Экскурсия по городу. Гноек проводник, не экскурсовод, а обличитель. Хотя город обличает и его, и других. Путь по костям, по аллее, что была кладбищем, мимо библиотеки, где в закоулке устроили бесплатный туалет, мимо варикозных ног, выставленных напоказ, мимо свихнувшегося старика, путь за чудом.
Описания города – основное в произведении, но сомневаюсь, что это попытка обосновать поведение и способ жизни героя, скорее, две параллельные линии, взаимодополняющие, которые делают две судьбы понятными и близкими: города и его жителя. И где-то на пересечении возможно чудо. Только о нем уже (опять, как всегда) никто не узнает.
Описания не надо выкидывать, а вот лишние слова в предложениях – можно (местоимения, повторчики, например: «В душном застоявшемся тяжелом воздухе торгового зала…» - все три определения воздуха синонимичны, особенно: душный и тяжелый).

«Шепот времени» - принимается, как легенда о часовщике, а в легендах главное – сбалансированность и связность каждого образа, детали и поступка. Тема времени и безалаберного отношения к нему – не нова, но здесь нет дублированного философствования о пользе и вреде времени, его скоротечности или неограниченности в общем при неисчерпаемости для каждого, а приводится практический пример того, как время и отношение ко времени влияет на судьбу человека.
Оживляет легенду часовщик Карл и другой герой – Гремм, жертва времени. Хотя оживляют ли – они лишь фигуры. Для того, чтобы рассказать легенду появляется Лжец, и лишь в конце становится ясно, почему легенда значима для рассказчика. «Она напоминает мне…….» - ну явно неб умершем Гремме и его огромных часах, скорее, птица напоминает о времени. Птица – образ времени, которое говорило с Гюстафом.
Начинается рассказ с появления Карла Фленца. Он необычный часовщик, ведь бессмысленно открывать магазин часов в Швейцарии. Он – образ добропорядочного и вежливого человека, уважающего не только людей, но и время – взять те часы из кармана, неотъемлемый спутник Карла.
Потом внимание обращается на Кики. Но, как я уже говорила, каждый образ и персонаж должен быть увязан. Зачем в легенде Кики? Возможно, именно интерес к собачке обратил внимание местных жителей на необычный магазинчик. Но, с другой стороны, есть будка собачья с часами, идущими точно. Думаю, что тут стоило бы добавить кое-что из поведения Кики, показать, как она относится ко времени, чтобы завершить образ часовщика и его магазина.
История Гюстафа Гремма выделяется отдельной главой и приемом – рассказ в рассказе. Герой пересказывает историю, и неважно, как она выглядит со стороны, потому что в легенде главное – плавность и закономерность. В легенде не нужна спешка и динамика, не нужна остросюжетность: даже смерть приходит, как обещано, по графику, по часам.
Так вот, если вначале показано (намеком), что часовщик уважает течение времени, то с Гюстафом остается кое-что туманно: почему именно в тот миг стал он видеть навязчивые сны, как он вел себя по отношению ко времени, чем заслужил необычную судьбу?
«Я просто старый человек, который доживает отмеренное ему время» - вот именно так он и принимается, не более. Потому остаются вопросы.
«Как я уже говорил, шестнадцать дней назад мне приснился странный сон. Я шел по горной тропинке, сам не ведая куда, просто шел и чувствовал необыкновенную легкость» - такой сон – явный предвестник смерти, и это ясно. Только вот чем тогда Гремм заслужил отрочку в два года? Кто такая для него птица? По легенде видно, что птица – образ времени, но почему заговорила она именно с ним?
«Она напоминала мне что-то очень знакомое, что-то, что я уже видел или прожил, понимаете?» - тут, на мой взгляд, кроется загадка. То, что осталось за кадром, увиденное стариком, и есть ответ на вопрос о птице, об отсрочке. Думаю, что стоит расширит и прояснить фигуру Гремма, его судьбу.
Описание сна интересно. Конечно, динамика и передача чувств теряется в монологовом однообразии. Да, именно так бы звучал пересказанный кем-то сон, и только на человека, способного визуализировать слова, произвел бы он впечатление. Была бы это не легенда, сон бы выглядел красочнее, с должной передачей страха Гремма.
Как уже видно было с первого абзаца, часовщик Карл становится представителем времени, он озвучивает мораль легенды: «Мы разучились чувствовать биение того сердца, что называется жизнью, а осознав это, пытаемся повернуть время вспять переводя стрелки часов назад». Но опять же, возвращаясь к случаю из рассказа, нельзя понять: каково было отношение Гремма.
Гремму была дана отсрочка – два года, и эти два года над кроватью его стояли огромные песочные часы, в которых перешептывались песчинки времени.
Предсказание сбывается – спустя два года Гремм умирает в полдень, воспоминания остаются с ним, и он не мучается перед смертью от того, что прожил жизнь зря.
О смерти в рассказе говорится в диалоге, вероятно, участвует в нем рассказчик, тот саамы Лжец.
«В старом особняке живет его дочь, Лиза. Каждые два года, Лиза совершает странный ритуал, она подходит к изголовью кровати отца и, подождав пока упадет последняя песчинка, утирает слезу и переворачивает огромные песочные часы» - здесь же вводится еще один персонаж – Лиза, которая хранит память об отце, запуская каждые два года песочные часы. Здесь же стоило бы добавить то, что Лиза сразу поняла ценность и важность времени (не только по ритуалу), допустим, она никогда не подводит часы, не опаздывает на свидание и в таком роде.
Упоминание о большой птице возвращает к снам Гремма, напоминает рассказчику о времени или не напоминает (что он хочет скрыть многоточиями).
Что касается языка: он максимально прост.
Прошедшее время – почти обязательный атрибут легенд, как и глагол «было».
Минимум деепричастий и соединение предложений через «который» или «чтобы».
Легендам еще свойственно повторение, похожее на топтания или пережевывание смысла. Например, фразы о том, как часовщик кивал, будто кланяясь: «при этом, как бы слегка кланялся. Хотя если присмотреться, то становилось заметно, что это и не поклон вовсе, а просто медленный и степенный кивок. Просто кивая, Карл делал небольшой шажок назад и это, странным образом, напоминало вежливый поклон».
«На длинном и тонком носу, он носил очки с круглыми стеклышками и время от времени» - лишняя запятая
«Одевался Карл, скромно, но аккуратно и не без изящества» - лишняя запятая
«носил коричневую жилетку» и «всегда носил серебряные часы на цепочке» - повтор глагола
«практически не покидала своего нового хозяина и друга» - не совсем подходящее для собаки определение - практически
«Кики, не упускавшая не единой возможности забраться Карлу на руки, тут же забралась к нему на колен…» - повтор: забраться, забралась
«что они не просто стоят, но на часах нет стрелок» - здесь не нужно противопоставление, лучше «а».

Зьміцер Александровіч, нет же, не в остросюжетности дело. Мальчик стал жертвой, но плохо понял жертвой чего он стал: "Изможденные, они заснули в обнимку под одним одеялом".

Странный дневник, зарисовка. Не ощутила глубины, может, потому что нет переживаний?
Герой сперва спокойно принимает неожиданную смерть, говорит о полном спокойствии, а потом - его пугает внезапность.
Он говорит о мелочах, о размышлениях, но здесь нет ни того, ни другого.
"И все же, в траурных церемониях что-то есть. Наверное, присутствие смерти" - вот такое размышление совершенно пустое. Как бы ни со стороны мертвеца не показано, ни со стороны человека, который помнит себя живым...
Вероятно, я слишком много видела опусов, начинающихся с фразы: "вчера я умер".

Предупреждение сильное. Но красота описаний перекрывает возможное отвращение.
Может, мало физиологии, но тут и не нужно, потому что дело в магии, в цели, преследуемой некромантом. А цель раскрывается в цитатах, взятых для диалогов. Интересный ход, как и говорящее имя, Мстислав – славный в мести. Позор тому, кто не отмстит за убитого родственника. Но тут иная линия – воссоединение семьи, вроде намек на священные узы, кровная месть и колдовство (Шекспировское). Уверена, что и подробности ритуалов не выдуманы. Конечно, сюжет с магией на любителя, но цитаты, оттенки драмы несут глубокий смысл.

Тема не удивляет.
Мальчик в городе рядом с дорогими автомобилями – сразу видится потенциальной мишенью. Ожидала более резких описаний, однако, для неразумного героя все обошлось довольно благополучно, не считая горького опыта.
Для меня главное место заняло перевоплощение ландышей, как изменение сюжета. Сперва ландыши-букетики – начало жизни в большом городе; потом ландыши из песни – фон для неприятного разговора, как разочарование, вскрытие личины «доброты».
Написано гладко. Без излишеств, но с психологическими тонкостями. Наверное, тема не способствовала красивостям. Но здесь и не нужны они.

«Я замерзала; что-то не мое, чужое во мне поселилось, и я ощущала холодные раздирающие когти; я боялась чуть-чуть надавить на доску, чтобы она полетела вниз вместе с проклятым Ивой и моим страхом» - кульминация страха, перелом воли рассказчицы, когда она осознает – убить просто. Наверное, здесь стоило сказать чуть иначе: я хотела чуть-чуть надавить на доску, чтобы она полетела вниз вместе с проклятым Ивой и моим страхом. Ведь она любой ценой стремилась избавиться от страха.
«Как просто столкнуть – так же, как и внести ладонь в пламя свечи; пока я была способна думать, я знала, что не смогу так поступить: моей целью было уйти от Ивы через выход на другой стороне здания. Но что-то заморозило мой разум – холод ли физический, близость ли пропасти...» - должно быть, разум отключился давно, то есть, соображала она лишь в свою пользу уже, когда вспомнила о провале и доске, тогда и появилась первая мысль о том, как легко избавиться от преследователя.
«…убить безнаказанно, бесследственно, и кого – Иву, того, которому желают смерти дочери продавщицы Вики; внезапно мне показалось, что теперь протягивать ему руку помощи или великодушно уйти – преступление не лучшее того, совершенного оборванцем человечества; я поняла внезапно, что совершаю страшную ошибку, оправдывая надежду Ивы на мою бесконечную сострадательность, известную ему очень хорошо» - самый спорный эпизод рассказа, спорный из-за морали, из-за права лишить кого-то жизни. Героиня, конечно, права в какой-то мере, раз Ива оставил девушек сиротами, раз он крал, готов был изнасиловать ее и убить. Здесь дважды упоминается «внезапно мне показалось» и «я поняла внезапно» - опять же, не внезапно, а еще тогда, когда она услышала голос, увидела толпу и поняла, что ничего хорошего ее не ждет, вспомнила случаи с другими поступками Ивы. Здесь идет переключение мысли героини, но, на самом деле, она давно решила расправиться с парнем, потому упор на внезапности (еще и двойной), упор на страшной ошибке –перебор, лишь желание героини оправдаться. Находясь над пропастью, на грани поступка она бы не рассуждала сострадательности и ошибках, все же ею руководил страх…
«Получай свое, и в Ад!!...» - слишком пафосно, как раз продолжение и укрепление за героиней роли вершителя судеб.
Возможно, стоило бы уменьшить количество местоимений в предложениях, где говорится о внезапности. Показать шок, когда героиня отделяется от самой себя, от разумной половины, когда ее раздирают указанные ледяные когти напополам. Показать не ее мысли, а именно ту половину, которая заставила совершить поступок.
Хорошо передано психологического состояние уже после падения Ивы, побег домой: «мне все казалось, что я упаду на асфальт и более не смогу подняться...» - вот тут «казалось» уместное, ибо относится к ощущению.
«Странно, что папа им отравился. Кто испек этот хлеб, какие люди так небрежно отнеслись к чужим жизням?!..» - в развязке четких психологический штрих, соединяющий поступок героини, преступления Ивы – небрежность к чужим жизням, которая выразилась в отравленном хлебе. Не наказание ли?
«…держась рукой за угол стены, а каблук уперев в край доски, зацепившейся за кирпич полутора сантиметрами своей длины» - на мой взгляд лучше перефразировать (заменить причастия и деепричастия на глаголы)
«А доска эта была шириной не больше полутора десятков сантиметров» - тут опять о доске, и опять повторяется «полутора» и «сантиметров».
«а я ответила очень грубо; меня хотели ударить, но я успела сделать обратное раньше» - обратное, то есть противоположное удару?
«Он обыкновенно был темен, ничем не освещен, был неудобной окружной дорогой» - темен и не освещен (повтор, одно и то же).
«в голосе отца прозвучала родительская твердость, которой рисковать перечить не стоило» - либо не стоило, либо «было рискованно» (два глагола в одной форме подряд).
Рассказ все же остросюжетный, в нем важна динамика. Не прогадать, что должно звучать и схватываться читателем быстро, а где внимание должно вязнуть. В отрывках, где передается движение (частота дыхание, страх, нерв) – лучше избегать длинных, навороченных фраз. Где важна «топь мыслей и чувств» - можно и нанизывать ощущения. Всего лишь мнение, не руководство к действию.

Енкели, это был главный вопрос, чтобы увязать wow, oops и Анука с историей главной героини:)

Соглашусь с _.
Это середина чего-то - кульминационная. Хочется больше подробностей, не о цирке. А о врагах, заколотых палочками, допустим. Об Анук - лучшей подруге. Почему "до привкуса пластмассы и металла"? Может, другим ясно, может, вкус крови напоминает металл... (видимо, стоит Платову прочесть, ага).
Граф, шелк, японский цирк, ангел - много-много образов, хорошо. Хочу найти основу в душе ГГ:)

Интересно, как на пересечении культур и верований белая богиня становится Белой Госпожей.
Легенда о самоуверенном рыцаре. Впрочем, со смертью сражаются во все времена.
Хорош эпизод, где пересекается настроение Госпожи с описанием леса.
"Белая Господа подняла глаза к небу, разглядывая облака" - опечатка

Сцена с пустым лифтом – хороша, но в ней не ощущается влияние главного героя. Он свидетель чужой лжи, даже не думал о том: плохо ли поступила его соседка, назвавшись другим именем. Все же такая ложь – безобидная (мало ли кто этот Анатолий). Выходит вовсе не Анатолий или вовсе неслучайно коснулся он девушка. За что и пропал.
Дальше начинается размышление главного героя. Вот тут чувствуется, что сюжет свернулся, сжался и пошел в обход. Выглядит так, будто мальчик (ведь он был еще тогда маленьким или молодым, когда мать ждал?) надумал себе невесть что про исчезновения. В общем, не хватает штрихов для обоснования его теории. Наверное, стоило бы расширить рассказ, добавить эпизодов с другими людьми, которые пропадали и раньше.
«Ластик медленно и незаметно превратился в художника» - хороший поворот событий. Даже требует продолжения. Идея с ластиком, ставшим художником, тянет на повесть, где будет больше сказано о главном герое, где он будет показан, как честный человек. Но разве окружающие его родные никогда не лгали во благо?
«Как монеты в бездонном кармане» - может, лучше в дырявом?
«Словно невидимый ластик пробежался по картине жизни, прижался ласковой кошкой к человеку и безжалостно стёр» - ластик, стирающий жизни сравнивается с ласковой кошкой? Почему-то смущает такое сравнение.

Старик, который попал на место старика из собственных воспоминаний.
«? О, Боже-Боже, ? молил юродивый старик.
? О, Боже-Боже, ? шептал старик беззубым ртом» - старик из прошлого.
«? О, Боже-Боже, ? клеймил старик себя» - за воспоминания, за поступок юности.
«? Ges?, Ges?*, ? раздавалось невдалеке» - звала женщина другого юношу, который помог старику, не заслужившему милость.

«? Ges?, Ges?, бедный мальчик мой... это ты не заслужил…
«Смерти ты не заслужил», - мысленно повторил старик проклятье» - и будто передается проклятие к следующему поколению. И в имени, и в поступке.
Почти в том же месте, но в другом времени, почти одинаковые события, и разные судьбы. Интересно обыграна ситуация покаяния, прощения, доброты.

Упоминание музыкальных композиций раскрывает душу героини, которая пишет посвящение. Но и без упоминание танца и музыки звучит оно возвышенно, как и положено, впрочем.
Без последней строки видно трепетное отношение.
А ритуал точно под стать циклу произведений...

Иногда людей сравнивают с цветами (колючий, как кактус; красива, как роза), а здесь цветы говорят, словно люди. С характерами, трагедиями романшки, оборвавшей все лепестки. Мне кажется эту тему развить было можно, давая больше намеков, связей с миром людей.
"Не трать пыльцу понапрасну" - с иронией развить сюжет.

Не все, что чисто, рождается в чистоте.
Здесь не говорится о душе Мастера, только о внешнем проявлении, той жизни, что он вел. Предлагается сделать вывод о Мастере в конце после "необыкновенно чистой тетради". На флейтах души играют не только сказочники, но никто не знает откуда появится доброта.

"И белое стало красным" - да, грустный сказ. Описания как раз передают ту красоту, которую люди по незнанию приняли за колдовство и закидали камнями. Зарисовка интересная.

Dobry dziadźka Han, он все равно ведущий версонаж, центральный герой, но не главный злодей. С него повествование начинается, его судьба преломляется. Главных здесь много, он один из них. О чем спор? Каждый видит то, что видит (что нормально для современной литературы)