глазами на всем белом свете.

-Вася, ты? Ты меня не узнаешь совсем? - голос женщины в одно мгновение стал глухим.

Василий Георгиевич привстал с кресла и сделал шаг навстречу женщине с чайными глазами.

-Машка? Что ты здесь делаешь? Машка, зачем…Ты…тогда…

Несколько секунд они стояли друг напротив друга и молчали. Говорили, нет, не говорили, кричали только глаза – одни цвета крепкого чая, а другие – черные, как угли, в остывающем сердце костра.Первой очнулась Мария и, собравшись с силами, попыталась улыбнуться: «Я ищу Василису с Цезарем. Ты девочку с овчаркой не видел

случайно?»

-Я? Видел, да. А кто она тебе? Кто тебе эта девочка?

-Моя девочка, кто же еще…- ответила Мария, лишь на мгновение запнувшись.

Раздался шум, пыхтение, из-за домика с громким лаем появился Цезарь, а, сзади него

девочка, еле сдерживающая рыдания и изо всех сил цепляющаяся за поводок. Собака бросилась к женщине, малышка выпустила поводок, потеряла равновесие и шлепнулась на мокрую траву.

Василий Георгиевич поднял плачущую Василису, взял ее на руки, прижал к себе и вдохнул запах тонких светлых волос – нежный запах летнего дождя и радуги.

-Не ушиблась, маленькая? - одни угли обжигали другие.

-Я уже большая. И вообще, партизаны – не плачут - маленькие угольки стряхнули влагу и заискрились.

-Василий Георгиевич, ты проводи нас немножко. Мы на соседней базе отдыха живем – Чайные глаза серьезно и строго посмотрели в черные.

-Вы с Василисой живете на соседней базе? – произнес радостно Василий Георгиевич.

-Да, мы втроем. Я, Василиса и Андрей. Вернее, вчетвером – Цезарь еще…

-А у меня ножка заболела, я ушиблась - маленькие угольки стали хитрыми.

-Хорошо, я понесу тебя – Василий Георгиевич нес легонькую девочку, доверчиво обхватившую его за шею и, каждый шаг отдавался бешеным стуком его сердца.

-Вася, давай попрощаемся здесь, не провожай нас дальше – чайные глаза на минуту утонули в черных.

-Машка, а мы…Мы когда-нибудь…

-Нет, Васенька, нет. Давай не будем лишать Василису счастливого детства.

Василий Георгиевич осторожно поставил девочку на землю, кивнул на прощание женщине, повернулся, и, не оборачиваясь, пошел прочь.

-Папочка, папа, мы с дядей познакомились – Василиса бросилась к Андрею, который курил около деревянного домика, окрашенного в небесный цвет.

-Васька, с каким вы познакомились дядей, рассказывай! – Андрей взял девочку за руку. Серые глаза изо всех сил старались выглядеть спокойно и внимательно смотрели в чайные.

-Доктор из нашей клиники отдыхает, там, в домиках у самого озера, ты его не знаешь – ответила Мария.

-Он добрый такой, хороший…- Василиса шла рядом с Андреем и старалась не отставать.

-Неужели лучше меня, а Василиса? – Андрей улыбнулся.

-Нет, папочка, ты у меня самый лучший – зажглись в ответ угольки.

Мария вымыла Василису под душем, одела ее в теплую желтую пижаму, уложила в кровать и поцеловала в пухлую щечку. Василиса в ответ чмокнула мать в ухо и позвала Андрея: «Папочка, а попрощаться со мной на ночь?».

-Уже иду, радость моя – серые глаза с любовью смотрели на девочку.

-Ну что, будем дочитывать книжку про Муфту и Полботинка или песни петь? - серые глаза смеялись.

-Ура, песни петь! Начнем с моей любимой, которая про меня…

-Это которая про тебя? - притворно удивился Андрей – Я такой не знаю.

-Не ври, папочка, знаешь. Про меня, про черные глаза. Давай подпевай!

Голосок Василисы был чистым и звонким:

«Жизнь моя катилась по дорогам,

Мелькали годы, люди, города.

Где ж я свое счастье проворонил?

Быть может там, где мчатся поезда.

Только раз мелькнули на перроне,

Черные, как ночь ее глаза…»

Мария стояла у двери и слушала Василисину песню, затем накинула легкий плащ и вышла на крыльцо домика. Погода прояснилась и на небе появились звезды. Мария смотрела на Млечный путь, на Большую Медведицу и вспоминала их последнюю встречу с Василием семь лет назад.

Они лежали на большой кровати на даче у Василия не шевелясь и держались за руки.

-Вася, а Андрей в командировку должен уехать, в Америку. На целых два года – наконец

произнесла Мария.

-Ужас, целых два года! И как же я без тебя буду жить! - шутливо ответил Василий Георгиевич.

-Вася, ты все шутишь. А ведь я тебе серьезно говорю - голос Марии дрогнул.

-И что ты решила, солнце мое?

-А твое солнце хотело у тебя спросить, что ему делать…

-Ты у меня хотела спросить? А что можно сделать в нашей ситуации?

-Ну, можно придумать что-нибудь. Уехать. Давай в деревню уедем.

-Родная, не смеши меня. Ты бы поехала со мной в деревню? Интересно, сколько бы мы там прожили? – Василий Георгиевич был как всегда ироничен – И потом, у тебя Оля, Андрей. И Валентину Петровну я не смогу оставить, ты же знаешь, она нездорова и одинока.

-Оля – большая девочка, ей уже семнадцать лет, она поймет все. И Андрей понимает, что так, как мы сейчас живем – жить нельзя. А Валентина Петровна твоя – чудовище. Только ты этого не замечаешь. Или замечать лень.

Мария еле сдерживала слезы. В полной тишине они лежали не шелохнувшись. Какое-то мгновение Мария еще собиралась с силами, чтобы сказать о самом главном, но слова застряли в горле. Внезапно женщина ощутила ненависть, самую настоящую ненависть и призвала на помощь всю свою выдержку, чтобы сказать ровным голосом то, что не могло быть правдой, но ей очень захотелось вдруг поверить, что это правда: «Впрочем, ты прав, как всегда. Хотя… Время мы с тобой проводили неплохо. Не так ли?».

Василий изумленно молча посмотрел на Марию и ничего не сказал. Мария оделась, не проронив больше ни слова, и попыталась улыбнуться легко и непринужденно:

« Я тебе из Америки новый фотоаппарат пришлю, чтобы тебе не так скучно было. Ты меня не провожай, я сама доберусь».

Василий Георгиевич кивнул и пожал плечами.

Мария на огромной скорости неслась на «Мазде» в город по мокрому шоссе и больше всего ей сейчас хотелось умереть…

Когда Мария добралась до дому, Оля уже спала, а Андрей – усталый и бледный сидел на кухне и курил. Увидев Андрея, Мария больше не смогла сдерживаться и разрыдалась.

-Машка, ну перестань! Ты же знаешь, что в жизни, можно все исправить. Все, кроме смерти – Андрей подошел к Марии и прижал ее к себе.

-Что ты решила? Мне нужно завтра дать ответ, ты едешь со мной?

-Андрюша, понимаешь…Ты – мой лучший друг. Но, я не знаю, как тебе сказать. У меня будет ребенок. Его…

Андрей отстранился на мгновение, и серые глаза с болью посмотрели в чайные. На долю секунды в серых глазах появилась обида. Всего лишь на долю секунды.

-Вообщем так, Мария. Слушай меня внимательно. Мы с тобой – родные люди, и в беде я тебя не брошу. Но, если я решу, что ребенок мой – он должен быть моим. Поэтому у меня только одно условие: историю с Василием Георгиевичем мы будем считать законченной.

Василий Георгиевич сидел в своем домике и допивал бутылку коньяка. Его взволновала встреча с Марией, с девочкой и он понимал, что ни Марии, ни девочки в его жизни больше не будет. Он вспомнил, как семь лет назад, после расставания с Марией отчаянно напился и со всей силой ненависти, на которую только способен человек, набросился на свою жену. Это было помешательство, он яростно погружался в рыхлое, бесформенное тело, а перед глазами стояла совсем другая женщина. Последнее, что он запомнил в ту ночь – была торжествующая кокетливая улыбка победительницы, которой улыбалась Валентина Петровна, ведь до этого, Василий Георгиевич не прикасался к ней несколько лет.

Мария вошла в домик, приблизилась к кровати, на которой спала малышка и улыбнулась : «И все же…Я ему так благодарна за этот подарок».